Читать книгу: «В этой истории не будет злодея, и не станет героя», страница 10

– Лучшего не в смысле присутствующих в моём окружении людей. Ты лучшая из бесконечного числа вариантов прошлого, настоящего и будущего вместе взятых. Ты отклонение от нормального распределения⁵ в сторону высоких значений. Такое отклонение, что далеко за рамками стандартного⁶, – продолжал Маркус, упорно смотря себе под ноги. После разговора с Лили ему нужно было вновь сконцентрироваться и избавиться от навязчивых терминов в голове, и единственная вещь во всей Вселенной могла ему с этим помочь. Софи поступилась с гордостью и, в один шаг преодолев расстояние между ними, обняла его так же крепко, как и прежде. – Соф, ты та сестра, которой у меня никогда не может быть. И, если бы я был на необитаемом острове, то взял бы с собой тебя. Если бы меня с семьёй отправили на Вайнкулу, я скучал бы именно по тебе.

– Только не говори такого при Лили. – Софи гладила его по спине, пытаясь привести в чувства. Как бы они ни сокрушались из-за его отъезда, понятным было одно – хуже, чем ему, уже никому быть не может.

– Почему? – Он лицом уткнулся в её плечо, и с таким трепетом прижался к нему щекой, словно надеялся, что нутро Софи подскажет ему верный путь. – Она сама думает так же. Между тобой и кем-либо другим мы всегда выберем тебя. Потому что без тебя не было бы и нас. Ты самое лучше, что с нами случалось. Мы с Лией любим тебя больше, чем друг друга. Звучит неприятно и странно, но это единственная правда, достойная существования.

От прерывистого вдоха его тело содрогнулось и замерло. Словно лист после колыхания ветром вдруг оказался на море в штиль. Софи слышала, как Лили за дверью заливала чужую постель своими слезами. Для неё оказалось невыносимо думать о том, что Маркус скоро уедет, и Софи прекрасно понимала её личную причину. Между ними всегда было что-то не так, и ещё с детства она стала это замечать. Сама Софи стала их первым общим интересом. Уже спустя неделю она перестала удивляться тому, почему лучшие друзья не зовут её с собой на частые прогулки и обеды. Им нужно было время для них двоих.

Если бы рядом не было Софи, Лили не пережила бы разлуки. Не окажись Лили в доме напротив, Софи давно сбежала бы в Вествуд пешком. Марк не решился бы строить свою жизнь в дали от них, если бы не знал, что оставляет своих лучших подруг друг на друга. Им троим было необходимо оставаться вместе. По-другому они не умели. За последние десять лет их узлы стянулись и высохли так, что нитей было не разорвать.

Всякий раз, как обстоятельства выстраивали для них новые преграды, их волновала одна и та же тяжёлая мысль: «Мы ведь не расстанемся? Ни за что и никогда?». Если уж сама Вселенная свела их в этом крохотном городке, значит, на то была особая воля. Не зря ведь отец Лили перевёлся в местную воинскую часть; не просто так Маркуса наградили отцом, которого заставили стыдиться себя настолько, что он поселился в последнем из Колец планеты, с которой не возвращаются; и по какой-то причине Софи всё же сумела появиться на свет. В этой дружбе сходились все параллели, на ней смыкались медианы и через неё тянулись всё новые и новые ветви вечного по своей природе дерева. Они бы знали друг друга в каждой из вселенных. Маркус всегда замечал бы Софи в коридорах школы, а Лили списывала у неё всё, что касалось точных наук. Всякий раз у Софи не выходило бы пройти мимо задир, и за одного из них она бы неизменно принимала Марка. При любом раскладе Софи знакомила бы его с Лили и примиряла их до тех пор, пока они оба не согласились бы пойти на уступки.

Лили и Маркус были нитями, никак друг с другом не пересекающимися. С Софи они стали клубком, перепутанным до самого основания. Ближе быть уже невозможно. Они вязались в узлы, выходили в узоры и держались за неё так же крепко, как ветви деревьев за свой родной ствол. И ничего в этой вселенной их не разлучило бы. Никогда и ничто.

Но в новом мире царили другие законы. Те, по которым хотя бы один из твоих не должен был выжить. Раньше Софи и не думала искать Маркуса, но зачем-то изменила свой путь, чтобы попасть в Вествуд. Там был он – лучший друг её жизни, сводный брат и ближайший к сердцу человек. Деми стал последним толчком к тому, чтобы она решилась его вернуть.

Маркус будет с ней, совсем как в детстве. Софи вернёт себе того, кто знал, что до падения мира она была не такой. Того, кто знал, что когда-то Софи ещё можно было назвать человеком.

