Пучина скорби

Когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой, они ищут спасения у потусторонней силы.

Михаил Булгаков

Вместо предисловия

По статистике, каждый год в России пропадают более сорока тысяч детей. К величайшему сожалению, некоторые из них погибают, кого-то получается найти и вернуть домой живыми и невредимыми.

Но есть те, кто исчезают бесследно, чьих следов найти не удается. Они числятся пропавшими без вести, и никто не знает, где они и что с ними.

Городок Верхние Вязы, в котором происходит действие этого романа, выдуман автором. У города есть реальный прототип: Березники, город в Пермском крае России, где из-за специфики местных рудников образуются провалы в земле. Однако, подчеркну, место действия, события и люди, описанные в романе, являются плодом авторского воображения, а все совпадения случайны.

Глава первая

День обещал быть ужасным. Все дни в последнее время были такими, но этот – хуже самого плохого. Вадим не был уверен, что сумеет его пережить. А главное, не мог решить, стоит ли это делать.

Он открыл глаза около полудня, щурясь от света, лившегося в грязное окно. Скупое на ласку осеннее солнце пыталось подбодрить его, но от этого было только тяжелее: голова привычно болела с похмелья, глаза ломило так, что Вадим с трудом мог посмотреть по сторонам. Впрочем, конура, которую он снимал, была так отвратительна, что и смотреть не стоило.

Тряпки вместо занавесок, продавленный скрипучий диван, в который проваливаешься, как в яму, древний шкаф с царапинами на полировке, серый от грязи пол, комья пыли, обои в пятнах…

Как он дошел до такого? Он, аккуратист, чистюля и привереда, который терпеть не мог беспорядка и воспринимал немытую посуду и бардак на полках как личное оскорбление? Ладно, чего уж там. Вадим отлично знал, как именно.

Почему он не мог просто уснуть и не проснуться? Почему утро упорно продолжало наступать, хотя он делал, кажется, все, чтобы организм сдался и признал поражение? Вадиму было плохо – морально, физически – и он злился на себя за эту никчемную, бесполезную живучесть.

Только мысль о бутылке пива, которая должна была оставаться в холодильнике, подняла его с дивана. Спал он чаще всего не раздеваясь.

Проклятой бутылки в холодильнике не оказалось. Вадим закрыл дверцу, потом снова открыл в слепой надежде, что мог ее не заметить. Но не углядеть бутылку в абсолютном пустом (не считая половинки луковицы, притаившейся на дверце) холодильнике было невозможно.

Боль продолжала терзать его несчастную голову, еще и тошнота накатила. Раздавшийся телефонный звонок был, словно оплеуха: резкий, болезненный. Телефон лежал на кухонном столе, и Вадим взял его, отметив, что рука слегка дрожит.

Номер был незнакомым. Ничего удивительного: со знакомых номеров Вадиму звонить давно перестали.

«Хватит себя жалеть! Она еще звонит иногда!»

Он тупо смотрел на высветившиеся цифры, не желая отвечать, но не находя в себе сил сбросить звонок. Телефон умолк, а через секунду вновь задребезжал назойливой трелью.

– Да, – коротко и хрипло сказал Вадим. – Кто это?

– Из журнала «Город и люди» вас беспокоят. В следующем месяце, как вы знаете, отмечается День города. – Звонившая сделала паузу, давая собеседнику отреагировать. Не дождавшись реакции, женщина продолжила: – Мы делаем подборку об известных земляках, хотели бы пригласить вас принять участие, дать нам небольшое интервью и…

– А я здесь причем? – прервал ее излияния Вадим.

– Ну как же! – воскликнула женщина. – Вы популярный писатель. Ваша книга стала бестселлером, вы получили престижную литературную премию.

Она как будто уговаривала его признать это. Вадим почувствовал, что головная боль достигла крайней верхней точки, за которой, наверное, должен последовать взрыв. Он всерьез опасался забрызгать своими воспаленными мозгами кухонный стол.

– Я больше не пишу, – выдавил он.

– Но это…

– Идите к черту, ясно вам? – заорал он и отшвырнул телефон.

Бросившись в ванную, Вадим едва успел склониться над унитазом.

