Читать книгу: «В этой истории не будет злодея, и не станет героя», страница 7

Всему всегда неподходящее время

«Иногда мне начинает казаться, что я помешался. Прямо-таки сошёл с ума от того, что на меня здесь свалилось. Но что я могу сделать, если мне никак не забыть её лица? Одна ссадина на другой. Каждый шрам скрывался за десятком точно таких же, а на руках не было живого места. Словно она с сотню раз пережила всё то, с чем я сталкивался лишь единожды. Можно подумать, между нами прошла ни одна встреча. Она наверняка видит меня так часто, что мне о таком и подумать сложно. Тяжело представить невозможное, но, всё же, и такое человеку под силу. Потому что её лицо возникает передо мной все те ночи, что мне приходится проводить без сна. Для меня она стала больше, чем просто святой. Она настоящая. Самая настоящая из всех людей, кого я знаю.

Порой я забываю, что на вид она не старше меня. На чьи же плечи я возложил спасение целого мира? Моего мира. Оли и Мегги. Сколько ни думаю об этом, всё больше убеждаюсь в том, что вернее будет спросить иначе: за что Вселенная вынудила меня водрузить на неё такой крест? Он того веса и величины, что ни одно живое существо ещё не выдерживало.

И, всё же, когда весь мир стоит на грани вымирания, ты уже ничему не удивляешься. Порядочный человек в наше время на вес золота, а герой и подавно. Для всего и всегда есть место, с пространством всё всегда просто. Но вот со временем дела идут посложней. Оно никогда не бывает подходящим. Особенно для таких людей, как она.

Родись она чуть позже, свернула бы горы. Не родись вовсе – и я давно свернул бы самому себе шею».

Джеймс Милер

Глава 8

Ключ не зря держался в замке этой самой двери. Не просто так единственная вакцина, которую Софи видела за последние несколько месяцев, оказалась именно здесь. Никто не пришёл бы к ним тут же, как она всё раскрыла, но ближайшая ночь предлагала встречать гостей. Тучи сгущались и беспорядочным ворохом тёмных одеял застилали небо. Кали готовилась вновь обрушить свой гнев на земли Ньюэры. Деми пытался собраться, но усталость едва ли не парализовала всё его тело. Он не боялся, но ждал новой встречи с Разумными как никогда. Предвкушал и надеялся на что-то своё.

Вернуть вакцину в тот самый вид, в каком она была несколько часов назад, было уже невозможно. Софи не помнила точного угла, под которым лежал хрупкий флакон, поэтому не стала сдавать его на место. Разумные наверняка знали, где и как разложены их приманки, потому она решила поступить иначе: снаружи запереть дверь в ту комнату, что имела ключ, и спрятаться прямо напротив. Первые и последние этажи обыщут в первую очередь, но тот самый, куда и должна была забраться жертва – навряд ли. Куда же ей идти, кроме как в удобнейшую из комнат? Точно не в соседнюю, ведь ключа-то там нет. Это лишено всякого смысла!

Каждая из дверей второго этажа была приоткрыта, чтобы след, оставленный на полу пылью, позволил Разумным точно заметить, трогал ли их кто сегодня. Некоторые ручки были выкручены так, что намеревались вот-вот отпасть, и, если бы Софи изучила эти комнаты раньше, то в темноте и не заметила бы такой мелочи, как выпавший болт. Просто пустяк, что мог вырыть им с Деми могилу.

Он был изнеможден до того сильно, что сил на страх и панику не оставалось. Разве что передвигать ногами Деми ещё как-то мог, только вот и в этом Софи приходилось его выручать. С трудом отыскав комнату, в которую можно было забраться и не задеть лишних уловок Разумных, она помогла ему переступить порог. Прятать велосипеды было негде. На прилежно зачищенных улицах выделялся любой инородный элемент. Бежать было некуда. Точнее, Деми не смог бы. После бессонной ночи он бы с этим не справился. Его тело давно молило о перерыве. С того самого момента, как они с Софи встретились.