***

Софи всегда была такой: терпеливейшей из невозмутимых; рассудительной среди хладнокровных; старательной по меркам самых усердных. Смерть родителей лишь всё усугубила. Перевернула весь мир вверх дном. Черты заострились, а гений перерос в череду заблуждений; правило стало законом, а сострадание – тайной.

Мать с отцом мертвы; Лили с дядей Майком нет, Маркуса тоже; пропал весь смысл учёбы в колледже, образование и работа прошли даром. То, что она строила всю свою жизнь. Все мечты и цели; каждое сбывшееся желание и потерянные надежды. Ничего больше нет. С того самого дня, когда посреди опустевшего мира ей пришлось пасть на колени для незаслуженной кары.

Двадцать четвёртое ноября. День вакцинации. Последний ужин с родителями и несколько наспех брошенных отцом фраз перед тем, как он ушёл в гостиную, чтобы вновь засесть в своё кресло. Ну конечно, он снова искал работу. Мурам денег никогда не хватало, и потому Олхарды звали их на обеды и ужины так часто, как только могли. И Лили с дядей Майком сделали бы для семьи Софи больше, если бы гордость не вставала им поперёк горла. Самостоятельность в ней никогда не воспитывали, но она перешла Софи по наследству. Полагаться можно на кого угодно, но рассчитывать – лишь на себя.

В этот вечер всё было иначе. Вакцинация давно стала священным ритуалом; днём, когда все вложенные в пережитый год усилия обращались в форму хрупкого и невесомого флакона, обещающего отсрочить смерть. Родители давно объяснили Софи значение этого действия, и потому её отказ провести вечер вместе не стал для Лили удивлением.

«Вакцинируются с теми, в кого за это время вложили больше усилий, чем в самого себя. Так ты говоришь: я буду стараться. Обещаешь, что это никогда не изменится».

Они с Лили уже ни раз говорили об этом, и Софи уяснила одно – у каждого свой смысл. Для всех Колец, обществ и семейств он различен. Но раз мама с папой решили так, она к ним прислушается.

– Готовы, девочки? – спросил отец, взяв в руку свою вакцину. «Пиджи» аккуратно сидела меж его пальцев, и Софи было заметно, с какой осторожностью он её держит. И всё потому, что второй такой ему уже не достать.

– Конечно, как и всегда, – сказала мама, подняв со стола стройный цилиндр. На миг Софи показалось, что он отличался от того, что был у неё. Словно оказался короче. Совсем немного, но достаточно для того, чтобы заставить Софи нервничать. Она взглянула на свою вакцину и под светом заходящего солнца не разглядела ничего, кроме одной вытянутой тени. Просто померещилось. Усталость берёт своё.

– И всё тот же ответ, которым ты одариваешь меня последние двадцать лет. – Он засмеялся и, взглянув на часы, коротко кивнул. Пора.

– Ты как, Соф? В порядке? – Мама коснулась её плеча, и тут же привела в чувства. Тёплая ладонь опустилась на ледяное запястье Софи и слегка его сжала. Мамин взгляд был дороже всех вакцин Ньюэры. Ласковый и добрый. Софи давно перестала его замечать.

– Да, просто устала.

«От такой жизни», – хотела добавить она, но сдержалась. Чего ещё ей ждать от людей, что и так подарили ей жизнь? Они никогда не видели столицы, не касались того же, что и Медчеры с Беннетами, не гладили шерсти животных и не видели настоящих перьев с чешуёй. Да, Софи не завести кошку и не послушать тяжёлого пения главной Кали, идущей волной вокруг первого Кольца. На вечнозелёной Нью она не увидит снега, не переступит порога нижних Колец и обойдётся соевым мясом. Но всё это не страшно. «Можно и потерпеть. Перебьюсь. Сама проложу себе дорогу в колледж. Там будет немного больше возможностей. Сейчас нужно лишь со всем смириться».

– Ну, тогда приступим, – объявил отец, внимательно посмотрев в глаза Софи. За стеклами очков блеснуло всё, что скопились за год. Его уволили, опыт больше не брали в расчёт, а тело было убито. Софи возлагала на свои плечи три подработки, ему же это не позволяло здоровье. Поэтому своё тратила она.

Открутив крохотный колпачок и обнажив иглу, каждый вонзил её в собственное плечо. Софи и не заметила, как оказалась во главе стола. Словно бы это место нарочно было для неё уготовано. Родители с вниманием наблюдали за тем, как вакцина пустеет и «пиджи» пробирается под её кожу. Последние несколько лет они придавали чрезмерное значение каждой мелочи, касающейся вакцинации. Софи казалось, что это выходило у них не произвольно, но этот день наконец избавил её от догадок. Потому что повода для них больше не было.

Отец вернулся в кресло, мама осталась на кухне, а Софи всё пыталась найти повод, чтобы подняться в спальню. Беннеты давно избавились от побочных эффектов в «пиджи», задерживаться не было смысла. Вот только родители волновались. Мама без конца беспокойно поглядывала то на руку Софи, то на свою собственную так, словно пыталась найти в них отличия. С виду они были идентичны. Но то лишь изменчивая наружность.

«Я буду стараться. Буду стараться. Я снова поклялась в этом. И так каждый год. Всё время одни лишь старания. И если бы они знали, как я сдерживаюсь, чтобы не сорваться, то не стали бы рассчитывать на мою помощь». Софи с такой силой впилась ногтями в собственную кожу, что перед глазами взметнулся столп чёрных искр. Телефон завибрировал. Это Маркус написал сообщение в их общий чат.

– Как всё прошло? – спросил он, прикрепив фотографию накрытого стола в новом доме. Его мама и папа улыбались, показывая ему большие пальцы. – Вам ото всех здесь привет.

– Могло быть и лучше. Софи отказалась приходить ко мне на ужин, – ответила Лили, нарочно поставив в конце изображение грустного кота. – Но я оставила для вас двоих места, вдруг захотите прийти. Только скорее, а то папа хочет забрать себе ваши порции.

– Намёк понят. – Софи улыбнулась, пытаясь сообразить, какой отправить ответ. Выходить из дома сегодня ей совсем не хотелось, но скрытое волнение родителей действовало ей на нервы. Она делала всё для того, чтобы избавить их от беспокойств, но они всё равно находили для того причины. «Бесит». – Может позже.

– Я тоже просёк. Прибегу как смогу. Ещё пару месяцев попридержишь мой стул? – написал Маркус, в очередной раз отправив документ с билетами до родного города. Марк напоминал о них так часто, как мог, и всё для того, чтобы Софи с Лили не забывали, что он вновь будет с ними уже на зимних каникулах.

Всего несколько месяцев. Софи осталось выдержать несколько месяцев, и с возвращением Маркуса Лили станет легче. Не будет всего одной из множества её забот, но так уже будет проще. Из-за того, что после окончания школы Софи взяла перерыв перед поступлением, Лили сделала тоже самое. У неё не было необходимости, просто ей хотелось её поддержать. Лили собирала для Софи обеды, навещала в рабочие перерывы и оставляла положительные отзывы на те компании, в которых она работала. Лучше и не придумаешь. Разве что ей давно следовало заняться самой собой.

– Софа, подойди пожалуйста, – вдруг позвал её отец. Глаза Софи уже закрывались, но она даже не вздрогнула. Лишь тяжело вздохнула и отложила телефон, понимая, что может последовать за этой простой просьбой.

В гостиной телевизор сиял широким экраном – точно таким же, как и те немногие мелочи, что остались со времён, когда отца ещё не уволили. Показывали обычную сводку новостей. Никакого специального репортажа или особых передач. День вакцинации давно стал проходить для людей незаметно – лишь перелёты запрещались на целые сутки.

– Посмотри, это же, кажется, склад того самого магазина, где ты работаешь? – Он передал ей свой телефон, и Софи утвердительно кивнула. – Они ищут менеджера. На постоянную основу. Понимаешь, к чему я клоню?

– Хочешь, чтобы я обо всём договорилась? – Она улыбнулась и едва сдержалась от того, чтобы закатить глаза. Его просьба казалась ей до глупости очевидной.

– Не нужно, я сам это сделаю. – Хоть её пренебрежение и задевало его, отец пытался не принимать его близко к сердцу. Ведь Софи и без того делала много. Просить её переступать через себя в собственном доме стало бы худшим оскорблением. – Если меня возьмут, нас ждёт новая жизнь. Точнее, всё станет по-старому. Я просто хочу, чтобы ты вновь стала нашим ребёнком, а не ранним взрослым.

– Мне уже восемнадцать.

– И в этом возрасте в твоей голове должно быть намного больше дури. Знаешь, мы с матерью всегда говорили, что ты заслуживаешь большего. Ты просто не создана для такой халтурной работы.

Софи не стала ни возражать, ни соглашаться. Всё это она уже слышала. Отец легко отпустил её в комнату и лишь выдохнул, когда она поднялась по лестнице. В своё время они переборщили с вольностями, и, если другие дети увлекались шалостями и забавными выходками, Софи заигралась с ответственностью. Нельзя было ей этого позволять. Жаль лишь, что поняли они это слишком поздно.

