Дочь ведьмы

Подарок любимой

– Хорошо тут, правда? – Степан вытащил из кармана ключи от коттеджа и пошел к двери. – Заходи, осмотрись пока, я сумки из машины принесу.

Он открыл дверь и приглашающе распахнул ее.

– Тебе нравится?

Вроде вопрос задал, но ответа ждет только утвердительного.

Светлана не подвела, даже улыбку выдавила, поднялась на крыльцо.

Коттедж «Ностальгия» был одним из пятнадцати коттеджей туристического комплекса «Сосновый рай», расположившегося на высоком холме, возле реки. Комплекс находился в пятидесяти километрах от города, и горожане, из тех, у кого были соответствующие финансовые возможности, облюбовали это место для отдыха. Зимой можно было кататься на лыжах, летом – купаться в речке. Бонусом – свежий целебный сосновый воздух, беседки и мангалы.

Аккуратные, нарядные, прекрасно меблированные дома стояли среди деревьев на приличном расстоянии друг от друга, с таким расчетом, чтобы обитатели коттеджей не мозолили друг другу глаза.

В поселке, что притулился внизу, в паре километров от «Рая», у подножия холма, все было не так радужно: асфальт в рытвинах, унылые двухэтажки и частные дома, школа в здании барачного типа, заправка и несколько магазинов, где гости «Рая» могли при желании затовариться едой или выпивкой.

Степан со Светой тоже остановились проездом: забыли в городе хлеб купить. Когда выходили из продуктового, Светлана увидела возле магазина старуху, продававшую семечки, пучки трав, сушеные ягоды и соленья в банках, видно, собственного производства.

Есть домашние консерванты, неизвестно, как приготовленные, Светлана не стала бы и под дулом пистолета, но поддержать старушку захотелось, и она купила тыквенных семечек, заплатив за них вдвое больше того, что просила пожилая женщина.

– У меня все свое, с огорода. Ешь на здоровье, дочка. Сплошная польза, – напутствовала та, поправляя платок.

Степан вышел из магазина и спросил, не заботясь, что старуха слышит:

– Ты с ума сошла? Сплошная антисанитария, я тебе как врач говорю.

«Антисанитария – это тащить в свою кровать всех подряд», – с горечью подумала Светлана.

Ей было неудобно перед старушкой, которая с обидой смотрела вслед отъезжающей машине. Думала, наверное, вот же хамы городские.

В коттедже оказалось уютно и чисто. Немалая цена была оправдана отличным качеством. Домик был двухместный, одноэтажный: большая комната – гостиная, совмещенная с кухней, плюс спальня с роскошной кроватью и санузел.

Степан перетащил сумки в коттедж.

– Ты вещи разбери, там шкаф и комод в спальне, а я столом займусь. У плиты ни секунды стоять не будешь, сегодня твой праздник, Восьмое Марта.

Степан говорил про шкаф и комод уверенно, по-хозяйски, как будто это был его дом, он знал, что тут где. А может, и знал: вон с каким знанием дела открывает кухонные шкафчики, выдвигает ящики.

– Ты здесь уже бывал, да? С кем? С этой? – не удержалась она.

Степан поморщился, взъерошил волосы.

– Свет, ну хватит. Прошу тебя. Сколько я могу умолять, прощения просить? Я уже не знаю, какие мне слова подобрать. В ногах у тебя, что ли, поваляться? Было, да, я виноват, я кобель! Но больше же не будет, обещаю.

«А того, что бывал в «Раю», не отрицает!»

Сто процентов, что приезжал сюда, а она, дура, верила, что любимый муж на симпозиумах, конференциях и сверхурочных ночных дежурствах. Так и не узнала бы ничего, если бы Мария, старшая сестра Светы, не увидела Степу с какой-то цыпочкой в ресторане. Она мимо шла, а Степан с бабой за столиком сидели. Мария сфотографировала, как Светин муж ее поцеловал.

Светлана хотела развестись, но Степан клялся в любви, заваливал жену цветами, божился, что «там» все кончено, он ошибся, это было в первый и последний раз.

– Врет, скотина наглая, – говорила Мария, которая Степу всегда недолюбливала. – Развода боится. У тебя деньги, ты зарабатываешь в пять раз больше, чем он в своей больничке. Квартира твоя, а не его. И дача.

Сама Мария замужем никогда не была, и Свете хотелось думать, что у сестры просто предубеждение против брака в целом и Степы в частности. Но она была финансовым аналитиком, голова у нее работала хорошо, и уж два и два Светлана сложить умела. Верила мужу свято, но, когда вскрылась правда, проанализировала факты и поняла, что изменял он ей неоднократно.

Та цыпочка была далеко не единственной. Скорее всего, в списке были и медсестры из его клиники, и молодые коллеги-врачи на конференциях, и благодарные пациентки.

Но все же хотелось верить в лучшее, горько было взять и все разрушить, перечеркнуть пять лет брака. И своей любви, доверия к этому человеку было так жаль, что выть хотелось, а в груди пекло от боли. Свете, по натуре интроверту, погруженному в мир цифр, казалось, что Степа – обаятельный, веселый, слегка циничный, но добрый – ее судьба.

Расставаться с этой мыслью было невыносимо, хотя умом женщина понимала, что необходимо. Однако, когда муж неделю назад предложил «перезапустить» отношения, провести вместе три выходных дня в романтичной обстановке, забыть о былом, дать ему еще один шанс, согласилась поехать на праздник в «Сосновый рай».

И надеялась, что не совершает ошибку.

Начало марта в их широтах – весна только календарная. А на самом деле – самая настоящая зима. Стемнело довольно рано, снег еще и не думал таять, а к вечеру ощутимо подморозило.

Пока Светлана раскладывала вещи и отдыхала в спальне (лежа на кровати и стараясь гнать от себя мысли о том, лежал ли тут прежде Степан), муж колдовал над ужином. Готовить он умел, но занимался этим редко, по настроению.

Кровать была удобная, и Светлана задремала (вчера, в предпраздничный день, пришлось задержаться на работе допоздна, легла поздно, не выспалась). Когда открыла глаза, было темно. На улице включилось ночное освещение – фонарь над входом, лампочки на деревьях.

Из-за двери доносилась приглушенная музыка, тихо позвякивала посуда. Степан накрывал на стол. Сколько же она спала? Как выяснилось, почти два часа.

Светлана поспешно встала, подошла к туалетному столику, причесалась, подкрасила губы, поправила макияж. Свет горел только перед зеркалом, комната тонула во мраке. Вглядываясь в свое отражение – короткая стрижка, усталые глаза, немного резкие, но правильные черты – Светлана вдруг заметила в глубине комнаты, в темном углу, какое-то движение. Вроде бы кто-то прошел возле кровати.

Она быстро обернулась, пригляделась, но никого не увидела.

Снова обернулась к зеркалу, думая, что померещилось, обычный обман зрения. Только ничего не почудилось! На кровати, свесив руки между колен, опустив голову и уставившись в пол, сидел человек.

У Светы вырвался хриплый вскрик. Она смотрела на отражение и не верила, что видит его. Когда раздался острожный стук в дверь, подскочила на месте и еле удержалась, чтобы не завопить.

– Светик, ты проснулась? – Степан приоткрыл дверь. – Ужин на столе. Пойдем, дорогая.

Она облизнула губы и снова поглядела в сторону кровати. Там никого не было.

Все-таки показалось! Игра теней.

Большая комната была погружена во тьму. Светильники над столом и свечи – вот и все освещение, по углам клубился мрак.

– Закуски на столе. Горячее будет через десять минут, а пока я хотел бы поднять тост за прекраснейшую из женщин, за мою обожаемую жену, которая…

Степан произносил тост, он всегда был велеречив, а у Светланы из памяти не шел черный силуэт на кровати. С чего вдруг ей стало казаться и видеться? Прежде такого не случалось.

Муж потянулся к ней, держа в руке бокал с шампанским. Они чокнулись, раздался печальный звон.

– До дна, любимая!

Света почти не пила, плохо переносила алкоголь. Поэтому, невзирая на его слова, едва пригубила и поставила бокал на место.

