– Тяжелые времена заточения по вине вируса открыли истину, что несвобода шла лишь от нас самих. Мы не ведали, насколько счастливы, мы не понимали, как Он нас любит!

Мираид картинно указал в сторону Хотэя.

– Теперь же мы свободны. Ровно год назад в этот самый день мне открылась правда, и теперь я счастлив. Но за счастье нужно платить, поэтому я читаю проповеди, а вы даете деньги за право причаститься к великому таинству самопознания!

В стороне от огромной толпы шел совсем молодой юноша, подволакивая правую ногу. Он не ломился в гущу событий, чтобы также, как все, отдать пять сантимов ради слов, которые утонут в гудении остервеневших фанатиков.

Он ждал.

Глубокой ночью, когда толпа наконец скрылась, а сиплый голос священника умолк, юноша медленно прокрался к статуе. Правая нога предательски шуршала по земле, но это не помешало: охранники благополучно спали прямо на сцене и не могли слышать, что кто-то идет.

В плечи Хотэя вдолбили железные подставки, чтобы осветить лицо факелами. Юноша не отводил взгляда от живых и явственно понимающих все глаз. Но кое-что смутило его. Даже напугало. Перед тем, как прикоснуться к затертому камню, хромой осторожно спросил:

– Почему ты плачешь?

"…ты другой…"

Юноше показалось, что голос в его мыслях звучал удивленно.

– Почему ты плачешь? – повторил он свой вопрос.

"…ты первый кто подумал не только о себе… теперь я могу открыться…"

Юноша отпрянул в удивлении. Вряд ли Бог говорил в таком ключе с кем-то еще.

"…они такие мелочные… такие глупые…"

Голос продолжал звучать, хотя юноша так и не коснулся изваяния снова.

– Кто они?

"…люди… Амархан Мираид… ни один меня не понял…"

– Священник?

"…так он себя называет… решил что ему можно все…"