Читать книгу: «Пути океана: зов глубин. Книга вторая», страница 24
Быть может где-нибудь при мейлонгском дворе за такое кольцо луноликие фрейлины и передушили бы друг друга, но на изящном пальчике Селин украшение выглядело настолько инородно, что первой реакцией де Круа было нестерпимое желание расхохотаться, и на ум уже шли колкие прозвища навроде «карманная палица» или «дамский таран». Даже первые переговоры с Вождем островитян были не столь трудными, как её умение сдержать смех в этот ответственный момент.
– …вот что бывает, когда перепоручаешь кому-то самое важное из возможного: не то и не так…
В голосе Витала слышалась горькая усталость.
Де Круа нежно закрыла ему рот кончиками пальцев, водрузила на безымянный золотое чудовище и отвела руку, любуясь безумным сочетанием материалов баснословной стоимости.
– Всегда предпочитала из рук вон выходящие вещи. Кольцо бесподобное. Я согласна.
– Не расслышал. Ещё раз, пожалуйста.
– Согласна.
– А?
– Согласна!!!
Он обнял смеющуюся Селин, и они вместе повалились на кровать. Витал повернул голову, чуть коснувшись губами её губ, и посерьезнел.
– Осталось незаконченное дело. Это важно. Я должен разобраться с Гильдией.
– Понимаю. – Без подобных амбиций это был бы уже не Витал. Внутри себя она печально улыбнулась. – У тебя есть план?
Ее палец медленно изучал узоры на его скуле, пока он размышлял.
– Честно говоря, нет. Моя же задача простая: указать на дверь Адмиралу и его прихвостням, которые больше не достойны определять будущее моего народа. Такому меня не учили. Единственное, на что я могу опираться – на чувство меры и на чувство справедливости. Я попробую. Уверен, найдутся те, на кого я смогу равняться. Те, кто справятся лучше и примут на себя обязанности толкового командования.
Витал задумчиво улыбнулся, встал и не спеша прошелся по каюте. Распахнув окно он швырнул в него поднятое со стола кольцо. В помещение ворвался аромат приближающегося дождя. Морской ветерок, облетев капитанскую каюту, закружил исчерканный грифелем чертеж неизвестного приспособления, поднял пару прядей Селин и уронил на пол перо, до половины покрытое сухими чернилами.
– Когда моряк остается один в безграничном темном океане, он вспоминает, кто он есть. Я остался. И океан дал мне не только силу, но и память о том, кто и каков я. Ты, Селин, как никто понимаешь, что любое знание без применения – мёртвое. Так зачем тогда весь мой опыт, если не ради того, чтобы показать моему народу, что можно жить лучше. Проще. Без всей этой грязи и бессмысленных жертв…
И капитан, и его каюта – овеществленное отражение его внутреннего мира, с его невыразимой хаотической притягательностью, казалось, остались прежними, какими запомнила их де Круа.
Но что-то неуловимо изменилось.
В манере Витала держаться стало больше затаенной угрозы, будто в нарочитой медлительности скрывался зверь, что заманил поиграть ничего не подозревающую добычу.
Развешанные по стенам чертежи неизвестных конструкций казались зарисовками из иного, зловещего, мира. То тут, то там виднелись острые углы, отдаленно напоминающие когти, клыки, а то и вовсе кости невиданных зверей, и здесь же из них выходили диковинные шестерни, скрепленные странными винтами с двойной резьбой… Одну из зарисовок исписывало столько ругани, что за вязью ядреных оборотов разглядеть идею не представлялось никакой возможности. Прямиком по её центру загнанный по самую гарду кинжал с богато украшенной рукоятью намекал на сложные отношения автора и его проекта.
Солнце за горизонтом садилось, и мягкий коралловый свет угасающих лучей обозначил бронзовый рельеф на гладкой коже татуированных спины и плеч.
Пряди его волос покачивал бриз, и, разглядывая Витал, застывшего в раздумьях, Селин сладко жмурилась.
– Знаешь, почему морская вода такая соленая? Она берёт на себя всякий грех любого моряка и омывает слезами. Вот так. Море исправит любые ошибки тех, кого я ему верну. Либо поглотит их навечно.