– Мелодия странная, – сказала Светлана.

Муж прислушался.

– Обычная, музыка как музыка, – пожал плечами он. – А что такое?

– Как будто плачет кто-то на фоне? Не слышишь?

– Нет. Ничего подобного. Постой, я другое что-то включу, раз не нравится.

Степан нажал на нужные кнопки, заиграла рок-баллада, очень известная, Свете она нравилась. Но и на сей раз поверх знакомой мелодии раздавался женский плач. Тихий, безутешный. Сердце рвалось.

– Ты вправду не слышишь? – нервно спросила Светлана. – Плачет кто-то. Женщина.

Степан дернул углом рта: чушь, бред.

– Ничего не слышу, Светик. Если музыка тебя раздражает, так и скажи. Я просто ее выключу.

Она хотела возразить, но он уже сделал это. Воцарилась тишина.

– Так лучше?

Светлана откашлялась и виновато кивнула.

– А теперь – подарок! – возвестил муж.

– Ты утром цветы подарил.

– Это было только начало.

Он жестом фокусника извлек из кармана коробочку и протянул жене.

– Открой, дорогая.

Коробка была длинная, зеленого бархата. Светлана открыла ее и увидела толстую золотую цепочку с кулоном в форме сердца. В центре сердечка мерцал алый камушек.

– В знак моей любви.

На вкус Светы кулон-сердечко был пошловат, но она постаралась улыбнуться радостно и благодарно.

– Спасибо большое. Право, не стоило.

– О чем ты говоришь, родная. Позволь, я помогу.

– Чем поможешь?

– Застегнуть, разумеется. Ты не желаешь примерить?

– Да, конечно.

Он встал у Светланы за спиной, начал возиться с застежкой. Металл холодил кожу, и это было неприятно. Какое-то змеиное прикосновение.

А потом Светлане показалось, что воздуха не хватает. Цепочка словно бы обвилась вокруг ее шеи, стала давить. Паника накрыла душной волной.

«Что со мной? Сердце? Приступ?»

Светлана вскинула руки, схватилась за шею, стала убирать ладони мужа.

– Что такое? В чем дело?

– Я… Я не… Не могу дышать!

Она нашарила цепочку, рванула с шеи, но замочек был уже застегнут.

– Убери! – прохрипела Светлана. – Убери ее!

Степан послушался, расстегнул замок, и Светлана сдернула украшение, отшвырнула прочь. Сразу стало легче, и Света, дыша полной грудью, уже сама не понимала, что на нее нашло.

Степан поднял с пола цепочку и смотрел на жену, держа золотую змейку в руке.

– Если тебе не понравилось, нужно было сказать. К чему этот спектакль?

Голос его звучал холодно.

– Прости. Пожалуйста, прости. – Она помассировала пальцами виски. – Цепочка прекрасна, дело не в этом. Что-то вроде панической атаки, я думаю. Показалось, что дыхания не хватает.

Муж встревожился, взял Свету за руку, померил пульс.

– Надо давление померить, пульс высоковат. Приедем домой, пройдешь обследование.

– Перестань, это же только один раз случилось, – запротестовала она.

– Все с чего-то начинается. У тебя сердце не очень здоровое, ты же помнишь.

– Помню.

«Ты бы раньше о моем сердце думал», – промелькнуло в голове.

– Обязательно сдашь анализы.

– Степа, пожалуйста. Забудем и вернемся к столу, хорошо?

Он убрал цепочку в футляр, супруги снова сели за стол, чувствуя некоторое смущение. Чтобы разрядить обстановку, Степан стал рассказывать бесконечные врачебные байки, Света делала вид, что они ее забавляют.

– Ты ничего не ешь.

– Все очень вкусно, – торопливо проговорила она, подцепив кончиком вилки маслину. – Ты же знаешь, я всегда мало ем.

– Поэтому такая худенькая. Я тебя за эти дни откормлю.

«Как на убой», – промелькнуло в голове.

Светлана вздохнула и почувствовала в воздухе запах гари.

– У тебя ничего не пригорело? – спросила она.

Степан вскочил с места.

– Черт, неужели… Таймер же стоит!