Ей невыносимо сильно хотелось спать. Родные стены давили, а потолок нависал так низко, что, казалось, был готов упасть в любой момент. И здесь ей предстояло провести остаток своей жизни. Софи знала, что никогда не оставит родителей. Она не смогла бы бросить их в этом захолустье. Оно не навевало на благие мысли. Лишь на мрачные рассуждения.

На втором этаже было темно, и потому Софи не сразу стало ясно то, что свет выключили. Когда смолк телевизор, она решила, что просто уснула. Но затем закричала мама. Её голос зазвенел и тут же сломался. Отец бросился к ней, вбежал в кухню и тут же завыл сам. На миг Софи оглушило. Всё её тело сжалось и налилось свинцом. Ноги стали тяжелей, чем когда-либо, а отец продолжал стонать, и его тихие мольбы сливались со всхлипами мамы в адском шуме.

Спускаясь по лестнице, Софи не переставала надеяться, что всё это ей просто снится. Ничего не должно было случиться. Только не после того, как она положила свою жизнь на поддержание их маленького мира. Солнце зашло, и в пустой гостиной не осталось и крупинки света. Даже звёзды погасли. Вселенная прикрыла свои глаза, чтобы не видеть того ужаса, что собирался убить один из её детей.

Она никогда не трусила; ей нечего было бояться. Почему же тогда руки тряслись и хватались за мебель, чтобы удержаться на ногах? От вдруг возникшего запаха дом расплывался, а слёзы непреодолимой преградой вставали между ней и кухней. Дышать было невозможно. Жжёная кожа и кровь. Словно человека неподалёку обуяло пламя. Оно обняло его и превратило в крохотный уголёк.

Софи оставалось преодолеть всего один поворот, а тошнота уже подступила к горлу. Нос щепало, а уши резало от странной смеси звуков. Сжав в кулак остатки воли, она всё же заглянула внутрь. У неё не было предположений, что могло случиться, и даже так ни одно из возможных не смогло бы оправдаться. Там были мама и папа. Вздувшиеся и покрасневшие. Софи слышала их голоса, но больше не могла различить, каким изнывает отец, а каким – мать. Пространство пропало, а время смешалось в кучу. Папина щека припала к материнскому лицу и вспухла плотным пузырём. Руки прилипли к плечам, а туловище набухло, переполнившись вязкой кровью. Плоть сместилась с костей и обнажила их часть, отпечатавшись на чужом теле. Они стали одним крупным сгустком. Это точно сон. В реальности Софи такого просто не может быть.

Удар. Затем ещё один. Софи била себя по бедру, щипала руки и до хруста загибала пальцы. «Что за чёрт? Никак не могу проснуться».

– Со-о… – протянул отец, между зубов зажав пальцы для того, чтобы по случайности его губы не соприкоснулись. Потому что обратно ему их больше не разлепить. Пришлось бы рвать кожу.

«Слишком реально. Слишком. Всё это не у меня в голове. Я не чувствую сна. Его нет. Оно не в воображении». Мысли разлетались в стороны, отскакивали от стен и залетали обратно в её голову. Софи зажала рот и опёрлась о стену. На гладкой поверхности ей не за что было ухватиться, и она тут же сползла вниз. Невозможно. Что это? Кто посмел сделать это с ними? Её отец и мать. Мама и папа, которых Софи так оберегала.

– Мама, папа. – Она не была уверена в том, что хоть одно слово произнесла в слух.

То, что совсем недавно было её родителями, посмотрело на неё одним глазом. Поредевшая бровь поднялась вверх, а веки завернулись наружу. На них не осталось ни одной ресницы, словно бы каждую из них нарочно вырвали. Опухшие губы вновь зашевелились. Софи не знала, делает ли это отец или мать, и убедилась лишь тогда, когда вновь услышала голос.

– Со-о… – голос дрожал, а зубы почти прокусили пальцы. Отец снова и снова пытался произнести её имя. Но почему мама молчала? Где она сейчас была? – Соф. Цен. Цен… – повторял отец до тех пор, пока плоть на его руках не поддалась напору эмали. Что-то лопнуло. Кровь из пальцев хлынула прямо в отцовский рот.

– Центр? – спросила Софи, опустившись перед ним на колени. – Это Центр?

