Читать книгу: «Пути океана: зов глубин. Книга вторая», страница 12
Селин обернулась в попытках разглядеть поселение островитян в густоте зелени чащи позади.
Фия фыркнула и улыбнулась.
– Не беспокойся, Селин де Круа. Все сейчас, включая твоего главного воина, заняты бахвальством о реальных и вымышленных подвигах. Выпили слишком много нашего настоя из трав. Хватятся не скоро.
Колдунья беззаботно рассмеялась и покачала головой.Селин кивнула и попробоавала изобразить улыбку на своем лице.
– Идем же!
Колдунья шагнула в заросли кустарников между деревьями и раздвинула свисающие ветви. Спустя несколько минут, послышался громкий шум воды и перед ними открылся вид на водопад. Искристая заводь внизу пахну́ла прохладной свежестью и нестерпимо манила.
– Как жаль, что я не умею плавать.
Фия только фыркнула, не спеша скинула попону, обнажая многочисленные узоры на своем теле, и с разбегу прыгнула в воду.
– Раздевайся и прыгай, Селин де Круа! – раздался крик дикарки вперемешку со смехом.
Виконтесса поежилась, осматриваясь вокруг.
– Нет-нет! Спасибо! Тут очень красиво, пожалуй полюбуюсь отсюда на вид…
– Эй! Если бы я хотела тебя прикончить или утопить, ты давно бы смешалась с землей! Иди скорей! – не унималась Фия.
– Да-да, это очень мило с твоей стороны. Премного благодарна!
Селин пожала плечами и осмотрелась. Похоже, что здесь они действительно одни.
– Ты не можешь быть трусихой, ведь ты – дочь Да-Гуа!
– Да, но лишь наполовину, как стало известно…
– Не прыгнешь – не узнаешь сути “рисунков”, что на тебе! – хохотнула Фия, без тени стеснения распластавшись звездой на водной поверхности. – Меня б кто так уговаривал!
Нет, конечно, леди не пристало купаться в озере прямо в чем мать родила… Но здесь, на забытом всеми богами острове, при всей благодатной дикости нетронутой природы, ей вдруг стало невыносимо следовать заповедям норм приличий…
Хватаясь за кусты и ветви, Селин осторожно спустилась вниз.
Выдохнула, чувствуя, что совершает страшное кощунство. Воровато огляделась – и скинула пыльную одежду. Прикрывая руками наготу, она на носочках засеменила к водяной кромке, кривясь от впившихся в нежные пальцы камешков.
Вокруг островков искристой водной глади покачивались причудливые бутоны нежно-лилового цвета. Сверкающая заводь источала запах прохладной свежести и нестерпимо манила.
Струи водопада, поймавшие лучи солнца, оживляли кожу и увлекали за собой усталость вместе с дурными мыслями на самое дно к разноцветным камешкам.
Заводь была такой прозрачной, что обманчивая глубина манила подёргать за хвосты важных усатых сомиков.
Когда прохладная влага обвила её уставшие ступни, Селин с восторгом рванула вперед и неожиданно для себя – нырнула.
Удивительно.
Де Круа никогда толком не умела плавать. Но сейчас, под водой, она чувствовала себя так же уверенно, как и на суше. И казалось, кожа её жадно пьёт воду, и силы восстанавливаются сами собой.
Стайки с пёстрыми узорами на чешуе сновали прямо у ног. Сейчас же вспомнился инцидент со съеденной целиком рыбой. Она невольно скривилась: Брут и Марсий до сих пор подначивали её и при малейшем поводе припоминали тот досадный эпизод. На всякий случай де Круа отплыла подальше от аппетитно мерцающих бочков рыбок и вынырнула.
Тем временем Фия весело болтала и разглядывала облака, лёжа на спине. Де Круа изо всех сил старалась не таращиться на шокирующую наготу островитянки, чья изрисованная узорами грудь то уходила под воду, то поднимались над поверхностью. Селин только и оставалось, что тихонько выдохнуть и попытаться расслабиться в столь противоестественной ситуации, которая Фие конечно же виделась абсолютно нормальной.
