Поездка в Порт-Артур

В этот солнечный день был хорошо виден вход в залив с внешнего рейда. Этот залив как бы самой природой был предназначен для порта, потому что вход в залив с двух сторон прикрывали возвышенности, на которых русскими были оборудованы хорошо укрепленные форты, с установленными в них дальнобойными орудиями большого калибра. Массивные бетонные укрепления и сейчас были хорошо видны даже невооруженным глазом. Они входили в общий комплекс туристического маршрута по этому городу и выглядели значительно лучше, чем форты современного Севастополя, заброшенные и разрушаемые не только временем, но и безразличием, если не презрением современных украинских руководителей к русской славе, и безразличием местных жителей, растаскивающих бетонные блоки для собственных нужд.

Увиденные укрепления и вся обстановка очень точно совпадала с его собственными представлениями, только раньше он представлял себе вид порта как бы со стороны моря. Алексей Семенович закрыл глаза, чтобы представить себе эту картину, существовавшую здесь около ста лет назад. Тогда это здание, скорее всего, было единственным двухэтажным домом, а вокруг были одноэтажные дома семей офицеров и служащих, лавки китайцев, их лачуги, лепившиеся друг к другу по склонам холмов.

– «Возможно это и есть здание офицерского собрания, где был бал в тот вечер в честь именин Марии. И когда началась кононада, некоторые подумали, что это салют в честь жены русского наместника, которую звали Марией, а это уже начался обстрел порта японской эскадрой. Кажется, так это событие было описано Степановым в его романе. А может быть не так, ведь офицерское собрание было ближе к морю, а это, вероятно, дом самого наместника», – пытался вспомнить Алексей Семенович, стоя с закрытыми глазами, и вдруг явственно услышал рядом русскую речь.

– «Уж не галюцинации ли?» – от неожиданности он даже вздрогнул и оглянулся.

Недалеко от него у входной двери стояли двое: высокий молодой человек и светловолосая девушка. На парне была форма американского солдата, но говорили они на чистом русском языке.

– «Вероятно, русские студенты, которые часто подрабатывают на киносъемках», – догадался Алексей Семенович и хотел было заговорить с ними, но в этот момент последовала команда переодеваться.

А через несколько минут он сам уже облачился в форму американского генерала и был представлен режиссеру. Тот критически осмотрел новоявленного артиста и о чем-то спросил стоящих рядом помощников. Они в ответ радостно закивали головами. Алексей Семенович понял, что таким образом импровизированный «худсовет» утвердил его на какую-то роль. Макс, стоящий рядом, потом объяснил, что, кроме сегодняшних съемок в качестве почти «свадебного генерала» без слов, ему предложили исполнить в этом фильме еще одну роль, но сьемки будут длиться две недели.

– Макс, на следующей неделе у меня занятия, – попытался возразить Алексей Семенович.

– Позвони декану факультета.

– Если я позвоню даже заведующему кафедрой, то мне сразу же прикажут вернуться назад безо всяких разговоров, – сказал Алексей Семенович, а про себя добавил: «Уж я-то хорошо знаю, как боятся руководители в Китае нарушить любое, даже малейшее правило, а тем более, разрешить сделать это другому».

– Но иначе, Алекэсай, я не могу оставить тебя в гостинице больше одного дня.

– Хорошо. Давай я сейчас продолжу работу, затем на два дня съезжу в Пекин, решу там все свои вопросы, а потом приеду назад.

– А ты действительно приедешь?

– Ты плохо знаешь русских, Макс. Не волнуйся, если я что-то обещаю, то обязательно выполняю.

– Хорошо, я поговорю с режиссером. Но ты знаешь, тебе придется сбрить усы.

– Как сбрить усы? Нет, мы так не договаривались.

– Понимаешь, они говорят, что в Америке генералы еще могут быть с усами, а вот все офицеры без усов.

– Черт бы побрал этих американцев! У них все не как у людей, – расстроился Алексей Семенович. – Ну подумай, как я потом появлюсь перед студентами в таком диком виде?

– Не беспокойся, они тебя узнают.

– Делать нечего, я согласен, но это дорого будет стоить.

– Ладно, ладно. Пошли в зал, съемки уже начинаются.

