Читать книгу: «Пути океана: зов глубин. Книга вторая», страница 10
Но самой в манере держать его под руку, в её гордой осанке, всё равно виднелась благородная леди. Покрытая копотью, промокшая насквозь от дождя благородная леди.
Удивительно, как ей всегда удается оставаться такой. Даже когда он вытаскивал её, посиневшую, из океана после шторма, де Круа оставалась леди.
И даже когда с самым невинным видом сожрала целиком сырую рыбу. Какая она всё-таки…
Марсий тихо рассмеялся.
– Вам – смешно?! – округлила глаза Селин. – Вы хоть понимаете, что мы наделали?!..
– Задача была – разобраться с фанатиками? Так? Смело вычёркивайте её из своего списка дел на сегодня!
– Марсий! А последствия?! Теперь Альянсу Негоциантов гарантирован скандал!.. Ещё не хватало, чтобы весь город сгорел!… И где Брут? Где викарий?!
Последняя фраза едва не утонула в грохоте. Крыша резиденции все-таки рухнула, и по толпе на площади пронеслись радостные возгласы. Спустя мгновение они переросли в самое настоящее ликование.
– Птичка! Вот ты где! – послышалось из толпы. – На нас напали эти чертовы фанатики. Без раненых с нашей стороны не обошлось. Но гвардия и не такое проходила. Ты цела???
Прелестно чумазая де Круа едва не бросилась в объятия армейца. Впрочем, Марсий как никто знал, каково это – увидеть живым своего после старого доброго боя. Но глаз с обоих не сводил.
– Ты жив! О, Брут!… вы видели Доминго? Неужели же и он…какая страшная смерть…
Гвардеец только хотел ответить, но сзади прозвучало внезапное:
– Вопреки молитвам заблудших, мой час еще не пробил!
На добродушное ехидство знакомого голоса капитан и виконтесса обернулись одновременно. Викарий поддерживал под руку ветхого старичка и вид имел самый благообразный:
–Эх, не сразу сообразил я, старый болван. Братья захватили тут все, а резиденцию сделали своим штабом. Но истина открылась тотчас же, когда увидел импровизированную тюрьму в подвале. И самого епарха, которого заблудшие души там держали в заточении. – Он чинно поднял брови на останки представительства, – Но пути Всеведущего неисповедимы, и кто же знал, что именно сегодня флюгер на резиденции во время грозы поразит молния… Довольно опрометчиво хранить на чердаке солому, знаете ли… Ввиду данного трагического случая мы с Его Святейшеством Писториусом проведём заупокойную службу. – Старичок рядом с Доминго лучезарно улыбался и покачивал покрытой седым пухом лысиной.
Брут с уважением кивнул на викария:
– Мы тоже ничего сначала не поняли. Когда вы зашли в резиденцию, какие-то подозрительные попы с рисунком из цепей на спинах резко начали нас забалтывать и пытаться увести от здания. Подальше. Тут-то я смекнул, что к чему. Мы попытались прорваться к вам, но их было больше. Ну а потом эти ненормальные повынимали из-под ряс оружие, и начался бой. Нас оттеснили к храму, но мы все равно смогли пробиться к резиденции. Но только когда огонь выбил окна, и на нас выскочила новая толпа…
Брут вовсю размахивал руками перед напряженно слушающей его де Круа. Доминго перебирал чётки и негромко переговаривался с епархом, одобрительно кивая рассказу. К ним подтягивались остальные гвардейцы. На некоторых красовались перевязи. Кого-то вели под руки. Неслабая заварушка вышла…
– А местные нас поддержали. Вилами и лопатами. Спасибо, братцы, сказали, что попёрли “нечестивцев”. – Брут устало вытер лицо рукавицей. – Поговаривают, фанатики добыли большую партию некой “багряной пыли”. Штука страшная и серьёзная. Займусь уже в Новой Вердене. Судя по описанию, нам очень и очень повезло, что они не успели толком его применить. А вы, миледи, между прочим, оказались в самом пекле. Во всех смыслах.
Брут одобрительно хлопнул Марсия по плечу и добавил с восхищением:
–– Снесли разом все бошки этой гидре!
