Читать книгу: «Пути океана: зов глубин. Книга вторая», страница 23
Пробуждение
Марсий не понимал, чужая ли ненависть или его собственная жгла нутро и оседала мучительным страданием в каждой клетке. Перед глазами клубилась чернота, густая, как смола.
Силы будто вернулись, и он вслепую взмахнул рукой в попытке нанести удар подонку. Но треска одежды и вскрика смертельно раненого врага не прозвучало.
– Р-раньше нож-жиками махать надо было. Щас-то че? Лежи уже и не дёр-ргайся, адм-мирал… – зловеще проскрипело где-то совсем рядом.
Раздался шорох перевернутой страницы. Голова кружилась. Боль рвала тело на части. Жар усиливал неправдоподобие происходящего. Дурной сон.
Марсий открыл глаза. И рухнул на подушки после тщетной попытки подняться.
Он не сразу понял, где находится. Рассредоточенный взгляд выхватывал складки тёмного балдахина, за которым виднелся интерьер дворцовой спальни. Занавеска трепетала и надувалась как парус. Чистый холодный воздух с улицы обжигал лёгкие, и в мягком горении свечей резные панели лакированного красного дерева над камином двигались, словно живые.
Он со стоном потер лицо. Как он оказался здесь? События минувшей ночи спутывались, уплывая, и становились бредовыми картинами. Благо он все еще мог отличать правду от безумия. Ведь мог же?
На подносе, что протягивает вошедшая женщина, ослепительно сияет стакан воды. О, Селин, как же ты вовремя! Но свечи гаснут одна за другой, и в наступившей темноте загораются древние узоры-письмена на её коже и пульсируют призрачной синевой. Марсию кажется, оскал ее улыбки адресован ему, как десерту в финале изысканной трапезы. Все верно, Селин, мы никогда не были на равных с тобой. Даже тогда на “Стремительном”. Никогда. От этого слова во рту появляется привкус пепла. Бой оглушительных барабанов взрывает в нем новый приступ острой боли, но он не может оторваться от ее белесых глаз. Дикая королева, хищница, что играет со своей добычей.... Спальня кружится в болезненных вспышках огней. Кричащие звериные маски, отделанные золотом, пером и костью скалят клыкастые пасти…
Вновь шорох страниц. Помилуй меня Альбатрос, да что же это с ним?!
Адмирал снова попытался приподняться, но в груди так закололо, что перехватило дыхание. Он откинулся на подушку и застонал.
Марсий не понимал, отчего больнее: от свежей раны ли, скрытой под слоями повязки, от унизительного ли поражения в схватке с заклятым врагом, от предательства ли де Круа… или от вида этих двоих вместе…
За все два года он не увидел от неё и толики тех чувств, что она проявила за те пару мгновений с Виталом прежде чем сознание утонуло в бесконечном ночном небе над ним.
Он снова попытался приподняться и охнул.
– Очух-хался-таки… – со злобой процедил тот же жуткий голос. – Да нич-чё, поб-болит и пер-рестанет. Чай не впер-рвой. Жить буд-дешь… А жаль…
Зловещего вида старик с расплывшимися от времени татуировками на впалых щеках со сдвинутыми на кончик носа золотыми оправами очков флегматично читал в кресле у кровати. То и дело он подносил узловатые пальцы к красному рту и шелестел страницами.
С досады Марсий чуть не рассмеялся. Но запнулся, поморщившись. Это же Маркиз. По слухам, толковый лекарь. И страшный колдун, как поговаривали. Живой ладонью он вытер выступивший пот и убрал со лба промокшие волосы.
– Чего ж не дали меня добить?..
– Так а я ему так и сказ-зал! – Маркиз с энтузиазмом закивал. – Чё тратить моё вр-ремя да снадобья на гильд-дейских тв-варей?!.. Но он приказал, чтобы ты жил, адм-мирал, – старик, не глядя, кивнул на механическую руку, перелистнул страницу и буднично бросил. – Будешь как нов-венький. Без селезенки, прав-да… Да и на к-кой она тебе? Остальное подш-штопал…
Марсий попытался потрогать перебинтованную рану, но под ехидный старческий смешок скривился от очередной ослепительной вспышки боли.