Часы тянулись так долго, словно были бескрайними и вязкими болотами Нью. Они тонули в них, захлёбывались и забывали о том, что нужно дышать. В бездонном и опасном чреве секунды превращались в сутки, а минуты в года, и спасения от этого не было. Словно живой организм, офис продолжал гудеть и трещать так, будто в здании ещё сохранился рабочий трубопровод. Дождь, не желая церемониться, полил с новой силой и смешал все возможные звуки. Капли пыталась разбить окна, гром сотрясал потолок, а молнии искрили о землю со всё большим усердием. Кали никогда не слабела. Изо дня в день она питала Ньюэру, скользя по жилам планеты, заполняя подземные озёра в литосферных плитах и вырываясь на поверхность гейзерами и родниками. Где-то она была ледниками, где-то – морем, но здесь и сейчас – плотной завесой тумана. Он пробирался во все проёмы и щели, оседал на коже и приминал собой пыль. Молнии просачивались в трещины, заполняли пустоты, наливались огнём и потрескивали в разряженном воздухе.

Софи вслушивалась в каждый шорох, пыталась уловить хоть какой-нибудь посторонний звук, что приблизил бы их беду к концу. Деми давно скатился на пол и головой упёрся в руки, уткнув пару пальцев в угол и принявшись мешать пыль с грязью. Иногда он выглядел так, как если бы находился на своей переполненной мхом поляне. Деми скучал по костру. Софи наверняка знала это потому, что по старой привычке он ещё порывался собирать попавший под руку хворост. Но вместе им нельзя было разводить огня. Малейшее внимание к ним поглотило бы все дороги и поля, словно настоящий лесной пожар.

Вдруг посреди шелеста ночного дождя до её слуха донеслась череда, напоминающая топот нескольких ног пар. Вот только раздавалась она не с улиц. Источник был выше. «Но ведь не могли Разумные всё это время прятаться с нами под одной крышей?».

Деми пришлось проснуться. Софи вновь вжала ладонь в его рот, чтобы ни один лишний звук не коснулся слуха тех, кто скрывался прямо над ними. Он не сопротивлялся, не пытался выбраться и лишь смирно сидел, наблюдая за тем, как она поджимает собственные губы. Если бы у Софи была возможность, она бы закричала. Потому что всё это была её идея. Третье Кольцо, Норлэнд, здание офиса. Софи сама привела их прямиком в чужие лапы. Двух изнурённых и оголодавших. «Еду и так всегда нужно было беречь. До появления Деми ничего не приходилось делить. Нужно дожить до леса, чтобы найти в нём что-то стоящее».

Чей-то тяжёлый и грузный шаг разорвал шум дождя в клочья. Они были повсюду: и сверху, и снизу. Кто-то переступил порог, быстро преодолел весь первый этаж и стал подниматься по лестнице. Ступени никак не хотели выдавать того, кто взбегал по ним, почти не касаясь пола. Их было несколько, и они были разными. Один неумелый, но слишком сильный для человека, другой – исступленный до сумасшествия. Разумные привели с собой Безумных. Один приходился другому славным сторожевым псом, что никогда не просил о ласке, но всегда был на стороне своего хозяина.

Насколько дверей в конце этажа залилось тонким скрипом. Ещё достаточно далеко, но уже слишком близко. Деми пытался казаться бесстрашным, но точно знал, что Софи храбрится за них обоих. Её стиснутые зубы почти трещали, вены на висках вздулись, а глаза застыли, смотря на него так пристально, будто движение ей было чуждо. Зрачок наливался чёрным и пожирал синюю радужку, и с каждой секундой веки раскрывались всё шире. Редкие камни скрежетали под чужими ботинками в самом центре длинного коридора. Капилляры лопнули и врезались в белок десятком красных пятен. Софи думала, что им можно предпринять теперь. Одна мысль отметалась вслед за другой. Для одного было уже слишком поздно, для другого – чересчур рано. Но кое-что было известно ей наверняка.

– Я загнала нас в ловушку. Нам не уйти, – почти неслышно проговорила Софи, вплотную приблизившись к уху Деми. Он тут же это почувствовал. Пахло потом и страхом. От них обоих.

