Пал Данилыч и Яша, проследив за только что сменившимися часовыми, вновь миновали дренажную канаву и, быстро взобравшись на холм, двинулись к лесной дороге, где их ожидала Тася.

А вот у Айдера с Рустамом вышла заминка. Нет, машина была близко, и даже со включённым мотором. И водитель куда-то как раз отлучился. И даже ближняя к ним пассажирская дверь была распахнута, а на сиденье лежал беспечно забытый автомат. Только… Один из немцев, кажется именно водитель «их» машины, вдруг выскочил из-за угла склада, таща за собой упирающегося невысокого чумазого мальчишку лет пятнадцати. Немец громко кричал, выкручивая мальчишке руку, а тот извивался, словно уж!

Айдер с Рустамом быстро переглянулись. Мальчишка же, извернувшись, умудрился укусить немца за руку. Тот, заорав ещё громче, мальчишку отпустил. Парень, недолго думая, одним прыжком подскочил к машине, схватил автомат и, выпустив в немца весь магазин длинной очередью, помчался по дороге, ведущей от склада.

Айдеру с Рустамом уже не оставалось ничего другого, как броситься к машине и рвануть вперёд. Мальчишку они нагнали через сотню метров.

– Давай сюда, свои! – крикнул Рустам, а Айдер немного притормозил.

Мальчишка сначала совсем ошалел и направил автомат на Рустама, но, увидев мужика в маскхалате, орущего ему по-русски, не заставил себя ждать и запрыгнул в кабину.

Вой тревожной сирены рвал перепонки, лучи прожекторов шарили по сторонам, выхватывая то куски леса, то неподвижные облака. Но машина уже неслась по лесной дороге, уходя от погони, в сторону своих.

Глава 11

Полковник Артёмов и капитан Окулов тоже не спали этой ночью. Они стояли на пригорке, откуда был виден далеко простиравшийся лес, курили и ждали, по очереди посматривая на часы.

Ровно в 00:15 тишину взорвало грохотом далёкого взрыва, а небо залило яркое малиново-жёлтое зарево.

– Молодцы ребята! Только б живы остались! А ты, – усмехнулся Артёмов, – в них ещё сомневался.

– Да не сомневался я, товарищ полковник! Действовал по инструкции, как положено.

Но только через несколько часов, уже в предрассветном тумане один за одним стали возникать силуэты человеческих фигур.

– Похоже, наши бойцы, – проговорил Артёмов, узнав тяжёлую, но уверенную походку Дроздова. – Один, два, три, четыре, пять, шесть, – считал он почему-то шёпотом. – Прямо как призраки. А шестой-то откуда? Языка, что ли, ещё взяли?

Приблизившись к Артёмову, Дроздов взял под козырёк:

– Товарищ полковник, ваше задание выполнено!

– Да видели, видели! – бросился обнимать его Артёмов. А вслед за ним и других, выходящих по очереди из тумана.

С выскочившим на голоса капитаном Окуловым «Призраки» почему-то обниматься не стали.

– А это ещё что за мелюзга тут с вами?

– Сами вы мелюзга! – огрызнулся парнишка, с шеи которого свисал немецкий автомат.

– Егор, – представил его Дроздов. – Настоящий боец, фашиста убил и оружие себе в бою добыл, – добавил он, совсем «забыв» о том, что благодаря Егору чуть было не сорвалась вся операция.

– Какой серьёзный! – отшутился полковник, для порядка прижав крепко к груди и упирающегося подростка с взъерошенными русыми волосами.

– Потери есть? – почему-то у Артёмова поинтересовался Окулов.

– Потерь нет, – ответил Дроздов. – Все целы. Ни одной царапины!

– Ну и замечательно! – отозвался капитан. – Сейчас будем ужинать!

– А ты понимаю, что устал, но останься ненадолго. Разговор есть, – остановил Дроздова Артёмов. – Давай-ка присядем, – и он увлёк Дроздова к скамейке, вкопанной чуть в стороне от крыльца.

– Слушаю, товарищ полковник.

