Двенадцать месяцев восхождения

Апрельские притчи

О преимуществе катастрофы перед жизнью

Произведения одного великого, но живого поэта стояли в общедоступности много лет, как и его фотографии, и истории, связанные с его жизнью. Все было великим, но не очень интересным. Умер поэт, и его произведения и факты, связанные с его жизнью, на несколько дней увлекли публику, как падение метеорита…

Мораль следующая, и ее используют все средства массовой информации: чужая катастрофа и смерть куда более привлекательны для публики, чем даже великая жизнь.

О великих мастерах…

Малоизвестный поэт, разговаривая с малоизвестным музыкантом, сказал:

– Великий поэт умер…

– Ничего не читал, только фамилия на слуху, – пренебрежительно ответил музыкант.

– Ну все-таки это величина… – укоризненно начал поэт.

– Я его стихи не знаю, как он мою музыку не знал, поэтому мы практически равные величины, – ответил музыкант, оставив поэта в недоумении.

Мораль такова: если не замечать тех, что выше и умнее, то и сам становишься вершиной.

Об ошибочном обожествлении

Некто Всевышний, пребывая на небесах или в горах, или в райских садах, с высоты своего пребывания разбрасывал семена талантов. На земле стояли кувшины, в ожидании этих семян, причем кувшины самых разных форм: красивые и не очень. Большинство талантов, конечно, летело мимо кувшинов и зарывалось в землю, но некоторые попадали в цель. И вот что интересно. В этом божественном сеянии дорогие изящные кувшины, которые на земле имели большую цену, иногда оказывались вовсе без семян талантов, а кувшины бросовые порой обретали многие таланты. И все потому, что семена летели случайно.

Мораль состоит в следующем: не обожествляйте себя, какой бы пост вы ни занимали и каким бы богатством ни обладали, – обожествлением занимаются другие инстанции.

Об известности с посторонней помощью

Как-то собрались политик, актер, писатель, художник, музыкант… и много других мастеров. Поспорили они, кто из них популярнее в народе, кого любят и ценят больше. Спор был долгим. Один говорил про дела во благо нации, другой – про великое таинство сцены, третий – про силу слова, четвертый – про чарующее действие музыки… Чуть не подрались, но раздались голоса учебников, телевизора и газет… Такие громкие, что на их фоне спор мастеров превратился в спор немых:

– Заткнитесь, без нас вы никто!!!

Мораль очевидна: известность мастера зависит не столько от таланта, сколько от популяризации.

О кажущемся служении людям

Однажды умер очередной творец и предстал пред богом Олимпа Зевсом. Зевс направил на творца свой всевидящий взгляд и строго спросил:

– Тебе не хватало того, что я создал? Зачем ты творил?

– Хотел оставить след на земле, – ответил творец.

– Все, что ты должен оставить на земле, мною предусмотрено, – строго сказал Зевс.

– Мне хотелось создать нечто новое, – возразил творец.

– То есть ты считаешь себя умнее меня? – начал сердиться Зевс.

– Но я хотел для людей… – продолжил оправдываться творец.

– Хорошо, для людей так для людей, – согласился Зевс.

Он скрестил творца с конем – и получился кентавр…

– Теперь можешь всех катать на своей спине! – крикнул напоследок…

Мораль такова: собственные слабости и склонности каждый оправдывает неким служением, которого на самом деле не существует. Все служат только себе.

О земном и небесном

Как-то к медведю в берлогу залетел ангел, чтобы окультурить дикую медвежью душу. Он пел медведю ангельским голосом, танцевал ангельские танцы, говорил о высоком и небесном… Недолго слушал медведь. Он был голоден и не имел склонности к пению, танцам и высоким философиям, поэтому он съел ангела, не успевшего упорхнуть из его быстрых когтистых лап.

Мораль такова: в берлогах квартир от ангелов ждут не песен и плясок, а съедобное и материальное.

О неистребимых обстоятельствах

Жили-были обстоятельства, и они настойчиво не согласовывались с желаниями, которые желали, уж извините за тавтологию, удовлетворить всем обстоятельствам перед тем, как быть реализованными. Но вот беда: как только круг первоначальных обстоятельств оказывался преодоленным, непременно возникало хотя бы одно новое обстоятельство, которое опять противодействовало удовлетворению желаний. Так желания под воздействием обстоятельств и упокоились…

Мораль: не хороните свои желания под грузом обстоятельств, потому что время, когда желать будет нечего, неуклонно приближается.