– Если бы я не доверял твоим решениям, то не оказался бы в ней вместе с тобой. – Тем же невидимым тоном ответил Деми, но от того ей не стало спокойней. «Он во всём на меня полагается. Даже сейчас. Лишь бы снять с себя ответственность».

С третьего этажа бегом спустилось тело. Оно остановилось совсем недалеко от них. Встревоженное дыхание заполнило всё пространство между стен. Стало душно. Шёпот пробился сквозь завесу сырого тумана. «Взял», – докладывал кому-то неизвестный, лишь едва разлепляя губы. «Он здесь. Человек». Второй улыбнулся. Софи услышала, как от натуги лопнули несколько лицевых мышц. Словно старые шрамы разрезали скальпелем, да лишь для того, чтобы сделать вещь, недоступную людям. Как оказалось, и больные, и здоровые ещё могли улыбаться. Подобное было под силу не одному лишь Деми.

Тела бродили, а головы заглядывали внутрь комнат, пытаясь узнать, зашёл ли в них кто в этот раз. Ряд уродливых рук тут же сменялся лапами с точно такими же поломанными и обгоревшими пальцами. Они не включали фонарей и не жгли факелов, да лишь в кромешной тьме, освещаемой частыми вспышками молний, изучали расставленные ими капканы. Наверняка им проходилось проделывать это так много раз, что даже здоровый человек сбился б со счёту. Это вошло им в привычку. Жестокая и безжалостная охота. Она была несравнима с Кали, потому что та всегда помнила о милосердии и справедливости.

Деми вздрогнул, когда тайное шествие вмиг преодолело половину оставшегося расстояния и оказалось у того кабинета, что Софи предварительно заперла. Её рука продолжала зажимать его рот, потому он не издал ни звука тогда, когда несколько грузных стуков отпечаталось на бетонной стене неглубокой вмятиной. Разумный не сдержался, Безумные подняли вой и разбежались по коридорам. Кто-то толкнул дверь их комнаты, и та упёрлась в ботинок Деми. Он уже было хотел убрать его и дать проходу открыться полностью, но Софи не дала ему это сделать. Лицо просунулось в широкую щель и уставилось на парочку велосипедов, небрежно устроенных под окном в конце комнаты. Их было не спрятать. Если и сложить под шкафы или стол, Разумные это заметят. Ведь у них всё было высчитано с маниакальной скрупулёзностью. Софи задержала дыхание, Деми в упор смотрел на ту руку, что держалась за торец их двери. «Осталось немного. Совсем немного».

Живой труп не стал пытаться выискивать дальше. Вещи явно были брошены сюда в спешке. Кто стал бы оставлять велосипеды на виду и прятаться тут же прямо за дверью? Глупость. Оправданная и превосходно выверенная глупость. Вдруг все тела вновь сбежались и продолжили держать путь наверх. Ведь кто-то здесь всё-таки есть. Тот, кто взял вакцину, запер дверь и в кабинете сбросил свою ношу, чтобы бежать оказалось проще. Кто-то, кого они примут за Софи.

Она поднялась и выглянула в коридор. Дверь в запертый офис оказалась открыта, как и жалюзи. Молнии сверкали где-то совсем у земли. «У них были запасные ключи». Софи медленно вышла из комнаты и сделала пару шагов по усеянному следами полу. «И почему я раньше их не заметила?», – со злостью на саму себя подумала она, но тут же добавила: «Потому что каждую ночь они снова ворошат старую пыль. Она всегда стоит дыбом потому, что её из раза в раз так ставят». Софи поймала Деми за руку и повела за собой. Им лишь нужно было выждать, пока Разумные не поднимутся достаточно высоко. Тогда, во время шума грозы, можно будет выбить окно и сбежать. Весь первый этаж заполонили Безумные. Их хлюпающие глотки и чавкающие шаги были слышны во всём округе. Они оставались там, но лишь до тех пор, пока где-то сверху, прямо на лестничной площадке, не раздались крики.