– Когда мы отчаливаем?
– Мы? – он непонимающе оглянулся на де Круа. – Селин, мы всей бригадой идем совершать переворот. Это не увеселительная прогулка. И уж точно – не твоя война.
– Именно поэтому я плыву с тобой.
Завернувшись в простыню де Круа встала и прошлась по каюте, на мгновение застыв у ширмы с небрежно наброшенной одеждой, отливающей подобием черной чешуи.
– Счастье моё, ты готова отказаться от своего высокого положения? От всего этого… – он неопределенно взмахнул рукой и с сомнением взглянул в её глаза.
– Именно. Я не вернусь во дворец, – она грациозно присела на край стола и взяла лежащее на блюде яблоко, – Никаких душных дипломатических переговоров, пышных застолий, скучных приемов и постоянного выбора выражений, дабы кого не оскорбить. Иногда мне кажется, будто я даже стала сутулиться из-за этой пудовой ответственности за всех, вообрази! Безусловно важно, что будет с Да-Гуа, однако для процветания острова я сделала всё, что могла. Хочу наконец жить собственной жизнью!
– О, представляю заголовки газет на этой неделе: «Пропавшая без вести управительница, ее милость Селин де Круа, была похищена пиратами капитана Венсана прямо с бала-маскарада»…
– Это даже лучше, чем было в моих мечтах, – хихикнула Селин и надкусила яблоко.
Витал подошел вплотную, обхватил её лицо ладонями и тихо проговорил:
– Новое расставание, когда я только-только снова тебя обрел… Ну уж нет! Мне ничего не остается, как воплотить ваш коварный план, миледи.
В дверь постучали.
– Все в сборе, капитан! Ждем дальнейших указаний!
Тёплые руки привлекли к себе де Круа, и Витал поцеловал её в макушку.
Взгляд же его стал жестким.
– Собрать всех капитанов “Вольных парусов” в кают-компании!
– Есть собрать капитанов в кают-компании!
Проща(е)ние
– Да сблевать мне ядовитой медузой! Как так-то?! Да будет этому конец, или как?!..
Минуя толстые шрамы, пятна гнева затопили лицо Леона, от чего следы когда-то вырезанных татуировок стали еще заметнее, а сам вид пирата – еще свирепее. Он швырнул оставшиеся карты на бочку и пробормотал что-то на языке мореходов.
Лапища Джу примирительно легла ему на плечо, но пират с раздражением стряхнул её, не сводя выпученные от ярости глаза с противницы. Стоило отметить, белки его алели сетками мелких сосудов, которые вот-вот лопнут.
Тихие смешки переросли в дружный гогот команды, обступивший игроков.
– Милостивый государь, вы терпите фиаско уже в пятый раз. Неужели для вас поражение всё ещё является неожиданностью? Удивительно повторять те же действия и рассчитывать на иной результат, – спокойно проговорила Селин и придвинула к себе очередной выигрыш – мастерски сделанную подзорную трубу. Заглянув в её обратный конец, она обнаружила Леона совсем крохотным и далёким-предалёким. – Полагаю, наша с вами дуэль окончена, и я больше не услышу из ваших уст те сомнительные шутки про десять пиратов и аристократку…
– А я откуда знал, с кем связываюсь!!! Да чтоб меня глубинник утащил, разве кто предупреждал, что высокопоставленных ледей навроде вас учат шельмовать, да похлеще самого умелого шулера! – Леон с горечью глянул на подзорную трубу и вздохнул.
– Ах, что вы! Подобному «ледей» на самом деле не учат. Однако мне посчастливилось узнать от викария Доми… У меня есть один друг, который и показал пару приемов. Работают безотказно, как вы изволили убедиться… А хотите дам пару классов?
Потери тем временем Леон понёс нешуточные.
Часы-луковица в золоте с инкрустацией и даже с боем; шитый жемчугом с каменьями кисет; шестиствольный пистолет с тончайшей филигранью, усыпанной мелкими рубинами и полустертой дарственной гравировкой на рукояти драгоценной альбатросовой кости; целая горсть золотых серёг; кожаный пояс… и теперь вот – подзорная труба отменного качества.
Де Круа окинула взглядом своего поверженного противника, который напоминал ощипанного альбатроса – из ценного на её обидчике остались разве что штаны из крепкой вараньей кожи да рубаха, некогда отделанная акифским кружевом.
Селин с облегчением вздохнула и наконец улыбнулась, когда потерпевший фиаско понуро побрел прочь. Разумеется ей достаточно было одной жалобы , чтобы приструнить кого-либо из команды, но вовлекать в мелкие дрязги и так постоянно озадаченного капитана совсем не хотелось.
– А тебя предупреждали, Леон, – хрипло хохотнул кто-то позади неё, – миледи не так проста, как кажется…
– Да своя она, говорили ж тебе, ну…
Очередной дружный взрыв хохота прервало внезапное появление Фаусто.
Мельком глянув на карты и на де Круа, изучающую полученные трофеи, квартирмейстер присвистнул, однако вмиг посерьезнел и скомандовал экипажу срочно собраться в кают-компании.
Смех и многократное обсуждение самых острых моментов партии затихало по мере удаления мореходов. И уже столь знакомая тревога грозной тучей норовила затмить радость от победы. Де Круа пыталась вслушиваться, было ли это предчувствие ее собственным или все таки отголосками Уны внутри, но та лишь молчала.
Разглядывая выигрыш и пытаясь, Селин вдруг подумалось, что она сейчас никто иная, как беспомощная свидетельница Большой Игры на совершенно чуждом поле.
Игры, в которой ни правила, ни участники, ни ставки не известны.
Она вновь тревожно вгляделась в вереницы судов по оба борта “Крылатого Марлина”. Кажется в первые дни отплытия их было около ста. Сейчас же армада, раскинувшаяся вокруг подобно железным крыльям гигантской птицы.разрослась настолько, что уже на трех сотнях Селин сбивалась при попытке их счесть.
Новые и видавшие виды, маленькие быстроходные и медлительные гиганты, галеры и галеоны, переоборудованные в линейные корабли, прежние очертания которых с трудом угадывались за артиллерийскими батареями. Орудийные порты прорезывались в самых неожиданных местах и в таких количествах, что каждая палуба щетинилась жерлами пушек, словно оскаленная пасть.
И каждый корабль нёс чёрный флаг с белоснежной буквой «V» из двух сабель с единой рукоятью.
Сотни километров парусины. Десятки тысяч кубометров бамбука и дуба. Сотни тысяч тонн бронзы и неизвестных оружейных сплавов. Тысячи моряков и морячек, толстых и худых, молодых, с пушком на подбородках, и беззубых стариков, высоких и совсем коротышек, с татуировками и без. Все, как один, в диковинных черных камзолах. Все как один затянутые в черные камзолы, будто вороны, слетевшиеся на пир.
Но при всем масштабе происходящего, вопреки силе её воли, воображение рисовало зловещие картины колышущегося корабельного крошева в водах цвета бутылочного стекла, где то и дело вспыхивают клубы кровавых облаков под водой… Видения ее были так чудовищны и так реальны, что Селин буквально чувствовала жгучий вкус соли во рту и приходила в себя, лишь сознавая, что снова случайно прокусила губу.
***
Средоточием активности на «Крылатом» в последние недели стала кают-компания. Здесь, склонившись над огромным столом, заваленным планами, схемами и незнакомыми приборами, Витал вел нескончаемые совещания с другими капитанами и членами команды. Его руки то и дело взлетали над картами акватории, чертя замысловатые линии и круги, глаза горели лихорадочным блеском человека, одержимого идеей.
Селин часто заставала эти сцены: напряженные лица капитанов, вглядывающихся в каждый жест Витала, воздух, густой от табачного дыма, и скороговорки рожденных на ее глазах сокрушительных стратегий. Одно возражение – и план рассыпался. Но в возникающей тишине мрачно стучали кисеты, и погасшие на мгновение взгляды вновь вспыхивали вариантами.