– Данилыч, мы с тобой знакомы много лет. Не одну войну прошли вместе, а сейчас, сам видишь, ситуация какая…

– Да не темни, Сергей Петрович…

– Тогда, значит, так. Я прибыл сюда ещё с одним заданием – подобрать толковых ребят для создания диверсионно-разведывательных групп. Сейчас такие группы формируются по всем фронтам. Ожидается, – Артёмов сделал паузу, – что война не скоро закончится и даже, возможно, затянется надолго. Придётся бить немца и в прямом сражении, и партизан подключать, и с помощью диверсионных групп. Непосредственно в тылу врага. А надёжных людей, проверенных, профессионалов, сам знаешь, не хватает. А у тебя, считай, уже группа готова, боевая. В деле себя проявившая. Давай со своими переходи к нам?

– Куда это к вам?

– В Пятое управление при Генеральном штабе Красной Армии! В разведку!

– Да я ж прирождённый танкист, Сергей Петрович!

– Но танка же у тебя сейчас нет? – На эти слова Пал Данилычу возразить было решительно нечего. – Да ты и без танка хорошо справился. Ну а диверсантам, сам понимаешь, – полковник положил руку на плечо Дроздову, – вообще-то, всё надо уметь делать – и на танке ездить, и стрелять, – «с двух рук» – хотел добавить Артёмов, но вовремя осёкся, – и плавать, как рыбам в воде. Ну а уж твой опыт боевой и знания нам очень пригодятся. Так как, лейтенант Дроздов?

Дроздов молча кивнул.

– Другого от тебя и не ожидал. Спасибо за службу. И пойдём-ка, наконец, выпьем с твоими ребятами. Заслужили!

Глава 12

После утреннего «ужина» Артёмов дал команду отсыпаться. И, глянув на часы, добавил:

– Лейтенант Дроздов! В полдень соберите своих бойцов у меня. И введите в курс дела.

– Есть, товарищ полковник! – резко поднимаясь из-за стола, кивнул Дроздов.

Под ночлег им отвели сеновал в том же доме, где располагался и временный «кабинет» полковника Артёмова.

– Батя, – вкрадчиво окликнул Дроздова Яша, когда все улеглись на мягкое пахучее сено. – Шо-то спать совсем не хочется. Может, сразу в курс дела?

– Согласен, – добавил Айдер.

– Отставить! Всем спать! – грозно остановил их Дроздов. – Приказы не обсуждаются!

Ровно в полдень вся команда была уже в сборе и расселась вокруг того же стола, за которым накануне отмечали возращение из-за линии фронта. Теперь стол был девственно чист. А тот взгляд, который, уходя, бросил на них полковник Артёмов, предполагал, что дело они будут обсуждать и впрямь серьёзное.

Оглядев своих, Батя заметил и Егора, притулившегося с самого края скамейки так, что его было едва видно:

– А ты, Малой, – сделав ударение на «о», бросил ему Батя, – иди-ка пока…

Егор нехотя поднялся и с обидой глянул на Дроздова.

– И нечего на меня волчонком смотреть! Твоя задача стоять на часах в сенях и никого сюда не пускать!

– Даже полковника?

– Даже полковника, – едва сдерживая улыбку, распорядился Батя.

Егор скрылся в сенях, но Батя заметил, что дверь тот прикрыл совсем не плотно.

– Буду краток, – обратился он ко всем оставшимся. – Проведённая нами вчера операция в тылу врага признана командованием успешной! В связи с этим мне предложено создать постоянно действующий разведывательно-диверсионный отряд. Я своё согласие дал. Хотел и вам предложить служить дальше со мной! Обязан предупредить, дело это опасное. Но добровольное. Поэтому должен спросить каждого. По часовой стрелке.

Первым по часовой стрелке от Дроздова сидел Айдер.

– Согласен, – кивнул он.

– Согласен, – следующим повторил Рустам.

– И я согласна, – добавила Тася.

– Батя, вы говорите обидно, а я шо, был не с вами? – заявил Яша.

– Другого я и не… – начал Дроздов, но тут распахнулась дверь из сеней и на пороге показался Егор. С таким разъярённым лицом, будто он сейчас всех тут покусает.

– Так вот вы как, значит! – едва переводя дыхание, всхлипывал Егор. – А я куда? Не нужен вам, да?

– А ты никуда! – ударив кулаком по столу, проговорил Дроздов. – Тебе было приказано стоять на часах, а не подслушивать!