Столовая усилиями работников съемочной группы уже была превращена в зал переговоров между Чан Кайши, и американским военным руководством в лице генерала Макартура, роль которого играл американский артист Франк Новак, очень похожий внешне на настоящего Макартура. Фотографии этого американского генерала все могли видеть здесь же в газетах того времени. Русский артист из Владивостокского драматического театра Анатолий Васильевич играл роль начальника штаба у генерала Макартура, а Алексею Семеновичу предстояло на этих переговорах изображать другого помощника генерала Макартура. Во время обеда по этому случаю здесь же присутствовала жена Чан Кайши Сун Мэйлин, которая в настоящей жизни была младшей сестрой Сун Цинлин, жены руководителя демократической революции в Китае Сунь Ятсена, здесь же крутилась и американский фотокорреспондент Кински, которую играла американская актриса Даниэла Кюн.

В этот день снимали несколько эпизодов этих переговоров, поэтому и был выбран именно богатый старинный дом в Люйшуне. Во время перерывов Алексей Семенович продолжил осмотр этого русского здания и в одной из комнат нашел-таки табличку на китайском языке, извещавшую о том, что это здание было построено в 1898 году для русского наместника в Дальнем и Порт-Артуре адмирала Алексеева. В табличке также говорилось, что это здание после 1904 года было резиденцией японской администрации в этом районе при императоре Пу И в государстве Маньчжоуго. В дальнейшем, когда Люйшунь стал военно-морской базой КНР, здесь останавливались приезжавшие для инспекций высшие руководители Китая Чжу Дэ, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин и Цзян Цзэминь. Когда Алексей Семенович прочитал табличку, он с удовлетворением понял, что не ошибся: все убранство зала и многих комнат, включая обои, картины, ковры, портьеры, люстры, часть мебели сохранились в первозданном виде со времени русского наместника. Он с благоговением прикоснулся к шторам, подошел к буфету старинной ручной работы, хранившим в себе таинственную память о далеком прошлом. Вероятно, в течение последних 50 лет он был первым русским человеком, посетившим это место, потому что военно-морская база была зоной, закрытой для посещения иностранцами. Эта мысль буквально распирала его изнутри, он не мог молчать и подошел к группе русских студентов, после обеда стоявших без дела:

– Ребята, а вы имеете представление, где мы сейчас с вами находимся?

– Понятия не имеем, – покосились они на странного незнакомца.

– А что такое? Ну и где? – в голосах звучало привычное безразличие.

Но одна девушка вспомнила:

– Кажется, китайцы говорили, что мы поедем не то в Люшань, не то в Люшунь.

– Правильно, Люйшунь, но это китайское название, а русское-то название Порт-Артур. Вам это о чем-нибудь говорит?

– Кажется, по истории что-то проходили. Это вроде бы когда-то был русский порт… – начал вспоминать парень, которого Алексей Семенович уже видел раньше.

– Да-да, во время русско-японской войны, – опять быстро сообразила все та же девушка.

– Постарайтесь запомнить, что я вам сейчас расскажу, и вы будете гордиться тем, что вам по стечению обстоятельств совершенно случайно удалось побывать в уникальном месте. Это Порт-Артур – один из городов русской военно-морской славы, а вы ведь приехали из Владивостока и к этому должны быть неравнодушны. Не так ли?

Ребята на этот раз промолчали. А Алексей Семенович продолжал рассказывать им, о пришедших сюда сто лет назад русских, о создании здесь незамерзающего военного порта, в чем так нуждалась всегда более полугода заснеженная и заледеневшая Россия, и что в этом доме была резиденция российского наместника, где когда-то почти сто лет назад в самый канун русско-японской войны 26 января 1904 года был настоящий традиционный бал в день именин Марии, на который съехалось все чиновное население. «…И когда наместник опустился на колено перед дамой, медленно кружа ее вокруг себя, стёкла неожиданно задрожали от гула артиллерийской стрельбы… Весь зал дружно зааплодировал и танцевальному искусству превосходительной пары и неожиданному, столь своевременному салюту эскадры, за который приняли стрельбу (японских кораблей – А.Ш.) многие из присутствующих», – так написано в романе у писателя Степанова. Алексей Семенович рассказал ребятам о том, что в это время здесь находился русский художник Верещагин, который и погиб на одном из кораблей вместе со знаменитым адмиралом Макаровым как раз напротив выхода из этой бухты, где они сейчас находились.