– Ну пол-л-лноте щуп-пать-то! Скажи спас-сибо, что при причин-ндалах остался… др-ружок…
– Мда… мои причиндалы передают благодарность. Наслышан о ваших методах… – прокряхтел пациент и стиснул зубы, чтобы не разразиться проклятиями.
Какое унижение – задолжать крысиным бригадам собственную жизнь!!!
Маркиз исторгал флюиды настолько чистой и настолько искренней ненависти, что их по ошибке можно было легко перепутать с восторгом. Судовой врач послюнявил палец и перелистнул очередную страницу.
– С учетом, что ты поз-зарился на виконтес-су, с т-тобой и не такое могло прик-ключиться. Так п-прям приглянулась? Или все ж д-дело в зависти? И вр-роде нор-рмальный же мужик, а чужое подбир-раешь… Тьфу, зар-раза…
– Слышь, а чему там завидовать? Витал поднялся на этой мясорубке в Бравелине, в которой еле выжил. И только. Зато всегда ему все выходки сходили с рук. Носились с этим босяком, что с хрустальной вазой… Лучшие учителя, лучшие корабли, лучшие маршруты… – вдруг неожиданно сам для себя выпалил Марсий, – Я может на Север служить отправился только затем, чтобы не видеть его самодовольную рожу, везде сующую нос. Он бы на “Коте” и пары дней бы не продержался… этот гений ваш. Сейчас-то он, может, и узнал, почем фунт лиха…
Марсий замолк и с подозрением посмотрел на собеседника. Было что-то непривычное в откровениях с этим желчным старикашкой. А еще более странным стало осознание, что все сказанное выглядело действительно что ни есть настоящая зависть. Та самая, в которой он и себе боялся признаться.
– А с р-рукой-то чего? Где потер-рял?
– И на кой тебе это знать, а, Маркиз?
Старик раздраженно закрыл книгу. Синие глаза в обрамлении лучиков морщин угрожающе вперились поверх очков в адмирала. По спине пробежал нехороший холодок. Повеяло жутью. О том, на что способны колдуны Марсий уже узнал на собственной шкуре, а потому примирительно поднял ладони и, немного подумав, продолжил:
– … Застрял с приятелем в юности на горящем складе с бочками спирта. Пытался его вытащить, да было поздно. Там еще несколько наших погибли тогда. Чуть не остался там вместе с ними. Руку вот только спасти не удалось…
Маркиз едва не фыркнул:
– З-знаю-з-знаю эту истор-рию. Слых-хал. Вам, соп-плякам тогдаш-шним, конечно же никто не п-пояснил, что с вами пр-росто затеяли об-бычную для Гильдии гр-р-р-рязную игру. Кр-рысиные бега на выживание. На потеху. Очень в духе Адмирала Флота.
– Что за бред ты несешь, старик? – процедил Марсий, не желая верить ни одному слову. – Какие бега?!
–– Д-да и вр-ряд ли вы тогда зад-давали вопр-росы. У некотор-рых даже с-с-сейчас своих-то мозгов чай не появилось.. Уж б-больно хотелось выр-рваться из раб-бочих районов. Ты оказался везунчиком, вырвался. – Кровожадная ухмылка Маркиза казалась куда приятнее его слов, и Марсий все никак не мог взять в толк, на чьей же тот стороне. – И чего, зап-получил ты чудо-пр-ротез, звания, нагр-рады и засунул с-свои спр-раведливые вопр-росы куда полож-жено. Считай, та же ш-школа, что и на Бр-р-равелине. Только ин-наче. И вс-с-се молчат. Ссыкуны пог-г-ганые…
Старик остервенело перевернул новую страницу.
– Нас, пацанов, наняли просто подработать грузчиками… Но я ничего почти не помню – начал Марсий, зажмурился и потер лицо, чтобы прогнать неумолимо подступающие воспоминания. Но было поздно.