– Так я и стоял, – ещё больше набычившись, ответил Егор. – Просто вы тут так громко… соглашались.

Хотя ситуация складывалась довольно напряжённой, команда не смогла сдержать улыбок.

– Так, Егор, – прервал веселье Дроздов. – Есть распоряжение командования отправить тебя в тыл. А я, как ты знаешь, приказы не обсуждаю. Подождём пару лет, доучишься, ну и вернёшься к нам. Вот так! Всё ясно?

– А вы мне пока не командир, чтобы приказывать! – гневно сверкнул глазами Егор. – Ни в какой тыл я не поеду! Не возьмёте, один буду фрицев бить! Уже одного положил, а вы меня в мальчишки!

– Успеешь ещё повоевать, – перебил его Дроздов.

– Врёте вы всё! – закричал Егор. – Я не хуже других могу воевать! Только…

– Что только? – Дроздов постарался переспросить как можно спокойнее.

– Только… – Егор оглядел всех, будто забыл, что хотел сказать. – Только… – его голос едва не сорвался на визг, – потому не берёте меня, что я сын врага народа! И вы тоже считаете меня предателем! А я и без вас обойдусь! – Егор выскочил в сени, и тут же его шаги прогрохотали по крыльцу.

– Командир, разрешите выйти? – вскочил Рустам.

– Давай! – кивнул Батя.

И Рустам бросился вслед за Егором.

Нашёл он его недалеко, в самом начале ореховых зарослей, начинавшихся сразу за околицей деревни. Егор лежал на земле лицом вниз и яростно всхлипывал, пальцами царапая сухую землю. Услышав шаги, он прекратил плач и обернулся к Рустаму:

– Зачем пришёл? Уходи! – Егор оттолкнулся от земли, развернулся и сел, подтянув колени к подбородку и обхватив их правой рукой.

– За тобой пришёл, – улыбнулся Рустам, присаживаясь рядом и приобнимая Егора за плечи. Тот резко дёрнул плечами, сбрасывая руку Рустама, и даже чуть отодвинулся в сторону.

– Да ты не кипятись и не злись на Батю. Ему приказали тебя отправить в тыл. А приказы не обсуждают.

– Даже если отправят, я всё равно сбегу обратно на фронт. Куда бы ни отправили. Я в детдом не пойду. Зря, что ли, я оттуда сбегал?

– Так, давай-ка теперь поподробнее…

– А тебе что, интересно, что ли? – всё ещё злился Егор.

– Очень. Рассказывай, – и Рустам придвинулся ближе.

Егор исподлобья глянул на него, растёр кулаками остатки слёз по щекам и, едва разжимая губы, проговорил:

– Отца забрали осенью сорокового. Мне уже четырнадцать было…

Глава 13

…Семья Ивановых жила в Наро-Фоминске, недалеко от Москвы. Отец был военным и, как только Егор немного подрос, брал его с собой на стрельбище. Иногда ему разрешали и пострелять. Мама преподавала немецкий. И с самого детства говорила с Егором дома то по-русски, то по-немецки. Сказки она ему читала и Пушкина, и братьев Гримм – и те и другие на языке оригинала.

Жили дружно и счастливо. Мама была очень красивой и всегда улыбалась. Отец всё время дарил маме цветы. Ещё мама очень хорошо готовила.

Однажды она приготовила особенно вкусный ужин. На ней было красивое красное платье, и она вся буквально светилась. Отец пришёл с цветами. Глядя на родителей, можно было подумать, что они только познакомились. И Егор тогда подумал, что когда вырастет, то обязательно женится на девушке, похожей на маму, и, как отец, тоже будет дарить ей цветы.

Рано утром, перед тем как уйти на работу, отец, как обычно, зашёл в комнату к Егору.

– Доброе утро, сынок, – сказал он, присаживаясь на кровать.

– Доброе утро, отец. Ты чего так рано сегодня? – Егор коснулся пальцами отцовской кобуры и почувствовал запах свежего одеколона и кожи портупеи.

– Много дел. Больше, чем обычно, – развёл руками отец.

– А хочешь, я тебе помогу? – Егор сел. – Ты мне объясни, я быстро учусь.

– Вот вырастешь и обязательно поможешь, – улыбнулся отец.

– Я уже вырос. Мне скоро пятнадцать.

