Родители поддержали мое намерение учиться в Питере. Оставалась самая малость – поступить. Блата никакого не было и в помине. Я записался на заочные подготовительные курсы, скорее для уверенности, чем для знаний. В приемной комиссии я долго мучился вопросом о том, на какой факультет подавать заявление. К счастью, выяснилось, что можно вписать сразу три, а потом принять решение, исходя из набранных на экзаменах баллов. Когда пришла пора, я уверенно сдал немецкий на пятерку, получил трояк по русскому (объясняет все ошибки в этом тексте!), легко проскочил историю и решил все задачи по математике за десять минут. Вдоволь насмотревшись на сострадальцев-абитуриентов, я уже тогда понял, что восемнадцати баллов мне по-любому хватит, чтобы поступить. Так оно и оказалось – вскоре я стал студентом факультета управления, выбрав его, в принципе, наугад, может быть просто после беседы с кем-то из таких же счастливчиков как я. Никогда не забуду ту мелодию из песни Шевчука, которая звучала у меня в голове, когда я смотрел на списки зачисленных в университет: «Я получил эту роль, мне выпал счастливый билет…» Снова и снова эти строчки прокручивались у меня в голове, наполняя молодую кровь пьянящим адреналином – я сделал это, я прорвался – мне выпал счастливый билет…

Потом была поездка в колхоз, заселение в общежитие студгородка, где мы втроем ютились в маленькой комнате на десятом этаже. Учеба, первые сессии, новые знакомства и первые успехи у женского пола. Много чего было интересного в первые годы моего студенчества – все те истории несомненно заслуживают отдельной книги, которую, может быть, я когда-нибудь напишу, а пока, для продолжения нашей истории, надо вспомнить тот день, когда я познакомился с профессором Кругловым, заведовавшим тогда отделом по международным связям в нашем универе.

Весной 1993 года, будучи студентом-отличником первого курса относительно престижного университета в Питере, я, как и подавляющее большинство моих сокурсников, жил на стипендию размером примерно в три доллара и редкие небольшие переводы денег от моих родителей. Если кто помнит, инфляция тогда была процентов двадцать-тридцать в месяц, и денег хватало на проездной, немного еды (в основном питались картошкой и припасами, привезенными из дома), и пачку-другую дешевых сигарет. По праздникам, пили спирт «Рояль», разводя литровую бутылку водой, так, что получалось пять бутылок, как-бы водки. Жили бедно, но весело, особенно, когда кому-нибудь удавалось срубить где-нибудь немного бабла, которое сразу же пропивались, чтобы спасти от инфляции. И все-таки, хотелось чего-то большего. Поэтому, когда однажды на доске объявлении появилось сообщение, что немецкая служба академического обмена начинает конкурс, победители которого получат возможность учиться в Германии, мы с Гошей и Русланом, тут же решили в нем поучаствовать.

Большинство студентов в нашем универе изучали английский, поэтому мы здраво полагали, что шансы есть. Для участия требовалось заполнить анкету и предъявить медицинскую справку. И если с анкетой все было в порядке, то со справкой мы намучились. Увидев бумагу на нерусском языке, докторша в нашей поликлинике тут же пошла в отказ – я, типа, ничего подписывать не буду. Я до сих пор не знаю, зачем была нужна эта справка, но, списав это на немецкую основательность, мы твердо решили ее получить. Переведя каждое слово и распечатав полученный результат на русском языке, мы отправились на кафедру немецкого языка, чтобы заверить перевод. Там нас послали в интердеканат, где нас просто послали, сказав, что подобной хуйней они заниматься не будут. Подобный расклад мы, в принципе, ожидали, поэтому никуда не ушли, а просто начали давить на психику, пока какая-то секретарша не сказала нам, что единственный человек, который в руководстве универа хоть что-то понимает по-немецки, это проректор по международным связям профессор Круглов, и если мы действительно этого хотим, то нам надо идти к нему.

На следующий день, сидя в приемной проректора, мы смеялись над справкой – среди прочего, там требовалось указать размеры черепа: от бровей до подбородка и от уха до уха.

«Ты явно не проканаешь!» – смеялись мы с Гошей над татарином Русланом, – Только арийская раса! Sieg Heil!

«На себя посмотрите, Untermenschen!» – широко улыбаясь, отвечал тот.

Вскоре, зайдя в кабинет и представившись, мы объяснили цель нашего визита проректору, который сначала ничего не понял, а потом, разобравшись в ситуации, одобрительно оценил наше рвение и, поразмыслив, начертал резолюцию на русском переводе и сказал, что надо поставить печать у его секретарши. Ободренные его словами и размазанной печатью, мы отправились вынимать мозг докторше в университетской поликлинике. Скорее, чтобы отвязаться от нас, она, нехотя, переписала туда данные из наших карточек и, пожелав нам удачи голосом медузы Горгоны, отправила нас на все четыре стороны. С чувством выполненного долга, мы отправили наши заявки в немецкую службы академического обмена и больше никогда о них ничего не слышали.

Но ведь все что ни делается, все к лучшему – вскоре оказалось, что наше мимолетной знакомство с профессором Кругловым, окажется именно тем мгновением, которые переворачивают жизнь человека с ног на голову. Уже на втором курсе, перепробовав множество сравнительно честных способов зарабатывания денег и в очередной раз оставшись без копейки, Гоша и я, сидя в его комнате в общаге, решили вновь разыграть немецкую карту. На этот раз план предусматривал устройство на работу в «Дрезденер Банк», который недавно, с помпой открыл свой филиал в Питере. Найдя в «Желтых страницах» телефон и точный адрес этой почтенной организации, мы, выйдя из общаги удивительно солнечным февральским утром, доехали на метро до Сенной площади, и уже были в ста метрах от парадного входа в банк, когда мне в голову неожиданно пришла в голову гениальная идея: