Небо, под которым тебя нет

Ты и я – это вопрос жизни и смерти

Метеорный поток Персеида ежегодно появляется в августе со стороны созвездия Персея. В это время Земля проходит через шлейф полевых частиц кометы, которые, будучи размером с песчинку, сгорают в земной атмосфере, образуя так называемый звездный дождь. Они то прочерчивают прямые сплошные или прерывистые линии, то вспыхивают вереницей, иногда даже в виде одного или нескольких огненных шаров. Это очень красивое природное явление, я всегда ждал августа ради него. Говорят, когда видишь падающую звезду, то нужно загадать желание и оно должно сбыться.

Со школьных лет я любил наблюдать за звездным дождем и загадывать желания. Это было что-то вроде игры, которую я называл «star shopping». Увидев на небе падающую искру, я выкупал ее желанием. Как ни странно, но оно сбывалось. Может, просто совпадение, или желания были настолько простыми и детскими, что исполнились бы и без падающих звезд.

Ровно два года назад был самый яркий и красивый звездный поток. На небе было зафиксировано от 200 до 500 метеоров в час. В тот день я узнал, что проживу недолго, поэтому ночью, увидев первую падающую звезду, я загадал желание провести мой последний год наедине с тобой. Я всегда хотел быть ближе к тебе. Мы жили в одном районе, пересекались на одних и тех же станциях, имели общих знакомых, но между нами всегда была невидимая стена, которую мне хотелось пробить.

Мы как две параллельные линии – всегда рядом, но никогда вместе. Я и Мирай.

Поле воздушных змеев
カイトのフィ—ルド

Мирай

Сезон весенних дождей в Токио.

Мне двадцать лет. Я переехала к своему другу, с которым когда-то училась в одной школе. Он совсем недавно окончил филологический факультет университета Васэда и находился в поисках себя. А мне хотелось сменить обстановку, найти вдохновение для рисования манги и попрактиковаться в иайдо. Именно этим я занималась последние два года.

Днем мой друг искал работу, я ходила на фехтование или в одиночестве слонялась по улицам Токио, а вечером мы вместе заседали на набережной у Skytree^[1] или же в английском пабе на Акихабаре, после чего спускали всю мелочь на неоновые автоматы с огромными плюшевыми игрушками и фигурками аниме. Везло нам редко, и чаще всего мы уходили с пустыми руками и карманами.

Все это беззаботное времяпровождение длилось до того дня, когда моя жизнь разделилась на «до» и «после».

Поле воздушных змеев… Там я впервые встретила тебя. Ты подошел, чтобы помочь мне починить уздечку для крепления леера воздушного змея. Похожий на ёкая кицунэ^[2], в странной одежде на несколько размеров больше, с деревянными амулетами, браслетами на тонких запястьях, серебряной серьгой, массивными кольцами с кристаллами и белой татуировкой на ключице. Высокий, худощавый, с растрепанными волосами цвета снега и лисьими серыми глазами, холод которых невозможно забыть. Тогда мне хотелось увидеть твое лицо, но на тебе была медицинская маска. Ты оказался застенчивым и молчаливым.

Позднее мы часто встречались в одной из беседок в парке во время дождя, что стало, кажется, единственным настоящим совпадением в нашей истории. Это было мое любимое место. Сердце Токио. Оттуда открывался вид на озеро, лесной массив и небоскребы на станции Shinjuku. Я приходила туда порисовать, а ты играл на флейте. Тогда я впервые смогла увидеть твое лицо. Ты показался мне красивым, поэтому я «позаимствовала» твою внешность для героя моей манги.

Я хотела побыть в одиночестве, поэтому поначалу всегда чувствовала напряжение. Я знала, что ты смотришь на меня, и ждала, когда уйдешь. Но вскоре я привыкла к тому, что во время ливня мы всегда оказывались в одном и том же месте.

И твоя игра на флейте в сочетании с шумом дождя и города была мне приятна, и твои размеренные движения, и твое красноречивое молчание, которое говорило куда больше, чем слова.

Хидео

Я всегда приходил в парк после посещения доктора. Болел я с детства, но несколько лет назад мое состояние ухудшилось и мне захотелось больше проводить времени наедине с собой: играть на флейте или просто слушать музыку. Я любил парк во время дождя и никогда не приходил туда, если на улице было солнечно.