– Да, Егор. Ты вырос хорошим парнем, и я горжусь тобой. И ты уже можешь позаботиться о маме.

– Конечно, отец. Только я не понимаю… – Егор смотрел в глаза отца, которые почему-то были грустными.

– Сынок, скоро у тебя будет сестрёнка, ну или братишка.

– Это правда? Вот почему я должен теперь заботиться о маме?

– Ты всё правильно понял, Егор. И помни, что я очень люблю тебя и твою маму. Что бы ни случилось, помни об этом.

– Я тоже тебя очень люблю. А что может случиться?

– Ничего, сынок. Это я так, к слову. Мне надо идти.

– До вечера, отец.

– До вечера.

Отец вышел из комнаты, а Егор выскочил вслед за ним. Отец склонился к маме и поцеловал её.

– До вечера, любимый, – сказала мама.

– До вечера, Любаша. Береги себя.

Вечером отец не вернулся.

Егор с мамой не понимали, что происходит. Мама звонила отцу на работу, но там никто ничего не мог объяснить. И только через три дня им объявили, что отец арестован как враг народа. И ему не положено ни свиданий, ни передач.

Мама плакала, долго плакала. Из школы её уволили, и они жили только благодаря урокам, которые она давала дома немногим оставшимся ученикам. Егор взял на себя все мужские обязанности по хозяйству.

А по вечерам, сидя за круглым обеденным столом, они читали вслух стихи Генриха Гейне – «последнего немецкого романтика», как любила его называть мама Егора. Это была одна из её любимых книг – маленький красный том величиной с ладонь, изданный в Берлине ещё до революции.

Именно таким тихим вечером накануне Нового года к ним и пришли. Трое из НКВД. Они перерыли весь дом, но ничего не нашли. И всё равно приказали собираться.

Маму увезли неизвестно куда, а Егора определили в Нарофоминский детский дом. Единственное, что ему осталось на память, – это красная книжечка стихов Гейне, которую он успел спрятать на груди под рубашкой.

В детском доме поначалу было не так уж плохо. Даже, как и в школе у Егора, был стрелковый кружок. Свой значок «Юный ворошиловский стрелок» он получил ещё в тринадцать лет, не раз участвовал в соревнованиях и даже пару раз занимал первое место. Здесь он тоже оказался в числе первых – и по стрельбе, и по немецкому языку. И за свои знания в немецком получил обидную кличку Немчура.

После очередных занятий тренер по стрельбе подозвал к себе Егора и одноклассника Сашку, тоже делавшего немалые успехи:

– Молодцы, ребята. Оба молодцы. Через месяц будут проводиться городские соревнования. Один из вас будет участвовать. Лучший из вас. С этого дня тренировки каждый день. Потом выберем победителя. Это всё.

Ребята стали расходиться, но учитель окликнул Егора:

– Егор, в последнее время ты стал слишком вспыльчивым. А это нехорошо. Надо быть чуть сдержаннее. Вспыльчивость и несдержанность мешают человеку добиваться своей цели. Сейчас есть две кандидатуры – ты и Саша. Соберись, Егор. Иначе проиграешь.

«Ты точно проиграешь, а я выиграю», – решил Сашка, который слышал разговор учителя и Егора.

Догнав Егора во дворе, Сашка почти вплотную подошёл к нему и, с ненавистью глядя Егору прямо в глаза, твёрдо проговорил:

– Ты сын врага народа, а значит, тоже враг. Втихую ещё немца своего читаешь. Я видел, видел! Тебе нельзя доверять оружие. И ты никогда меня не победишь!

– Мой отец не враг, он герой! Не смей! – почти кричал Егор. – А Генрих Гейне великий романтик! Его портрет у нас в классе висит!

Но Сашка не прекращал задираться, будто с цепи сорвался:

– Немчура, Немчура! Кукиш с маслом!

И тогда разъярённый Егор набросился на него, и завязалась драка. Не первая и явно не последняя.

– Атас! – крикнул кто-то из наблюдавших за дракой ребят, и толпа стала разбегаться. Но Егор так разозлился, что бил обидчика не прерываясь, хотя у того уже и не было сил защищаться. Подбежавшие тренер по стрельбе и воспитатель с трудом оттащили Егора от Сашки. Того сразу же отправили в медпункт, а Егора к директору.