Дабы скрыть накатившее смущение, виконтесса отвела глаза от испещренной выпуклыми завитками кожи дикарки и проговорила:
– Эти рисунки… На тебе их много… Я так до конца и не поняла, что они значат… Это принадлежности к чему-то… волшебному… Так ведь? Это какое-то колдовство?
Фия тут же пустилась в полное неожиданных метафор пояснение, исходя из которого выходило, что отмеченные подобными знаками являлись носителями некоего редкого дара. А носители этих узоров принадлежали к своего рода местной духовной аристократии. Их народ Да-Гуа с детства обучал раскрытию переданного силою самой земли магического потенциала…
– Мне было бы очень трудно поверить в твои слова, если бы не видела своими глазами, на что вы способны… Но скорее всего ты ошибаешься, милая Фия. Ведь до того, как очутилась здесь, я никогда не замечала за собой никаких удивительных способностей подобного рода. А как бы они были кстати в минувшем бою… Отчего же эти знаки начали разрастаться и на мне? – де Круа задумчиво коснулась рельефа на собственном плече.
– Тебя разлучили с землей Да-Гуа, а вдали от нее каждый из нас бессилен. – она кивнула в сторону по-видимому растерянности Селин, – не удивительно, что ты пока ничего не можешь поделать со своим даром. Если бы ты жила здесь с рождения, знание до тебя шло ровнее. Да и быстрее тоже…
На веснушчатый нос Фии уселась крупная стрекоза и шевельнула радужными крыльями. Девушка смешно сморщилась, однако не чихнула, и нежно провела кончиком пальца по длинной спинке насекомого.
– Весь мир вещей – всегда гармония, сестрёнка, – продолжила поучать она. – Чужаки принесли нам гремящий порошок, ружья, пушки, бомбы, черные цветы – ужас что принесли они нам! Колдуны, такие как мы, нужны, чтобы охранять гармонию сил стихий. Чтобы ни одна не одолевала другую. Но таких как мы, – нас почти всех истребили или поработили.
В голове де Круа начала складываться нехорошая догадка. Она поёжилась. Фия же продолжала.
– Путь сил – сложно. Даже если мы уже рождаемся такими. Тенлок с самого детства все норовил что-то да поджечь. Мать вся в ожогах с самого младенчества его ходила. С тех пор его вели к судьбе Посвященного, год за годом. И смотри, как он стал хорош.. Что же до меня, – с детства играла в камешки и землю. Слушала их сказки. И могла говорить с ними так, чтобы они просыпались и ну… – На этом месте Фия умолкла. Уметь-то она делать поразительное может и умела, но вот рассказать об этом совершенно не могла. – Пожалуй, я могу убедить твердую силу земли следовать моей воле что ли… В общем, и тебе предстоит стать одной из стихийных после ритуала Посвящения …
– Что это значит – Посвящение?
– Охо-хо… – островитянка задумалась. – Чтобы понять, таинство Посвящения надо его прожить. Словами об этом и не расскажешь… У каждого оно особенное свое. В каком-то смысле это смерть при жизни. – Фия покосилась на отшатнувшуюся Селин. – Ну… не настоящая смерть. А какая-то …другая?.. Ты как будто забываешь себя прошлую, прошлую жизнь. Важное становится неважным. Незаметные штуки становятся первостепенными. Твои чувства становятся новыми. Старые погибают. Ты засыпаешь и просыпаешься собой истинной. И новые чувства становятся нужны для удержания и восприятия дарованной тебе мощи. Я не знаю сути твоего дара, мы видим только свой путь, но не пути других. Ты обязательно все поймешь, как понимает это каждый из нас. У тебя редкий дар связанный с водами, как свидетельствуешь ты, и как слышит его Эхекатль.
Селин слушала ее как завороженная:
– Теперь понятно, почему Тенлок после Посвящения стал совсем другим. Он больше не помнит ни меня, ни Брута.
Колдунья довольно ухмыльнулась.
– А зачем ему память о вас? При переходе в Посвящённые многое наносное остается позади. Шелуха, что мешает. Обиды, боль, люди, мешающие либо способствующие исполнению предначертанного. Открывается предназначение. Разве что-то может быть важнее него? Тенлок помнит главное – он сын нашей земли. И ты была рождена для этого. И я. И все мы. Оберегать земли Да-Гуа.