Громкий загробный вопль, от которого холодило сердце и закладывало уши. Деми едва не сорвался на крик и вцепился в руку Софи мёртвой хваткой. Ночь; рвущееся от раскатов грома небо; заплывшие туманом окна. Ледяные капли скользили по стёклам, пока испарина выступала на лбу. Паника сковала тело, а ужас пробрал до костей. Он сломал половину и оставил лишь то, что ещё сгодилось бы для бегства. Пускай Безумные поглотят их и разрастутся до той величины, в которой будет не разобрать, один ли человек принадлежит этой пылающей в агонии массе. Лучше так, чем ждать и надеяться, что Разумные не растерзают их кожу, не вырвут мышцы и не разгрызут суставы. А они могли это сделать. Несколько месяцев назад Деми видел, как скелет его старого друга обгладывали людские пасти.

Софи позволила ему держаться за её плечо так долго, как только могла. Голоса поднимались, переливались из одной комнаты в другую и изредка прерывались истошными раскатами грома – это Кали ревела и обливала землю своими горькими слезами. Всё нутро Ньюэры болело. Когда очередной блеск молнии прорвался через открытое окно, Софи вынудила себя забежать в новый кабинет, который выбрала с одним простым требованием: ничто с улицы не должно помешать прыжку. Ей пришлось заставить Деми пойти за собой. Его ноги в очередной раз налились свинцом.

Не было ни стрельбы, ни скрежета металла. Только вот один из Безумных взобрался несколькими этажами выше и залился тяжёлым грудным воем. Разумные завизжали, те, кто был с ними, тоже. Слишком много живых душ на одно здание. Дышать было нечем, и Софи уже было открыла окно, как Деми задержал её, надавив на плечо. В момент она решила, что за ними пришли, и обернулась так быстро, что и не заметила, как парень подставил палец к её губам. Софи могла бы оттолкнуть его и сбежать, как и хотела, но не стала. «Лили всегда говорила, что Кали милостива, и если это так, то поможет ли она тем, кто сейчас над нами? Судьбе плевать на низшие Кольца, но сейчас мы оба внизу. Если удача и будет с нами, то только потому, что здесь Деми».

Время оказалось упущено. Софи поддалась немому уговору Деми остаться. Они прижались к стене за одной из приоткрытых дверей и прислушались. Не было ни звука. Лишь Кали продолжала бурлить в небесах. Неистовая и истошно ревущая. Кровь прилила к голове, и Софи никак не могла успокоиться. Почему она всё ещё здесь? Она должна уйти, скрыться и спасти свою несчастную жизнь, но теперь, когда плечо Деми изредка касается её, ей совсем не верится, что они действительно это сделали. Добровольно остались в логове зверя после того, как им выпал шанс уйти незамеченными. Самый безрассудный поступок из всех, что Софи могла сделать – позволить кому-то решать за неё. «Но ведь то же сделал отец. Я иду в Центр только потому, что он мне так сказал».

Софи поняла, что Безумные ушли, тогда, когда глухой топот сменился плесканием луж. Переполнявшие офис звуки пропали. Словно бы все в момент исчезли с лица Ньюэры, провалившись в пустое пространство. Ветер бил дождём в окна и хлестал бесформенные тела сотнями плетей. Безумные стонали и скулили, но больше не могли вернуться внутрь. Дверь была для них невидима. Длинные и толстые руки щупали стены, гладили стёкла и не находили лазеек. Их заплывшие ноги бродили в тумане, словно плавая в густом молоке. Оно забивало их ноздри и затыкало приоткрытые рты. Никто из них не смог бы произнести и собственное имя, но зачем-то Разумные оставили надрезы на их слипшихся губах. Безрассудство заставило их ещё больше изувечить больные фигуры, и всё для одной простой цели. Изо дня в день первый этаж здания принадлежал Безумным, и каждый должен был это знать. Знать и молиться, что больные не прислушаются к нему в ответ.

Снаружи – тяжёлые шаги налитых инородной жидкостью тел, под плоской крышей – тишина и беззвучье учащённого сердцебиения. Будто всё, что случилось, привиделось в страшном сне. Но всё это было правдой. Запах сырой и обожжённой плоти ещё пробирался под кожу там. Такое ни с чем не спутать. Разумные были в шаге от них, но вдруг испарились. «Воспользовались пожарной лестницей. Но почему не забрали с собой своих Безумных?».