Директор Пётр Васильевич, носивший полувоенную гимнастёрку с орденом Красной Звезды на груди, был человеком строгим, но справедливым. Но тут, кажется, и у него сдали нервы:

– Егор, это уже не в первый раз. Ты совершенно не можешь ужиться в коллективе. Как ты собираешься жить дальше?

– Нормально… и честно, – глядя прямо в глаза директору, ответил Егор.

– Тогда скажи, что происходит? Почему где ты, там конфликт. Тебя кто-то обижает?

– Нет.

– Может быть, скажешь правду?

– Я говорю правду.

– Тогда я вынужден тебя отстранить от занятий стрельбой. Ты агрессивный. То, как ты дерёшься с товарищами, говорит о том, что ты не можешь себя контролировать.

– Пётр Васильевич, я могу… Только не отстраняйте меня, пожалуйста.

Директор походил туда-сюда по кабинету. Наконец, остановился прямо напротив Егора:

– Ты, Егор, самый старший из всех. И должен быть примером для ребят, которые потеряли родителей.

– Но я тоже потерял родителей.

– Да, но твой отец, он…

– Что мой отец? – резко прервал директора Егор.

– Пойми, Иванов, тебе всю жизнь надо будет доказывать, что ты не такой. Что ты лучше своего отца и достоин быть советским гражданином!

– Вы не имеете права! Мой отец герой! А вы! Вы злой и несправедливый! – кричал сквозь плач Егор.

Он выскочил из кабинета директора и помчался по коридору, не оглядываясь и уже решив, что сегодня ночью сбежит отсюда и больше никогда не вернётся.

Несколько дней он слонялся по улицам. Страшно хотелось есть, кружилась голова. Егор присел в подворотне дома, совсем выбившись из сил. Вдруг к нему подошёл пацан лет четырнадцати и протянул кусок хлеба. Егор с жадностью хлеб съел.

Подняв глаза, он увидел и второго парня, постарше.

– Откуда? – спросил парень.

– Ниоткуда. Я сам по себе, – огрызнулся Егор.

– Давно не ел?

– Почти три дня.

– Держись меня. Будет и еда, и ночлег. Только надо делать, что я говорю.

– А что надо делать? – Егор немного пришёл в себя. – Вагоны разгружать?

– Ага, щас. Пошли. Сначала постоишь на стрёме. Понаблюдаешь. Потом сам пойдёшь.

– Куда?

– На работу! – И парень с пацаном рассмеялись.

Пока они шли к городскому рынку, к ним присоединились ещё двое. Какое-то время ребята крутились на рынке, как будто что-то искали. Потом один из них, проходя мимо мясной лавки, стащил колбасу, быстро передал её «напарнику» и побежал со всех ног. На рынке началась суматоха.

– Держи вора! – кричал колбасник.

Остальные продавцы накрыли своими телами прилавки, защищая товар, покупательницы крепче стали прижимать к себе сумки, а некоторые, открыв рот, просто наблюдали за происходящим.

Егор уже понял, что к чему, и пытался в толпе найти своих новых знакомых. Он увидел того самого пацана, который дал ему хлеба. Пацан крутился рядом с бабушкой, которая подошла к хлебному магазину.

– Не смей! – Егор схватил пацана за руку, когда тот уже успел вытащить кошелёк из сумки бабушки, и выхватил его у воришки. – Я сказал, не смей!

Пацан вырвался и убежал. Егор вернул кошелёк охающей бабушке и уже собрался уходить, как к нему подошёл мужчина в военной форме и крепко схватил за руку.

– Это не он, другой, тот! – запричитала бабушка.

– Разберёмся! – бросил военный.

Так Егор снова оказался в детдоме. А на следующий день началась война.

Егору от Сашки и от других пацанов совсем житья не стало.

– Немчура – предатель! Немчура – предатель! – только и слышал он вслед и даже прямо в глаза. Драться со всеми даже ему было не под силу.

Сбежав во второй раз, он уже не остался в городе. Спрятался под одним из вагонов воинского эшелона, отправлявшегося в сторону фронта. Эшелон разбомбили. Где свои, где немцы – было непонятно. Да ещё Егор и заплутал в лесу. И однажды вечером вышел к железнодорожной станции, занятой немцами.