Когда немного полегчало, он сумел одеться, спустился и купил в круглосуточном магазине с торца дома несколько бутылок пива. Одну выпил по дороге домой, остальным собирался отдать должное в ближайшее время. Головная боль прошла, сменившись приятной легкостью. Вадим вошел в свою убогую берлогу и запер за собой дверь.

На улице было холодно. Сырой, пропитанный дождем воздух приободрил Вадима, он почувствовал что-то вроде душевного подъема. Распахнул настежь окно в единственной комнате, а потом, неожиданно для себя, потянулся к компьютеру и включил его.

Тот, обрадованный давно не виданным вниманием к себе, ожил, хлопотливо загудел, подмигнул экраном. На рабочем столе, вместо любимой фотографии Вадима, теперь были стандартные безликие обои. Справа и слева выстроились ряды иконок. Одна из папок называлась «Тексты». Там хранились наброски, готовые рассказы, несколько вариантов романа, из-за которого сегодня ему звонили из журнала, а также с десяток глав новой книги, которая (Вадим прекрасно это понимал) не имела шанса быть дописанной.

Писатель – этот тот, кто не может не писать. Тот, для кого выплескивать на бумагу идеи, мысли, сюжеты, придумывать миры и населять их людьми, – необходимость. Тот, чьему существованию все это придает смысл.

Вадим больше не был таким человеком.

Он разучился рассказывать истории. Не чувствовал потребности. Его перо умерло.

Равнодушно отведя взгляд от папки «Тексты», Вадим зашел в YouTube, собираясь посмотреть ролики, потягивая пиво. Пялиться в экран, не думая ни о чем, не подпуская к себе воспоминания, – вот что он собирался делать, пока не кончится выпивка. А потом, скорее всего, удастся заснуть.

И, если очень повезет, не проснуться. Должно же человеку хоть когда-нибудь повезти?

YouTube вываливал горы информации. Тысячи роликов, попавших в рекомендации Вадиму вследствие работы умных алгоритмов, ждали, когда он обратит на них внимание.

Он был бездумен и благосклонен. Смотрел, часто не понимая смысла, не вникая, но порой посмеиваясь или морщась, сбрасывал один ролик, переключался на другой.

Новости. Криминальная хроника. «ЛизаАлерт». Автомобили. Странные происшествия. Исторические факты и современная интерпретация событий.

– Маленький городок Верхние Вязы навис над пропастью, – надрывным, трагичным, но в то же время возбужденным голосом вещал блогер. – Это не фигура речи, а чистая правда! С тридцатых годов прошлого века здесь добывали соль, теперь предприятие не работает, но под городом образовались огромные пустоты. Земля в буквальном смысле может в любой момент разверзнуться у вас под ногами – и это периодически происходит! В глубоких провалах исчезают автомобили, здания и люди.

Вадим хотел было скипнуть ролик, но последняя фраза об исчезнувших людях резанула по сердцу привычной и вечно новой болью. Рука замерла над мышкой, и он поневоле вгляделся в экран.

Ролик был короткий, всего семь с половиной минут. Нарезка кадров апокалиптического вида в сопровождении голоса ведущего. Заваленные снегом железнодорожные пути. Перевернутые вагоны, замершие на рельсах ржавые поезда. Полуразрушенные промышленные корпуса и жилые здания, торчащие из земли трубы. Огромная черная воронка, словно от падения гигантского метеорита. Еще одна, яма, наполненная мутной водой. Длинное здание, сползающее одним концом в пропасть, точно гигантская мертвая гусеница.

Вадим сделал глоток пива.

– Самое удивительное, что люди здесь до сих пор живут! Большинство уехало, когда город стал местом, опасным для жизни, но есть и те, кто по разным причинам остались. Так что и сейчас в Верхних Вязах течет река чьей-то жизни!

Парень, небось, был доволен последней высокопарной фразой. Камера заскользила по улицам, натыкаясь на прохожих, порой высвечивая их лица крупным планом. Вадим смотрел, думая о том, что есть на свете люди, чья жизнь примерно столь же беспросветна, сколь и его собственная, хотя и по другой причине.

Он не особо вглядывался в лица, пока камера не замерла на миг, остановившись на одном из них. Это длилось всего секунду – и Вадиму показалось, что в него на полном ходу врезался автомобиль. Или поезд.