…Треск голубых языков пламени, дым, звук лопающегося стекла на окнах склада. Невозможно ничего ни разглядеть, ни нормально вдохнуть. Пробежать по цепям над горящими бочками… Он тогда еще удивляется, отчего же на каком-то складе такие сложности… все эти сдвигающиеся стены и колья под хрупким полом… Задумываться некогда. Со звериным упрямством он тащит беднягу Юбера прочь к выходу, не ослабляя хватки. Даже когда тело его единственного друга превращается в горящий факел…
Он возвратился в свой надежно спрятанный в памяти кошмар лишь когда его заставил это сделать Вождь дикарей. Бездонный омут боли и отчаяния. И прохладные ладони Селин на лице, что вытащили назад из этого бесконечного пекла прошлого…
Марсий сжал зубы. В боку заныло.
– Стой! Кто ты все-таки такой, Маркиз?
Этот жуткий дед, похоже тою же силою препарировал не только его тело, но и сознание, что и Эхекатль. Вопрос он проигнорировал, но на лице мрачного старика не промелькнуло ни тени насмешки или злорадства.
– Не привык ты иск-кать швы в ладно скр-роенном… А ес-сли и дурак, то все ж не т-такой уж подонок, раз ради д-друга готов был в пекло лез-зть….Получ-чаешь то и дело тычки от ж-жизни, но уроки не вын-носишь. Если греб-бёшь только под себя, другим под-дляны делаешь, завид-дуешь по-чёрному, берёшь и не отдаешь, то получаешь ба-альшой пинок под зад в самый неп-подходящий момент. Хотя ты ж уже в кур-рсе, да, адм-мирал?..
– Маркиз, ой не тебе мне проповеди читать… Сам-то поди…
– А как же!.. Не без гр-реха и я. И не без од-дного… – Старик скромно потупился, но вдруг пронзительный взгляд его стал жестким. – Только я хот-тя бы не вёл подков-вёрной возни против пр-риятеля, котор-рому сам же в рот и загляд-дывал. Пользуясь полож-жением, чужих дев-виц не отбир-рал. Не потвор-рствовал рабству. Да и поединки пр-роводил по жизни честно. А у тебя, бар-ран, и так было всё, что нужно. Но нет же…
Марсию стало тошно. Он насупился и, лишь когда Маркиз перелистнул несколько страниц, вдруг заговорил.
– Разве мог я просчитать, что мимолетная интрижка перерастет в… Или что Витал угодит в гильдейский Чёрный Список… С него ж раньше всегда как с гуся вода… Что я застряну на острове на годы и остануть без своего “Кота”? Разве я мог знать, что в тяжелое время Гильдия не придет на помощь своим же? Теперь-то начинаю понимать, за что все на нее так взъелись. У самого уже это все в печенках!…
Показалось, или старик глянул на него с чем-то вроде сочувствия?
– Печен-нка твоя в порядке. Не кис-сни. К-кликну, чтобы т-тебе п-принесли пожрать, раз очухал-лся. Тяжес-сти не подним-мать, спирт-тного пом-меньше…
Маркиз снял очки и направился к выходу. Дверь хлопнула. И адмирал молча уставился в одну точку на потолке.
***
Ослепительно-белое, безграничное поле скованного льдами моря оскалилось громадными цветами торосов. Словно из прозрачного стекла, хаос вздыбленных льдин простирается до самого горизонта. Облачко дыхания оседает серебром на меховом воротнике бушлата. Воздух… такой свежий, такой морозный, и так вольготно и хорошо, что Марсию даже мерещится рык “Кота”. Ах вот же он! Позади!. Его борт. Не показалось. Становится спокойно и по-настоящему легко на душе. Стальная проклепанная морда судна зарылась в разбитые льды, и черный дым из труб перечеркивает морозные блики мутного от холода неба. Водоворот мелких ледяных кристалликов танцует на свету, играя разноцветными бликами, и напоминает столбики северного сияния.
Он идет дальше, чувствуя иней на ресницах, и чуть соленая белизна хрустит под сапогами. Он видит себя крохотной темной песчинкой среди торосов, и так счастлив, что готов бежать как мальчишка, все дальше и дальше. Отчего-то вдруг лед дрожит и стонет. Марсий замирает. Впереди медленными осколками осыпается громада ледника, и не успевает открыть полынью, когда из нее вылетает блестящая от воды черная туша глубинника и словно зависает в воздухе, отбросив гигантскую тень. Страха нет. Только сладко щиплет в глазах, и он все смотрит и не может оторваться от косяка морских чудовищ, что взрывают льды, и обдают снопами брызг, что замерзают, так и не успев коснуться земли….