Ночами, когда корабль затихал, убаюканный мерным плеском волн, Селин не раз просыпалась в капитанской каюте и обнаруживала Витала, уснувшего прямо за столом. В мягком свете свечей его лицо, расслабленное во сне, покоилось на картах, испещренных загадочными символами и расчетами.
И сердце Селин сжималось от нежности и тревоги.
– Мой гений… – шептала она и укрывала пледом его плечи.
Но однажды случилось непредвиденное.
Главной головоломкой, вызывающей бесконечные споры и обсуждения, стало обнаружение Малого Орфея. Недостижимый и ранее для посторонних остров теперь перестал быть доступным даже тем, кто знал способы до него добраться. И если бы только это! Гильдия, почуяв неладное, усилила защиту, и теперь компасы на венсановых кораблях посходили с ума, бешено вращаясь за сотни лье от цели.
Селин видела, как растет напряжение среди команды, видела тревогу в глазах моряков, обнаруживших полную бесполезность навигации.
Как-то вечером она в очередной раз застала Витала, сидящего в капитанской каюте за столом с расстеленной картой и смотрящего в одну точку. Присев рядом, она тихонько взяла его ладонь.
– Все идет совсем не так, как ты планировал. Верно?
Ответная улыбка показалась трещиной в маске его уверенности. Витал устало потер переносицу и покачал головой:
– К чему охотнику все приготовления, если дичь стала невидимкой?.. Но не тревожься. Мне просто нужно хорошенько подумать… Еще немного по-ду-мать… Решение найдется. В конце концов, все покупается и продается… И рано или поздно мы узнаем новый секрет Гильдии. Вот только промедление сейчас, когда уже собран весь флот…
Селин задумалась.
– Что если я скажу тебе, что я знаю способ “услышать” нужное направление?
– Услышать? – в его взгляде промелькнул интерес. И надежда.
– На Да-Гуа, погружаясь в воду, я могла слышать… звуки, похожие на музыку. Как дышит остров, как, например, Фия с Тенлоком взявшись за руки поют священную песню, и земля подхватывает ее, выпуская новую поросль травы, кустов и деревьев… Как сами соки Да-Гуа струятся по венам растений… Да, я знаю как это звучит. Но все эти странности, начиная с тайны моего рождения – уже стали частью меня.
– Извини, действительно, это все звучит слишком непривычно, – Витал мягко привлек ее и усадил к себе на колени, внимательно вглядываясь в лицо. – Продолжай.
– Не знаю, получится ли, – вздохнула де Круа и обняла его шею, – Мне кажется, что это особое чутье Уны во мне, которое одновременно и пугало и восхищало, будто бы каждый день угасает тем больше, чем дальше мы от Да-Гуа… Впрочем, в тех сказаниях, о которых упоминал Вождь, говорилось о том, что силу свою эта морская дева из легенд черпала из родной земли… Сейчас мне кажется, что это может оказаться правдой. Но я не уверена…
– Невероятно … Что если это та самая спасительная зацепка, которая нам нужна?! В тебе так много секретов, Селин де Круа, что, похоже, мне не разгадать их и до конца своей жизни…
Жесткие ладони провели по волосам, и тепло их разошлось по всему телу волной.
– Ох, это весьма амбициозная задача. Я и сама не смогла этого сделать
– А я непременно рискну, – практически шепотом проговорил Витал прежде чем приникнуть к ее губам.
***
Море лежало перед ними безмятежное, словно зеркало – ни единого намека на ветер. Громада кораблей застыла вокруг них, будто заколдованный лес мачт и парусов.
Команда собралась у правого борта “Крылатого”, где матросы уже приготовили снасти. Красавчик в третий раз проверял крепления, пока остальные перешептывались, бросая встревоженные взгляды то на капитана, то на его спутницу. Никто не понимал до конца, что они затеяли, но никто и не смел возражать.
– Готова? – Витал скинул рубаху и несколькими движениями затянул крепление канатов на их поясах.
– Да, мой капитан! – бодро отрапортовала де Круа, чтобы прогнать страх и навязчивые мысли о состоянии костюма и прически после погружения.
В конце концов это не какая-то блажь, а настоящий эксперимент!