Острое чувство понимания всей важности, что же в действительности они сотворили, вырвалось вздохом облегчения.
– Преподобный, вы-то как выбрались? – обратился Марсий к Доминго, чтобы замаскировать смущение.
Викарий приосанился.
– Сын мой, порой, дабы одержать победу, необходимо сдаться…
И только лукавый прищур в лучиках морщин в уголках его глаз выдал мастерство стратега. Старый лис всё просчитал. Наверняка он без свидетелей вырубил конвоира, ну а там спёр с трупа ключи и вытащил из казематов всех пленников. Пока они с виконтессой приняли на себя основной удар. Ну хитёр…
Доминго только улыбнулся и прикрыл глаза, будто догадываясь о чем думает собеседник:
– Не все проблемы решаются кровопролитием, сын мой… Расскажу по дороге назад кое что важное…
Марсий хмуро внимал и надеялся, что его лицо имеет не слишком кислый вид. Еще пара часов проповедей и нудных бесед… Эх, сейчас бы на палубу…
Но Доминго хитро подмигнул:
– Позаимствовал в дорогу из погребов Епарха кое-что покрепче, а то стук зубов виконтессы поди у самого алтаря Собора слышно…
Карета и сопровождение уже выехали на площадь. Её тут же окружила громогласно ликующая толпа. И Брут слишком уж нервно велел всем пассажирам занять места.
У самых дверей кареты молчащий всё это время Писториус вдруг направил обе дрожащие ладони на Марсия и Селин и произнес:
– Всеведущий мне свидетель, ваш вклад в защиту добродетельности нашей Обители неоценим! Язычник и благородная виконтесса, благословляю вас, дети мои!
Де Круа, не меняясь в лице, исполнила полупоклон. Лишь веко её едва заметно дёрнулось. Марсий оторопело кивнул.
– Что имеет в виду этот дед? – тихонько пробормотал он, когда двери уже захлопнулись.
– Просто забудьте… – процедила сквозь улыбку Селин.
– Велите трогаться, мне ещё готовить траурную речь! – викарий развернулся и энергично махнул в окно.
Дождь перестал. Серые низкие тучи расступились, приоткрыв вид на поросшие лесами горы и пронзительно яркие звезды, что отражались в зеркалах лужах. Почти такие же, какие он видел когда-то в Северных Морях.
***
Огромная горячая ванна, полная ласковой пены. Аромат лаванды. Свечи и фрукты.
Всё, как она любила.
Не прошло и ста лет, когда наконец местная обслуга начала радовать своей предупредительностью. Селин скинула грязную одежду, скользнула в нежную пену и блаженно опустила голову на край ванны, массируя шею.
Ну и денёк! Не так она себе представляла работу консула, ох не так…
Всё снова и снова проносилось перед глазами: напряженные переговоры с экзекутором Исидором, внезапный пожар в штабе Братства Смирения и внезапная же расправа со всеми его членами…
Что если бы ей пришлось пустить в ход свой кинжал? Одно дело стрелять в пиратов в бою, а другое… собственными руками воткнуть лезвие в безоружного… Впрочем она тут же вспомнила как Исидор лихо обращался с мушкетоном, и ей полегчало.
Перед глазами де Круа вдруг всплыл тот конверт, который выпал у экзекутора. Жаль, ливень уничтожил имя отправителя. Но по счастью на нём стоял сургучный оттиск, слишком похожий на печать генерала Мортема. Что могло быть общего у лидеров Лиги Доблести и боевиков-фанатиков? Идей на этот счёт у неё не было.
Стоит поставить задачу Бруту прояснить эту ситуацию. И предельно тактично, ведь коллегиальность Лиги Доблести не приемлет подозрений. А уж в адрес командования… После всего пережитого на Да-Гуа он и так поглядывает на неё косо… Если она еще и неумело натравит его на собственное командование, так поди и вовсе сочтёт её сумасшедшей…
Что теперь будет с договоренностью с Эхекатлем, когда он узнает о смерти своих людей, что угодили в лапы фанатиков?
Селин вздохнула и умыла лицо. Поморщилась. Боль в руках напоминала о случившемся и отдавала куда-то в душу. Самооборону с оружием при ужасе абордажа и тех страшных пиратах ещё можно было как-то себе объяснить. Но пытаться убить монаха, пусть даже негодяя? Вот этими вот руками?..