Разбудил его стук подноса, поставленного служанкой на прикроватную тумбу.
В груди сладко щемила тоска по Северу. Со стиснутыми зубами Марсий приподнялся, облокотился на высокую подушку и залпом осушил бокал воды.
Он цеплялся за уплывающий морок сна и грустил. Собственный жар и духота в комнате добили его окончательно, и подумалось, что он решительно больше не сможет без глотка свежего воздуха. Скривившись в попытке сдержать стон, он поднялся, шатаясь, похромал к выходу на балкон.
Морской бриз чувствовался даже здесь, вдали от порта. Марсий закинул назад мокрые от пота волосы, сделал несколько шагов и уперся в перила обеими руками, чтобы побороть головокружение.
Внизу кипела обычная городская жизнь. Мусорщики сгребали яркую мишуру и увядшие цветы, оставшиеся после праздника. Несколько ребятишек плескались в фонтане на Площади де Сюлли. Перекрикивались лавочники, наперебой расхваливая товар. За шумом оживленной улицы он едва уловил стук женских каблуков в комнате, которые негромко процокали по паркету и остановились за спиной.
В настолько унизительном положении он не хотел бы ее видеть вовсе.
Но с другой стороны, когда ещё, если не сейчас, ему хватит мужества быть с ней откровенным?
– Селин. Ты ж знаешь, я не мастер говорить красиво… Но мне надо тебе это сказать… Я много думал…
Она продолжала тихо стоять позади него.
Почти физическое ощущение ее взгляда отдавалось горечью в груди. В кои-то веки открывать ей своё сердце, глядя в глаза, было бы для него сущей мукой. Наблюдая за тем, как внизу перед ним кишела уличная жизнь, Марсий продолжил.
– За эти два года мы пережили больше штормов и штилей, чем иной мореход за всю жизнь… И я пожалуй, ни о чем не жалею. Скажешь, это была не любовь?.. Да проклятие, ну а что же это ещё было?! Какая сила могла бы удержать северного морского волка, вроде меня, на привязи?! Ну пусть так… Я тебя любил! И даже теперь… Единственное, что меня грызет… У нас с тобой всё с самого начала пошло не по тому курсу. Не по-людски… И тут вина полностью на мне. Хотел бы исправить, но…
Он замялся, подыскивая слова, и вздохнул.
– Ну-ну, адмирал, слишком долгое пребывание на суше делает любого морехода сентиментальным. Как говорится, невозможно пересечь океан с оглядкой на кильватер. Уж поверьте, проверено на собственном опыте, – произнес позади кристальный в своей бесстрастности голос.
Марсий резко обернулся и едва удержался на ногах.
Откровенничать с незваной гостьей в легком черном бушлате Внутренней Службы Гильдии Мореходов в его планы точно не входило. Он молча наблюдал, как капитан спокойно подошла и встала рядом. Едва касаясь перил, она рассматривала городскую панораму.
Издавна у мореходов вне зависимости от принадлежности к акваториям начинало сосать под ложечкой, и вспоминались любые, даже самые незначительные, прегрешения, как только в поле зрения появлялись суровые мореходы в чёрном, с неприметными знаками отличия. Если же ни единого нарушения обоих Кодексов за гильдейской душой не значилось, укоры непостижимой виновности сами собой рождались от одного вида ближайших к исполнительной власти моряков.
– Капитан Ирен. Чему обязан?
– Я здесь, чтобы удостовериться в вашем здравии.
– Польщен. Но бывало и получше. – Марсий осторожно развернулся, выставляя на обозрение окровавленную повязку, перемотавшую живот.
Надменное лицо с высокими скулами при виде крови не изменилось, и только сухая змеиная улыбка чуть сместила изгибы татуировок на гладкий коже скул. Ирен с наслаждением втянула уличный воздух и грациозно устроилась в стоявшем рядом кресле.
– Сразу к делу. У меня не так много времени. Я здесь с предложением, адмирал Марсий.