Но сердце предательски заколотилось, когда после отмашки капитана под гортанные команды боцмана матросы начали медленно травить канаты.
Селин и Витал преодолели борт, и вода приняла их в свои холодные, несмотря на блики полуденного солнца, объятия. Волны сомкнулись над головами, а солнечные лучи, что пронзали толщу воды, словно золотые копья, затанцевали вокруг свой причудливый танец. Они задержали дыхание.
Канат с подвешенным грузом опустил их уже гораздо ниже уровня трюма. Но лишь простой гул воды окружал их обоих. Неужто все зря?
От Витала исходили такая решимость, любовь и тепло, что казалось согревали здесь, в гуще жидкого холода. Де Круа расслабила наконец ладони, вцепившиеся в его плечи. Пузырьки воздуха жемчугом с порванной нити, устремились вверх, к далекому свету.. Она прикрыла веки и прислушалась.
Чем глубже они погружались, тем отчетливее Селин ощущала пробуждение того самого чутья, которое она сочла утраченным. И только когда они оказались уже под килем, океан перестал быть лишь толщей воды. Он тихо запел. Тысячи невидимых течений сплетались в хор голосов, древних как сам мир, рождая непостижимую симфонию.
Вдали. Позади нее. Вода вела себя иначе. Диссонанс. Де Круа потянула Витала за руку, указывая направление. Там, в глубине, она чувствовала, как массы воды преображаются в пар, поднимаясь к поверхности. Словно в морских глубинах притаился вулкан, выдыхающий жар в холодные воды..
Так, должно быть, работали механизмы Малого Орфея.
Она прижала ладонь к груди Витала, чувствуя, как колотится его сердце. Три постукивания – сигнал подниматься.
Уже на палубе, когда на них обоих, стучащих зубами от холода, набросили теплые накидки. Витал бережно отвел мокрые длинные пряди с ее лица и произнес:
– Прости, что тебе пришлось пойти на это, любовь моя. Зюйд-Вест. Что именно ты “слышала” там?
– То что я почувствовала похоже… – Селин задумалась, – … это похоже на силу рождения облаков. Огромные толщи воды, которые заставляют поднимаются вверх. Как.. пар?
Капитан прищурился и посмотрел вдаль.
– А если… если они создали там завесу из него, чтобы еще больше скрыть свое местоположение. – Похоже, они все-таки применили разработки ученых…
– И еще я ощутила глубинный гул… – поежилась де Круа, – похожий на шевеление огромного зверя. И там было жужжание… И вода вокруг них дрожала… Словно студень.
– Во-о-от оно что…
Глаза Витала вспыхнули, как у охотника, почуявшего добычу.
– Но если ты ждешь, чтобы я определила расстояние, то прости, я не…
Он крепко обнял ее и поцеловал в макушку.
– Ты узнала больше, чем я даже мог ожидать! Еще давно на Малом Орфее мы изучали способность у некоторых рыб улавливать различные вибрации, и я даже надеялся однажды изобрести что-то подобное для оснащения кораблей…
Солнце успело значительно склониться к горизонту, когда утвердился маршрут, споры о целесообразности которого не утихали ни на миг. Идея идти всем флотом наугад, да только потому, что так велел Венсан по наущению своей женщины, для команды выглядела безумной и была встречена остальными в равной степени с недоумением и с недоверием.
Но в море отчаяния любая соломинка – спасательный канат. Не имея ни единой зацепки, никто не посмел возразить Венсану. Даже Ирен, подоспевшая со армадой последователей легендарной Вдовы после нескольких безуспешных попыток найти местоположение острова, согласилась с выбранным курсом.
***
Вот только как бы ни поддерживала она любимого мужчину, внутри де Круа бурей бушевали противоречия. И протест.
Предчувствие смертельной опасности и страх потерять Витала терзали сердце.
Вот тебе новая, светлая, жизнь. Вот преданные тебе люди. Какая звезда тебя гонит? Чего тебе не живётся?