Де Круа сползла в воду по самые ноздри.
– Ну, миледи, сегодня нам есть, что отметить. – Дверной проём совершенно некстати явил капитана Марсия. Тот неспешно вошел, на ходу стреляя пробкой шампанского в потолок.
– Да как вы смеете?! Вы совсем ошалели!!! Кто вас пропустил в мои покои?! Я сейчас закричу и поставлю на уши всю стражу!!!
– Бросьте. Вы этого не сделаете. Такой скандал вам ни к чему, – пробуя здоровой рукой воду в ванной, произнес он. – Я и пальцем вас не трону. Если конечно вы сами не попросите…
Де Круа побагровела от злости и прижала колени к подбородку, закрываясь от нахала.
– Какой вы… наглый!.. Самодовольный…и… наглый, да настолько, что… у меня просто нет слов!!!
– «Наглый» уже было. Дважды.
– Беспардонный! Развязный! Циничный!
– Угу. Я понял.
Он поставил шампанское на тумбу с кремами у ванны.
Неторопливо разделся и, кое-как прикрыв рукой пах, с невозмутимым видом улёгся на противоположном конце ёмкости. На пол тут же шлёпнулась выплеснутая пенная вода.
Не веря своим глазам, Селин приоткрыла рот от возмущения и уставилась на капитана.
– Зашёл поболтать и погреться. Что такого-то? Обнаженной я вас уже видел, и вы меня, кстати, тоже. Мне, промеж прочим, прислуги здесь не выделяли, а Карин опять куда-то запропастилась… Всё ваше дурное влияние… и абсолютно неразумное свободомыслие. Шампанского?
Де Круа не поняла как, но одна её рука, прижатая к груди в попытках прикрыть наготу, вдруг сама протянулась за наполненным золотистыми искрами бокалом.
– Ладно-ладно, шучу. Я сам дал ей отгул. Вынужден признать – с прискорбием, прошу заметить! – что стало быть, и сам сделался жертвой вашего влияния…
Она только фыркнула. Потешная капитуляция североморца смягчила гнев.
– И что же мы празднуем, господин надзиратель?
Всё же что-то было забавное в этой ситуации, – вдруг подумалось Селин, которая изо всех сил старалась, чтобы улыбка не испортила праведное негодование на лице.
– Ну как что. Ваш очередной политический триумф, и наше чудесное спасение из западни.
Звякнули бокалы. Марсий шумно отхлебнул и устроился поудобнее.
– Как вы сказали?.. Бражка в таверне? – его бокал запотел.
Селин подняла на него ресницы. В её памяти до сих пор плясали отсветы занимающегося пожара на мокрых стенах спящего Оплота Благочестия. Североморец, спасший её из огня и безумия стаи сумасшедших, вот так запросто сидел напротив и просто смотрел на неё. С обнажённым татуированным торсом. На который она старательно отказывалась смотреть…
– Напрашиваетесь на похвалу?
– Естественно!
– Так и быть. Вы – молодец.
– Ну нет… Как-то неубедительно…
– Ну хорошо. Марсий, вы – лучший из надзирателей?
– Вооот… – он поучительно поднял вверх палец. На его губах в отсветах свечей играла тень улыбки.
Она пихнула пяткой его бедро. Радужные пузырьки на пене заколыхались.
– Знаете, капитан, у вас – настоящий дар выводить меня из себя. И иногда даже вынуждаете вас ненавидеть. Самое же интересное, что вы обладаете и противоположным: у вас также дар заставлять меня улыбаться даже в самых ужасных ситуациях. И как на вас сердиться, если постоянно чувствуешь себя благодарной? Как столько противоречий может уживаться в одном человеке? Вы меня окончательно запутали…
– Как и вы – меня. Смотрите сами: аристократка с блестящим образованием, успешный консул и островитянка с неким колдовским даром в одном лице. Много таких еще знаете?