Он унесся к плите, Света услышала, как муж открыл духовку.

Светлана вяло ковырялась в тарелке. Степан приготовил греческий салат, разложил на тарелках зелень, мясную нарезку, несколько сортов сыра, а еще – морепродукты, которые она терпеть не могла.

«Перепутал, наверное, – раздался в ушах язвительный комментарий сестры, – немудрено!»

Свечи, до этой секунды горевшие ровно, затрепетали, точно кто-то махнул возле них рукой. Огоньки плясали и дергались, хотя ни единого дуновения ветра Светлана не ощущала. Осмотрелась, и ей показалось, что в проеме двери, ведущей в спальню, стоит человек.

– Степан! – громко сказала она, желая позвать мужа на помощь, но тот и сам уже шел к столу, неся блюдо с мясом.

– Свиная шея по-французски.

В его присутствии было спокойнее, и Светлана, набравшись храбрости, встала со стула, включила люстру. В дверном проеме было пусто. Она решительно прошла в сторону спальни, зажгла свет, осмотрелась. Никого.

– Светик, – позвал Степан. – Ищешь кого-то?

Она закрыла дверь в спальню и вернулась за стол.

– Прости. Мне всего лишь показалось кое-что.

Степан раскладывал мясо по тарелкам.

– Позволь за тобой поухаживать. У меня созрел тост под горячее.

Она вымученно улыбнулась. Сердце все еще колотилось. Запах гари усилился.

– Итак, мне хотелось бы выпить за…

– Так свинина все же пригорела? – перебила мужа Света.

Он умолк и нахмурился.

– Нет, с ней все в порядке, сама смотри. Или ты уверена, что я ничего толком сделать не в состоянии, даже дурацкое мясо запечь?

– Я этого не говорила, но запах! Ты не чувствуешь? Горелым пахнет.

Степан поставил бокал на стол.

– Послушай, я не понимаю, зачем ты это делаешь. Я стараюсь. Стараюсь, как могу! А ты нарочно придираешься: то музыка не та, то цепочка душит, то гарью несет.

– Я ничего не делаю! – возмутилась Света. – И тоже стараюсь, кстати. Думаешь, мне легко все забыть и делать вид, будто ничего не было?

– Мы же договорились не вспоминать! Ты меня до пенсии собираешься притыкать моим проступком?

– Проступком! Слово-то какое нашел!

– Но ведь не преступлением же! Света, пойми, любой может разок ошибиться, я не святой, но ты обещала попробовать простить меня.

– Ты стараешься, я знаю! Но… Это странное место! Мне тут не нравится.

Они умолкли, глядя друг на друга.

Степан не понимал, что не так. А она не могла не думать о темном силуэте, пляшущих огоньках свечей, звуках и запахах.

– Не будем об этом говорить, ладно? – предложил он. – Просто спокойно поужинаем.

Света кивнула.

Муж молча ел, мясо казалось ему вкусным. Светлана пыталась пропихнуть в горло хоть один кусок, но это было невозможно: запах горелого мяса забивался в нос, она не чувствовала вкуса.

«Вдруг это опухоль мозга? Есть такой симптом: человек чувствует несуществующие запахи!»

Пытка ужином закончилась в молчании. Муж отправился мыть посуду, Света накинула пальто и вышла на крыльцо подышать. На улице было холодно, зато ничем противным не пахло, только свежий хвойный аромат.

Постепенно Света пришла в себя, повернулась к двери, чтобы войти. Комната за большими окнами дышала покоем, верхний свет не горел, Степан оставил зажженными лишь свечи да светильник возле кресла, что стояло в противоположном от стола углу. Она хотела открыть дверь и войти, но огни свечей снова заплясали, словно потревоженные порывом ветра, а потом…

За столом, на том месте, где недавно сидела Светлана, теперь сидел человек. Женщина, судя по длинным волосам. Кажется, она была одета во что-то темное, в полумраке толком не рассмотреть. Низко склонилась над столом, лица не видно, волосы свешивались, окутывая голову и плечи черным покрывалом.

«Не может быть! Откуда она взялась?»