– Русские форты, вы и сейчас можете это видеть, были хорошо подготовлены к отражению нападения противника с моря, для защиты находящихся на внутреннем рейде кораблей, но японцы об этом хорошо знали, поэтому высадили крупные десанты на других участках Ляодунского полуострова, и военная база оказалась в окружении. Опоры на далекую родину у защитников крепости не было. Потом были долгие месяцы осады этого порта, когда окруженный гарнизон порта-крепости вместе с сошедшими на берег матросами, по образу защиты Севастополя во время русско-турецкой войны, старались дождаться помощи от шедшей к ним русской эскадры. Но не дождались, поэтому под давлением явно превосходящих сил противника, гарнизон вынужден был сдаться. Защитники Порт-Артура капитулировали лишь после 329-дневной осады, – закончил Алексей Семенович.

Завороженные, ребята слушали, буквально открыв рты, а затем побежали разыскивать, у кого есть с собой фотоаппараты. Вечером в гостинице все работавшие там увлеченно пересказывали остальным о том месте, где им сегодня удалось побывать.

Через несколько дней, когда Алексей Семенович не был занят в съемках, он отправился на прогулку по городу Далянь и, заметив экскурсионное бюро, решил использовать эту возможность, для того чтобы еще раз побывать в Люйшуне. Конечно, он понимал, что на этот раз уже не удастся побывать в доме Алексеева, но хотелось поближе посмотреть другие места, связанные с боевыми действиями в этом районе, побывать на сохранившихся русских фортах и укреплениях, поклониться могилам русских солдат, сложившим голову на чужбине.

– Добрый день, красавица! – обратился он к девушке, сидящей за конторкой. Скажите, пожалуйста, у вас бывают экскурсии в Люйшунь?

– Да, туда каждое утро отправляется экскурсионный автобус, – приветливо улыбнулась девушка.

– Я хотел бы взять билет на эту экскурсию. Сколько это будет стоить?

– Билет с посещением всех исторических мест стоит 100 юаней.

– Хорошо, я согласен. Дайте мне, пожалуйста, один билет на завтра.

– Вы знаете, Вам лучше подойти завтра к отправлению автобуса, – девушка была явно чем-то смущена, – потому что…, я не знаю точно, но, кажется, иностранцам не разрешается ездить на эти экскурсии.

– Как это? Почему?

– Я не знаю, но такой порядок, – девушка резко замкнулась.

Алексей Семенович хорошо знал, что когда китайцы заговаривают о порядке, то это равносильно немецкому «Орднунг ист орднунг», и все разговоры уже бесполезны. С тяжелым чувством вышел он из экскурсионного бюро, рассуждая про себя: «Если они беспокоятся за военно-морскую базу, то кому как ни русским, строившим ее, хорошо известен буквально каждый камушек как форватера, так и побережья. Если же опасаются за военные корабли, которых в первый день пребывания там вообще не было видно, то большинство из них тоже еще советского производства. Странное создание таинственности на пустом месте».

Но в другом экскурсионном бюро эти сомнения развеяли, объяснив, что иностранцам запрещено посещение здания бывшей русской, а в дальнейшем японской тюрьмы на территории Люйшуня, посещение которой тоже входит в программу экскурсии. Это, конечно, несколько меняло дело, но вполне естественно тогда возникал вопрос: «Почему же иностранным туристам нельзя посещать эту тюрьму? Неужели щепетильные китайцы так щадят нервную систему слабых духом иностранцев, чтобы не показывать, этими же иностранцами придуманные, изощренные способы пыток? Следуя такой логике, в России нельзя пускать немцев ни в один музей Великой Отечественной войны, а если уж пускают, значит, есть веские доказательства преступлений их соотечественников. Таким образом, напрашивается вывод, что в этой тюрьме имеется явная фальсификация экспозиций с изображением натуралистических сцен при помощи восковых фигур, на которые так падки китайцы с их собственной, веками сложившейся, изощренной системой пыток. Такое Алексею Семеновичу уже приходилось видеть в других музеях Китая. Интересное получалось кино.