О единстве неединого

Два человека всегда были рядом, но в то же время далеко друг от друга: один в какой-то электронной библиотеке, другой – за просмотром телевизора. Затем ситуация менялась, но суть оставалась прежней: если тела были рядом, то души, преимущественно, где-то в других местах. И как-то к этим двум людям зашел в гости вопрос:

– Можно ли назвать единством близость тел, но удаленность душ?

Оба человека были смущены этим вопросом, они знали ответ, но не смогли произнести его вслух, а выставили вопрос за дверь и более не пускали в квартиру, хотя он иногда ломился…

Мораль состоит в том, что некоторые вопросы лучше не задавать, а просто – жить.

О технологии изготовления души

В одном малоизвестном мне городе Господь предложил людям технологию изготовления души, сочетающую добровольное страдание и праздник. Но поскольку Господь не стоял над людьми, как надсмотрщик, то люди, видя безнадзорность, из любви к праздникам и нелюбви к страданиям, решили сократить технологию изготовления души, оставив страдания тем, кто преступен, неугоден или запятнан пред властителями, оставив страданиям славу печальную, касающуюся дураков или тех, кто не достоин.

Среди оставшихся, не попавших под какие-либо репрессии, намеренные или случайные, а в особенности среди тех, кто распоряжается репрессиями, редкие люди обрекали себя на добровольные страдания. Большинство предавалось празднику, считая, что соблюдают божественные правила выращивания души. Как кроты, считающие, что видят свет, на самом деле света и не знающие.

Мораль тут следующая: любой продукт без соблюдения технологии – халтура, в том числе и душа, какое бы место в людском обществе она ни занимала…

О маскировке зла…

Жила была змея, обычная мудрая змея, такая же по мудрости, как черепаха, филин или ворон, но только ядовитая. Она так искусно маскировалась под котенка, что сложно было ее распознать, как это сложно сделать и в отношении южноамериканской рыбы-листа, которая ждет своих жертв, маскируясь под обычный мертвый лист, лениво и безвольно плавающий в воде. Окружение, привлеченное нежностью и красотою котенка, часто сближалось со змеей, чтобы быть обласканным и самим приласкать котенка, а также насладиться игрой, сильно страдало от ее ядовитых укусов, настолько, что некоторые умирали.

Мораль состоит в следующем: всем иногда приходится общаться с агрессивными людьми, однако и с внешне милыми и безобидными надо быть осторожными, поскольку неизвестно, кто скрывается за их обликом…

О свободном выборе мясорубки

Как-то на одной мясной ферме наступили тяжелые времена в связи с тем, что коровам дали свободу и все коровы дружно отказались идти под нож. Ферма стала терпеть убытки, коровы принялись излишне стареть и портиться в мясном смысле. Видя бедственное положение, владелец мясной фермы решился на эксперимент.

Владелец мясной фермы запатентованным способом, о котором мы не будем говорить, принялся распространять среди коров идею о внешнем враге с соседней мясной фермы, организовывать патриотические мероприятия и даже совершать мелкие пакости, которые относил к проискам врагов. Такую подготовку хозяин вел долго, но затем результат превзошел все ожидания…

Коровы массово ринулись в мясорубку, которую хозяин позиционировал, как прорыв врага. Они с такой силой, настойчивостью и желанием устремились под ножи, что их не успевали подвозить – и касса предприятия переполнилась. Что интересно, на другой мясной ферме происходило то же самое, но внешним врагом называли коров с первой фермы.

Мораль: когда надо избавиться от излишне свободных граждан, которых нельзя законно уничтожить, нет другого пути, как натравить их на других.

О жестокости стареющего одиночества

Жило-было одиночество, типичное одиночество, в котором пребывает каждый родившийся. Иногда оно пребывало в коллективе, иногда в отдалении, но никогда не испытывало огорчения от своей участи, пока было здорово, имело сочувствие и соучастие, и коллег, разделяющих участь. Но однажды одиночество заболело так, что осталось в действительном одиночестве, причем – в нарастающем. И тут оно начало искать тех, кто мог бы помочь… как утопающий, тащить за собой и утоплять ближайших…

– Зачем ты тащишь меня за собой? – спросило у больного одиночества ближайшее.