Света застыла, ужас сдавил горло. Хотела позвать мужа, но не смогла.

Он вошел сам. Прошел мимо сидящей за столом незнакомки, не обратив на нее ни малейшего внимания, приблизился к столу, погасил свечи. Стало заметно темнее, теперь фигура неведомой посетительницы едва угадывалась.

Степан вышел из кухни, отправился в ванную. Уже одиннадцатый час, пора принимать душ и ложиться спать.

«Он не видит ее. Почему Степан не видит женщину и ничего не замечает? Почему только я?»

К горлу подкатила тошнота. Света едва успела сбежать со ступенек, ее вывернуло прямо возле крыльца.

Когда она, ослабевшая, дрожащая от холода и страха, нашла в себе силы вернуться, открыть дверь коттеджа, незнакомка исчезла. Запах гари исчез вместе с нею.

– Напор отличный, – сказал Степан, выходя из ванны в облаке пара, с полотенцем, обернутым вокруг бедер. – С тобой все хорошо? Ты бледная.

Светлана уверила мужа, что все отлично, и тоже отправилась принимать душ.

Позже, в спальне, Степан попытался обнять ее, но она высвободилась и сказала, что еще не готова. После того, как раскрылась его измена, они еще не возобновили супружеские отношения. Возможно, Степан и решил, что сейчас подходящий момент – на то и романтический вечер при свечах, но Светлану при мысли об этом снова стало мутить, в голову полезли мысли, что муж точно так же тянулся к другой женщине, шептал ей на ухо ласковые слова и целовал. Картина была такой отчетливой, что Света испугалась, как бы ее опять не вырвало прямо тут.

– Что ж, я понимаю. Подожду, сколько нужно, – кротко сказал Степан и отвернулся к стене. Вскоре он уже похрапывал.

Светлана приняла таблетку снотворного, боясь не заснуть, и, слава богу, тоже погрузилась в сон.

Проснулась от запаха гари.

«Пожар!» – полыхнуло в голове.

Запах усилился стократно. В комнате было слишком жарко. Света повертела головой – ничего не горело.

Она протянула руку, взяла телефон, посмотрела на часы. Половина шестого утра. Было еще темно. Она решила осмотреть дом, хотя и понимала, что запах – фантомный, как и за ужином. Встала, стараясь не разбудить крепко спящего мужа, вышла из спальни. Ничего не горело, но запах был невыносим.

К тому же Светлане вновь почудился женский плач.

«Я схожу с ума», – подумала она.

Все тело горело, в коттедже было невыносимо жарко, как будто сами стены раскалились. Интересно, это тоже только в ее воображении? Степан спал, укутавшись с головой, ему явно жарко не было.

Светлана решила умыться холодной водой. Может, полегчает. А потом посидеть, почитать. Уснуть вряд ли получится, да и не хотелось уже возвращаться в постель.

Она открыла кран, набрала полные пригоршни воды, окунула лицо в прохладную влагу. В этот момент за спиной раздался тихий вздох. Сердце ударилось о грудную клетку с такой силой, что едва ее пробило. Светлана выпрямилась. Перед ней было зеркало, и она увидела в отражении свое лицо – помятое ото сна, перепуганное, со стекающими по щекам каплями воды.

За ее плечом, буквально в двух шагах стояло жуткое существо.

Это была та самая женщина, которая преследовала Свету весь прошлый вечер, только теперь Светлана смогла отчетливо ее рассмотреть. Редкие, клочковатые темные волосы свисали по обе стороны лица. Лицо, обожженное, со сползающей с черепа кожей, было ужасным. Тело тоже обгорело до костей, плоть отслаивалась, а в белых глазах застыла чудовищная боль.

Гостья смотрела на Свету из Зазеркалья. Из безгубого рта вырывался стон.

«Вот откуда запах гари!» – подумала Света, едва не теряя сознание.

Внезапно женщина рванулась вперед, и Светлана развернулась к ней, чтобы встретить опасность лицом к лицу, оттолкнуть. Она закричала, и от этого вопля в глубине уютной спальни проснулся Степан.

Обернувшись, Света увидела, что ванная пуста. Никого не было, кроме нее, но запах горелого мяса никуда не делся.