* * *

Но кино тем не менее продолжало сниматься. Каждый вечер съемочная группа разрабатывала план и указывала, кто будет задействован на следующий день. Указывались китайские артисты, расписывалось необходимое количество китайских военнослужащих, изображавших солдат южнокорейской армии и массовку китайско-корейских добровольцев, попавших в плен, количество девушек из местных институтов, тоже изображавших китайских девушек-добровольцев, попавших в плен; указывались американские артисты, приглашенные на значимые, хоть и не главные, но ведущие роли; указывались русские артисты из некоторых дальневосточных театров, которые исполняли какие-то более-менее значащие роли американских генералов и офицеров. Толпа русских студентов из Владивостока, работавших за 50 юаней (около $ 6) в день, изображала американских солдат, а группа африканских студентов из Пекинских вузов вносила негритянский колорит в эту «американскую армию».

При этом китайские артисты жили где-то отдельно, и их привозили на общем автобусе. Русские артисты жили в недорогой гостинице вместе с русскими и африканскими студентами. Здесь же жили китайские каскадеры. Каждое утро за студентами вольного русско-африканского «интернационала» приезжал большой автобус и увозил их туда, где в этот день должны быть съемки. Русские и африканские студенты за месяц работы уже «спелись и спились» так хорошо, что порой вместе хамили китайским работодателям. За русскими артистами, в группу которых попал и Алексей Семенович, приезжал микроавтобус, который по пути заезжал в пятизвездочный отель, где жили американские артисты. Иногда американцев привозили отдельно в легковой машине.

Приглашая дешевых русских студентов, китайцы, конечно же не ожидали, что они при этом получат большую головную боль, ведь русские студенты сильно отличаются от китайских военизированных, а, следовательно, легко управляемых, студенческих образований. Китайские студенты, как юноши, так и девушки, первый день поступления в вуз начинают с военной подготовки, продолжающейся около двух месяцев, в одной из воинских частей в настоящей военной форме. Такой вот своеобразный «курс молодого бойца», отбивающий все домашние привычки, приучающий к строгому соблюдению дисциплины и порядка даже в гражданском вузе. Казарменное положение, по существу, продолжается в течение всего курса обучения, когда студенты живут в небольших комнатах по 6-8 человек, спят на двухъярусных кроватях. Подъем в 7.00 и отбой в 11.00 объявляется методом включения и отключения света с единого пульта, вход и выход из общежития в ночное время запрещен. Мужчинам посещение общежитий, где живут студентки, категорически запрещено в любое время суток. Естественно, запрещено и многое другое, хотя игра в карты не считается в Китае азартной и в студенческих общежитиях процветает. При этом нет необходимости устанавливать какой-либо контроль – система стукачества является вполне естественной и спокойно воспринимаемой всеми, поэтому никому и в голову не приходит заниматься чем-то выходящим за рамки системы или сумасбродить, потому что это равно самоубийству.

А около полусотни русских парней и всего шесть девушек были собраны с бору по сосенке из разных дальневосточных вузов и факультетов по примитивному отбору: парни крепкого телосложения, ростом не ниже метр восемьдесят, девушки обязательно приятной наружности. Естественно, как это всегда бывает в такой сборно-сбродной команде, среди них были всякие: были хорошие, были плохие, еще больше разных. В качестве руководителей им были приставлены две «дивы», возрастом ненамного старше самих студентов, но с весьма вызывающей нездоровый интерес наружностью, что сразу же стало объектом насмешек пожилых русских артистов, которым надеяться уже было не на что. Среди руководителей и в качестве внештатного переводчика с ними был еще и пожилой худощавый метис русско-китайского происхождения, которого студенты после недолгого знакомства стали звать «Жора-стакан» за известное пристрастие, в котором он превосходил даже русских.

Понятно, что и русские студенты, и их старшие товарищи, настоящие русские артисты, отдавали дань этой не лучшей из русских традиций сполна, поскольку никакой культурной программы принимающей стороной разработано не было, с китайским языком были слегка ознакомлены лишь несколько студентов-филологов, а, значит, эта почти неуправляемая толпа после муторного трудового дня была предоставлена сама себе. В гостинице никаких увеселительных развлечений, кроме биллиарда, и то за деньги, не было. Иногда ребята прямо в столовой ставили в магнитофон свои пленки и хоть таким образом развлекались. Того небольшого количества заработанных денег не хватало на покупку чего-то серьезного, но вполне хватало на то чтобы закупить если не море, то небольшой заливчик дешевой китайской водки, а затем успешно утонув в нем, передраться, перепугав не только все интернациональное население гостиницы, но и всю администрацию и киношных руководителей.