– Тебе еще долго жить, не будет большого греха, если ты мне немного поможешь, – ответило утопающее одиночество.

И что вы думаете? Утопающее одиночество осталось жить, а одиночество, за которое оно цеплялось, утонуло, как тонут иные спасатели, не умеющие правильно спасать.

Мораль состоит в том, что никто не виноват в том, что делает с вами время, поэтому не тащите за собой никого из близких, а обращайтесь к профессиональным спасателям: к врачам и к Богу.

О выпрошенном до срока свидании

Одному человеку подходил срок свидания с Богом, срок без конкретной даты и времени, но вполне понятный и без уточнения, поскольку в среднем народ именно в это время и уходил на свидания. Кроме того, человека все чаще стали навещать напоминания о свидании. Человек встревожился, и совсем не потому, что был в чем-то виновен, а по причине неизвестности, которая таилась во всех свиданиях с Богом, а также болей, которые этим свиданиям часто предшествовали. Этот человек долго волновался и тревожился, изводя себя и своих близких, и до того извелся, что Бог, видя его страдания, сжалился и назначил ему свидание раньше времени.

Мораль тут следующая: не тревожьтесь по поводу свиданий с Богом, не вынуждайте Бога допускать вас к себе раньше.

О лечении и планах Господа

Встретились как-то врач и пациент. Пациент с укоризной сказал врачу:

– Не умеете вы лечить, что только ни прописывали – ничего не помогает.

Врач не стал спорить и хотя бы в этом смысле повел себя как врач:

– Лечит природа и господь Бог, а мы лишь зарабатываем на приеме пациентов, прописываем вам лекарства и процедуры, которые иногда помогают, а иногда – нет, так что не обижайтесь.

Мораль такова: лечиться, конечно, надо, но это не изменит вашей природы и планов, намеченных на вас Богом.

О неистребимой собачьей сущности

Как-то в одном абсолютно собачьем обществе собаки решили сделать из себя более совершенных существ, вроде людей, и это отчасти получилось. Собаки стали и профессорами, и учителями, и торговцами, и журналистами… (тут можно перечислять бесконечно), и даже главами государств. Но вот беда: как только завидят нечто, что привыкли травить, вроде котов, которых ненавидел булгаковский Шариков, так сразу сквозь весь нанесенный обучением и дрессировкой лоск проявлялась собачья сущность, такая, что шерсть летела клочками. Такая же история происходила, если совершенные собаки не могли что-то поделить между собой…

Мораль: как собаку ни воспитывай, она себя где-нибудь собакой да проявит, а ведь человек – то же животное.

О провоцирующем нимбе

По городу гулял человек, такой же как все: две руки, две ноги и прочее в обычном для обычного человека количестве, но горел над его головой нимб. Этот нимб никому не мешал, как мешают порой длинные очереди, шумные соседи, никому не портил жизнь, как безразличные к бедам чиновники и фанатики всех мастей…

Однако нимб над головой этого человека привлекал всеобщее внимание, вызывал уважение и удивление, а у некоторых даже зависть, поскольку этот нимб нельзя было купить ни за какие деньги, да и отобрать его тоже было нельзя. А человек этот был не родственник высокопоставленных особ, не входил ни в какой уважаемый общественный клан…

Закончилась история печально. Так как нимб нельзя было ни купить, ни отобрать, его уничтожили вместе с человеком, чтобы не искушал и не смущал.

Мораль такова: если у вас есть талант, который провоцирует общество или власти, а вы не под покровительством, немедленно прячьте его: он может привлечь внимание тех, кто привык уничтожать необычное.

О чрезмерном запретном желании

Где-то то текло, то стояло, как вода в водонапорной трубе, неутоленное желание, чего не помню, но оно страстно этого хотело и искало. Стремясь достигнуть своих целей, желание давило и давило на окружающих. Никто желание не тиранил, его удовлетворяли иногда ко всеобщей и частной пользе, но желание хотело полной самостоятельности и безграничного удовлетворения. И вот однажды оно достигло своей цели, прорвало сдерживающее окружение и вместо пользы, которую обычно приносило, натворило бед, затопив все в округе…

Мораль такова: не надо потакать своим и чужим желаниям чрезмерно, иначе не избежать беды…

О невозможной борьбе с оазисами преступной элиты

Как-то в одной пустыне расцвели оазисы взяточничества и прочего безобразия, от которых зависели все жители и путники пустыни и, естественно, жители этого оазиса. Конечно, раздавались голоса:

– Давайте покончим с коррупцией, давайте всех взяточников посадим в тюрьмы…

Но карали чаще всего борцов с коррупцией, называя их коррупционерами, и прочих неудобных людей, потому как каждый понимал: начни истреблять коррупцию реально – и все жители оазиса, и путники, и жители пустыни останутся без оазиса, а значит, положение их ухудшится. По крайней мере – временно.