Колдунья поменяла положение и тепло смотрела на Селин.
С каждым новым словом Фии в ней таяло и теряло всякую значимость прошлое.
Все прочитанные книги казались грудой мертвой, замученной и истертой в пыль древесины. Детским лепетом рассыпались вызубренные принципы и законы, и живая, чистая, Сила показывала видения из жизни поколений её собратьев. Простой, свободный от условностей, быт. Наполненные переливчатым солнцем дни, в которых блеск больших оленьих глаз сплетался с дрожью росинок в траве и открывал глубинные смыслы самого Бытия…
Сколько же она сумеет с такими возможностями! У Селин захватило дух.
– Я чувствую внутри себя кого-то еще. Её имя Уна. Русалка или сирена. Ммм… игривое, но темное и пугающее существо…
Ослепительный блеск будущей, несомненно справедливой, власти рождал сладкое чувство покоя. И того самого контроля, что ни за что не допустит малейшего зла. Только во благо!..
Она закрыла глаза. Нахлынуло то особенное чувство, что и во время переговоров с Эхекатлем. Слов она не могла вспомнить. Однако в память врезался его взгляд.
Будто Вождь острова смотрел на неё… двумя парами глаз. Он – и спрятанное в нём чудовище. А что, если и взгляд изнутри неё самой был таким же?..
Селин зажала разинутый рот мокрой ладонью, чтобы не вскрикнуть.
Все эти необычайные вещи, что с ней творились: видения, умение плавать, которому она не училась, восприятие всей полноты природы острова словно новыми органами чувств, встречи с Уной, разрастающиеся рисунки на теле…
Грусть, словно лёгкая вуаль, накрыла де Круа. Её задумчивый взгляд блуждал по водопаду, остролистному кружеву зарослей, сверкающим от воды цветам…
– Я чувствую себя дочерью Да-Гуа, это правда. Это моя земля. Так вот почему с самого начала так хотелось помочь острову!… Хотя бы как-то возместить весь ущерб, что принесли сюда чужаки. Я хочу мира на этой земле и сделаю все, от меня зависящее!..
– Не понимаю. Но неважно. В твоих словах есть искренность, Селин де Круа. Именно это и увидел в тебе Эхекатль, – в серьезности Фии промелькнула хитринка. – А ну-ка покажи мне свою стихию воды, сестра!
– Ты, должно быть, шутишь?
В де Круа полетел столб брызг, метко направленный узкой ладошкой колдуньи.
Отфыркавшись, Селин решила взять реванш, и у водопада развернулся настоящий морской бой. Струи прозрачной воды взмывали вверх под визг и хохот, и сверкали они почище любого хрусталя на самых роскошных люстрах столиц.
То что произошло после, она так и не сумела себе объяснить.
Серебристая тихая гладь вокруг пришла в движение. Медленное вращение всей толщи вод закружило Селин в неумолимом танце, не знавшем отказа. Настойчивый водоворот увлек за собой, плавно унося ее от поверхности в непроглядную глубину. Пронизавшее воду солнце выхватывало искристые пузырьки воздуха, что не спеша парили вокруг нее так, как если бы само время замедлило свой ход. Или то были… Жемчужины? С мягким сиянием сотни белых и розовых бусин всевозможных размеров проплывали вокруг. Робкими поцелуями касались лба, скул и губ, скользили по плечам и медленно опускались на дно вместе с ней.
Словно во сне зазвучал наполненный нежностью голос. Казалось, он утешал, успокаивал, звал… И хоть слов было не разобрать, Селин не могла бы его спутать ни с чьим другим. Голос Витала. Он таял, неумолимо растворяясь в сладко-пресной воде, и все попытки ухватиться за смысл фраз казались тщетны.
Если это было лишь наваждением, она оставалась благодарной даже за это. Казалось, что Селин чувствовала, как слезинки без остатка растворялись в сладко-пресной воде.
Она начинала понимать. Зачем хвататься за самые радостные из иллюзий? Место горечи и страха заняла приятная пустота.
