Читать книгу: «Наследник крановщика», страница 23
«Вот это, действительно спектакль,– печально подумал Розов,– какого здесь ещё никогда не было. И самоё страшное, что я не имею права изменить ситуацию. Я знаю, что мне нельзя этого делать».
Он понимал, что пусть не прямо, но косвенно и эта трагедия – его рук дело. Но сотворил, Анатолий это чисто интуитивно, не вникая в очередную «мелочь», коих сотни тысяч… сотни миллионов. Только ему одному было ведомо, что это не случайность, ибо таковых и не происходит. Жаль, что не успел, без всякого «волшебства», докопаться до того, где Мохов брал яды.
– Всё так не… своевременно,– сказал ему с досадой Самусенко,– мы же планировали, после всего этого, сразу же взять Мохова и отвезти на его квартиру.
– Клад у него лежит дома, в туалете, – пояснил Анатолий, – на второй полке, в настенном шкафу… Шкатулка большая… очень тяжёлая. Надо думать, что всё на месте. Кеша был очень бережлив и… осторожен. Правда, не всегда.
– Всё верно. Он там. Мы уже проверили. Наш человек проверил… Хотелось… с поличным,– признался Самусенко и вкрадчиво полюбопытствовал. – Надеюсь, Анатолий Петрович, всё там осталось, как есть?
– Нет, чёрт возьми! – повысил голос Розов.– Добрую половину драгоценностей я прикарманил! Вы это хотели узнать, Георгий Свиридович?
– Не обижайтесь. Я обязан был задать этот вопрос, и ещё задам, и не только я. Вы с нами не едите, Анатолий Петрович? Понятно. Нет. Ну, ладно. Тут свидетелей и без вас хватает, – он кивнул своим мужиковатым парням в штатском, которые носовыми платочками стирали со своих пиджаков кровь. – Поедем! Бырин пусть пока останется здесь. А вы, Анатолий Петрович, умойтесь! На вашем лице… кровь.
– Что? Кровь? Да, конечно, умоюсь, – сказал Розов рассеянно, потом добавил. – Там, у Мохова, рядом со шкатулкой, ящиком этим, хранятся и смертельные яды. Самые разные. Я не знаю, где он их добыл.
– Скажу по секрету. Ограбил дачу биолога, профессора Ракитского. Обычный случай. Проник к нему в подполье, в кессон – и ограбил. Взял только яды. Это было полтора года тому назад. Ракистский нашу службу ставил в известность. Мы сопоставили все факты и проверили… Да, это совершил именно Мохов. Всё! Нам пора ехать.
Посмотрев вслед Самусенко и его невозмутим сопровождающим, Розов подошёл к прокурору. Павел Иванович, уже более или менее, успокоился. Он понимал, что за подобные, смелые следственные эксперименты, за этот… неожиданный и трагический результат его вышестоящее начальство по голове не погладит. Впрочем, убийца и вор получил по заслугам, без всяких дальнейших прокурорских и судебных разбирательств.
Но ничего, авось, всё обойдётся. Да и без работы он, Суханов, не останется. Жаль только Василия Расторопа, что тюрьма, что «психушка» – неладное дело. Переполнилась чаша терпения старого следователя, постоянно в «священный сосуд» его Судьбы капала всякая… гадость, изо дня в день. Капля по капле. А капля, она ведь и камень долбит. А Растороп не был, как говорится, каменным, чёрствым человеком. И Душа сорвалась, восстала, воспротивилась… выплеснула свою боль наружу, обратила её в гнев. В праведный или нет, кто знает. Никто не ведает, даже Царь Успения.
А разум Расторопа… Что разум? Подполковник юстиции потерял его. Выплеснул наружу вместе с гневом. А ведь Василий Захарович умел владеть собой больше, чем многие другие.
– Я ему говорил, – печально сказал Суханов, – да перейди ты, куда-нибудь, в канцелярию… перед пенсией или… Душа, Толя, понимаешь, у него тонкая была. Не огрубела. Не смогла грубеть. А по внешности и поведению его никогда такого не скажешь.
– Он не хотел отсиживаться, искать лёгкой жизни, – выразил своё мнение Анатолий,– хотел до конца отработать в Следственном отделе. Со всяким мог произойти этот срыв.