Мораль состоит в том, что бороться с коррупцией в коррупционном государстве – то же самое, что бороться с оазисами в пустыне.

О парном характере любви

Как-то два тапка решили разбежаться друг от друга по причине того, что не сошлись характерами: один – левый, другой – правый. Пришли они на суд к Богу, и каждый жалуется на другого, что партнер не уделяет внимания, что один из них, бывает, ходит налево или направо с тапком из другой пары. Бог послушал и ответил: пока двое вас и я среди вас, поскольку мне есть что надеть на ноги, а одиночные тапки мне ни к чему – либо ищите пары, либо вон с глаз моих.

Мораль такова: любовь возможна лишь в паре, поэтому, потеряв любимого или любимую, ищите другого или другую, но никак не одиночество, если только вы не влюблены в Бога.

О непостоянстве любви Бога

Постельное белье любило нежиться в тепле своего хозяина, но каждое утро с утра и до самого вечера оставалось одно в прохладной печали и грусти. Бывали у постельного белья и вовсе плохие дни, когда оно попадало в хорошую стирку и под горячий утюг, но вскоре вновь обретало тепло хозяина. Так продолжалось долго, пока постельное белье не износилось…

Мораль такова: Бог не может быть все время с вами, но чтобы чаще встречаться с ним, поддерживайте в себе чистоту и не сторонитесь трудностей во имя этой чистоты.

О каверзах понимания

Как-то один человек написал о любви. Врач прочитал и увидел интересную медицинскую ситуацию. Прочитал пенсионер, который давно утратил любовные чувства, и, не дочитав первой страницы, отложил книгу навечно. Прочитал человек, похожий на отрицательного героя, и возненавидел автора, нашел его и ударил:

– Это тебе за написанное!

Автор изумился:

– Но я же писал о любви!

– Ни одной строчки о любви я там не нашел, а вот меня ты выставил…! – ответил человек, похожий на отрицательного героя.

Мораль тут следующая: автору даже самого мирного произведения надо быть готовым получить воинствующие отзывы.

Об игре со смертью

В зоопарке к обезьянам попали гранаты. Обезьяны долго с гранатами упражнялись, бросались, жонглировали, трясли перед соплеменниками, угрожая им, пока в одном из своих упражнений какая-то обезьяна не выдернула чеку. Соседи, следуя ее примеру, тоже успели… Так они взорвались вместе со своим арсеналом и всеми окружающими обезьянами.

Мораль состоит в сожалении о том, что человек ушел недалеко от обезьяны.

Об относительности рецептов долгой жизни

Как-то спросила черепаха зайца:

– Зачем ты так много и быстро бегаешь?

– Бегаю я затем так быстро и много, чтобы дольше жить. Буду медлителен, как ты, хищники съедят меня быстро. А ты почему медлительная? Тебе тоже надо быть расторопнее, иначе попадешься.

– У меня иная ситуация. Я как раз и живу долго, потому что медлительная и экономлю силы.

Мораль тут такова: нет одного на всех рецепта долгой жизни. Спортсмен – не обязательно долгожитель, лентяй – не обязательно первый кандидат на кладбище.

Об опасности близких отношений с серьезными людьми

Жила-была зима, только в обличье человека: Снежная Королева или Король. Иногда она, конечно, была холодна, а иногда озорно сияла, была неимоверно притягательна и живо обзаводилась друзьями. Почти без недостатков. Ее портило только потепление, которое обнажало припрятанный под снегом мусор и доводило до грязи…

Мораль такова: когда подогреваете отношения с серьезными людьми, ждите неприятных открытий и сюрпризов.

О месте таланта

Как-то один музыкальный инструмент налаживали к звучанию в определенном месте, и через некоторое время он отлично зазвучал. Зазвучал он так хорошо и так надолго, что ему, то есть этому музыкальному инструменту, показалось, что он так же сможет звучать везде. Музыкальный инструмент собрал свои пожитки и переехал… На том и окончилась его творческая история, поскольку подходящей акустики он нигде более не нашел, да и его репертуар не привлек нового слушателя.

Мораль тут следующая: живите там, где вас любят, и не спешите менять окружение, потому что потерять имеющееся счастье легко, а найти новое – сложно.

О приметах

Жил один очень суеверный человек. Верил он во все приметы и тщательно их соблюдал. И вот как-то он выходил из подъезда, а навстречу ему выбежала черная кошка. Он – вправо, она – вправо. Он – влево, она – влево. Пришлось этому человеку идти вдоль стены дома, несмотря на объявление, висевшее на двери, предупреждавшее об опасности падения с крыши снега и сосулек. Так он и попал в больницу, а черная кошка ничуть не пострадала.

Мораль такова: пугаться надо не суеверий, а официальных предупреждений.

Об итоге жизни

Как-то одна мечтательная особа села в поезд, но, как ей показалось, не в тот, и уехала черт-те куда. По крайней мере, именно так она и подумала, и так горестно подумала, что мысли ее услышал Бог. Снизошел он к горю мечтательной особы и сказал:

– Не огорчайтесь, пожалуйста, поезд, в который вы сели, называется «жизнь». Вернуться никак нельзя. И никак нельзя узнать, что с вами стало бы, сядь вы на другой поезд. Но это никак нельзя узнать обычному человеку, а я же Бог, поэтому скажу вам по секрету: вы приехали бы сюда же – в это черт-те куда.

Мораль тут такова: куда бы жизнь вас не завела, она завела именно туда, куда и требовалось.

Об ошибках

Как-то в гости к безошибочному человеку пришла его ошибка, каким-то неведомым образом проникла прямо в дом и давай ему напоминать о себе всеми доступными способами.

Безошибочный человек отмахивался от нее:

– Ты не моя, я безошибочный!

– Твоя, твоя, – говорила ошибка. – Не отвертишься.

Что говорить? Ошибка настолько надоела безошибочному человеку, что он ее запер в тайной кладовке, где ошибка нашла множество подруг по несчастью – таких же ошибок безошибочного человека, которые пытались напоминать…

Мораль такова: не замечать собственных ошибок – это единственный путь стать безошибочным.

О проблемке…

Как-то один человек столкнулся с проблемой, да, собственно, и не проблемой вовсе, а с проблемкой. Его укусила пчела. Вроде бы ничего серьезного, иной бы отмахнулся, вынул жало да пошел дальше, но наш герой вскипел…

Он нашел улей той пчелы, что его укусила, и принялся его разорять, чтобы роду пчелиному жизнь медом не показалась, но из улья вылетели во множестве пчелы…

Мораль проста: не мстите в ответ на неприятную мелочь, этих мелочей может возникнуть великое множество, и они могут стать куда крупнее.

О том, как бывает не до любви…

Как-то один то ли поэт, то ли писатель, а может, просто привязанный к печатному слову человек спешил куда-то, прижав к боку печатную машинку еще тех старых образцов, что были тяжелы и неуклюжи. Надо же было такому случиться, что по пути он встретил давнишнюю знакомую, с которой у него был незавершенный роман.

Знакомая бросилась к нему с неподдельной радостью, обняла его, а поэт этот, или писатель, или просто привязанный к печатному слову человек, пребывая в недоумении, тоже приобнял ее, но как-то неоднозначно. Он обнимал давнишнюю знакомую одной рукой, не выпуская из другой печатную машинку, которая влекла его печатным словом. Неопределенность затянулась. Знакомая огорчилась и ушла…

Мораль тут следующая: когда встречается любовь, бросайте любые дела.

О блудном сыне

Блудный сын действительно вернулся, но не нашел в родительском доме отца, потому что отец уже умер, и не нашел он мать, потому что мать тоже не дождалась возвращения сына. Печаль овладела блудным сыном оттого, что не вернулся он раньше. Ходил он по пустому дому и не находил успокоения. Не было радости ни от полученного по наследству имущества, ни от возвращения.

Что было дальше с блудным сыном, о том история умалчивает, но это не имеет отношения к морали, которая состоит в том, что всегда надо возвращаться вовремя.

Об обобщении

Впал как-то ручей в реку. Смешался он с рекой, тек и размышлял:

– Как я все-таки стал велик! Был мелким и слабым, а стал глубоким и мощным!