А ты появилась внезапно, как раскат грома посреди ясного неба. Что-то случилось с твоим воздушным змеем, ты никак не могла запустить его. Минут двадцать я наблюдал за твоими попытками заставить его взлететь. Твоя хрупкая фигурка с небольшим мечом за спиной выглядела изящно даже в такой нелепой ситуации. И я решился подойти и помочь тебе. Сломалась уздечка для крепления леера. Ее ремонт не представлял никакой сложности и занял всего четыре минуты. За это время ты не произнесла ни слова.

– Вроде теперь он должен взлететь, – сказал я, отдавая тебе змея.

Ты улыбнулась, когда твои теплые руки коснулись моих холодных. Что-то странно защекотало в солнечном сплетении.

Мое сердце.

Но запустить змея ты так и не успела – начался проливной дождь. Твое платье, напоминавшее форму японской школьницы (я знаю, ты купила его на Takeshita Street недалеко отсюда), быстро промокло насквозь, капли дождя стекали по твоим худым бледным коленям, а ты просто стояла и смотрела на озеро. Кажется, задумалась о чем-то.

С собой у меня был прозрачный зонт, я раскрыл его и держал над тобой до тех пор, пока ты не заметила, что я все еще рядом.

А потом ты стала приходить в ту беседку во время дождя. Обычно я играл там на флейте. И наблюдал за тобой. Ты красивая. Рисуешь сосредоточенно, а в твоих глазах отражается небо.

Кажется, тогда я понял – почти под конец своего короткого жизненного пути я нашел тебя.

Мирай

Меня не покидало ощущение того, что ты пристально следишь за мной. Это вовсе не пугающее чувство. Оно волнительное и очень теплое, как первые лучи солнца после прохладного дождя. Поэтому я стала приходить в парк уже с надеждой снова увидеть тебя. Но врожденная застенчивость не позволяла мне заговорить с тобой. Каждый раз, когда я ловила на себе твой взгляд, он был такой серьезный, что я невольно терялась. Но вскоре ты сам заговорил со мной.

– Всегда приходишь сюда во время дождя? – спросил ты, и без того зная ответ.

– Да, – ответила я, подавив смущение.

– Это вдохновляет тебя? Ты рисуешь, да? Или пишешь что-то?

– Ну, что-то среднее между «рисую» и «пишу». – Я пожала плечами.

– Это как?

– Я рисую мангу.

– Интересно. И о чем она? – спросил ты, закуривая самокрутку.

– Я не очень люблю рассказывать об этом, лучше прочесть, – честно ответила я. – Чувствую себя так нелепо, когда показываю кому-то свои попытки что-то нарисовать или написать, пусть даже и вкладываю в это всю свою душу и все свои чувства.

Ведь вы меня все равно осудите.

– Можно посмотреть? – улыбнулся ты.

Впервые я увидела твою очаровательную улыбку с ямочками на щеках. В твоем взгляде удивительно сочетались детская непосредственность и зрелость.

Стало неловко от собственных глупых мыслей. Ты такой симпатичный.

– Нет, все-таки лучше не читать, – с усмешкой ответила я.

– Почему?

– Это что-то очень личное.

Ты лишь усмехнулся, выдыхая дым персикового табака.

Так мы и познакомились.

Хидео

Ты опустила взгляд в свой альбом с рисунками. На твоем лице появилась полуулыбка. Теперь и разум чист, и жизнь прекрасна.

– Как хочешь, – ответил я, придвинув к себе колени и укутавшись в некое подобие черного кимоно, которое было на мне.

Ты прикусила нижнюю губу и взглянула на затянутое облаками небо.

– Завтра солнце обещали, – сказала ты, словно обращалась к дождю.

Я задумчиво окинул тебя взглядом. Ты опустила ладонь в клумбу с цветами, залитую дождем, а потом посмотрела мне в глаза и улыбнулась, плеснув в мою сторону каплями воды, смешанной с лепестками маленьких цветов. Вот так.

Храм желаний
欲望の寺院

Мирай

Со временем мы сблизились. Я помню о тебе все, что знала на тот момент.

Ты катался на скейте и сочинял музыку. В семнадцать лет поступил на архитектора, но бросил. Просто не твое. С родителями ты не общался, а воспитали тебя ближайшие родственники. Ты вырезал фигурки из дерева и любил оригами. Курил самокрутки и не пил алкоголь. Твоя левая рука от кисти до локтя была покрыта рисунками с японских гравюр эпохи Эдо.

Только вот самого важного я не знала до последнего.