Глядя на это лицо, он испытал удар такой силы, что его чуть не выбросило из собственной шкуры. Грудь сдавило, Вадим открывал и закрывал рот, позабыв, как дышать.

На него смотрела она.

Ирочка.

Его пятилетняя дочь, пропавшая год назад.

Кадр сменился, и Вадим, взревев, как раненое животное, точно у него отняли самое дорогое, схватил мышку. Рука ходила ходуном, и он кое-как сумел нажать «Стоп», потом отмотал назад. Нужный момент удалось поймать не сразу, но, когда в итоге получилось, слегка размытое Ирочкино лицо замерло на экране.

Это была она. Не похожая на нее маленькая девочка, а именно она! Глаза, форма губ и носа, густая темная челка. Вадиму казалось, он видит крошечный белый шрамик над верхней губой: дочка упала, поранилась в бассейне, когда ей было три годика, и это казалось им с женой страшным несчастьем.

На Ирочке была чужая одежда: неприметное пальтишко, дешевая вязаная шапка, розовые резиновые сапожки. Кто-то держал девочку за руку, но понять, что это за человек, было невозможно: в кадр попал лишь рукав черной куртки.

Вадим жадно вглядывался в личико ребенка, краем сознания понимая, что бормочет что-то, хрипит. Перед глазами плыло, слезы текли по щекам, но он не вытирал их, он и не замечал, что плачет.

Невозможно. Невыносимо.

И все же это была правда. Его пропавшая дочь обнаружилась за тысячи километров, в забытом богом месте, на Урале, среди лесов и гор. В городке, который, если верить блогеру, автору ролика, исчезает с лица земли.

Вадим не знал, сколько он просидел, впившись взглядом в экран. Через какое-то время разум включился, и пришла мысль: «Я всегда знал, что она жива; я найду ее и верну».

Первая часть фразы была ложью. Вадим не мог этого знать, более того, в итоге заставил себя перестать верить. А вот вторая часть…

Он вскочил со стула, забегал по комнате. Подошел к окну и закрыл его: в комнате стало слишком холодно, к тому же Вадима била нервная дрожь.

Что делать? Куда обратиться, что предпринять?

Мысли блохами скакали в голове, и Вадиму не удавалось сосредоточиться. Наверное, нужно обратиться в полицию. Но там им с женой не помогли, ничего не сумели сделать. Вадиму казалось, что и не делали ничего такого, о чем он читал в зарубежных триллерах про похищения, пропажу людей. Возможно, ошибался, ждал слишком много, но факт оставался фактом: полиции он не доверял, был слишком разочарован.

С другой стороны, сообщить было необходимо. Но позже, все-таки чуть позже. Сначала надо позвонить Вере. Жене. Вадим взялся за телефон, но увидел, что тот разрядился. Зарядка обнаружилась почему-то в кухне на подоконнике.

Пусть мобильник подзарядится, а пока нужно прояснить кое-что. Как он сразу не додумался сделать это? Вадим снова сел за компьютер. Ролик вышел на канале «Неведомая Россия». Небольшой канал, немногим более десяти тысяч подписчиков, да и роликов немного. Связаться с автором можно было через социальную сеть.

Вадим перешел по нужной ссылке и увидел автора ролика: молодой парень, не старше тридцати, вместо имени – ник Viator. Вроде бы на латыни это означает «путешественник». Короткие светлые волосы, настороженный взгляд человека, который в любой момент готов вскочить с места и убежать.

Посмотрев посты на стене, Вадим понял, что пообщаться с «Виатором» будет непросто, заблудился он где-то, на связь не выходит уже около года. Но все же написать стоило, и Вадим быстро ввел и отправил короткое сообщение.

Вернувшись на канал, просмотрел данные о ролике, в котором увидел дочь, и понял, что видео было выложено довольно давно, примерно год назад. Приблизительно тогда исчезла Ирочка. Причем то самое видео было последним, больше на канале ничего не выходило.

Такое бывает: множество людей хотят стать авторами на YouTube, грезят о больших доходах, покупают дорогущее оборудование (часто в кредит), начинают снимать ролики, но вскоре бросают, теряя интерес или не сумев найти свою нишу, набрать аудиторию.