А на берегу реки стояли люди и, мысля о реке, неизменно вспоминали ее название, а о ручье никто и не слыхивал.

Мораль такова: когда являешься частью чего-то великого, то кажется, что сам велик, но на самом деле никто тебя и не вспомнит.

О символе мира

На придворцовой площади во множестве прогуливались голуби – признанные символы мира. Они клевали рассыпанное зерно, покрошенный хлеб, голосили, иногда испуганно взлетали. С ними забавлялась ребятня. Родители восторженно наблюдали. Но никакой мир эти голуби не разносили – они разносили множество вредных инфекций и пыль, поднимаемую взмахом крыльев, – неприятности, не имеющие к умиротворению никакого отношения, какие, и даже намного худшие, разносят иные умиротворяющие воинские контингенты.

Мораль такова: вредное явление порой преподносится обезоруживающе красиво, поэтому при оценке любого явления интересуйтесь научной и документальной сутью явления, а не тем, как его преподносят.

О смысле предназначения

Однажды огонь, горящий на спичке, видя свой близкий конец, спросил у человека:

– Зачем мне эта жизнь, коль она скоро кончится?

– Твоя жизнь нужна мне, чтобы обогреться, разогнать тьму, приготовить еду, отпугнуть хищников… – ответил человек, и сам задумался о смысле своего существования.

– Зачем мне эта жизнь, если она скоро закончится? – спросил теперь уже человек у Бога.

– Ты уже ответил за меня на свой вопрос, когда объяснял огню, горящему на спичке, смысл его предназначения, – ответил Бог.

Мораль состоит в том, что мы, подвластные Богу, по образу и подобию, раскрываем смысл своего предназначения, в распоряжении всем, что подвластно нам.

О прекрасном в разном

Цветок рос рядом со свалкой. Иногда он морщился от неприятных запахов и видов, но под действием земных соков и солнечного тепла продолжал расти. Точно такой же цветок рос в прекрасной оранжерее, и он всегда насмехался над цветком, росшим возле свалки:

– Ты впитал в себя соки и дух свалки и не можешь быть таким же прекрасным, как я.

Но когда оба цветка сорвали и поставили рядом, то оказалось – их не отличить.

Мораль такова, что прекрасные чувства в человеке растут в любых условиях.

О печальной сосредоточенности на итогах жизни

Как-то молодое вино стало жаловаться на жизнь готовому:

– Ну что за жизнь такая?! Бродишь, бродишь по жизни, работаешь, работаешь – и все ради того, чтобы тебя в один миг выпили!

– Не огорчайся ты так, – ответило готовое вино. – Пока тебя выпьют, ты еще не один день красиво постоишь в магазине для всеобщего обозрения.

Мораль такова: обращайте внимание на прекрасное, что случается в вашей жизни или должно произойти, радуйтесь этому, и не думайте о том, что будет после…

О привязанности к телу

В одной исправительной колонии какого-то режима жило множество осужденных. Каждый из них носил на себе груз. В обязанности каждому вменялось ухаживать за этим грузом, чистить его, упаковывать, брать дополнительную тяжесть… Помимо того что каждый таскал на себе груз, который и сам по себе бывал очень тяжел, каждый должен был работать на другого, чтобы было в чем этот груз хранить, чем груз обставить и что в него подложить. Мы не будем перечислять все фокусы, какие вытворяли осужденные со своим грузом, суть не в этом.

Самое удивительное состояло в том, что все или почти все заключенные колонии боялись освобождения от этого груза, потому что за пределами колонии таилась неизвестность.

В данной притче груз – это тело человеческое, которое каждый носит и обслуживает всю жизнь, так похожую на пребывание в описанной колонии.

О жизненной карусели

Жил-был один человек, которому всего было мало. Он искал более высокую зарплату, нагружал себя подработками, окружал себя имуществом и детьми, за которыми приходилось следить.

Вся жизнь его превратилась в бесслазную карусель с оборотом в сутки, в результате чего человек так ничего в жизни и не познал, кроме бесконечного кружения одних и тех же образов вокруг себя…

Мораль: в мире столько аттракционов, что глупо ограничиваться одной каруселью.