– Дак, как видите, я никуда и не тороплюсь… при всем желании, – пробубнил он, внутри себя ужасаясь собственной ошибке. Это же надо было так обознаться…
– Вы можете оставаться на Да-Гуа или отправиться на Малый Орфей, адмирал. По пути у вас будет время восстановиться. Я намерена совместными усилиями навести в порядок в Гильдии Мореходов, которая совсем пришла в упадок. Полагаю, что и вы уже прочувствовали на себе сей досадный факт?
– До чего дошло, Ирен… Ты ж… вы ж меня вроде всегда ненавидели, нет? А теперь со мной, да против Гильдии… А как же все эти ваши язвительные насмешки?…
– О нет, адмирал. Ненависть еще нужно уметь заслужить… Взять к примеру, того же капитана Витала. Его я ненавижу искренне и глубочайше. Вас же – нет. Можете не сомневаться.
Марсий уставился на нее в полном непонимании, но отвел взгляд, чуть не порезавшись о неизменную улыбку Ирен. Та же в упор рассматривала торс адмирала и читала летопись его службы в затейливых узорах татуировок.
– Разве вас, североморцев, так легко удивить? Это очевидно. Он убил Венсана, и я никогда не прощу ему смерти моего мужа. Но мне хватает воли, чтобы не скатываться в личные трагедии, когда на кону судьба всех мореходов. Витал и вы – сильные лидеры, с крепким авторитетом среди своих людей. Вы оба умеете быстро принимать непростые решения и брать на себя ответственность. Вы оба будете несомненно полезны в деле установлении нового порядка на Малом Орфея. – На мгновение внимательный взгляд её задержался на выпуклых шрамах от ожога, переходящих в металл механической руки. – Интересно, а вы сумели бы встать плечом к плечу со своим кровным врагом ради всеобщего блага? Для вас это может оказаться трудным испытанием.
– Ну уж нет. Я пас…
– Ожидаемо. Даю слово, когда всё кончится, вы получите ещё более высокий статус и сможете вернуть себе ледокол…
– Да “Кот” он и так мой же! Что за ерунда?!
– Увы, но ныне действующее командование Гильдии постановило иначе…
От неожиданности Марсий осел в кресло рядом с Ирен и разразился самыми забористыми ругательствами, какие когда-либо приходили ему в голову.
Собеседница и бровью не повела.
– Наверняка вы и сами давно чувствуете, что вопрос назрел… – она повернулась к нему и тихо проговорила, глядя прямо в глаза, – Вы доказали, что способны совершать нечто действительно стоящее. Сейчас же приходит время еще более решительных действий, адмирал.
Он тяжело дышал и исподлобья глядел на неё.
– Если вы готовы пренебречь личными обидами, ненавистью и дрязгами, добро пожаловать в “Вольные Паруса”. Ждите уведомления об отплытии.
Ирен неслышно встала и вышла.
Слушая стук удаляющихся каблуков, Марсий в раздумьях смотрел на знакомый до боли маяк в порту.
***
Дворец со всеми его тайнами остался далеко позади в ночи. Но музыкальное эхо угасающего празднества все еще трепетало в воздухе.
В предрассветных сумерках переулков на пути в порт тут и там встречались раззадоренные праздником подвыпившие нарядные парочки. И потому на двух то и дело целующихся влюбленных никто не обращал внимания. Даже при всех их весьма неуклюжих попытках остаться незамеченными.
Не разрывая рук, Селин и Витал, словно подростки, прыскали со смеху и скрывались в тени фонарей узких нововерденских улочек всякий раз, когда очередной дышащий брагой красноглазый стражник, не передавший смену, проходил мимо и гремел латами.
В наброшенной шляпе и темной накидке поверх наспех надетого дорожного платья, чтобы не быть узнанной, Селин чувствовала себя расшалившейся школьницей, которую обязательно высекут и наденут позорный колпак.
Если конечно сумеют догнать.
Витал пользовался каждой возможностью долго и с наслаждением выцеловывать её шею, шептал милые глупости и зарывался носом в светлые локоны. Селин же игриво выныривала из-под его плеча и шутливо норовила скрыться.
Только он не выпускал её руку из своей.
Таясь, увлеченные друг другом, короткими перебежками, сопровождёнными тихим смехом, они наконец добрались до порта.
Восход едва успел коснуться розовым светом зданий и складов, когда Витал подхватил ее за талию и закружил, приподняв.