Однако в душе Вадима стало зарождаться нехорошее предчувствие. Совпадение бросалось в глаза, хотя и непонятно было, что оно может означать.

Вадим стал думать, как еще выйти на «Виатора», и тут в квартире погас свет. Системный блок жалобно всхлипнул, экран погас.

– Черт! – прошипел Вадим.

Электричество периодически отключали, ничего удивительного в этом нет. Скоро дадут, можно будет продолжить поиски. А пока надо позвонить жене: телефон уже успел «съесть» немного энергии. Натыкаясь в темноте на мебель, Вадим добрался до мобильника и отыскал нужный номер.

Глава вторая

В другое время ему пришлось бы долго собираться с силами, настраиваться, морально готовиться к тому, чтобы позвонить жене. Времена, когда им было легко друг с другом, когда они беседовали часами или просто уютно молчали вместе, давно (и, как полагал Вадим, безвозвратно) прошли.

Он попытался вспомнить, когда они созванивались в последний раз. Получалось, что в конце лета. В августе у Веры был день рождения, и Вадим звонил, поздравлял. Формальные слова, сухая благодарность.

Что можно пожелать человеку, который потерял главное? К тому же потерял по твоей вине?

Вадим слушал гудки и надеялся, что жена возьмет трубку. И что отвращение в ее голосе, когда он скажет ей то, что собирается, будет не слишком сильным.

– Привет, – услышал он. Вера никогда не говорила ни «алло», ни «да», сразу переходила к приветствию.

Вадим поздоровался в ответ.

– Так и думала, что позвонишь, – произнесла жена.

Наверное, правильнее было говорить «бывшая жена», но у Вадима не получалось выговорить это словосочетание даже мысленно.

– Как ты? – спросила Вера.

Ему показалось, или это прозвучало сочувственно?

– Тяжелый день, – пробормотал он.

Про то, что прошел год, оба лишь подумали, но говорить не стали. Он откашлялся, собираясь с мыслями, думая, как начать.

– Послушай, я… Я сама хотела позвонить тебе, только не решалась, – сказала Вера и умолкла. – Как же тяжело! Ты расскажи, как живешь? Как новая книга – продвигается?

Вадиму не хотелось лгать. Но и сказать Вере, что больше он не может написать ни строчки, что сочинитель в нем умер, было куда сложнее, чем давешней журналистке. Поэтому он промолчал.

– Я была слишком жестока, – продолжала Вера. – Видела, что ты себя поедом ешь, уничтожаешь, сердце свое рвешь… А ведь я кардиолог, твое сердце – моя профессия. – Она тихо усмехнулась. Фраза была их личным кодом. Когда Вадим признавался ей в любви, Вера не просто говорила, что тоже любит, а обыгрывала это, связывала с кардиологией. – Я должна была…

– Ты ничего не должна. И никто не мог бы винить меня больше, чем я сам себя винил. Есть за что. Вера, давай сейчас не будем об этом. Мне нужно рассказать тебе… Появились новые обстоятельства.

Жена не ответила, не произнесла ни слова, но он почувствовал, как тишина на том конце вечности стала ледяной и колючей. Он ожидал этого. Знал, что Вера отреагирует именно так, и заторопился.

– Сегодня я смотрел видео. Ничего не искал специально, не думай. Все вышло случайно. На одном канале вышло видео про городок Верхние Вязы. Я про него и не слышал никогда. Ты тоже, думаю. Он крошечный, где-то на Урале. Город уходит под землю, проваливается.

– Вадим…

– Подожди, пожалуйста. Всего минутку. Сейчас ты все поймешь. Так вот, блогер показывал улицы этого городишки, и в кадр попала… Вера, я не сошел с ума! Я собственными глазами видел нашу дочь. Ирочка была там! Кто-то, какой-то человек держал ее за руку!

– Прекрати! – резко проговорила Вера. – Это уже чересчур! Сколько можно издеваться.

– Я не… Вера, ты должна мне верить!

– Ты сам недавно сказал, что я ничего тебе не должна.

Она говорила отрывисто, слегка задыхаясь. Вадиму нужно было убедить ее, нужно! Разве слово не было долгие годы его профессией? Почему же не получается подобрать нужных, тех, что заставят ее поверить?