Селин на мгновение коснулась стопами песчаного дна, взметнув вихрь разноцветной рыбьей мелюзги. Солнце над головой светило сквозь толщу вод и водоворот волос. Какое умиротворение… Она развела руки в стороны и на мгновение закрыла глаза.
Безымянный сильный вихрь из солнечного сплетения прошел по рукам и вырвался из кончиков пальцев. Тело выгнулось в судороге, смешанной, казалось,с самим островом. Как будто она вошла в самый его кровоток, где каждые подземные и поверхностные ручьи и реки были венами и несли живительную влагу. Она скользила мимо животных на водопое, текла рекой сквозь непролазные чащи, выныривала в островках оазисов среди пустошей, падала с водопадами в облако брызг и растворялась в прибрежной морской пене…
Видение длилось вечность. Оно несло умиротворение и невероятное чувство слияния с чем-то совсем родным. Но постепенно оцепенение спало, и Селин распахнула глаза уже обнаружив себя на поверхности.
– Ну? Каково? Все еще считаешь свой дар ненужным?
Лёгкий ветерок поднял хоровод из лепестков и закружил его над головами.
Колдунья, когда-то надменная и озлобленная, теперь ребячилась и пускала фонтанчики из надутых щек.
– Фия, не поверишь! Но я вдруг поняла, как сделать так, чтобы акведук Мейлонга вернул вам реки…
– Чего-чего?
– Ну тот огромный мост в их большой дереве. Я будто бы вспомнила, как все отладить, чтобы земля начала процветать… Но как… Как можно помнить такое, чего не могло со мной происходить?!
– Ты даже не представляешь всей власти, которая тебе откроется. Это – только начало…
Работа пирата
В аукционном зале как всегда было душно и царил полумрак. Солнце зашло и в витражах окон чернели силуэты домов и пальм с резными листьями.
Взгляд Витала скользнул по стенам, на которых пестрели гобелены со сценами охоты, пасторалями и контрастными пятнами морских баталий. В тусклом свете свечей все сливалось в едва различимый гротеск. Впрочем он помнил название каждого полотна, как и – чьей оно кисти. Как знал и то, что половина из них – не что иное, как дешевая безыскусная подделка. В том числе и та, на которой старательный неизвестный запечатлел отвратительную ложь о побоище, получившем название “Битва при Бравелине”.
Инкогнито- пары дюжин покупателей тихо переговаривались на своих местах, и перья на шляпах их силуэтов мягко покачивались. Запах свечной копоти мешался с многоголосьем духов, что усиливало ощущение тайны и некого заговора.
В ожидании следующего лота Витал обвел глазами помещение, неприметно ослабил удавку идиотски-пышного жабо и надвинул на лоб широкополую шляпу.
Маскарад, как правила игры, был необходим, чтобы задрать ставки до предела и с максимальной выгодой продать награбленное по ходу рейдов. Никому из своих это Витал доверить не мог, потому приходилось регулярно проворачивать все самому.
И оно того стоило. В противном случае являться сюда под личиной дворянина средней руки стало бы ничем иным как оголтелым идиотизмом.
Статус грозы всей Лавразской акватории, “того самого” Венсана, о котором в приличных местах говорили только суеверным полушепотом, плохо сочетался бы с образом завзятого перекупщика и спекулянта. Да и риски на суше оказаться схваченным и вздернутым на рее повышались многократно, невзирая на количество примкнувших под его флаги.
Он устало взглянул в списки и с удовлетворением подсчитал сегодняшний навар. С молотка лихо ушел целый ворох трофеев: золотые бессмысленные побрякушки, жемчужные украшения, статуэтки пузатых и усатых божков в стиле раннего Мейлонга… Заодно удалось выкупить за бесценок подлинники Ван де Фелде, чья истинная стоимость превышала сегодняшнюю в десятки раз.
Грамотная скупка и сбыт предметов искусства зачастую приносили не меньший барыш, чем рядовая продажа грузов с захваченных судов. Сами корабли также нередко можно было сбыть на аукционе Мурены. Этот небольшой зелёный оазис архипелага пышущих жизнью островов на южном отшибе Лавразской акватории будто был создан для сделок высокоранговых торговцев черного рынка. Тихий и неприметный в бушующем океане, он связывал многие узлы Морского Шелкового Пути.