Мой двадцать первый день рождения прошел отвратительно. Впервые я праздновала его в большой компании людей, которых толком и не знала. Мой единственный друг напился, я и не думала, что буду чувствовать себя такой одинокой и покинутой. В один момент мне показалось, что я невидимка. С моей стороны по-детски злиться на то, что гости разбились на компании, напивались, орали и танцевали, а я сидела и наблюдала за всем этим действом. Ну веселились они, и что? Только вот сложно мне было побороть неприязнь, что разрасталась внутри меня в это мгновение. Не выдержав, я встала на стол и закричала, а никто меня не услышал. То ли музыка заглушала меня, то ли общество. Мой голос всегда был тихим и хриплым. Кажется, меня никто никогда не слышал, где бы я не была.

А потом пришел ты. Опоздал на пару часов, но какая уже разница? Ты появился именно в тот момент, когда мне это было так нужно. Среди безликой массы людей ты казался мне ярким и недосягаемым.

– Пойдем прогуляемся, – сказал ты, беря меня за руку.

Мы вышли из бара и пошли вдоль неоновых токийских улиц. В этом современном городе ты выглядел странно, но так гармонично. Будто я смотрела киберпанковое аниме про странника из прошлого.

От тебя пахло церковными свечами, сандалом и асфальтом после дождя, от меня – мелиссой и краской из баллончиков для распыления. На оживленном перекрестке на нас смотрели. Это не раздражало, просто хотелось уйти подальше от людей.

Идти рядом с тобой было волнительно приятно.

– Хорошо, что ты все-таки пришел на мой день рождения.

В ответ ты улыбнулся. Свет бумажных подвесных фонариков у бара отбрасывает блики на твои глаза, делая их люминесцентными.

– Тебе было скучно там одной?

– Да. Но я не была одна.

– Но ты и не была с ними.

– Я их не особо знаю, просто знакомые друга. Он позвал их, чтобы было веселее.

– Зачем ты с ним общаешься?

– Мы дружим с младших классов. С ним весело, он хороший, просто у него алкоголизм. Это излечимо, – спокойно ответила я. Ужасная привычка оправдываться за то, что я люблю.

Мы дошли до территории храма в Асакусе и сели на край мостика, что располагался над декоративным прудом, где плавали карпы-кои и черепахи. Ты скрутил самокрутку и закурил ее.

– Я думаю, ты немного другая. Отличаешься от остальных, – задумчиво сказал ты, куря и наблюдая за светлячками, которые парили над водой.

– Чем я отличаюсь? – не без интереса спросила я.

– Ты особенная для меня.

Десять ударов сердца в секунду – это расстояние до измерения, где есть только ты и я.

Ты вытащил из кармана несколько монет и, что-то прошептав про себя, кинул их в воду. Тусклым отблеском их поглотила водяная тьма.

– Желание загадываешь?

В ответ ты лишь кивнул.

Я не знала, что ты загадал, но позже мне предстояло узнать, что у этого желания не было шансов сбыться. Такое бывает…

Цветение сакуры
さくら

Хидео

Меня никогда и ни к кому не тянуло так, как к тебе. Ты была единственной, кто пробуждал во мне жизнь, к кому хотелось прикасаться. Своим присутствием ты излечивала меня. На фоне тебя все окружение теряло свою яркость. И порой казалось, что твою чистую душу жизнь не тронула. Мою же она просто сожрала.

В апреле зацвела сакура. Мы стояли на мосту недалеко от станции Meguro. Солнце отражалось в твоих больших глазах, пока ты смотрела, как бело-розовые лепестки падают в воду и медленно уплывают прочь. Я прикоснулся к твоим волосам, которые шевелил теплый весенний ветер. Мое сердце расцветало.

Ты придвинулась ближе ко мне.

– Как будто снег весной, – сказала ты, глядя на цветы.

А я молча смотрел на тебя.

– Ты такой неразговорчивый сегодня, – заметила ты, повернувшись ко мне. Щелкнула пальцами перед моим лицом.

Я почувствовал, как сердце предательски сжалось.

Снова подул ветер, развивая твои волосы, от которых пахнет сиренью. Ты улыбнулась и коснулась татуировки на моей руке. Тогда я первый раз осмелился поцеловать тебя.

Нельзя было разбивать невидимое стекло между нами, становиться ближе, привязываться. И я понимал, что ошибся. Не следовало поддаваться желаниям. Я сделал хуже не только себе, но и тебе.

Мирай

Кажется, мне никто еще не нравился так, как ты. Было в тебе что-то особенное, особенное только для меня. Помимо внешней привлекательности, ты манил тайной, бархатной тьмой и тишиной. Меня тянуло к тебе все больше и больше.