Селин посмотрела на пузырьки в бокале и вздохнула:
– Странно, что со стороны все выглядит именно так. Про колдовство я до сих пор не понимаю ровным счетом ничего. А что касается консула… Стоит поверить в себя, как вдруг всё идет не по плану… И начинаю сомневаться: кто я все-таки… Получается, ни там, ни здесь… не отвечаю ничьим критериям и ожиданиям…
– А для меня выглядит так, будто всё лучшее сошлось в тебе одной, – неожиданно серьезно произнес Марсий и явно замялся.
– Простите, что?
– Ну то есть в вас, миледи… А можно без официальных регалий? Чай не на светском рауте…
На его лице снова появилась улыбка. Селин неопределённо пожала плечами. Повисло неловкое молчание.
– Судя по всему, вам не раз приходилось бывать в опасных ситуациях… – Селин посмотрела на предплечье со следами ожога, ниже которого был прилажен протез.
На лице Марсия промелькнула тень, но оно тут же обрело прежнее беспечное выражение.
– А, это… Всякое бывало. И я понял, что передряги и потери обязательно ведут к новым возможностям. – Он пошевелил металлическими пальцами, – Кстати, данный инструмент мне смастерили на Большом Орфее… Теперь я лучше всех умею шинковать фрукты например… Крайне полезный навык. Поверите на слово или давайте продемонстрирую?
Приняв потешно-угрожающий вид, он взял с подноса яблоко живой рукой. По татуированному локтю потекла звонкая струйка воды. Больше не сдерживая улыбки, Селин остановила его.
– Оставьте бедное яблоко, тиран! Я вам на слово верю…
– Так уж и тиран?
– Самый настоящий! А скажите-ка, отчего вы постоянно оскорбляете лавразских мореходов? Вы же сами рождены на Лавразе…
– Потому что считаю своей насоящей Родиной Северные воды. Там рождаешься заново, понимаешь, чего стоишь… Да и… вы же моего «Кота» видели? Не создан мой зверюга для тёплой водички здешней акватории. Когда я впервые увидел, как его нос ломает лёд, отчего-то показалось, что он похож на шоколад. Только белый…
Кислые пузырьки игристого приятно пощипывали язык. А Марсий тем временем говорил. И в её воображении складывались картины серебряных волн Северной акватории, полных ледяного крошева. Это воодушевление, этот азарт и пылкость восхищали и напоминали о…
Селин изо всех сил отгоняла мысли, способные разрушить хрупкое душевное равновесие.
– …жаль, я не достаточно красноречив, чтобы передать вам, насколько сказочным бывает полярное свечение. Да и в байках не силён…
– М?
– Как я уже сказал, вы совершенно не вписываетесь в каноны моего бытия. Хотя обычно, чтобы впечатлить дам, хватает одной моей неотразимой животной притягательности…
Марсий какое-то время рассматривал её лицо и вдруг тепло рассмеялся, отчего и Селин прыснула со смеху.
– Капитан, совершенно очевидно – вы себе на уме. Почему же тогда мне так спокойно рядом с вами? Несмотря на все необъяснимые и по большому счёту возмутительные вещи, которые происходят, вам в голову не приходит меня осуждать за то что вы слышали на переговорах. Вы не бежите в ужасе, а продолжаете смотреть такими глазами… вопреки здравому смыслу… Как это все неправильно… но знаете… отчего-то мне нравится.
– Но видимо мои чары она на вас не действуют не в полной мере, если вы напрочь забыли про то, что произошло между нами той ночью на “Стремительном”. Кстати, что до меня, то я отлично все помню. Даже возможно, слишком хорошо для якобы недоразумения и случайности.
Голос капитана звучал вполне серьезно. Селин проследила за его взглядом и обнаружила, что пузырьки пены давно полопались и поверхность воды больше не спасает её наготы. Кожа покрылась мурашками, и руки сами собой потянулись прикрыть грудь. Стало немного не себе от того, что североморец изучает эти странные проступившие на коже знаки Да-Гуа…
– Сударыня, по моим наблюдениям, с той нашей последней встречи тело ваше подверглось… изменениям. Совсем как в той книге… И эти рисунки просто непостижимо подчеркивают… вашу красоту. Мое желание изучить чувствительность этих узоров вы конечно же сочтете варварским…
Де Круа приподняла бровь и чуть склонила голову набок. Капитан покраснел? Неужто и он чувствует себя так же уязвимо, как и она сама? А что, если в данный момент этому самодовольному манипулятору вовсе не очевидно, кто тут хищник и кто добыча?