Совсем оголодавший Егор возле вокзала стоял с протянутой рукой и просил подаяния по-немецки. Ещё и стихи читал. Немцы ржали и давали жратву, а Егор смотрел вокруг, наблюдал и всё запоминал.

Решил добыть во что бы то ни стало оружие, потому как немцы на него уже почти не обращали внимания. И ему это почти удалось!

– Да уж, эти твои подвиги я сам видел! – усмехнулся Рустам и задумался ненадолго. – Значит, ты хорошо говоришь по-немецки?

– Не веришь?! – и Егор достал из-за пазухи красную книжку со стихами Гейне. – Хочешь, наизусть?

– Верю-верю. Только давай потом, будет ещё время! – остановил его Рустам.

– У меня ещё и память отличная!

– Ну, совсем расхвастался, Малой! – засмеялся Рустам.

– Снова не веришь? Вот! – Опять же из-за пазухи Егор выудил несколько листов с карандашными схемами и записями. – Сам смотри. Я ж не просто так милостыню у немцев клянчил. Всё запомнил, срисовал и записал. Где у них что и какие посты, сколько эшелонов и с каким оружием. Эх, а вы меня…

Рустам рассмотрел внимательно бумаги, сунул их в карман и поднялся:

– Ну-ка, пойдём!

– Никуда я не пойду. Я один буду!

– Слушай, Малой, ты, конечно, герой. Но и совесть надо иметь. Да-да. Что говорит Батя? Главное в войсках – дисциплина! А ты – «сам буду, никуда не пойду»! Точно как ребёнок. Если хочешь стать настоящим бойцом, то должен научиться управлять своими эмоциями! Ладно, как знаешь! Хочешь – сиди тут один! – Рустам развернулся и быстро зашагал в сторону деревни.

Егор для приличия посидел ещё с полминуты, а потом вскочил и бросился догонять Рустама.

– А Малой наш и впрямь толковый! – проговорил Артёмов, внимательно рассмотрев листки Егора. – Пацан прям в самое сердце к фашистам залез. Будто сфотографировал. Представляешь, Пал Данилыч? Его сведения полностью совпадают с данными нашей разведки.

– Так может, мы его – того? – Дроздов от слов Артёмова испытал неожиданную гордость за парнишку.

– Чего того?

– Сдаётся мне, что такой парень нам пригодится в группе. И что ж, что малой? На войне, сам знаешь, быстро взрослеют. А военным премудростям мы его обучим. Главное, что у парня есть дух!

– Взрослеют, говоришь? Обучим, говоришь? Ну, под твою ответственность!

– К ответственности нам не привыкать! – не стал спорить Дроздов.

– Тогда так. На сборы всей группе полчаса. И полный вперёд!

– Точнее, назад, – хмыкнул Дроздов.

Он-то уже знал, что отправляют их не на передовую, а в тыл. Но приказ есть приказ!

Глава 14

Осень 1941 года,

Московская область,

тренировочный лагерь «Окраина»

Пятого управления при Генштабе РККА

Тренировочный центр под кодовым названием «Окраина» находился где-то на востоке Московской области. Здесь готовились разведывательно-диверсионные формирования, сокращённо РДФ, для выполнения особых заданий за линией фронта.

Располагался центр в сосновом бору на берегу реки. Он состоял из нескольких отдельно стоящих строений, каждое из которых было предназначено для проживания и занятий одного разведывательно-диверсионного формирования. Любые контакты между курсантами разных «подразделений» были строжайше запрещены. Всё было организовано так, что даже занятия на открытом воздухе у каждой группы проходили отдельно – по сложному графику. Инструкторы школы носили военную форму без знаков различия и явно вымышленные имена. Куратором группы Дроздова из шести человек в составе самого Пал Данилыча, Айдера, Рустама, Якова, Таси и Егора был назначен инструктор Соловей. Он отвечал за жизнеобеспечение группы и единственный был в курсе расписания занятий на день.