Седой аукционист дал знак. В центр зала, где на мягком ковре с изысканным акифским орнаментом возвышался массивный старинный стол из красного дерева, торжественно внесли очередную картину, укрытую шелковой тканью.
Приглушенные беседы в зале резко оборвались. Витал подавил зевоту и постарался сосредоточиться.
То что он увидел, когда с рамы соскользнул шелк, оглушило.
Словно внезапный удар.
С полотна на него смотрели голубые глаза в обрамлении длинных ресниц.
Селин.
В самую его душу, где все сжалось на стыке острой боли и благоговения.
Мир провалился вместе аукционами, судами, маршрутами, цветами, звуками и запахами.
Хотелось лишь безотрывно смотреть на знакомые черты…
Ожили и завертелись в голове воспоминания: слова, голос, аромат, прикосновения. Её смех, её слезы…
Но как?! Как единственный в своем роде, сделанный на заказ портрет из его особняка оказался здесь?!
Он не успел опомниться, как на полотно вновь набросили ткань и понесли прочь.
– Погодите! Я удваиваю, утраиваю ставку! Десять цен! – выкрикнул Витал.
Но ему вежливо сообщили, что торги окончены, и картина уже выкуплена.
Он отупело смотрел на затухающее колебание бархатных штор, сомкнутых за спинами вынесших картину из зала.
Витал подскочил и двинул к выходу, стараясь не сорваться на бег. Пара лакеев уже деловито спускала укрытую раму по ступеням. У лестницы поджидала распахнутая пасть кареты с поблескивающем в темноте витиеватым золотым гербом.
Еще мгновение – и копыта глухо затопали в песке, и карета скрылась за невысокими домиками в колониальном стиле, что едва освещались фонариками у самых дверей. Сквозь резную черноту пальмовых лап вокруг проглядывали звездные россыпи.
– Милорд, у вас великолепный вкус. Буду рад организовать вам встречу с фамилией де Монблан, – пробасили сзади. – Их семейство давно ищет выходы на самого Венсана.
– Да, сделайте это, – дернул подбородком Витал, не глядя на поверенного. – И побыстрее.
***
Поместье фамилии де Монблан уведомляло каждого, кто имел счастье околачиваться поблизости, о достатке и влиянии владельцев.
Стриженные пирамидальные кипарисы молчаливыми часовыми стояли по обе стороны широкого подъезда, засыпанного колотым розовым мрамором. То тут, то там возвышались статуи легендарных правителей, вооружённые, помимо классических скипетров, золотыми трезубцами, алебардами, палашами и прочим холодным оружием. Жирно покрытым листовым золотом.
– Даже как-то неловко за всю эту роскошь в такой поросшей пальмами глуши… – усмехнулся Фаусто, когда Витал и еще несколько сопровождающих подошли к резиденции. Замысловатые кованые ворота тут же беззвучно раскрылись, как по команде.
– Я дал слово, что приду один.
– Все в порядке, Венсан! Наше присутствие, даже пусть и за воротами, внушит этим де Монбланам к тебе должное почтение! – Фаусто нервничал. Впрочем как и всегда. – А не их ли судно мы оприходовали в прошлом месяце? Не за него ли хотят нам предъявить? В общем, если что, мы рядом…
Витал слегка кивнул и неторопливо зашагал по ведущей в сторону особняка дороге, шурша полупрозрачными камешками под ногами.
Встреча предстояла с Патрисией де Монблан, наследницей амбициозной династии. Об этом говорил витиеватый слог на бумаге приглашения с золотым тиснением, посланного в его номера. И судя по всему, визави была заинтересована во встрече не меньше него самого.
Оценив еще раз блистающие статуи по обе стороны пути, щедро усаженного пальмами, Витал всерьез предположил, что ночные вазы и лохани для мытья семьи де Монблан наверняка также сделаны из неизбежного золота.
Боковое зрение отметило несколько силуэтов, крадущихся в тени деревьев. Он только усмехнулся и почесал короткую бороду: для кланов, обладающих подлинным могуществом, традиции встречи гостей де Монблан были уж больно нервными: истинная сила не знает напряжения. Он знал это не понаслышке, и от того представление о визави складывалось самое противоречивое.