– В чём дело? – спросила Софи, но до того незаметным шёпотом, что Деми лишь с усилием смог разобрать её слова.

– У нас нет еды, – ответил он, наклонившись к ней вплотную. – Совершенно ничего, а город пуст. С голода мы не умрём, но без припасов у нас нет ни шанса. – Деми остановился, задумался и тут же быстро добавил: – Точнее, у тебя нет. Я месяцами питался тем, что давали леса, и посмотри, кто из меня вышел. Я и сам стал как овощ. Сырой и ужасно горький. С твоим телом ты не протянешь на орехах с ягодами и недели.

– Там можно найти и картошку. Но на это нельзя рассчитывать. Рискованно.

– Сегодня ты уже рисковала. – По голосу Софи поняла, что он улыбается. – Когда дала шанс моим идеям.

– Точнее, тебе. Если мы двое – команда, ты тоже должен в ней участвовать. Я устала думать за нас обоих. – Отступив от стены, она развернулась к нему и стала ждать действий. После такого он просто обязан был оправдать её ожидания. – Ну, давай.

– Что?

– Говори, что мы делаем дальше.

– Я? – Деми не мог принять того, что Софи передала бразды правления в его руки. Его нос едва поморщился, и было не различить, презирает он себя или Софи, что переложила на него всю ответственность. Парень был и польщён, и напуган. – Я не способен ничего решать. Раньше мне не приходилось.

– Это обязанность любого человека – строить свою жизнь так, словно ему на самого себя не наплевать. – Софи смотрела на него так открыто, что даже в кромешной тьме, где туман перестал давать место молниям, её глаза светились проливными дождями. Деми не мог от неё оторваться. – Докажи, что ты действительно способен на большее. Может быть, сейчас ты перестанешь быть приложением ко мне. Будь по-настоящему храбрым. Я подстрахую и не уйду без тебя, даже если ничего не получится. Если умрём, то вместе. Мне всё равно нечего больше терять.

Деми не мог найти повода ни возразить, ни согласиться, и только тогда, когда Софи пробила незнакомая ей дрожь, он понял, каких усилий ей стоила эта искренность. Та правда, что «даже такой, как он» может действовать с ней наравне. Осознание того, что, несмотря на происхождение, их можно было сравнивать. И всё потому, что жителю нижних Колец не повезло встретить столичного белоручку.

В своей прошлой жизни Деми в самом деле никогда не был сам за себя в ответе. Точнее, в каждой из своих давно ушедших жизней. Каждая попытка оказывалась неудачной. Все шансы были упущены, и Деми знал, что Софи права в своих обвинениях, вот только кое в чём она всё же ошибалась. Ему тоже было непросто. Всегда и везде его преследовал образ, ради которого любой другой положил бы голову. Приятели и лживые друзья мечтали оказаться на его месте, а тот, кто не виделся с ним лично, и того больше желал прибрать к рукам его фамилию. Софи и сама знала Деми задолго до их первой встречи, вот только догадаться об этом ей что-то мешало. Что-то в имени и изменённом временем лице. Но если бы она знала, кто он, то либо отвернулась от него, либо поняла, как глубоко заблуждалась.

– Я подумал, что, когда они отвлекутся, мы сможем пробраться наверх и взять столько еды, сколько получится, – начал он неуверенно, запинаясь на каждом слове. – Мне кажется, что она там точно есть. Нет, не так. Я уверен, что те, кто ходил там до Разумных, чем-то запаслись. Если бы у них ничего не оказалось, они бы не смогли продержаться в тайне от нас целые сутки и куда-нибудь да вышли.

– Допустим. Тогда мы могли бы просто уйти и вернуться тогда, когда Разумных здесь уже не будет. – Софи не стала его жалеть и тут же высказалась против.

– Мы не знаем, нужна ли им обычная еда. В любом случае, перед уходом они вычистили бы всё, только бы не дать людям необходимое. Потому что в сытом человеке сил куда больше.

– Ясно, – кивнула она, не став вслух соглашаться с его правотой. – Но ты сказал только о том, что пришло тебе в голову раньше. Обстоятельства изменились. Мы не слышали Разумных уже целую вечность.

– Теперь нам нужно их услышать, – произнёс он с тем рвением, какого у него никогда не было. – Разумные либо ушли, либо скрываются. Мы не узнаем, пока не проверим.

Глава 9

Туман опустился на Норлэнд и собой поглотил все возможные звуки. Шаги тонули в тишине, сердце больше не билось, а дыхание затухало, не давая лёгким успеть заметить ледяной воздух. Софи ступала первой и не знала наверняка, куда ей нужно идти. Разве что о третьем этаже можно было не беспокоиться. Если бы там что и было, она давно бы это заметила точно так же, как больные сразу поняли то, что кто-то забрал их вакцину. «И где только они её взяли? Достать “пиджи” не так просто, чтобы это смог сделать и здоровый человек. Даже сейчас они не лежат так открыто. Никто не стал преждевременно оплачивать “налог на жизнь”. Ни у кого не было средств на то, чтобы обезопасить своё будущее. И у моей семьи тоже».

Аккуратно выглянув на лестничную площадку, Софи подняла голову вверх. Никого. Ни единого шелеста или шёпота, лишь густое и оглушающее молчание. Кали перестала пытаться достучаться до них через стены и окна, отступила до самого края небосвода и осталась там наблюдать за их действиями. Софи почти не дышала, а грудь Деми вздымалась до того тяжело, что ему приходилось хватать воздух ртом. Пахло чем-то сырым и затхлым, но лишь до тех пор, пока на первый этаж не забрался ветер. Безумные оставили дверь открытой. В ушах зазвенело, и Софи поняла, что больше не может тянуть. Им нужно пойти выше. Туда, откуда раздался душераздирающий человеческий крик. «И почему только он не стал звать на помощь?» – подумала Софи, и тут же нашла ответ. «Потому что знал, что спасения нет».

Она шла неспешно и после каждого пройденного метра оглядывалась то вниз, то к тем этажам, чьих жителей так тщательно высматривала. Софи оказалось достаточно и мгновения на то, чтобы понять, что, позови её тот человек, она бы не вышла. Даже если бы он обратился к ней по имени и упал на колени. Пусть незнакомец взмолился бы и положил к ногам Софи битую голову, она ни за что не пришла бы на помощь. Софи бы не отдала свою жизнь за чужую. Ей не пристало за кого-то вступаться, будь то человек или Безумный. По крайней мере, так она искала себе оправдание. В бессмысленном самопожертвовании меньше толку, чем в пустой жизни. Этим должны заниматься те, кому есть, что терять. «Умирать нужно тут же, как всего достигнешь. Великие люди кончаются на пике. У меня же нет ничего. Нет смысла в смерти».

От тех дверей, что за собой должны были скрывать давно опустевшую шахту лифта, совсем недавно растеклась кровь. Она впиталась в желоба между кафелем и дошла почти до стены. В кабине сидел человек. Точнее, когда-то он был человеком, пока призраки не вынудили его наложить на себя руки. Одежда пропиталась красным, и когда-то белая рубашка потеряла свой цвет. Она была застёгнута на каждую пуговицу. Деми оказался прав. Осада всего этого района была спланирована против людей. «Иначе почему его тело ещё такое свежее? Он прикончил себя, пока я внизу тряслась от страха».

Они стояли, смотря на тело так, словно бы оно в любой момент могло встать. Тяжёлая голова едва держалась на плечах, а открытые веки позволяли впалым глазам и после смерти смотреть на то, что этот человек с собой сделал. И всё равно бы Софи за него не вступилась. Конечно же, только потому, что ещё не была к этому готова. Вот только почему её руки неустанно тряслись, а сердце колотилось так, словно собиралось вырваться из груди? Она надеялась, что Деми ещё видит её бесстрашной.

Софи вдруг осознала, что не думает ни о ком, кроме себя самой. Всё то, что можно было о ней подумать, было ложью. Она умеет лишь бегать и прятаться. Жалкая. Немощная. Софи способна на большее, но слишком труслива для этого. Она может лишь сетовать на судьбу и бранить тех, чьи возможности видит. «Но свои я не использую. Мне хватило бы сил спасти его. Точно хватило бы. Только вот я не стала».