– Да. Но произошёл именно с ним, с Васькой. Но, что правда, то правда,– кивнул головой Суханов, – кто спивается, кто кончает с собой…
Почему-то сейчас, уходя из кабинета прокурора, Анатолий почувствовал, что ему очень хочется есть. Сидя за рулём своего «Ситроена», он не думал, а мечтал о простом куске ржаного хлеба с чесноком и гранённом стакане, наполненном водкой. Да, он вышел из страшного и запутанного дела победителем. Но какой ценой! Высокая плата за успех. Не одна человеческая жизнь. Но то, что беда для человека, для Эвтаназитёра обычные будни… Для Розова – это особый и каждодневный промысел. Работа без выходных и перерывов на обед. Одно ведь другому не мешает.
Последующие дни не дали ни каких особенных событий, разве что несколько локальных войн на земном шаре, ряд падений пассажирских самолётов в районе южной части Атлантического океана; вспышка, так называемого, птичьего гриппа («испанки») на Индокитае… Впрочем, одно событие произошло, важное и даже знаменательное для Анатолия и Ларисы: состоялась их свадьба. Людей на ней было немало. Как водиться, жениху и невесте преподносили подарки, дарили цветы, поздравляли…
Они выбрали момент и вышли в фойе ресторана, чтобы хоть несколько минут побыть вдвоём… в столь радостный для них день.
– Я безумно тебя люблю, мой самый добрый и прекрасный человек,– она обвила его шею руками. – Я не верю, что кто-нибудь есть на Земле счастливей меня.
–Ты у меня, Лариса, королева над всеми королевами,– Анатолий поцеловал её. – Я уже это говорил тебе, но готов повторять каждый день и ночь.
– И я повторю всё то же самое, мой славный. Ты, конечно, Толя, рассказываешь мне приятные сказки. Но я рада тому, что ты говоришь мне этот вздор…
– Если бы ты только смогла постичь, хоть на мгновение, что я говорю Истину. Но ведь человек бывает счастливым не оттого, что он царь или падишах… Для этого самого Счастья человеку не очень-то и много надо – быть лишь… немного понятым.
– Я постараюсь тебя понять, Толя. Но даже если бы ты был самим Дьяволом, я любила бы тебя… Это точно.
«Как же ты близка к истине, моя дорогая, – с нежностью подумал он.– Я ведь и есть – он самый… а в принципе, простой российский парень или молодой мужик».
Розов, величайший монарх с неограниченной тайной и явной властью над всем живым и «мёртвым», знал, что истинный, если образно выражаться, служитель Высших Сил должен быть скромным в своих желаниях и обязан не подниматься высоко над народом. Если он возомнит себя самым мудрым, великим, могущественным и богатым, то, считай, сунёт свою голову под нож невидимой гильотины. Грош ему цена, если он хоть на йоту возвыситься над самым последним нищим или глубоко несчастным человеком.
Анатолий достал из бокового кармана шикарного чёрного пиджака перстень и протянул своей невесте. Она с восторгом надела его на палец. В пору и прекрасно смотрится.
– Спасибо, Толя, – сказала она. – Это очень дорогой подарок?
– Да, что ты, дорогая моя! Гораздо дешевле наших обручальных колец. Обычный страз, возможно, цирконий, да и металл не самой высокой пробы. Безделушка… на счастье. Я знаю, что ты её никогда не потеряешь.
Не мог же он сказать своей невесте, что это и есть «Слеза Луны», бриллиант с многовековой историей династии ханов, скорей всего, Ворпай-Гиреев. Абсолютная и точная, до микронов, её копия скоро, возможно, попадёт в один из музеев страны или окажется на пальчике одной из самых крутых дам России. Она будет знать и верить, что тайно обладает чем-то очень дорогим и необычным. И в чём-то будет права, ибо мастера Мироздания – истинные творцы.
После свадебного пира потянулись обычные, но, всё же, радостные будни. Братья Арефины окончательно перешли работать сыщиками в частное детективное агентство разумеется, под началом Розова. Деньги за купленную у Ларисы квартиру он им вернул. Зачем мелочиться? Ведь Тимураз Георгиевич оставил ему большое состояние. Только на кой чёрт оно ему?
По вечерам он с Арефиными ходил на специальные тренировки по стрельбе и по основам рукопашного боя. Его подчинённые серьёзно изучали правовые науки и даже подумывали о получении второго высшего образования, юридического. Нашёл себе Розов и секретаря, пожилую, аккуратную и педантичную солидную женщину, с дипломом правоведа, Рогдену Измайловну Баталову.
Она, до ухода на заслуженный, пенсионный отдых, долгое время проработала помощником Бассейнового прокурора в их крае. Опыта ей было не занимать. Делопроизводство Рогдена Измайловна знала прекрасно. Но клиентов и посетителей у их детективного агентства пока имелось не так много. Всё-таки, фирма ещё была не очень известна в городе. Впрочем, после успешного расследования убийств Арефина, Крапивина и других прошло ещё не так много времени.