Впрочем, в том, возможно, была и его вина. Не стоило являться на встречу в обычном облачении Венсана и его людей. Черная кожа с шипами и костяными наростами куртки имела довольно устрашающий вид и делала силуэт пирата близким скорее к очертаниям воинственного демона из Писания Святого Арканиуса, чем похожим на привычного глазу моряка. Перчатки он заткнул за пояс.
Внутренний двор особняка де Монблан напомнил ему собственный дом. Наверняка архитектор бывал на Малом Орфее или подсмотрел чертежи: с такой точностью воспроизвели пропорции пространства и гармония жилых строений.
Впрочем других признаков знакомства с тайной жизнью мореходов не обнаружилось. Оглядывая небрежную роскошь утопающего в розах двора, капитан насчитал еще пятерых, так сказать, сотрудников миледи Патрисии. Итого вышло девятеро. И чем ближе он подходил к двери резиденции, тем острее чувствовалось присутствие охраны. Как и недоверие к нему, невзирая на приглашение, полное заверений и расшаркиваний.
Явно нервируя крадущийся за кипарисами конвой, Витал остановился перед парадным входом у кружевного фонтана из резного белого нефрита. Глубоко вдохнул пресный запах хрустальной воды и неспешно зачерпнул полную горсть. Присев на бортике, он медленно пил и смаковал драгоценную свежесть.
Раздалось мелодичное перезвякивание. Утирая рот, он оглянулся и в упор посмотрел на застывшего пожилого слугу в вычурной ливрее. Поднос с бокалами в дрожащих руках мелко трясся.
Капитан вытер лицо мокрой ладонью и поприветствовал старика, приподняв треуголку.
– Не из-зволит ли м-м-милорд… в-воды? – спросил слуга с трясущимся подбородком и зачем-то сделал шаг назад.
– Премного благодарен, я уже утолил жажду.
На лице бедолаги отобразилась такая паника, что он едва не уронил поднос.
– Господа, – Витал обернулся и обратился к тревожно зашевелившемуся кустарнику, – если с торжественной частью мы закончили, я бы предпочел уже зайти внутрь. С вашего позволения.
Последняя фраза прозвучала с такой ноткой раздражения, что чуть помявшись, наёмники, наконец, медленно показались из зарослей.
Венсан, он же Витал, насмешливо поклонился и прошел в распахнувшиеся двери особняка.
***
Миледи Патрисия де Монблан была ослепительна.
Особенно издалека.
Приняв возвышенно-задумчивую позу у перил грандиозной лестницы, украшенной титанидами и титанами в объятиях питонов, она ожидала гостя.
Если бы они не находились на Мурене, далеком от светского общества поросшем пальмами острове, можно было даже подумать, что она только что с бала или же – на бал.
Спущенная на локти тяжёлая шитая золотом и цветными камнями лиловая накидка прикрывала – или приглашала рассмотреть получше? – струящееся платье глубокого фиолетового цвета.
Голубоватую белизну кожи плечей оттеняли тёмные медно-красные локоны, деланно-небрежно выбранные из высокой причёски.
Вполне ожидаемо было увидеть как инкрустированную рукоять стилета на её талии, так и крохотную усыпанную бриллиантами ладанку на тонкой нитке жемчуга, обвившей длинную шею. Впрочем всю ладанку было рассмотреть весьма сложно, поскольку та почти полностью утопала в недрах невиданной глубины декольте.
Коварная мушка-«пленительница» над правой грудью неумолимо оттягивала внимание на себя. С неё же любопытный пленник перескакивал на «любительницу поцелуев» у правого уголка чувственного рта, тронутого улыбкой, и погибал смертью раздавленного великолепием обольщения на «убийце» – мушке на виске у левого глаза, прямо называющую свою хозяйку страстной особой.
Венчал же красоту несомненно неземного происхождения крепкий дух парфюма. Тем самым ароматом “на века”, где правила ваниль, жжёный сандал и белый перец. Именно это амбре источало густо надушенное письмо, что Витал получил накануне.
У капитана начинали слезиться глаза, но он мужественно держал себя.