Селин тихо смеясь, обвила его шею и вгляделась в такие знакомые и вместе с тем новые черты лица. В них проступала хищная зрелость, уступившая место былой спокойной задумчивости молодого капитана.
Только в глазах, таких же насурьмленных и блестящих, как и когда они с Селин по-настоящему увидели друг друга, поднималась глубокая теплота счастливого мужчины.
Посерьёзневшая, она запустила пальцы в его волосы.
Как и прежде, Витал пах табаком и морем. Но теперь же на знакомый аромат тяжёлым акцентом ложился и запах пороха.
– Тысячи раз представлял нашу встречу.
– Ты представлял, как мы тайком обжимаемся по темным портовым переулкам?
– Разве может быть что-то лучше?
– Что угодно. Лишь бы с тобой.
Чуть глянув вбок, Селин вдруг заливисто рассмеялась, пользуясь тем, что в этот утренний час мореходов в порту было немного. Проследив за её взглядом, Витал только закатил глаза.
С дощатой стены конторской пристройки на них смотрело не успевшее выцвести объявление о розыске за вознаграждение с портретом какого-то человека зверского вида и подписью «Пиратъ Венсан. Взять жiвымъ или мёртвымъ».
Увидев сумму на вывеске, де Круа коварно улыбнулась и провела пальчиком от кончика носа до подбородка Витала.
– Мсье Венсан, а вы, оказывается, стоите нескольких рубиновых рудников Альянса Негоциантов… ай! – воспользовавшись её рассуждением, Витал не преминул цапнуть ее за кончик пальца.
– Как приятно слышать, что я так дорог для вас. Хотя погодите-ка… Неслыханно! Награда за меня давно в дюжину раз превышает указанную!..
– Нисколько не сомневаюсь. Их осведомители не чета моим: ваша голова равна годовому бюджету всего острова, но так уж вышло, что я категорически не намерена вас с кем бы то ни было делить…
Ладонь в перчатке легла на его шею и опустилась к вороту камзола, и Селин невольно охнула, когда обе руки Витала крепко обняли ее за талию.
– Мне кроме тебя никто и не нужен, Селин. И никогда не был.
Придерживая шляпу, она только прижалась щекой к его плечу.
***
Сколько раз де Круа вглядывалась в морскую даль и ждала на горизонте появления его очертаний…
Теперь же он высился прямо над ней, и «Крылатый Марлин» было не узнать.
Для привычных глазу линейных фрегатов он выглядел слишком вызывающе, если не сказать зловеще. Над главной мачтой развевался черный флаг с буквой V. Дополнительные остроконечные паруса, множество странных рей и неуловимые глазу обывателя изменения преобразили его до неузнаваемости. В отличие от чинных мореходских судов, «Крылатый» напоминал ощетинившуюся рыбу-зебру. Неизвестные корабли в акватории поодаль, судя по всему, из его же флота, также выделялись подобным стилем.
Но самым большим отличием от того «Крылатого Марлина», каким она его помнила, стала галеонная фигура на носу.
Молодая девушка со вздыбленными ветром волосами, обнаженной грудью и зловещей полуулыбкой смотрела вперед и, казалось, вела за собой силу целого океана. Ниже пояса жуткие щупальца полу-русалки, полу-кракена, обхватывали нос корабля, не касаясь воды, и были столь искусно сделаны, что казалось, стоит отвести взгляд, и хищные плети вот-вот поудобнее перехватят корпус судна.
Ошарашенная де Круа вцепилась в рукав своего спутника и разглядывала до мурашек знакомые черты женского лица. Резчик мастерски передал застывшую в дереве жизнь. Наконец, не в силах оторваться от грандиозного монстра, она накрыла рот перчаткой и выпалила:
– Помилуй меня Всеведущий, это же… я?! Витал, ты только посмотри, эта леди, она же – точная копия… Подумать только! Но кто…
Потрясенная де Круа обернулась.
Он просто смотрел на нее и улыбался.
Стыдливо завернувшись почти до бровей в накидку, покрасневшая до ушей управительница прошептала:
– Ну и вкусы у вас, мсье Венсан… Бесспорно, сие художество высочайшего толка. Только по мне, уж больно откровенное… Да и скульптор явно… польстил модели…
– Вынужден возразить, миледи. Скульптор действовал строго в соответствии с указаниями заказчика. А тот отлично помнит каждую деталь.