Поэтому неудивительно, что уже в первую неделю пребывания вдали от контроля семьи и своих вузов, они жестоко передрались, выясняя отношения не то из-за денег, не то из-за малого количества девиц, но было пролито много крови, кого-то доставляли в больницу, делали операцию глаза, кому-то накладывали швы на раны. Китайская сторона оплатить эти довольно дорогостоящие операции отказалась, так как это было лечение непроизводственных травм. Нескольких дебоширов лишили визы и в двадцать четыре часа выдворили за пределы государства. Оставшиеся ненадолго успокоились, девушек каким-то образом поделили, во всяком случае две из них вскоре поменялись номерами и стали жить вместе со своими возлюбленными.

Все это рассказал Алексею Семеновичу артист Владивостокского театра Анатолий Васильевич, с которым они уже познакомились в первый день съемок, а затем оказались и в одном гостиничном номере. Он рассказал также, что русских артистов собирали по разным театрам Дальнего Востока. Принимающая сторона оплачивает расходы на дорогу, проживание и питание. Зарплату определяют по съемочным дням, но большая часть артистов заняты в съемках очень мало, поэтому очень недовольны. Контракт подписали на один месяц, но они сидят здесь уже второй месяц, и все полученные деньги израсходовали очень быстро, а теперь опасаются и за рабочие места в своих театрах.

Молодую женщину, единственную артистку среди русских, которая исполняла роль жены американского генерала Маккартура, китайцы пытались заставить за эти же деньги изобразить небольшой стриптиз, затеяв сцену с раздеванием и постелью в неглиже, от которой та, вполне естественно, отказалась, резонно заметив, что такие сцены показа богатого тела русской женщины будут очень дорого стоить, и объявила при этом, что Мерилин Монро демонстрировала свои прелести отнюдь не за деньги статиста.

Анатолий Васильевич считал, что ему повезло. Благодаря его импозантной внешности пожилого, рано поседевшего, но еще вполне прилично для его возраста выглядевшего мужчины, каковым, по понятиям режиссера, должен быть настоящий американец, его и сделали начальником штаба у Маккартура, а это значит, что он был задействован почти все время, пока работал американский артист. А американские артисты задаром не приезжают, поэтому и Анатолию Васильевичу выпало много съемочных дней.

– Как я сегодня понял, вы знаете китайский язык? – спросил Анатолий Васильевич после небольшого знакомства.

– А вы еще не знаете? – по-еврейски, вопросом на вопрос ответил Алексей Семенович.

– Ну, батенька, у вас и юмор, слишком мрачный.

– Если вы живете в Приморье, то должны уже понять, что этот мрачный юмор имеет под собой некоторые основания. Не так ли?

– Ну, что вы, с Китаем же сейчас решены все территориальные вопросы.

– Это сейчас решены, а можете ли вы дать гарантии на будущее? Китайцу, как цыгану, верить нельзя. Мне приходилось видеть горящие глаза китайцев, которые проезжают по пустынным районам Сибири, и слышать, как они цокают языками. Приходилось видеть карты по истории, по которым учат детей. Приходилось слышать разговоры даже вполне образованных людей, которые воспитаны на том, что это все их бывшие территории. Мне хорошо понятен вопрос перенаселения и безработицы, знаю, с каким желанием китаец едет работать куда угодно, и таких рабочих в России уже тысячи, – он немного помолчал. – А потом ведь для политиков найти повод – это дело одного момента, можно просто побеспокоиться об ущемлении прав этнических китайцев, а мировое сообщество, как всегда, поддержит. Как в бышей Югославии. Это в благополучной Америке, которая за океаном, китайцы, являясь хоть и не всегда полноценными гражданами страны, не будут кричать о том, что их обижают, а из России уже слышны их стоны от живодерства даже государственной милиции, и, уж поверьте, без внимания они не остаются. Это нас можно унижать в любой стране, потому что мы не уважаем себя даже в своей.

– Ну, не надо так уж мрачно.

– Анатолий Васильевич, но вы же сами только что поплакались на несправедливое отношение к русским артистам. Да и заплатят вам, видимо, совсем не так, как вашему Фрэнку. Давайте сравним.

– Да мы даже не знаем, сколько они получают.