Об уравнивающем финише

На старте собралось множество путников, и принялись они спорить, кто дальше уйдет со старта. Один пошел пешком, другой побежал, третий поехал на автомобиле, четвертый полетел на самолете… Каждый избрал тот способ путешествия, который считал более комфортным и быстрым. Вот так они по жизни и двигались, но пришли к финишу в одно время, пройдя одно и то же расстояние, правда с разным багажом, но багаж на финише у всех путников отобрали.

Мораль: выбирайте удобные именно для вас: стиль жизни и ее скорость, потому что финиш уравнивает всех.

Об излишней расточительности

В одном малоизвестном мне городе наладили производство вещей с дырявыми карманами, причем ходовых вещей, покупая которые, народ не замечал прорех, хотя регулярно терял через них деньги, и не просто терял, но и стенал по этому поводу.

Конечно, людям приходилось больше работать, чтобы обеспечить хоть какие-то деньги под рукой в дырявых карманах, но удивительным было то, что никто не задумывался о том, чтобы эти карманы залатать…

Мораль: люди иногда так много денег тратят на свою жизнь, что кажется – на них одежда с дырявыми карманами.

Об обманчивости любви и нелюбви

– Как человек меня любит! – квохтала курица с бройлерной фабрики, пока ей не отрубили голову и не упаковали тушку в пакет.

– Как родитель меня не любит! – пищал птенец, которого родитель выталкивал из гнезда, пока не обрел крылья и не полетел.

Мораль: кто за любовь принимает бесконечную и только приятную заботу о себе, может быть разочарован итогами.

О двух друзьях

Жили-были два друга, которых связывали годы близких позитивных отношений, в которых шутить и подтрунивать друг над другом считалось нормальным. Наедине. Но потом, как-то незаметно для обоих друзей, подтрунивание и шутки, порой очень колючие, переместились из отношений тет-а-тет в залы, полные народа. В этих залах царствовали не законы личных, скрытых от чужих глаз отношений, в которых позволяется многое, а законы общественные, где обязывалось многие шутки и подтрунивание рассматривать как вызов, а порой – как оскорбление и унижение. В результате воздействия этих общественных законов между друзьями состоялась дуэль, в которой один застрелил другого.

Мораль: если дорожите дружбой, никогда не козыряйте публично тем, что в ней позволяется с глазу на глаз.

О вездесущих нищих

В одном малоизвестном мне городе было полно нищих, они вечно страдали от недостатка денег. Нищие имели место работы, иногда очень даже доходное, иногда были одеты в дорогие костюмы и имели дорогие автомобили и богатое имущество, что собственно нищим не запрещено ни законами, ни моралью…

Вроде бы: какие же они нищие? Но денег им постоянно не хватало. Они вечно где-то вынужденно сидели или что-то вынужденно делали, чтобы им в шапку, а то и в более цивилизованные приемники бросили подаяние. Второе, что объединяло нищих и делало уже окончательно нищими, – это то, что потребности их не удовлетворялись никакими доходами и подношениями, и они были готовы на все, чтобы навечно остаться при своей, так сказать, паперти.

Мораль: нищенство – это не фактическое состояние кошелька, а состояние души.

О недолговечной порядочности

Как-то один человек купил две почти одинаковые вещи: одна очень даже порядочная, вторая – не очень порядочная. Когда этот человек собирался воспользоваться этими вещами, то, сравнивая их, он вечно выбирал для использования вещь порядочную, чтобы лучше получалось дело, которое он задумал. В результате частой эксплуатации вещи порядочной она вскоре пришла в негодность, и только тогда наступила очередь служить вещи не очень порядочной.

Мораль: порядочность в этом мире вечно изнашивается раньше и эксплуатируется чаще, чем непорядочность.

О божественном театре

Два ангела сидели в галерке заполненного публикой театра, на сцене которого шла какая-то очень известная пьеса, и разговаривали между собой.

– Сидим мы тут с тобой много веков и наблюдаем за публикой, которая каждый раз рукоплещет этой отличной пьесе, прославляющей любовь, верность… осуждающей злобу, коварство, жадность… высмеивающей пьянство и лицемерие… а толку-то никакого, – в сердцах высказался один. – Публика выходит из зала, возвращается в обыденную жизнь и ничуть не меняется. Супруги продолжают изменять друг другу, взяточники продолжают брать взятки, судьи – выносить несправедливые приговоры, пьяницы по-прежнему напиваются до бессознательного состояния…