Первое вводное занятие провёл сам полковник Артёмов:

– Должен сразу сказать, что наша задача – создать максимально боеспособную группу, умеющую действовать в самых непредсказуемых условиях, как в составе отряда, так и по необходимости индивидуально. Вы должны обладать всеми навыками для ведения разведки и диверсионной работы. Конечно, мы учитываем уже приобретённые вами умения и ваши особенности. – Артёмов бросил взгляд на Тасю. – Однако в условиях выполнения задания на вражеской территории вы должны быть максимально взаимозаменяемы. Занятия будут состоять из теоретических и практических курсов, хотя естественно перетекание одного в другое. Вы должны знать методы ведения разведки и проведения диверсий на транспортных коммуникациях, военных объектах, приёмы боевого обеспечения. То есть суметь замаскироваться так, что и птичка, пролетая, не заметит, и выжить в таких условиях, в которых обычный человек не протянет и суток. Помните – никакого ура-геройства. – Артёмов посмотрел на Егора. – Ваша задача в любом случае выполнить задание, именно то, которое перед вами поставлено. Тактика ваших действий будет самой разнообразной. При этом способы подразделяются на два типа. Первый. Когда задачи решаются непосредственно при боестолкновении с противником – это засады и налёты. Второй – когда задача решается скрытно. То есть собственно диверсии. Опять же эти методы зачастую комбинируются. Мы не знаем, в каких условиях вам придётся проводить боевую работу, поэтому должны предусмотреть любые. И запомните, экзамены буду принимать лично. Безо всякого учёта былых заслуг. Всё ясно?

– Так точно! – хором ответили курсанты.

– Инструктор Соловей, полный вперёд!

– Есть, товарищ полковник!

На занятиях по минно-взрывному делу изучали штатные взрывные устройства как свои, так и противника и способы их применения. Учились также создавать их своими руками из подручных средств, хотя бы из тех же артиллерийских снарядов, обвязав их гранатами и присоединив к ним часовой механизм из будильника, а за неимением будильника – бикфордов шнур, скрученный тут же из сухой травы, пропитанной бензином.

Осваивали радиопередатчики и все виды стрелкового оружия – как в классе, так и на стрельбище, куда выдвигались через день и патронов не жалели. Холодное оружие тоже учились не только держать в руках, но и применять на поражение противника – как при непосредственном контакте, так и методом метания в цель.

Егору и Тасе больше всего нравилось вождение. В прошлой жизни у них и велосипедов-то не было, а тут – ещё и мотоциклы, машины легковые и грузовые, бронетранспортёры и танки. А вот учиться управлять паровозом и трамваем пришлось всем – для этого выезжали на ближайшую железнодорожную станцию и в московское трамвайное депо. До поездов метрополитена дело не дошло. Но инструктор успокоил тем, что это нечто среднее между управлением поездом и трамваем.

Городок для физподготовки был оборудован турниками, брусьями, кольцами и прочими немудрёными снарядами, но тут приходилось тоже немало попотеть. Здесь же проходили занятия по рукопашному бою.

На «тропе разведчика» преодолевали минные поля и инженерные заграждения вроде колючей проволоки и ограждений, находящихся под током. В незнакомом лесу изучали методы ориентации на местности. В заброшенном карьере, глубиной метров в тридцать, отрабатывали курс альпинизма и скалолазания.

Парашютно-десантные навыки отточили сначала на земле, потом прыгая с вышки. Настоящих прыжков совершили по три на брата… и сестру.

На уроках немецкого всем фору давал, конечно, Егор. Особенно почему-то ему хотелось дождаться похвалы от Рустама. И тот хвалил. Мало того, Егор даже взял шефство над ним, благодаря чему Рустам довольно быстро вполне себе освоил необходимые военные термины, а также слова и выражения, которые могли бы пригодиться в тылу врага. Параллельно «Призраки» оттачивали друг на друге методы экспресс-допроса.