Отец больше не мог говорить, но верхушка его головы дёрнулась в поклоне. Значит, она угадала. Оказалась права, но от этого не было легче. Горячая слеза скатилась по щеке отца и проделала тот же путь по лицу матери. Её нос был вздёрнут, а губы ввалились внутрь. Она не могла дышать. Когда Софи пришла, мамы здесь уже не было. Предел пройден. Папа тоже рассчитывал свои последние вдохи. И даже с ним она не смогла попрощаться.

***

Ночь двадцать пятого ноября – первая из целой сотни, когда она жалела, что не умерла вместе с ними. Чавканье кожи и шёпот крови, растекающейся в широкие лужи. Как они могли? Оставили Софи после всего того, что она для них сделала. Ради них она всё преодолела. Бедность и вечный труд. Унижение от чужой жалости и жгучую гордость. Это должно было оставаться общим бременем семейства Муров из девятнадцатого Кольца.

Она не сдвинулась с места. Кажется, немного всплакнула и потеряла сознание, но большего не могла вспомнить. В душной комнате спёртый воздух полнился запахом гари и железа. Густой и вязкий, который ей насильно заталкивали в рот для того, чтобы через время она вновь смогла встать. Софи уже не хотела просыпаться. И ложиться тоже. Ей ничто больше не было нужно.

Кто-то бродил под окнами её дома и пытался заглянуть внутрь, но то у него всё никак не выходило. Софи сидела, согнувшись пополам возле кухонной двери, и надеялась, что когда-нибудь всё это закончится. Ещё вчерашним вечером она терпеть не могла свою переполненную заботами жизнь. Теперь же все причины для них исчезли. Растворились, оставив на дне кроваво-красный осадок.

Гость царапался возле двери, совсем тихо стучал и пробовал повернуть ручку, что и не думала поддаваться. Кто-то хотел до неё дотянуться, и Софи знала, кто рискнул бы прийти к ней в такой час. Только один человек мог быть таким аккуратным и бережным в подобном деле. Софи поднялась и в одно движение отворила дверь. За ней стояла Лили. С перепуганным лицом и широко раскрытыми глазами. Как и всегда, это была чрезмерно добрая Лили Олхард.

– Софи! – она бросилась к ней на шею, чуть не повалив её с ног. Лили почти не дрожала, но рядом с подругой могла позволить себе ослабить хватку воли. Софи держала её и пыталась устоять сама. – Софи, вам всем срочно нужно в наш дом. Папа сказал, что это чрезвычайная ситуация. Другого выхода нет, солдаты уже прибыли.

– Нам? – вторила ей Софи, не услышав ни слова после упоминания родителей. Чем больше она крутила у себя в голове эту мысль, тем очевидней для неё было то, как безумно это звучит. Такого просто не может быть, её родители не могли умереть. – Нет никаких больше «нас».

– О чём ты? – Лили отстранилась от неё, чтобы заглянуть в глаза. В них всё так же сияли воды безудержной Кали. Вот только теперь к ним примешалась тина из болот Ньюэры. – Я тебя не понимаю.

Нужно было смягчить удар. Подвести её к правде как можно более плавно. Так, чтобы после услышанного жизнь Лили не была кончена. «Почему только никто не подготовил к их смерти меня?».

– Где твои родители? – напрямую спросила Лили, понимая, что оттягивать неизбежное нет смысла. Чем раньше она обо всём узнает, тем скорее начнёт привыкать к новой жизни. К той, в которой с людьми может произойти нечто подобное. – Софи? – Тишина в ответ била ей по самому сердцу. – Софи, где они?

Пересечение взглядов и выросшая между ними стена. Словно бы они смотрели друг на друга через толстое и мутное стекло. Софи никогда и ничего не скрывала от Лили, но вдруг что-то в ней изменилось. Обострилось. То всепоглощающее чувство ответственности и извечного контроля, с каким она боролась все свои восемнадцать лет.

Перемена схватила Лили за горло и заставила её затихнуть. Лишь странное бульканье звенело в когда-то оживлённом доме Муров. Даже дыхания Софи не было слышно, будто она и вовсе не подавала признаков жизни. Никто не издавал ни звука. Лили должна была сама во всём разобраться.

Стоило ей заглянуть в кухню, как Софи зажмурила глаза. Лили закричала. Так пронзительно громко, что избавиться от её голоса было невозможно. Визг перешёл в хрип, умолк и перерос в плачь. Нутро Лили надрывалось, заливая окровавленный пол слезами. Она думала, что сможет быть полезной. Протянет руку помощи и вызволит семью Софи из заточения их крохотного дома. Ни одна из её догадок не оправдалась, ни единой надежды не осуществилось. Их было уже не спасти. Всё было решено в тот самый момент, когда родители Софи возложили на её плечи ответственность за самих себя.