Ладони закрывшего глаза Витала провели в воздухе, повторяя очертаниям высокой груди фигуры, и сконфуженной Селин ничего не оставалось, как спрятать лицо в руках.
– Н-но все равно кое-что непохоже. Я же не умею так страшно улыбаться…
Он сгрёб её в охапку.
– Ты была нужна мне рядом. Твое присутствие даже в таком виде, придавало мне сил.
Селин лишь рассеянно улыбалась, не зная, что и сказать…
***
На верхней палубе никого не было, кроме двоих моряков, поглощенных громкой беседой будучи явно навеселе.
Не сдерживая улыбок, молодые люди проскользнули в капитанскую каюту, и Витал щелкнул замком. Похоже, авантюра по проникновению незамеченным на собственный корабль развеселила и его.
Селин вдруг поняла, что целую вечность не чувствовала себя так легко, как сейчас рядом с ним.
Когда дверь с лязгом захлопнулась, сбивчиво дышащий Витал впечатал Селин в стену, медленно развел ее руки в стороны и сжал над головой.
– Остаться наедине с самым отъявленным пиратом на Лавразе, который бредил вами на протяжении долгих двух лет… Опасное и необдуманное решение, миледи… – проговорил он, пожирая её глазами.
– Никогда не была поклонницей бульварных романов а-ля «барышня и пират», – Селин, конечно же боролась с улыбкой, но всё же осуждающе цокнула языком. – И уж какой дурной тон столько лет мечтать об одном и том же морском разбойнике, который всё никак не объявляется…
– Определенно, этот болван заслуживает всяческого порицания, – прошептали его губы.
Комкая нежные драпировки нижнего платья, слой за слоем руки Витала пробирались к теплу ее кожи. Селин осторожно остановила его ладонь.
– Погоди. Я тоже… очень изменилась, Витал. Неизменной осталась лишь моя любовь к тебе.
В ответ он только поцеловал ее.
Вздохнув, она медленно спустила рукав платья с плеча, открывая узоры на коже. Напряжение ожидания его реакции сделало Селин уязвимой как никогда.
Он смотрел на нее, как завороженный. Кончики пальцев Витала коснулись рельефных рисунков и повели, повторяя направления линий. Которые вдруг под ними засветились мягким светом, льющимся следом за движением и рассеялись после того, как он отвел ладонь.
– Невероятно… Я же видел это… во сне. Ты прекрасна, Селин.
Слова растаяли на губах, когда ее накрыло волной поцелуев. Сбивчивое дыхание любимого мужчины оставляло на шее, груди и плечах отсветы первобытного, неистового счастья. В этих прикосновениях было всё – восхищение, жажда, нежность, тоска по утраченному времени. И душа ее, как цветок к солнцу, тянулась к той едва уловимой улыбке в его полузакрытых веках, где плескалось столько невысказанного.
Не сводя друг с друга счастливых глаз, они беспрестанно путались в шнуровке, но в четыре руки таки преодолели застежку корсета.
Под нежным натиском поцелуев непослушные пальцы Селин то зарывались в выгоревших волосах капитана, то хватались за его плечи. Расстегнутая чёрная рубаха так и осталась на Витале, полусодранная и спущенная до плеч. Губы всё запечатывали каждый новый шрам на его груди, пока её пальцы не коснулись надписи, вбитой в кожу у самого его сердца.
Селин замерла, потрясенная этим открытием.
Витал прижал маленькую ладонь к её собственному имени, и она ощутила, как сильно бьётся его сердце. Это биение отозвалось в ней глубоким волнением. В следующий миг она жадно прижалась к нему, шепча его имя и чувствуя, как он приходит в неистовство от этого шёпота и сам откликается на него точно так же.
Млея от неспешных поцелуев и прикосновений, Селин совершенно безотчетно взяла смуглую руку Витала и положила на свою грудь. Трепетность уже её сердца забилась в тепле его ладони и свечение узоров на коже разлилось во все стороны причудливыми завитками.
В объятиях этих рук де Круа чувствовала себя на своём месте, и странная правильность присутствия Витала усмиряла неизбывную тоску её стихийной натуры.