Страшные мысли роились в голове, но отговаривать Витала она не смела. Поддерживало лишь понимание собственного жесточайшего пути, что привел ее землю к благоденствию. Только оно не утешало все нарастающей тревоги…
Большую часть времени предоставленная сама себе, Селин с любопытством изучала жизнь моряков. Это хоть как-то помогало отвлечься от предчувствий.
Не зная, чем себя занять, она бродила по палубам, впрочем стараясь не мешаться экипажу. Была мила и приветлива, улыбаясь от души мореходам, учтиво приподнимающим треуголки.
Именно сейчас, накануне потрясения всех основ жизни моряков, ей захотелось влиться в устройство тайного мира этого люда, чтобы хорошенько прочувствовать тот особенный дух свободы, что дает горькая соль океана, пульсирующая в крови каждого из них.
Вольные нравы, царящие на «Крылатом Марлине», как впрочем и во всей пиратской флотилии, парадоксально перемежались с жесточайшей дисциплиной. И сильнее всего удивляло отсутствие какого бы то ни было принуждения, как если бы группа взрослых людей со всей серьезностью и увлечением вздумала играть в пиратов.
Однажды, пока команда "Крылатого Марлина" была поглощена внеочередным заседанием в кают-компании, Селин де Круа даже решилась на новый штурм марса – того самого пятачка в небесах, куда вела головокружительная дорога по веревочным лестницам вантов грот-мачты.
Высота кружила голову, но руки в плотных кожаных перчатках азартно хватались за канаты, а сапоги со специальными выемками у каблуков словно сами находили опору. Тяжело дыша, со стиснутыми от напряжениями зубами, де Круа карабкалась все выше.
Чем дальше от палубы, тем громче скрипел такелаж, тем сильнее рвал паруса ветер, и тем ощутимее раскачивалась мачта. О том, чтобы смотреть вниз, речи и быть не могло.
Ветер трепал волосы и был совершенно беспощаден. Шляпа, не выдержав крепких порывов, сорвалась и улетела. Селин только и оставалось оглянуться ей вслед. Крохотные сырые вихри поднимали их вверх, от чего её локоны казались змейками, что никак не могут решить, прятаться им или жалить.
Достигнув марса, она позволила себе передышку, вцепившись в поручни, и с лихой усмешкой одёрнула пиратский камзол. Восторг переполнял её, требуя выхода – хотелось раскинуть руки и закричать, позволив ветру унести голос к горизонту.
Грозная, но величественная панорама дрейфующих вокруг судов с чёрными и видимо недавно подоспевшими жёлтыми флагами захватывала. Словно дремлющие лебеди, корабли покачивались на волнах, и маленькие тёмные шлюпки утками скользили между гигантов.
Усевшись поудобнее, и обмотав вокруг пояса канат по способу мореходов, чтобы не упасть, Селин свесила ноги в пустоту и достала подзорную трубу.
Корабли пиратской флотилии пестрели разнообразием флагов, включая семафорные. С рей свисали гирлянды разноцветных полотнищ – тайный язык морского народа.
Де Круа невольно улыбнулась, вспоминая все оттенки неловкости на безобразном лице взятого измором Красавчика, когда, устав отнекиваться, он всё-таки перевёл несколько из них.
И вопреки романтическим фантазиям Селин, эти праздничные треугольники всех цветов радуги оказались самой обычной морской доской объявлений.
К примеру, рябь жёлто-красно-сине-синего гласила: «Блез, шельма, остался должон ажно с весёлого дому, возвращай-ка, собака!». Благородные переливы красно-бело-жёлто-белого сообщали: «Парчовые кюлоты, дюжина пар, отдаю задарма, спрашивать на нижних палубах». Скупое повторение чёрный-синий-чёрный-белый внезапно приглашало на веселую пирушку по случаю появления новорожденного в плавании.
Теперь же почти на каждом корабле веселые флажки на разный манер утверждали единственное: Гильдии Мореходов положено пасть.
Ветер уже не трепал волосы, как ему вздумается, а приятно обдувал лицо.
Селин на мгновение оторвалась от подзорной трубы и блаженно закрыла глаза, подставляясь утренним солнечным лучам. Опьяняющее чувство свободы и собственного инкогнито окончательно настроили ее на плутовской лад.