– …да и вода становится прохладной, и я вижу, вы совсем замерзли… Вот мне что-то жарковато, да и сложновато соображать, знаете ли, для продолжения светской дискуссии. Так что с вашего позволения, вынужден откланяться…
Марсий вопросительно приподнял подбородок и положил обе руки на борта ванной. Откланиваться, он конечно же, не собирался.
Впрочем, де Круа самой было сложно допустить, что он сейчас просто оставит её в одиночестве, полностью обнажённую, уже распалённую влажно бликующими рельефами его тела, подчеркнутыми линиями татуировок и непристойными взглядами. В ней снова поднимались отголоски дикой необузданной энергии, сметающей холодный голос разума.
– Вода тут совершенно ни при чем, – усмехнулась Селин, допила шампанское и властно уперлась пальцами своей ноги в узорчатую грудь капитана, вынуждая его откинуться назад. – Сегодня вы уйдете из моих покоев только тогда, когда я вам это позволю.
Прикушенная губа в попытке сдержать улыбку и полуприкрытый многообещающий взгляд, выдали весь его внутренний триумф.
– В этот раз обошлось без пощечин и оскорблений? Да вы меня балуете! Но, миледи, предупреждаю: если после сегодняшней ночи вы опять не вспомните, что между нами было… То… Ну пожалуй мне просто придется напоминать вам об этом почаще. Что скажете?
Теплая ладонь ладонь тем временем проскользила по ее ноге к колену.
– Хитро, капитан. Но лучше, постарайтесь, чтобы действительно было о чем помнить.
Отречение
В окно уже вовсю бил утренний свет, но спросонья Марсий не сразу сообразил, где находится. Взгляд окинул бирюзовый бархат на балдахине кровати, изящное трюмо с гнутыми ножками и… локоны Селин, спящей на его груди.
Он чмокнул светлую макушку, откинулся обратно на подушку и улыбнулся. События предыдущих вечера и ночи чередой проносились перед глазами, и ликующее сердце его ускоренно стучало. Что ж, можно признать за собой по-настоящему безоговорочный успех на любовном поле битвы.
Из-за неудобного положения мышцы живой руки затекли. Но поменять позу он не решился.
Механическая ладонь осторожно провела по причудливым узорам спины Селин. Увы, сверкающий металл пальцев не мог передать ни гладкости кожи, ни тепла замысловатого рисунка, ни нежности прядей волос… И уж наверняка его прикосновение сложно было назвать лаской…
Тот редкий случай, когда Марсий с горечью задумался о том, как увечье обкрадывает его, несмотря на все совершенства боевых преимуществ, дарованных чудо-протезом.
Ну разумеется, он создан быть одиночкой и давно вышел из возраста безрассудных влюбленностей. Да, дамское внимание обычно давалось ему без особых усилий, но отношения с женщинами, кроме самых кратковременных, решительно не были его стихией.
Как же так получилось, что эта миниатюрная голубоглазая аристократка, казалось бы уже ставшая когда-то желанным трофеем, за последние несколько месяцев вытянула из него все жилы?
Сколько раз в сердцах Марсий и вовсе хотел дать заднюю и тотчас отчалить! Неважно куда, лишь бы подальше из этого места и от этой женщины! Враждебная нелогичная суша и – абсолютно непредсказуемая виконтесса, что раз за разом ставили его в тупик.
…И с каждым днем поглощали его всё больше…
Дабы сократить установленную виконтессой дистанцию, он планомерно стремился быть максимально авторитетным и незаменимым в ее окружении.
А иногда вовсе безотчетно, но усердно выводил Селин из себя. Доходило до смешного, когда он, словно зеленый мальчишка, пытался вызвать её интерес ответным показным безразличием. И даже ревность – благо вокруг него вилось достаточно заинтересованных придворных дам. Взять хотя бы многочисленные надушенные записки из дома де Прюм, которые он выбрасывал, не читая…
Но все безуспешно. Виконтесса с упрямством северного морского слона шла к собственным одной ей понятным целям, не замечая ничего – и никого! – вокруг.