Гипнотическими способностями Рустама заинтересовались не только в Разведуправлении, но и в НКВД. Пару раз приезжала специальная комиссия, состоявшая из врачей, психологов и суровых молчаливых военных. Сначала его нематериалистического толка умения старались самыми разными способами испытать. Вплоть до того, что пытались заставить его прочитать скрученную бумажку с надписью, спрятанную в кармане гимнастёрки одного из проверяющих. У Рустама ничего не вышло. Зато проверяющий, строго взиравший на попытки Рустама, вдруг прикрыл глаза и нечаянно задремал. Когда такое случилось и с другими врачами, а психолог и военный вдруг поднялись из-за стола и пустились в пляс, изучать способности Рустама бросили, поверив прежде рассказанным историям и увиденным собственными глазами фактам. После этого приезжал лишь один человек с большой шевелюрой и острым крючковатым носом. То, как проходили их тренировки и кто кого на самом деле тренировал, так и осталось тайной – они уединялись в комнате один на один обычно на час-два. А то, что они не просто беседовали там «за жизнь», доказывал всякий раз тот факт, что выходили они словно два до основания выжатых лимона – похоже, мозгами и глазами своими они там «боролись» по полной программе.

Все остальные занятия тоже проходили с полной отдачей и, в целом, успешно. Батя совершенно неожиданно для всех увлёкся фотографией, о чём, как оказалось, мечтал с самого детства. Моцарт стал его учителем, чем очень гордился! На занятия с Батей по фотоделу Яша приходил «павлином» и давал советы в манере своего старого знакомого фотографа дяди Фимы из Одессы.

Правда, загвоздка случилась на первом же занятии плаванием. Оказалось, Егор плавать не умеет. Совсем. Даже как топор. Вода у этого бесшабашного мальчишки вызывала просто психический ступор – он ее элементарно боялся. Мог зайти в воду едва по колено, а потом его начинала бить реальная дрожь.

– Может, ты просто бешеный? – заржал Яша.

– П-п-по-чему? – едва проговорил дрожащими губами Егор.

– Собаки, когда бешенством болеют, их в воду не затащишь, водобоязнь называется! – продолжал умничать Яша.

– Сам ты б-б-бешеный! – огрызнулся Егор.

– Товарищ Седой, – обратился Айдер к инструктору по плаванию, довольно молодому парню, стриженному наголо. – Разрешите мне с бойцом отдельно позаниматься?

– Разрешаю. Только в рамках наших занятий. На другое у меня нет полномочий.

– Есть в рамках занятий! – отрапортовал Айдер.

С этого момента Айдер с Егором занимались отдельно, чуть в стороне от остальных.

Сначала Айдер просто показывал то, что сам умел с детства: плавать, лежать на воде, хотя в пресной реке это потруднее давалось, чем в море, нырять глубоко и далеко, задерживая дыхание почти на две минуты. Особенно красиво Айдер плавал брассом, за что Яша, в свойственной ему манере, сразу же нашёл для Айдера прозвище – Дельфин.

Егор через пару дней уже смог зайти в воду по пояс, а ещё через день и по самую шею. Первые попытки плавать он делал, что называется, на месте. Айдер его поддерживал и заставлял хорошенько работать руками и ногами:

– Главное, ты ими вместе шевели, – объяснял он, – а то ты колотишь вразнобой! Так далеко не уплывёшь!

День на пятый Егор поплыл. Сначала с глубины в сторону берега. Но вскоре уже вполне себе спокойно, хотя и осторожно, рассекал речку от берега до берега, вдоль и наискосок. Нырять у него тоже уже потихоньку получалось. Конечно, до Айдера ему ещё было нырять и нырять, но он уже готов был азартно биться об заклад, что научится не хуже.

– Точно, – соглашался довольный Айдер. – Ты у нас парень способный!

– И всё-таки немного бешеный, – сообщила рыжеволосая голова Яши, вынырнувшая рядышком. И если б Айдер не схватил Егора в охапку, то Яша точно бы получил неплохой подзатыльник.

Особенно Егор оценил помощь Айдера, когда на занятия плаванием приехал ещё один незнакомый инструктор и привёз специальный костюм для подводного плавания. Костюм был целиком из резины. Маска к нему прилагалась наподобие той, что у противогазов. Только трубка шла в специальный, тоже резиновый мешок, расположенный на груди. Под ним горизонтально крепились два баллона с кислородом. Не совладай Егор со своей водобоязнью, ему бы этот волшебный костюм даже померить не дали!

Свободного времени как такового не было, если не считать те полчаса, которые не каждый день, но иногда случались перед ужином. Тогда можно было просто посидеть на крыльце или даже пройтись до ближайшей опушки. Чем всё чаще пользовались теперь Яша с Тасей, на что остальные во главе с Батей вполне себе благосклонно поглядывали.