Расстегнутые едва ли не до пояса камзол и рубашка пускали шаловливый ветер холодить распалённую риском и волей кожу, пока разомлевшая Селин продолжала свой тайный дозор.
Суда, что примкнули к “Вольным Парусам” недавно, не имели общего стиля в конструкции. Такими же разношерстными выглядели и их моряки. Они бодро носились по палубам, катили бочки, по цепочке передавали какие-то короба и тюки из трюма и в трюм, от чего палубы походили скорее на растревоженные муравейники, чем на чинные гильдейские суда. Интенсивнее всего возня шла на корме и носу, и судя по агрессивной жестикуляции боцманов, – раньше де Круа изрядно смутилась бы, теперь же брань вызывала только улыбку, – ругань стояла страшная. Она старалась не думать о том, сколько пороха, ядер и прочего смертоносного груза скрывается в недрах этих судов.
Вот кому-то дали затрещину. Очевидно, бедолага посмел раскурить трубку слишком близко к пороховым бочкам. И к любопытству Селин вдруг добавился стыд то ли за беспечность одного, то ли за жестокость другого…
Она принялась искать название судна на борту, но вдруг яркий солнечный блик резанул обзор. Моргнув, она увидела, что кто-то направил на неё подзорную трубу и она подкрутила оптику, приближая картину.
Внутри все похолодело.
Пусть поверх копны каштановых волос алела повязка, а не привычная треуголка и пусть лицо с ходу было на разглядеть, но взгляд уже выхватил искусно сделанную механическую ладонь, что сжимала прибор.
Марсий.
Подзорная труба выскользнула из ослабевших пальцев, дёрнув плечо ремнём. Жар прилил к щекам. Дрожащими руками она принялась судорожно застёгивать одежду.
Вцепившись одной рукой в трубу, а другой – в ворот камзола, не в силах отвести от адмирала взгляд, она напряженно пыталась угадать его настрой.
Вопросы роились в голове: что привело его сюда? Как он, любимец Гильдии Мореходов, решился выступить против своей альма-матер? Или… он явился как шпион? Да неужто он такой подлец?
Нет, только не это! Она теперь точно знала, что тот, кем Марсий стал в последние годы ни за что бы не пошел на подобное вероломство. А значит он здесь по тем же причинам, что и остальные…
Волна стыда и вины вдруг накрыла Селин с головой. До отбытия с Да-Гуа она так и не нашла в себе сил навестить Марсия. Довольствовалась скупыми заверениями Маркиза о добром здравии адмирала, а после отплытия… После отплытия она не вспоминала о нем вовсе. Вплоть до этого момента.
Радуясь тому, что подзорная труба вряд ли способна передать заливнший щеки пылающий румянец, Селин неловко отсалютовала адмиралу по-моряцки. Его брови лишь сурово сдвинулись, прежде чем он отвернулся.
Его прощение она вряд ли когда-либо заслужит, – пронзила горькая мысль. И на мгновение от этого понимания Селин стало не по себе.
Сколько они прошли с ним вдвоём! Из моряка твердых убеждений и сомнительных методов, он вырос на её глазах в сильную личность. Способность Марсия переосмысливать вбитые Гильдией Мореходов догмы, буквально наступая самому себе на горло, свидетельствовала не столько о тонком чутье и поиске моральных ориентиров – в чём бы он не признался даже под пытками! – сколько о мудрости и настоящей превосходстве духа.
То что он нередко считал своей слабостью, в ее глазах утверждало его силу.
Преображение из капитана со скверным характером в сильного и рассудительного лидера, принявшего на себя ответственность за всю деятельность мореходов на Да-Гуа стало подтверждением глубины его понимания.
Главным же сокровищем души североморца для Селин стала та редкая искренность, которая при всей неуживчивости и угрюмости, сделала Марсия по-настоящему близким другом.
Его неуместные, порой возмутительные шутки, словно протянутая рука, поднимали де Круа из пучин любых волнений.
В глазах защипало. Уголки губ задрожали в горькой улыбке.
Но разве была её вина в том, что с первой их встречи всё её существо, каждый удар сердца уже принадлежали Виталу?