Голова пошла кругом, и пол качнулся, уходя из-под ног. Мир за пределами его объятий и прикосновений исчез.
***
Полуденного солнца хватало, чтобы выводить убористые трассировки и не щуриться. Сгорбившийся в три погибели над картами Фаусто с циркулем сердито вскинулся на вошедшего.
По-выходному перевязав косынкой светлые космы, Леон со свитками под мышкой ввалился в каюту и уставился на квартирмейстера.
– Ох и бесим же мы местных гильдейцев… Ты видел эти рожи недовольные в порту? Их аж корежит, как на меня смотрят! И сделать ничего не могут! – Пират хрипло расхохотался. – Хотя на маскараде этом здорово было. Дамочки – просто роскошные! Кстати, погрузка завершена и всё готово, чтобы отчаливать, – он кивнул в сторону соседней капитанской каюты. – У себя?
Сосредоточенное лицо Фаусто резко изменилось.
– Да! То есть нет! То есть… мнэээ… капитан очень занят! Зайди лучше потом.
– Гхм. До сих пор, что ли?.. – Леон скривился и почесал затылок.
Из капитанской каюты вдруг раздались стоны: мужской и женский.
Не теряющий надежду избавиться от товарища Фаусто сделал страшные глаза и крайне убедительно сообщил:
– Капитан ээм… не очень хорошо себя чувствует. Просил не беспокоить.
Леон вслушался и флегматично хмыкнул.
– По-моему, наоборот. Чувствует себя в кои-то веки как раз хорошо… А мы с Джу так и подумали… Постовые доложили, что им пришлось сказаться выпимши и зажать хлебальники. Чтоб не ржать. Эта парочка так старалась не шуметь, пока кралась сюда, что, право, бухая в сраку кавалькада армейцев тише ходит…
Фаусто красноречиво посмотрел на Леона и закатил глаза.
– Ладно-ладно. Зайду попозже…
***
Де Круа разбудили пальцы, то тонущие, то скользящие в её волосах. Крики чаек раздавались даже через запертое окно.
Не открывая глаз, Селин уютно завозилась на плече Витала и по-хозяйски забросила ногу на прохладную кожу. Спешить было решительно некуда. Её дом был там, где был Витал, и остатки снов, убаюканных волнами, смешивались с запахом моря, каюты и самого капитана.
– Я же не сказал про самое главное, ради чего вообще явился!..
Бледная ладошка на ощупь шлепнула по лицу, разрушающему эфемерную ткань её сна, но обнаружила щетину и занялась изучением чувства щекотки на нежной коже. Однако глаза пришлось приоткрыть.
– М?
– Один момент, – он взял ладонь Селин, поцеловал и вдруг погрузил ее безымянный в рот и аккуратно.вынул его уже без кольца, подаренного Марсием. Плевок в сторону завершился едва уловимым звоном о лежащую на столе астролябию.
– Как вы помните, я пират, миледи. И мои манеры иногда оставляют желать лучшего, – ответил Витал на ее вопросительный взгляд и притворно-виновато пожал плечами.
– Ах, капитан пиратов и без безупречных манер?! Безобразие какое…
– Я… ты согласишься стать моей женой, Селин?
Как только она, всклокоченная и блаженно-сонная, уселась на постели, Витал торопливо вытряхнул из вышитого мешочка на ладонь нечто и повернул к ней.
Но едва она успела ответить, он вдруг зажал содержимое в кулак и досадливо пробормотал:
– Проклятье… Я вырву ноздри этому мошеннику! Ну это же безобразие, неужто не могли придумать получше!.. Ну что за…
Как бы ни пыталась разглядеть таинственную штуку, Витал всё отворачивался и страшно бранился на языке мореходов. Наконец Селин вцепилась в его запястье, и спустя несколько мгновений её визга и смеха, он всё же капитулировал и позволил разжать себе кулак.
Кольцо оказалось под стать знаменитому «вкусу» леди де Прюм.
Огромный мутный болотно-зелёный нефрит в пол-кулака окружала крученая золотая финифть со строго вписанными по четырём сторонам бриллиантами чистой воды размером с фалангу, а кроваво-огненная эмаль на шинке добавляла громоздкой конструкции оттенок несомненного недоумения.