Что касается Окружного прокурора Суханова, то от высшего начальства особенно страшных взысканий по службе он после трагического случая не получил. Вероятно, стоимость найденных сокровищ была настолько велика, что про «мелочи» можно было бы и не вспоминать. Да и не всегда ведь у нас всё решается формально. Есть и среди больших руководителей люди, способные мыслить, понимать и трезво оценивать порой самые загадочные, неординарные и форс-мажорные ситуации.
Если бы у всех самых больших чиновников высшего уровня вместо головного мозга в черепной коробке покоилась навозная жижа, то мы бы и пареную репу считали деликатесом. Слава богу, до этого мы ещё не докатились.
Но вот с Василем Захаровичем Расторопом дела обстояли плохо. Розов уже не один раз навещал его в специальной лечебнице. Но бывший начальник Следственного отдела не узнавал его, упрямо утверждая, что является… Чапаевым. Он постоянно закручивал пальцами воображаемые усы, скакал по палате вприпрыжку, воображая, что сидит на добром коне. Трагедия? Больше, чем трагедия.
Его жестоко, как бы, остановило условное земное время, не убив, по понятиям нашей обители, физически, а лишила разума в назидание тем, кто идёт не по своей стезе и слишком, что называется, приземлён. Но зачем-то это было необходимо, чтобы под финал своего пребывания здесь, Растороп стал именно таким.
Впрочем, кто знает о себе, так ли он живёт, то ли думает и делает. Ведь всем мы пока лишены истинного космического разума, по крайней мере, на этой стезе.
– Случай печальный, – откровенно сказал Розову лечащий врач Расторопа, – сдвигов в лучшую сторону никаких… Может быть, когда-нибудь, но вряд ли… Чуда не произойдёт.
Розов соглашался с тем, что оно не произойдёт потому, что ему не позволено Свыше совершать это… «чудо». На лучшее надеяться было нельзя, ибо даже он, Эвтаназитёр, по сути, Сатана или Вельзевул, не обладал такими полномочиями. Здесь, явно не предвиделось изменение Мирозданческого Плана. Благо, у Расторопа дети были уже взрослыми, почти самостоятельными. Но осталась жена, ещё крепкая женщина… одна. Она почти каждый день приходила навещать своего подполковника, уже в вечной отставке, старалась казаться перед ним весёлой, когда ей разрешали свидания.
Признаться, медперсоналу её частые визиты стали надоедать. Зачем беспокоить больных и тех, кто рядом с ними?.. Василий Захарович не узнавал свою жену, часто не так уж громко, но довольно трогательно и сокровенно говорил ей:
– Слышишь, Анна, белые наступают? Быстро… к пулемёту!
– Да-да, Вася, я сейчас пойду… к пулемёту, – она доставала из объёмистой сумки разные сладости и жареное мясо. – А после этого, как отобьём атаку… я всегда буду ждать тебя. Ты всё, что у меня есть. Вот закончится гражданская война – и ты вернёшься домой.
– Нет. Ты говоришь не совсем правду, – Растороп с хрустом грыз карамельку, – война… никогда не закончится…
В один из вечеров в своём уютном особняке на улице Гороховой Анатолий, Лариса и Вера Сергеевна сидели перед телевизионным экраном, с которого диктор с каким-то диким восторгом говорил о том, что Мексике и США свирепствует «свиной грипп», есть ощутимые жертвы, и эта болезнь является угрозой для всего мира.
Как бы, прочитав мысли матери и жены, Розов заверил их:
– «Свиной грипп» до нас с вами не дойдёт. Кому дано сгореть, тот не утонет.
– Страшно, когда умирают люди, – сказала Вера Сергеевна.
– Никто не умирает и не рождается, – произнёс Розов. – Не дано.
– Смешная мечта, Толя, о бессмертии, – улыбнулась Лариса.
Розов не стал спорить с женой, ибо она могла она знать и понимать то, что дано ему, Эвтаназитёру. А чего ведь только ни произойдёт. К примеру, через семь лет… Впрочем, блажен сегодня тот, кто не ведает о том, что с ним произойдёт завтра.
Напрасно кажется большинству жителей планеты Земля, что некоторые, сомнительные промыслы отдельных господ и дам нереальные и даже мистические. Скептикам и нигилистам неплохо было бы понять и осознать одну простую истину: всё то, что возможно представить, не только имеет право на существование, но и существует.