Ноги больше не держали. Она облокотилась о стену, прислонилась к ней лбом и попыталась сохранить лицо, но ничего не вышло тогда, когда одна единственная слеза скатилась с её щёки на окроплённый кровью пол. Вот она, настоящая слабость Софи – указание на те ошибки, которыми она сломала свои девятнадцать лет. Каждая упущенная ею возможность. Все умалчивания и бездействия. Вся та тишина, которой Софи топила отведённые ей годы лишь для того, чтобы не признавать правды. Стыд вперемешку со страхом. Сожаление и настоящее раскаяние в том, чего она так никогда и не сделает. Она никогда никому не поможет. Не пошевелит и пальцем ради кого-то другого.

Рыдания смогли её задушить. Они стиснули горло с такой силой, словно от того кому-то был прок. Кто-то точно хотел, чтобы скол на её броне разросся в надлом. Он травил Софи каждый день, что она сдерживала свои слёзы до момента, пока не сможет утопить их в Кали. Но здесь её не было. Не стало никого и ничего. Даже Деми исчез. Пропал за той стеной скорби, которую Софи отстраивала всю свою жизнь. Она наконец себе в этом призналась. «Столько хвалила себя за пройденный путь, но шла я не в ту сторону. Отсюда не выбраться. Выхода больше нет. Нет, ведь я решила не жалеть мёртвых. Но один из них передо мной, а я не могу предложить ничего, кроме жалости. Потому что для всего остального нужно было действовать раньше. Я всё упустила. Всё».

Впервые с момента, как Софи вышла из своего родного дома, её душа решила облегчить груз. Вернее, сейчас Софи ей это позволила. Согласие обеих сторон. До того сильно она стянула ставни болтами, что те лопнули, сорвав двери с петель. Старые призраки ворвались внутрь. Мама и папа, Лили и Маркус, восемнадцатилетняя Софи и ещё не известный ей Деми. Свой последний День рождения она провела в одиночестве. Не сделала ни единого дополнительного глотка воды, не проспала лишнего часа и не пожелала самой себе долгих лет жизни. На сантименты не было времени. Новый год её жизни начался с пустоты. Больше не было никаких традиций. Не стало всего, что когда-то связывало Софи с собой прошлой.

Она так сильно боялась потерять в себе человека, что и не заметила, как собственноручно его придушила. Прямо сейчас он трепыхался в её руках и молил о пощаде. «Но такой человек не достоин жизни. Не такой, как он, и не такая, как я. Раньше я была лучше. Намного, в сотню раз лучше».

Деми положил руку на плечо Софи и едва сжал его, но этого оказалось достаточно для того, чтобы она обернулась и толкнула его в грудь. Он и не шелохнулся. Не сдвинулся с места и не попытался уйти. Софи с силой вдавила свой кулак ему куда-то в футболку, а Деми продолжил стоять так, словно бы, как и она, не чувствовал боли. Софи хотела, чтобы он оставил её одну. Раз и навсегда. Деми же в поражении поднял руки. Она решила, что он наконец сдался, вот только до Деми его провал никак не доходил. Его пальцы упали на её плечи, скользнули ниже и оказались на всё так же ровно держащейся спине. Софи не стала сопротивляться лишь потому, что никак не могла понять, чему противостоит. Он держал её, но не так, как положено при захвате или нападении. Просто упал на неё сверху, своим весом заставив напряжённое тело согнуться. Всё в этот день шло не по плану; и только для объятий было самое время.

Софи разрыдалась у него на руках, опустив голову и вжавшись лицом в то самое место, куда совсем недавно била трясущейся ладонью. Было страшно. Очень страшно, что кто-то её услышит, Деми сбежит, а его дух окажется недостаточно сильным, чтобы увести с собой Софи. И Деми понимал это как никто другой. Он навис над ней и позволил её слезам остаться на его футболке. Горячие и прерывистые вздохи застревали между рёбер Деми, и каждая слеза пробиралась в щель в его сердце. Это было необходимо им обоим. Софи – на мгновение разбиться, Деми – показаться перед ней хоть в чём-то уверенным.

