Звенящая тишина накатывала волнами, напевая на давно утерянном и забытом языке. Сквозь её мелодичную пелену прокралось первое и кроткое чувство – еле слышимо коснулась белой глади снежинка, вынырнув из бесцветной и слепой пустоты. За ней проследовала другая, третья… Казалось, снегопад мягко крался, не оставляя следов на бледном полотнище, выстланном повсюду. Шелест падающих снежных хлопьев был отчётливо различим на фоне поющей глуши. Наряду с ней он шептал, бессвязно и леденяще, но в то же время знакомо и ласково, успокаивая.

Второе чувство заявило о себе холодом. Но холодом необычным. Он согревал, приводил всё в движение, ощущаясь колким комочком. Шевельнувшаяся следом первая мысль была настолько неосознанной, что сразу потерялась где-то за снеговой завесой. Остальные хлынули бесконечным рассредоточенным потоком, мерцая, как снежинки, из-за чего сознание долго путало мысли со снежными хлопьями, хватая то те, то другие, однако постепенно приобретая странные формы.

Собрав все мысли в небольшую кучку или, можно сказать, сугроб, сознание вздохнуло ледяным ветром, затем принялось заново догонять и хватать разлетевшиеся от своего же вздоха мысли.

– Кто ты? – прозвеневший отчётливо голосок послышался сразу отовсюду, перепугав сознание, вихрем взметнувшееся до еловой лапы. Смахнув с неё снег, сознание затаилось на нижней ветке дерева, пропадающего верхушкой в блёклой дымке. Примостившись, задумалось.

– А кто ты? – неуверенные слова коснулись снежной глади так же тихо, как пушинки.

Проследовал переливчатый смех.

– Глупый, я – это ты. А ты – это всё. Разве не видишь? Оглянись.

Белая дымка отступила, обнажив обомшелые стволы елей, сквозь растопыренные лапы которых блеснули струйки ручья. Снежное полотно растворилось в мокрой прошлогодней листве, сплошь покрывающей склон, по которому каменными выступами спускалась к воде старинная разбитая лестница, наполовину ушедшая под землю. Над склоном повисли паровые облачка, а воздух, пропитанный сыростью почвы, огласили птичьи трели.

– Весна?

– Весна!

– Солнце?

– Солнце! – голосили птицы, порхая в вышине, где сплетались ветви сотен деревьев.

– Но… я не понимаю, – сознание метнулось птицей к ручью, приземлилось на шершавую поверхность камня, омываемого со всех сторон журчащей водой. Из отражения смотрела чёрненькая головка с умными бусинками-глазами и жёлтым клювиком.

Вспорхнув, птица подняла в воздух брызги и листья, что течением прибило к камню. С одним из этих листочков, почерневших, почти истлевших, сознание приземлилось на водную гладь и поплыло по течению. Позади остались сколы камней и валунов, один из которых был расколот надвое, точно великан сбросил его с моста, своды которого высились над низиной, где протекали воды.