– Прости меня. И отпусти, – прошептала де Круа в солёный ветер, и крохотная слезинка, сорвавшись со щеки, растворилась в головокружительной высоте грот-мачты.
***
Холодная синева неба разбивалась о зелёную бирюзу волн.
Подобрав адмиральский бушлат, Марсий сидел на корме «Стремительного», устроившись на ящике, и его взгляд застыл на линии горизонта, будто пытаясь разглядеть там ответы на мучившие вопросы.
Армада еще не показала все свое вооружение и демонстрировала обманчивый покой, словно перед бурей. Но, казалось, даже бриз уже нёс запах гари из еще не случившегося будущего.
По старой привычке он потёр запястье протеза, забыв, что рука неживая, и отхлебнул из полупустой бутылки.
Проклятая Вдова – эта «капитан» Ирен – отравила его разум ядом полуправды, вывернула нутро наизнанку. И теперь он и его люди там, где и представить не мог даже в кошмаре – в качестве одного из соратников крысиных бригад, что словно насмешка судьбы мозолили то и дело глаза.
Каравеллы со спущенными парусами с шёлковой нитью – ибо что еще давало столько лоска парусине, – вычурно переделанные в боевые галеоны. Барки и каракки, несколько флейтов и даже дюжина быстроходных малышей пинков с косым, как глаза забулдыги, парусом. Чего уж говорить о флотилии линейных судов… Ложная скромность рядов закрытых артиллеристских дверок, прорубленных даже на палубах, ей-ей, никак не годных под пушки.
На каждой корме лениво покачивался чёрный флаг, словно издеваясь над всем, во что он верил годами.
И хотел он того или нет, но в голове то и дело звучали его собственные давние вопросы, усиленные после общения с Ирен. Почему оснастка гильдейских судов много хуже пиратской? Отчего матушка-Гильдия, при всём своём богатстве, постоянно урезает бюджеты на модернизацию флота? Куда исчезают рекламации на ремонт бортов, включая повторные?..
Зубы скрипнули от бессильной ярости.
Отпустив адъютанта, он погрузился в мрачные думы.
В памяти всплывали события времён учебки, и теперь каждое воспоминание о Гильдии зияло прорехами сомнений. Чего стоил один случай, когда курсант осмелился оспорить оценку по навигации! За дерзость одного выпороли весь класс. И только когда они, совсем ещё мальчишки, зареванные, красные от боли и унижения, вернулись к занятиям, им объявили "урок": забота о товарище в виде доноса о готовящемся неповиновении спасает от наказания. Тогда эта идея показалась Марсию такой правильной, такой верной…
"Что может быть лучше для поддержания дисциплины, чем предотвращение смуты?" – эхом отдавались чужие слова в голове.
Матушка Гильдия не допускала ни малейших горизонтальных связей, разделяла и властвовала, милостиво подменяя обоими Кодексами идеалы товарищества, которые буйно, словно донные моллюски, прорастали повсюду, куда не распространялась гильдейская власть.
Марсий с детства с трудом сходился с людьми и всё держался особняком. Нелюдимый и одинокий, ещё юнцом он смог подпустить к себе только одного человека, такого же звереныша Юбера.
Ох, Юбер-Юбер… Неужели твоя смерть, друг, действительно была лишь для чьей-то забавы?
И сколько бы Марсий не твердил сам себе, что застряв на Да-Гуа, он потратил впустую кучу времени, он вдруг понял, чего был лишен, будучи выросшим в атмосфере тотальной слежки и недоверия. Где обычная дружба обесценивалась и даже осуждалась.
Разве мог бы он вот так запросто браниться с Брутом, а потом брататься в таверне, будь армеец мореходом? Конечно же нет.
Мысли о Селин он и вовсе себе запретил.
– “Вольные Паруса”, ну и дурацкое же название, – тоскливо пробормотал Марсий, и, закрывая лицо от солнца звякнувшей ладонью, поднял глаза на новый флаг. От пиратского отличался только цветами: черная двуглавая сабля, выходящая из единого эфеса на кричащем жёлтом фоне.