Она не отвечала ему, не касалась в ответ и лишь допускала его холодные руки до своей спины. Плечи опустились, а ноги отказались поддерживать тело. Если бы Деми открыл глаза и взглянул на неё, то ни за что не поверил бы, что перед ним был всё тот же человек, что столкнулся с ним на окраине леса и назвал своё полное имя для слов на надгробии. Софи Диана Мур. Её фамилия не должна быть забыта. Это то последнее, что осталось после родителей. Благословение, сравнимое для Деми с проклятьем.

– Теперь я всё понимаю. – Софи не отнимала ладоней от лица и шептала так, что только он мог её услышать. – Я не боюсь только тогда, когда опасность касается моей собственной жизни. Ты можешь бороться лишь для того, чтобы не пострадали другие. Вот в чём между нами разница, и здесь мы никогда друг друга не поймём.

– И всё равно, – голос Деми слышался ей издалека. Из-за стен самой столицы. – Я считаю, что ты справляешься лучше любого, кто пришёл сюда из Центра. Там люди вспоминают о других только потому, что терпеть не могут думать о себе. Большинству от самого себя противно. Но ты не такая.

– Теперь я эгоистка, – проговорила она, не веря в то, что наконец признаётся в этом.

Все его слова были слабым дуновением ветра. Софи – вековой дуб, безмерно длинные корни, доходящие до вечно живущего сердца Ньюэры. Она – толстые ветви, намертво приросшие к ним листья и стальная, повидавшая своё кора. Сотня колец и невидимая за ними мягкая сердцевина. Сейчас Деми коснулся самой верхушки её кроны.

– Ты позволяешь мне говорить только потому, что это нужно мне. И пускай я несу полнейшую чушь, ты всё примешь. Теперь я точно в этом уверен. Сначала я ошибался на твой счёт. Сонь, ты не такая, как все.

«Соня. Даже родные меня так не звали. Им нравилась Софа. Маме, папе и Маркусу».

– Не смей больше так ко мне обращаться. Меня зовут Софи, ясно? Не меняй моё имя, – неожиданно резко ответила она. – То, что я завидую тебе, ещё не значит, что ты можешь делать со мной то, что хочешь. Но это правда. Я завидую всем нутром. Каждую секунду и каждую минуту. Во всём, чтобы ты ни делал. – Софи стиснула его футболку, не заметив, что вместе с тем порвала её и ногтями поцарапала его бледную кожу. Подобные мелочи стали ей неважны, потому что сама она их больше не чувствовала. – Я тоже хочу быть такой. Хочу спать и не просыпаться от любого шороха. Хочу, чтобы мне было достаточно и половины порции. Хочу, чтобы мои родители не любили меня, и их смерть меня не убила. Хочу не знать о Безумных и миллионах обугленных тел в подвалах домов. Хочу, чтобы ко всему этому у меня не получилось привыкнуть. Хочу, чтобы прошлое было лучше. Чтобы проблемы начались лишь сейчас. Чтобы со временем я не испортилась. Хочу позволять себе быть слабой. В кои-то веки стать самой собой.

– Но я смог стать собой лишь сейчас. Когда обо мне все забыли. – Откровение задрожало на его языке и слетело с него прямо на пол. Софи не успела поймать его прежде, чем оно разбилось, но острая пыль пробралась под одежду и кольнула где-то у рёбер. «О нём забыли. Разве остался ещё хоть кто-то, кто мог бы его помнить?».

– Я сама не могу принять ни единого решения. – «Как и ты, столичный придурок. Нас обоих впервые выпустили из теплицы». – Знаешь, почему я иду в Центр? Потому что мне так сказали. Даже в этом меня направили. Я ничего не сделала. Ни для себя, ни для других. – Она задержалась, не зная, как называть того, кто был к ним совсем рядом. Мёртвый человек в лифте молча вслушивался в их разговор. «И для него тоже. Не смогла. Струсила». – Я себя ненавижу. И тебя тоже за то, что ты во всём со мной соглашаешься.