Марсий страшно злился сам на себя, когда готовил очередные рапорты для Гильдии и всё не мог решить, хочет ли продолжать оставаться в ненавистном им самим статусе «надзирателя» и «доносчика».
Но он также понимал, что отказ от данной роли означал бы прощание. А эта мысль почему-то становилась всё более тягостной. Странное ощущение. Как если бы на его шею накинули удавку, не позволяющую сделать прочь и пары шагов.
Вчера он видел её растерянность и страх в каменных стенах монастыря. Видел ужас хрупкой девушки перед превосходящим в своем безумии количеством противника.
И её слабость отчего-то сделала его сильнее. Даже перед личным врагом. Воплощённым в пламени…
Стоит ей сказать или нет? Теперь он уже точно знал о своем решении. Но, пожалуй, нет. Всему свое время..
Вдруг дробь неровного стука в дверь прервала его размышления.
– Драгоценная кузина! Мне надо срочно с тобой поговорить! Озарение, не иначе, на меня наконец-то снизошло озарение!..
Марсий раздраженно выдохнул и покосился на Селин, что продолжала спокойно посапывать. Может Антуан просто уйдет, не дождавшись ответа?
– Ты там? Мне ведь докладывали, ты у себя! Да открывай же! – не унимался управитель.
С первого взгляда Марсий невзлюбил этого изнеженного взбалмошного блондинчика. Пусть и при регалиях. Жаль все-таки, что тогда на “Стремительном” во время шторма волна смыла за борт не Антуана…
Селин наконец открыла глаза и уставилась на Марсия.
Он ожидал чего угодно. Скандала, пощёчин, упрёков или всё тех же заверений, что эта ночь была ошибкой и случайностью… Но уж точно не того, что она тихо сказала:
– В шкаф. Быстро!
– Чего-о-о?! Он сейчас уйдет! Я легко это устрою…
Де Круа немедленно зажала его рот ладошкой.
– Лезь в шкаф, говорю… – решительно прошептала она и показала в угол комнаты громко выкрикнув, – Антуан, я сейчас!
Из угла на него смотрел изрезанный вензелями шифоньер. Зная вкусы в гардеробе виконтессы, моряк примерно оценил и его загрузку:
– Исключено. Я же там не помещусь!..
Вялое сопротивление осталось без ответа. Селин скрипнула дверцей, сорвала с вешалки первое попавшееся платье и затолкала капитана внутрь, приглушенно хихикая.
В максимально неудобном положении Марсий подпёр головой потолок шкафа. В спину упирались кринолины. Острый же ус глубинника из корсета колол аккурат под ребро. Стараясь избежать скрипа вешалок, моряк замер.
Но коварное облако лавандовых духов защекотало ноздри.
Капитан крепился, как мог.
Духи все же оказались сильнее, и – он не выдержал и чихнул.
Предельно дурацкая затея!
Дурацкие духи!
Дурацкий шкаф!
Впрочем, он представил себя в чем мать родила на карнизе дворца и осознал, что светлую голову леди консула, вероятно, посетила не самая нелепая идея.
***
– Селин, бесценная моя, уверяю, ты будешь потрясена вестью, что я принёс! – Сияющий Антуан, вопреки этикету, взял кузину за плечи и слегка встряхнул. – Но – всё по порядку! Как я не устаю подчеркивать всякий раз, когда мы видимся: твои успехи здесь, на Да-Гуа, поистине восхищают! Я понял! Ты – прирожденный политик! Неслыханно! Оплот Благочестия сегодня прислал представителя с подарками, благословением и с премилым письмом от Его Святейшества Епарха Писториуса! Так… о чем же это я? Ах да! Ты только вообрази, я нашёл своё призвание!
Зарумянившееся лицо брата сияло, он вдохновенно вышагивал по будуару и размашисто жестикулировал. Воротник его был развязан совершенно не по-протокольному, а в петлице камзола печально раскачивались подвядшие придорожные цветочки. Не переставая выражать удивление, Селин тихонько покосилась на шифоньер:
– Милый кузен, я в совершенном недоумении! В чём же оно заключилось, это твоё призвание?