– Я могу доказать. Есть видео. У меня электричество отрубили, но, когда дадут, я перешлю. Это же след, Вера! И блогеру тому я написал, жду ответа. – Вадим умолчал, что «Виатора» не было в сети уже давно. Нельзя вываливать на Веру все сразу. Надо дать ей осмыслить, переварить информацию.

Только жена, судя по всему, не желала этого делать.

– Вадим, прости за грубость. Теперь ты меня выслушай. – Она старалась унять дрожь в голосе, говорить спокойно и взвешенно. Эту интонацию Вадим называл «врачебной», Вера говорила так со своими пациентами. – Это происходит не в первый раз. Сколько раз ты видел Ирочку? Двадцать? Пятьдесят? Сколько раз был убежден, что знаешь, где она? Что напал на след?

Вера была права. После исчезновения дочери это стало навязчивой идеей. Вадим видел ее на улице, на чужих снимках, в супермаркете, на школьном дворе, в Интернете.

Однажды бросился к девочке, которую мать вела из садика, стал говорить с ней, схватил за плечи и только через пару минут понял, что ошибся. Потом набросился в магазине на мужчину, который покупал мороженое своей дочке: принял ребенка за Ирочку. Скандал еле удалось замять.

Мало того, Вадим развил бурную деятельность. Расклеивал объявления, обещал вознаграждение за информацию, переписывался с людьми и организациями, занимающимися поиском пропавших. Обращался к экстрасенсам и гадалкам. Его обманывали, обдирали, как липку.

Одна благостная старушка в платочке промолвила, сочувственно глядя на Вадима:

– Нету вашей девочки. Померла. Вам ее искать не надо: тот, кто над ребенком зверство учинил, будет наказан. Учитель Илларион как говорил в Учении? Учил, что груз, которым человек отяжелил поступь другого, его самого утянет в пучину скорбей! Так-то. Наказан лиходей будет и без вас.

Вадим послал старуху вместе с советами и домыслами. «Померла?» Как бы тебе самой в живых остаться после таких слов! Вылетел от нее пулей, долго не мог успокоиться. Пытался забыть, однако фраза про пучину засела в памяти. Вадима затягивало все глубже, но он стремился выплыть и усиливал свою активность.

Наверное, это был его способ пережить боль, справиться. Будучи деятельным человеком, Вадим не мог ждать и верить, ему требовалось куда-то бежать и что-то делать.

Вадим не понимал, что каждый проблеск его надежды, который вскоре гас, медленно, но верно уничтожал его жену. Она справлялась иначе, по-своему, ее психика была устроена по-другому. Вадим, расставаясь с очередной иллюзией, бросался дальше на поиски. Полагал, что пустые шкатулки, которые он ошибочно выбирает, несчастливые билеты, которые вытягивает, неминуемо приближают выигрыш. Поражение влечет за собой успех, за поступью неудачи слышны шаги победы – вот как он думал.

Вера же каждый раз, хороня очередную надежду, умирала сама. Вадим не замечал этого, не желал замечать. Она проваливалась в депрессию все глубже и глубже, перестала есть и спать, пока наконец не случился срыв…

Жена Вадима была сильной, но это не помогло бы ей, не найди коллеги хорошего специалиста. Вера выкарабкалась, но после этого решила, что им с Вадимом не стоит быть вместе. Она кое-как восстановила в душе подобие хрупкого равновесия и не хотела больше рисковать.

Общая боль в итоге не сплотила их, а развела.

Вера попросила Вадима уйти, и он ушел.

– Ты права. Я все только портил, ты едва не погибла, и в этом была бы моя вина. Все так. Но сейчас… Это другое! То видео на самом деле может помочь нам найти дочь! – Вадим чувствовал, что заводится, повышает голос. Чувства захлестывали его, он не мог сопротивляться. – Я же сказал: у меня есть доказательство. Мы не можем просто взять и отбросить его.

– Доказательство? – Вера вздохнула. – Скажи мне, ты пил сегодня? Зачем я спрашиваю, я же по голосу слышу, что да.

– Боже, что это меняет?! Я выпил совсем немного, только пиво.

– Меняет все, – отрезала она. – Не хочу больше обсуждать это.

– Не вешай трубку, Вера!

– Спокойной ночи.

– Я пришлю тебе ссылку! – крикнул он в пустоту. Вера уже нажала отбой.