Доказательством того, что обгоревшая женщина ей не померещилась, были следы сажи на идеально белой плитке на полу.

– Она была здесь! – прошептала Света.

– Милая! Ты в порядке? Почему ты кричала? Открой дверь!

Не отвечая, она подошла ближе к следам, желая рассмотреть их, но запнулась о коврик возле ванны, и, чтобы удержать равновесие вытянула вперед руку. Ладонь коснулась махрового халата Степана, который висел на крючке, и Светлана нечаянно сорвала его.

Халат упал на пол со странным стуком, вдобавок раздалось гудение. Нахмурившись, Света присела на корточки – что там могло гудеть и стучать?

Смартфон. Муж, который никогда не расставался с сотовым (и ясно, почему), видимо, каким-то чудом забыл его в кармане купального халата.

А завибрировал аппарат, потому что пришло сообщение.

– С тобой все хорошо? Я сейчас дверь выломаю! – надрывался Степан.

– Все в порядке, – деревянным голосом ответила Светлана, держа в руке телефон мужа.

Она никогда не унижалась до обысков, но сейчас сложилось ощущение, что все случилось не напрасно. Эта жуткая женщина, плачущая, жалующаяся в темноте, ее появление в ванной – именно в эти секунды!

Сообщение было из банка. Перед Степаном извинялись, что денежный перевод, отправленный вчера днем, был обработан и перечислен в эти минуты. Внушительный такой перевод. С несколькими нулями после цифры пять.

После размолвки, в качестве извинения, Степан демонстративно убрал пароль с телефона в знак того, что теперь он ничего не скрывает, жена может ему полностью довериться. Благодаря этому Светлане удалось предпринять еще пару несложных шагов, чтобы узнать, кому муж перечислил деньги. Перевод Ирине Т. сопровождался комментарием: «Прости, я не рядом, котенок. Ты знаешь, так надо. Но это временно, обещаю. Надеюсь, небольшой подарок компенсирует мое отсутствие».

– Света, выходи! Я переживаю!

Зажав телефон в руке, она шагнула к двери и распахнула ее. Неотвратимость принятого решения успокоила ее, и, встретив взгляд лживых глаз, Светлана поняла, что не чувствует ничего. Только ледяное безразличие.

Она швырнула мужу телефон и прошла мимо него в спальню – собирать вещи.

Примерно два часа спустя она стояла на остановке, ждала автобус, который должен был отвести ее в город. Степан метался, кричал, уговаривал, упрекал в том, что она шпионит за ним, снова уговаривал повременить, но она не слушала, не воспринимала. Он остался в «Раю», на горе, она отказалась садиться в его машину, ушла пешком.

На остановке стояла знакомая старушка – та самая, у которой она вчера купила семечки.

– Что это ты с утра пораньше, милая? – спросила женщина. – На такой богатой машине прикатила, а теперь одна?

Злорадства в голосе не было, только участие.

– Случилось чего?

– Случилось, – вздохнула Света. А потом добавила: – Я привидение увидела. Женщину обгоревшую.

Старуха внимательно поглядела на Свету.

– Вы домик «Ностальгия» снимали, что ли?

Света согласно кивнула.

– Да, а что?

– Сгорел он три года назад. Женщина погибла. С мужем была. Он выжил, она – нет. Он все рыдал, волосы на себе рвал – дескать, не переживу, горе какое! А потом выяснилось, он опоил ее чем-то, устроил пожар. Полюбовницу себе нашел, вот жена и не нужна стала. – Старуха вздохнула. – Видишь, как оно бывает.

Светлана молчала, потрясенная услышанным.

– И газеты писали. А потом ничего, забылось. Дом заново отстроили. Люди стали приезжать, вы вот приехали.

– Приехали, – тихим эхом откликнулась Света. – И слава богу.

Пришел автобус, забрал с остановки и ее, и словоохотливую старушку. Светлана сидела возле окна и думала, что нужно узнать, как звали погибшую в том доме женщину, сходить в церковь, помолиться за нее. И на кладбище сходить, цветов принести.

Поблагодарить.