– Без ложной скромности я открыл в себе недюжинный писательский талант! Да-да! И ты совершенно напрасно надо мной подшучивала. Я принес тебе свежеизданный сборник собственных трудов! Вот, насладись! Леди де Прюм и все, кому бы я его ни презентовал, все как один, единогласно высоко оценили величие и красоту моего слога, новизну идеи и элегантное исполнение! Я планирую написать ещё очень много о Да-Гуа! Источников вдохновения здесь – просто неисчерпаемо!.. Остается досаднейшая проблема: я не в состоянии сочетать свои грандиозные планы с чином управителя. Ты же знаешь, эти бесконечные просители, приемы… А какая непомерная нагрузка этой ужасной документацией, знала бы ты! – Кузен извлёк из-за пазухи толстую стопку листов и сосредоточенно зашелестел. – Муза – хрупка и капризна, и немедленно покидает меня, начни я читать заглавие очередного прошения. И посему, выбирая промеж скукою и искусством, выбор мой стал очевиден… Сейчас я зачитаю тебе избранные места, и ты убедишься… Селин?.. Готов поклясться, ты только что зевнула! Ты здорова?..
– О, я в совершенном порядке, уверяю, но не отказалась бы от плотного завтрака, – продолжая заинтересованно заглядывать в лицо Антуана, де Круа деликатно оттесняла кузена от шкафа.
– Смотри-ка, что это я тебе еще принес! Держи же, читай!
В кипе разрозненных бумаг обнаружился и чудом не смятый плотный лист.
– Что это?
– Отречение от должности управителя, конечно же. И я выпустил приказ о твоём назначении вместо себя! Оказывается, так можно! Имею на это полное право, я узнавал. Селин? Драгоценная моя кузина, почему ты так спокойна? Ты совсем не рада???
– Я… даже… я не знаю что сказать…
Больше всего ей сейчас хотелось завизжать от восторга, как в детстве. Но лицо ее хранило спокойствие.
Любимый, словно кровный, брат, но постоянно путающийся под ногами, кузен изволил сделать для неё истинно царский подарок. Селин не смела и помыслить о таком повороте событий. Теперь она наконец сможет делать всё необходимое для наведения порядка на острове без оглядки на, по сути, фиктивного правителя. Она могла открыто делать что должно, не прикрываясь ограниченным в полномочиях статусом консула.
– Ты теперь – единоличная управительница! – Антуан схватил её руки и закружил по комнате. – Моя прекрасная кузина, какое же облегчение! Ты станешь лучшей управительницей из возможных! Заступишь в новый чин уже через неделю, пока верифицируются все эти глупые подписи и вырезают тебе новые печати. Обо всём объявят в местной газете! Разошлём гонцов по всему острову! Организуем торжество, как дома, в Вердене… Розы и жемчуг на столах, томные скрипки, те лакричные палочки, которые ненавидела маменька! И уж теперь-то их будет столько, сколько мы захотим!..
– Антуан… Какое счастье, что на мне нет корсета, иначе лишилась бы чувств!.. Мое потрясение столь велико… Почему же в голову лезет всякий вздор? Например, что бы сказала Патрисия де Монблан, узнай она о твоем решении?..
Собственный смешок показался Селин немного нарочитым и нервным.
– О ком это ты?
– Ну как же, я о той, с кем тебя обручил дядюшка… Пойдем, расскажу тебе все за завтраком. Ну вспомни тот бал по случаю вашей помолвки!.. Тогда ещё сёстры Тюрбо пришли в том скандально-жёлтом платье! Обе!.. Да вспомни же! Ты ещё велел премировать повара за то, что Гастону в фазане попалась острая кость и остановила его безобразную декламацию памфлетов!.. Ну же!..
Антуан расхохотался, махнул рукой, мол какой вздор эти все ваши помолвки, и вдруг на мгновение замер уже в дверях:
– Почему у меня чувство, будто тут кто-то есть кроме нас?..
Младший де Сюлли тревожно выпустил её из объятий и заглянул в уборную. Нервничая, Селин подхватила его под руку и беззаботно заворковала:
– Ах какие глупости! Скажи ещё, что я завела у всех под носом любовника и прячу его у себя в шкафу, – де Круа задорно рассмеялась. – Идём же уже вниз, завтракать!