Вадим медленно отвел трубку от уха. Еле сдерживал себя, чтобы не треснуть телефон о стенку. Он понимал, что Вера имеет право так реагировать, более того, чего-то подобного он и ждал, но все же был разочарован.

Куда еще, к кому Вадим мог обратиться?

И про алкоголь… Это был запрещенный прием, удар ниже пояса, так ему казалось. Вера прекрасно знала, что он не пьяница, у него никогда не было такой проблемы!

«Не было, но появилась, – безжалостно констатировал внутренний голос. – Будь честен перед собой. Ты спиваешься, это очевидно».

Следом пришла мысль, что Вера может быть права.

Ужасная мысль, после которой захотелось…

… умереть или напиться.

Вадим обхватил голову руками и застонал. Могло ли быть, что ему померещилось спьяну? Что на видео был другой ребенок, вовсе не Ирочка, а его воображение (подпитанное выпивкой!) сыграло с ним злую шутку?

Быстрее бы электричество включили. Искать в телефоне бесполезно – уровень заряда слишком низкий. Вадим пошел в ванную, умылся ледяной водой, чтобы прийти в себя, постараться вспомнить. Нет, не показалось ему. Не так уж сильно он был пьян.

Взяв в прихожей зажигалку и сигареты, Вадим вернулся на кухню, открыл окно и закурил. Влажный стылый ветер вползал в кухню, как туман. Скоро начнет темнеть.

Вадим успел возненавидеть тьму. Она заползала ему под кожу, никогда не оставалась снаружи, всегда просачивалась вглубь измученной души. Приносила страшные сны, больше похожие на видения.

До исчезновения дочери Вадим пил мало, был равнодушен к спиртному. Знал, что после выпитого его потянет в сон, а после будет болеть голова. Но из-за случившегося ему как раз это и было необходимо: сонное забытье и боль, на которую можно было отвлечься хоть на время. Физическая боль способна была ненадолго заглушить душевную.

А самое главное – пьяный сон не имел сновидений. У кого как, но для Вадима это была аксиома: он проваливался в черную яму, превращался в камень.

Алкоголь прогонял кошмары.

Кошмары, в которых была Ирочка. То существо, в которое она превращалась.

Сон всегда был один и тот же. Вадим оказывался в коридоре незнакомого здания, понимая, что находится глубоко под землей. Где-то впереди был источник света – желтый, призрачный огонек. Вадим бежал в ту сторону, во сне он знал, что дочь ждет его там. Слева и справа тянулись черные стены, и Вадим понимал, что в стенах ползают неведомые твари с алчными глазами и вечно голодным нутром. Они хотели дотянуться до него, но не могли, и лишь нашептывали что-то на мертвом языке.

Чем ближе он подбегал к желтому огню, тем громче становился шепот.

Во сне Вадим чувствовал кислый, густой запах – запах жирной, кишащей червями земли. Он забивался в ноздри, затекал в глотку.

Наконец коридор заканчивался, и Вадим видел Ирочку. Дочь стояла спиной к нему и, стоило ему очутиться рядом, начинала поворачиваться. Уловив это движение, Вадим каждый раз понимал, насколько ему страшно, сознавал, что бежать сюда было нельзя, что ему не стоит смотреть на девочку.

Тем не менее он смотрел, не мог отвести взгляда.

Ее лицо было белым, волосы казались искусственными, жесткими, как у манекена. Глаза походили на дыры, просверленные в куске дерева. Изо рта вырывалось шипение. Она говорила, но Вадим не понимал слов. А потом плоть начинала оплывать, чулком сползать с ее костей. Стекала, словно расплавленная кислотой, и в этот миг Вадим обычно просыпался, крича и обиваясь потом.

Потому он и не ложился спать трезвым. Вот уже почти год это был вопрос выживания. Сохранения здравого рассудка. Вера не имела права осуждать его за жалкую попытку спастись.

Другой вопрос – зачем вообще спасаться? Не легче ли соскользнуть в безумие или умереть? Почти ежедневно Вадим задавался этим вопросом, не находя ответа.

И только сейчас смог твердо сказать, что сохранять себя все же стоило. Потому что, если Ирочку еще можно вернуть, то никто другой не сделает этого, кроме ее отца.