Я помню тот день, когда ты впервые поцеловал меня под цветущей сакурой. Сначала я подумала: «Вот и пришло оно – самое настоящее, то, что навсегда». И вроде хорошо все было – и тепло, и светло, – и сомнения рассеялись.

А потом ты исчез, не сказав ни слова. Просто перестал мне звонить и писать. Я ждала, что ты сделаешь какой-нибудь шаг навстречу, но все напрасно.

Спустя месяц ты начал появляться с новой девушкой, словно меня никогда в твоей жизни не было. Наверное, ты даже не осознавал, какую боль причинил мне тогда. И можно было злиться, пытаться что-то исправить, но сил не осталось. Слишком большое разочарование для меня.

Я никоим образом не напоминала о себе, думая, что это справедливо и честно по отношению к нам обоим. Сердце у меня всегда было холодное, но с тобой сложнее всего сохранять хладнокровие. И все же я смогла.

Хидео

Мне до сих пор больно от собственной глупости. Тогда я казался себе таким сильным и смелым. Я обманывал себя, убеждая, что поступаю правильно. Думал, что если вызову твой гнев, то стану ангелом. Внушал себе, что не могу быть с тобой, что не должен ни к кому испытывать чувств. Меня хватило всего на три месяца. Для кого-то это огромный срок, для меня – мгновение.

Помню тот день, когда увидел тебя снова, на станции Ueno. Ветер прибывающего поезда задирал твое короткое платье, оголяя точеные ноги, твои руки крепко сжимали небольшой рюкзак, из которого торчали новые кисти для рисования, твой взгляд был пустым. Ты снова о чем-то задумалась. Улетела далеко отсюда, к звездам.

Десять ударов сердца в секунду – столько мне требовалось, чтобы достичь того пункта, где ты уже ждала меня.

Есть такое у меня определение – люди-облака и люди-созвездия. Первые появляются над тобой на некоторое время и уплывают в неизвестность, вторые всегда над облаками – на одном и том же месте, чтобы не происходило, стоит только поднять взгляд и всмотреться во тьму ночного неба.

Я написал тебе сообщение: «Я сейчас на Уэно, здесь девушка очень похожа на тебя, может, это и есть ты?». Ты отреагировала на вибрацию и посмотрела на экран. Оглядела платформу таким холодным взглядом, словно ледяной водой окатила. Выдавали тебя лишь дрожащие руки.

Мирай

Кажется, я тогда была бледная как стена. В голове пронеслось множество хаотичных мыслей:

Наконец-то он сам мне написал.

Я хорошо выгляжу?

Как нелепо все это.

Главное не подавать виду, что я счастлива.

Может, он просто шутит…

Я веду себя очень глупо.

И обязательно было игнорировать меня три месяца?

Как же ты меня раздражаешь.

Как же сильно я влюбилась в тебя.

Пальцы дрожат и печатают ответ с ошибками: «Да, это я. Ты ведь сразу понял это. Может, ты вообще следил за мной? Ладно, нет, конечно. Не следил. Какой бред!».

Ты уверенно подошел ко мне, но когда мы встретились взглядами, оба потеряли этот боевой настрой.

– Привет. – Ты смотришь не то на меня, не то на мои ботинки.

– Привет, – отвечаю я, убирая прядь волос за ухо.

– Давно не виделись, как твои дела? – чуть улыбнувшись, спрашиваешь ты.

– Все прекрасно, – говорю я, улыбаясь в ответ.

Не скажу же я, что ужасно скучала по тебе все эти дни.

Хидео

С одной стороны, я счастлив, что у тебя все прекрасно, а с другой – чувствую укол ревности. Неужели ты совсем обо мне не думала?

Ведь я так ужасно скучал по тебе все эти дни.

– Здорово, очень рад за тебя, – потерянно, но с улыбкой отвечаю я. Хочется скрыть свою печаль, но отчего-то это так сложно.

Между нами повисла пауза. С грохотом и свистом мимо нас проехал очередной поезд, но никто не торопился сесть в него. Вдруг ты подняла на меня свой взгляд, и я увидел живой блеск в твоих глазах. Проблеск искренности. Тогда я понял, что раньше ты притворялась.

Хотелось искренне обо всем поговорить, но не хватало смелости. Чувствовал, что если скажу тебе, что одной ногой стою уже на том свете, то ты отвернешься от меня. Ведь людям лучше не говорить о своих проблемах. Да нет, я просто боялся потерять тебя и разочароваться. Не хотел, чтобы ты оказалась пустышкой.