Едва за ними хлопнула дверь, раздалось сдавленное сердитое чихание. Скрип дверцы злосчастного шифоньера потерялся в болтовне Антуана. Селин же звонко расспрашивала его бесконечными “почему?” и веселилась.
Как не веселилась уже очень давно.
***
Хаос правил в кабинете бывшего управителя.
По углам висела паутина. Меж высоких ваз и горшков с зеленью валялись скомканные листы. На загроможденном бумагами и бутылками письменном столе рядом с большой засохшей кляксой чернил покоилось одинокое яблоко. Когда-то укушенный бочок потемнел и навлек на себя паломничество целой орды муравьев. В портрете де Сюлли-старшего над столом красовались пёстрые хвосты дротиков. И, судя по лихой дерзости мазка, спьяну были пририсованы чернильные усы поверх настоящих.
Впрочем, за последнее Селин не могла осуждать кузена, хотя дротики постаралась аккуратно вынуть не без потерь для сохранности красочного слоя.
В другое время она бы конечно немедленно вызвала горничную, да не одну. Возмущалась и высказывалась об соответствии беспорядка на рабочем месте с беспорядком в голове, но… Сейчас же она присела за стол и не без торжества окинула свои новые владения. В нагромождениях бумаг наверняка оставались нерешённые задачи. Среди кучи неразобранной корреспонденции обнаружился нераспечатанный конверт с пыльно-винными разводами, адресованный ей. Вздохнула. Кузен просто не сумел передать письмо вовремя…
“Дорогая Селин,
К моменту, когда ты прочитаешь эти строки, меня, увы, уже не будет среди живых.
Но пусть тебя это не печалит! Знай, я горжусь тобой! Я не встречал столько прилежания и жажды знаний ни у кого из моих студентов. Это утешает мои последние минуты и дарит покой. Как и сейчас, до финального вздоха, все эти годы я всегда желал тебе только добра. И, полагаю, стану делать это и в мире ином. Девочка моя, запомни: жизнь есть путешествие, полное испытаний и открытий, где каждое препятствие происходит единственно во имя воспитания лучших в нас качеств. Сила и мудрость – бесценные дары, коими награждают нас невзгоды. Знай: никакая тьма, никакие страхи не способны угасить свет истинных стремлений и веры в свои силы. Всегда доводи до конца начатое, каким бы непокорным оно ни казалось! Слушай сердце, не поддавайся голосу сомнений! Ни чужих, ни тем более собственных! В душе твоей достаточно крепости, а в разуме – тяги к знаниям, чтобы найти свой истинный, пусть даже самый с виду обескураживающий путь!
Не знаю, удалось ли тебе раскрыть тайну своего происхождения. Но так или иначе, Селин, прошу тебя, сохрани всё то любопытство, с которым ты всегда исследовала мир и не дай очерстветь открытому сердцу, с какими ты прошла через самые темные времена в Старом свете.
Не пугайся мира! Исследуй его всесторонне! Верь: мир смотрит на тебя с той же увлеченностью и страстью, с коими ты располагаешься в нём! Пусть твой путь будет увенчан светом и исполнением мечтаний, а дух всегда остается свободным и неколебимым. Не предавай собственных чувств, даже если выбор крайне очевиден и рационален!
С уважением и вечной признательностью,
Профессор де Фонтенак”
Последняя строка расплылась в глазах. Селин прижала письмо к груди и всхлипнула.
Прошло уже восемь месяцев с момента отплытия из Вердены. Множество событий растянуло их в целую вечность. И вот письмо с того света наконец-то достигло адресата. Даже будучи погребенным под грудой нераспечатанной корреспонденции.
Де Круа быстро просмотрела прочие конверты, и сердце её дрогнуло. Конверт плотной бумаги с треснувшей за давностью сроков небольшой затёртой сургучной печатью разрисовывали восхитительные шестеренки. Художник очень старался, и даже засохшие винные разводы не нарушили грации выведенной пером композиции.
Дрожащими пальцами она разорвала конверт…
Кропотливо прорисованная афиша приглашала миледи консула ещё в прошлой должности на открытие часовой лавки…