– Благодарю вас за то, что нашли время навестить дом де Монблан, господин Венсан. Очень рада видеть вас в моём скромном жилище.
Невесть откуда выпорхнувший веер скрыл наконец вопиющее торжество мушек.
Густой томный голос медленно разливался среди колонн и давал потрясённому гостю хорошенько пропитаться красотой и величием как резиденции, так и её августейшей хозяйки.
– Благодарю вас за приглашение, миледи. – Витал отвесил положенный поклон и грустно набрал в лёгкие остатки свежего воздуха. Упивающаяся собственным величием аристократка начала торжественное снисхождение к гостю где-то у подножия своих атласных туфелек. Облако парфюмного духа всё крепчало, а капитан, как бы ни спешил дышать, принюхаться ещё не успел.
Колючий взгляд томных глаз леди де Монблан бесстыже обшаривал пирата. Витал почувствовал себя чёрной жгучей лакрицей на кончике девичьего языка, которая опалит и оставит незаживающие язвы, буде глупышка не догадается вовремя его выплюнуть. Ухмыльнувшись претензиям на королевский престол всея Лавраза в виде вышитых на платье золотых пчёл, – ибо никакие деньги никакому дому не давали права носить королевскую символику, – он произнес:
– Сударыня, я деловой человек, и ни в коем случае не могу вас торопить, однако смею просить, как можно скорее перейти к сути дела. Мне нежелательно длительное пребывание на суше…
– Да-да, я понимаю, как вы, мсье Венсан, должно быть, растеряны и польщены приглашением к сотрудничеству с самой влиятельной семьёй Лавраза, – свысока усмехнулась леди де Монблан.
– Я, признаться, хотел бы сперва выкупить картину, что вы приобрели вчера. Остальное можно обсудить позже.
– Вы слишком напористы, милорд, – она отчего-то совсем не величественно захихикала в веер. – Немного терпения.
Де Монблан вдруг начала рассказывать об истории своего рода и его былом и нынешнем величии.
Капитан неспешно разглядывал стены, плотно увешанные картинами Ватто с нимфами и портретами монархов кисти именитых мастеров. Глаз отдыхал на гладких мазках подлинников, в то время как уши были забиты возмутительной околесицей, которую несла его визави.
По слабому колебанию высоких портьер стало очевидно присутствие охраны, достаточной для серьезной потасовки.
– Миледи, я потрясён, – бездумно повторял капитан, прикидывая план действий на случай если светская беседа перерастет в конфликт.
Наконец в паузе, когда прелестное создание притомилось от потока собственного монолога, вдруг сказал:
– Сударыня, я что-то не припомню, чтобы слышал о великих деяниях, связанных с именем дома де Монблан. А я считаю себя вполне осведомлённым о том, что происходит на суше. В чём же дело?
– Видимо, вы не столь осведомлены, как следовало бы, – парировала она. – Нам не существовало нужды быть на виду до поры, до времени. Но именно наши клинки и яды стоят за вступлением в должности генерала Мортема в Лиге Доблести и кардинала Сантониуса… Впрочем я могу понять, отважному пирату незачем вникать в такие тонкости политических игр…
Далее миледи Патрисия продолжила называть громкие фамилии, вовлечённая в игру по набиранию значимости в собственных глазах. В заключение своей тирады она аппетитно закусила пухлую губку и торжествующе взглянула на Витала.
– Миледи Патрисия, не тратьтесь. Я с одного раза понял, насколько велика и могущественна ваша империя. Но я всего лишь пират Венсан, и всё не возьму в толк, если фамилия Монблан столь исключительна, мои-то скромные возможности вам для чего? Уверен, за ваши денежки гильдейские крысы будут бегать за вами на задних лапках…
Вместо ответа неожиданно сильная ручка с аккуратными коготками вцепилась в его расстёгнутый ворот, как бы невзначай коснулась ключицы и потянула к себе.
– Мсье Венсан, вы умный, известный и очень привлекательный мужчина. Холостой. И талантливый стратег. – Рука девушки с крупным перстнем легла ему на грудь и медленно двинулась ниже. – Только вы и ваш флот сделаете дом де Монблан поистине неуязвимым…
– Мне искренне жаль, сударыня, но вам не удалось меня заинтересовать.
Пальцы миледи де Монблан тем временем преодолели пряжку его ремня, продолжая свой путь.
– Неужели не удалось? – Искренне удивилась она. – Какая у вас любопытная серьга, мсье Венсан…
– Совершенно согласен с вами. Редкой красоты вещица.
– А я не верю в совпадения, мсье Венсан. Вы хотели обсудить со мной покупку того портрета? Замечу, вас привлекают весьма спорные вещи и женщины… И это глубоко меня волнует… ведь вы достойны куда большего, чем какая-то племянница герцога де Сюлли. И как всем известно, наскучившая ему в качестве любовницы уже лет пять как… С таким-то наследником да вышедшим в тираж довеском дни клана де Сюлли сочтены. Фамилия же де Монблан станет новым солнцем Лавраза…
Витал в жизни своей не поднимал руки на женщину. Ни при каких обстоятельствах. Сейчас же от бешенства в глазах его потемнело, и ему страшно захотелось дать ей пощечину если не рукой, то хотя бы словом. Но он неприметно вдохнул и выдохнул, хватаясь за остатки рассудка. Глядя на неё сверху вниз, внутри себя Витал удивлялся, как много себе позволяет это юное создание, и насколько оно прагматично в каждом своём жесте.
– Ваше предложение льстит. Но мой ответ – нет.
Мгновение, и под мочкой уха холодом вжалось дуло его же собственного пистолета, сжатого твёрдой рукой очаровательной миледи.
– Мсье Венсан, зачем же вы так со мной. Я ведь и по-плохому умею…
Витал чуть приобнял Патрисию, и вот уже холодный блеск поясного кинжала миледи де Монблан отсвечивал у её же горла.
– Помилуй меня Всеведущий, – прошептала она, с восхищением глядя ему в лицо. – Неужто вы способны обидеть женщину?
В ямке на белоснежной шее миледи Патрисии, в которую мягко упиралось острие её стилета, медленно наливалась вишнёвая капля.
– Что вы, сударыня, как я могу! Ни за что. Просто ведь и я умею по-плохому… Вы умная девушка, и понимаете, мне и моим ребятам не нужны покровители. Я многажды потрясён блеском и величием вашей фамилии, миледи Патрисия, однако не расслышал своей выгоды в озвученном вами предложении.
Грудь леди Патрисии вздымалась.
В подёрнутых поволокой глазах не было ни тени испуга, только крайний интерес. От него не утаилось, как увлечённо она рассматривает его губы.
– Сотни и тысячи фунтов золота, естественно, – улыбнулась она. – Сразу же по факту исполнения заказа. Докажите мне вашу лояльность совершенно невинной шалостью, и мы поладим.
– Я не работаю в аванс, сударыня. Как и не вовлекаюсь в недоступные моему уму схемы: я всего лишь простой моряк, и как вы справедливо отметили, совершенно не вникаю в тонкости политических игр. Таким образом, к моему глубочайшему сожалению более не имею возможности тратить ваше драгоценное время, милая леди. – Витал помахал треуголкой, как если бы ему было дурно, – Сударыня, эти ваши духи просто сногсшибательны… Я же – на свежий воздух, с вашего позволения…
***
«Крылатый Марлин» жил обновлённой жизнью. Крики матросов и чаек вместе с шумом волн смешивались в музыку моря. Шаткая палуба стала куда роднее берега, и команда споро суетилась в судовом быту под неизменные разухабистые вирши полотеров.
Фаусто икал от смеха.
– Ну же! Вот же гадина какая! Картину так и не получил, но хоть повеселился. Продолжай!
– А нечего продолжать. Репутация у этих Монбланов с душком во всех смыслах. Я не настолько себя не уважаю, чтобы связываться со столь ненадежными партнёрами. Но буду иметь в виду их интерес к нам… Кстати, знаешь, как мы попрощались? – теперь рассмеялся уже капитан. – Она мне попыталась угрожать. Это недоразумение угрожало. Мне. Мол я не терплю отказов, мсье Венсан, в этом случае вам не покинуть резиденцию живым! Пришлось немного проредить охрану, прежде чем откланятся.
