Океан

© Диана Лилит, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

 
В семнадцать лет серьезность не к лицу,
И как-то вечером оставьте свои полные бокалы,
И шумные кафе, и свет слепящих люстр.
Под липами пора гулять настала.
 

Артюр Рембо, «Роман»

1
Океан

Так бывает. Первые чувства расшибаются о жестокую реальность, как колени об асфальт после падения со скейта.

Она меня бросила.

Я иду по парку в наушниках.

1

2

3

Ложусь на землю и начинаю рыдать.

Больше драмы. Мне нравится представлять, что вся моя жизнь – это фильм в жанре coming-of-age, в котором я исполняю главную роль. Правда, играю не очень. Элементарно не могу выдавить из себя слезы.

Поэтому никто не обращает на меня внимания, и я поднимаюсь на ноги и иду домой.

Мысль о том, что сейчас закроюсь в комнате с аниме и видеоиграми, прогоняет тоску. Какие мои годы.

Мы с родителями – образцовая картина для окружающих. Отец – серьезный, состоятельный и занятой мужчина. Мать – ухоженная и не менее занятая женщина.

Я – их прекрасный семнадцатилетний сын, творческая личность, отличник, пример для подражания. Достаточно эрудирован для своих лет, симпатичный, амбициозный и полон юношеского максимализма.

Но так можно подумать, только если совсем не знать нас. Точнее, их. Ненавижу отождествлять себя и родителей с ячейкой общества. Я независимая личность. Цельная. Понимаешь? Моя семья не такая идеальная, как кажется. Меня все в них раздражает, а их – все во мне. До самых идиотских мелочей.

Но это все херня по сравнению с нашими ссорами. У них кризис среднего возраста, у меня в крови бушуют гормоны, мысли в постоянном беспорядке, ну ты знаешь. Кричу так, что потом голос пропадает на день.

А в детстве я был самым счастливым ребенком. Не думал ни о чем, радовался жизни, любил маму и папу, у меня было много друзей и маленькая машина, в которой можно было ездить по двору дома и ломать розы в мамином саду. В этой машине, когда давил на педаль, еще играла та детская песенка:

 
Twinkle Twinkle little star
Who the fuck you think you are^[1].
 

Или как ее там… В общем, это был единственный минус детства, так как мне больше нравилась Bomfunk MC’s – «Freestyler».

А потом наступил переходный возраст.

Не знаю, что повлияло на мое мировоззрение. Возможно, книги. Кино или музыка. Быть может, живопись. Мне всегда хотелось быть не таким, как все. Я из тех, кто смотрит артхаус не потому, что понимает и ценит, а потому что надо соответствовать.

Но я такой же, как все.

Стремился к самовыражению. Нашел свое призвание в съемке короткометражных фильмов и фотографии. На шестнадцатилетие мне подарили неплохую камеру, и я приступил к работе. Снимал одноклассников. Им было интересно участвовать в процессе, но они были так бездарны, что хотелось плакать. Каждый убогий мальчик думает, что все девочки его хотят, каждая посредственная девчонка считает, что она просто обязана быть моделью и актрисой в одном лице, ведь она совершенство. Остановите землю, я сойду.

Единственным бриллиантом моих работ была Адель Моро. Она обладала необыкновенной внешностью. Огненно-рыжие волнистые волосы и глаза цвета морской волны… Девушка словно сошла с картины Боттичелли «Рождение Венеры».

Такая вот повседневность.

* * *

– Океан! Завтрак готов, спускайся! – крикнула мать.

Океан. Знаешь, мне нравится в себе все, кроме имени. Черт возьми, как можно было так назвать ребенка? Но еще больше ты посмеешься, когда узнаешь, почему мне дали такое имя… Когда родители отдыхали на берегу Индийского океана, они думали над именем для мальчика. Пока мать перечисляла варианты, отец отвлекся и сказал: «Какой же все-таки тут чудесный океан!». Мама в этот момент чихнула и произнесла: «Точно. Океан. Как необычно и красиво».

Завтрак, как всегда, проходил в напряженной атмосфере. Родители с каменными лицами пережевывали еду и презрительно поглядывали на меня. В конце концов мать не выдержала.

– Океан! Прекрати чавкать и закрывай рот во время еды, сколько тебе можно об этом напоминать! – с раздражением сказала она.

Я лишь окинул ее злобным недовольным взглядом. Не нужно выводить меня из себя с утра. Конечно, жру я и правда отвратительно, но мне как-то все равно. Словно не понимая ее слов, я продолжил чавкать.

Она нервно вздохнула.

– Да скажи ты ему! – обратилась мама к отцу.

– Океан. Ты ведь слышал нашу просьбу… – Папа, несмотря на свой важный вид, всегда говорил со мной осторожно. Он как никто другой знал, на что я способен.

– Слушайте сюда. Если вы не прекратите меня доставать, то я больше никогда не буду есть в этом доме, – агрессивно ответил я. Они тут же замолчали.

За свою недолгую жизнь я успел поставить их на место. Они знали, в каком тоне нужно разговаривать со мной, но иногда забывались.

Закончив завтракать, я взял свой рюкзак и отправился в школу. Обычно я добирался на велике, так как не хотел, чтобы родители думали, что мне может потребоваться их помощь.

Больше всего мне нужны были независимость, свобода, собственная квартира и деньги. Но мне запретили переезжать, пока я не достигну совершеннолетия.

В школе было скучно. Я отлично учился, а из предметов интересовался астрономией и литературой.

Так получилось, что я редко общался с одноклассниками. У нас просто не было общих тем для разговора. Не нашелся еще такой человек, с которым мне реально было бы интересно. Его просто не существовало.

Так что пока я вынужден был коротать время в гордом одиночестве.

2
Клемент

Родители уезжали из города на три дня, но радость от одиночества длилась не так уж и долго. Сразу по приезде они начали раздражать меня своим присутствием. Нет, сначала мы, конечно же, пытались найти общий язык, но потом поняли, что это бесполезно. Забавно вспоминать, как вежливо мы разговаривали с мамой: «Милый, сделай, пожалуйста, музыку потише». – «Конечно, мам». – «Еще чуть тише». – «Без проблем». – «Океан, ну я же просила тише!» – «Слушай, да ты задолбала меня, ну правда, куда еще тише!» – «Да как ты смеешь так разговаривать со мной?!» – «А как ты до сих пор не можешь понять, что я не хочу тебя видеть! Меня все в тебе раздражает!»… Потом по привычному сценарию. Она зовет отца, он орет на меня, мы говорим друг другу кучу неприятных слов, а потом расходимся по комнатам и игнорируем друг друга. За ужином сидим в тишине, я пытаюсь не привлекать к себе внимания и жую тихо, с закрытым ртом, слово за слово начинается спокойный разговор как ни в чем не бывало, а потом опять все нормально. Замкнутый круг – вот как мы сосуществуем.

Когда все начинает напрягать, я прихожу в скейт-парк. Звучит, конечно, грандиозно, наверняка ты представишь себе огромную территорию, множество разнообразных трамплинов и горок, трибуны, тысячи профессиональных скейтеров, словно ты на X-Games.

Это не так. Я живу в небольшом уютном районе города, и местный скейт-парк ничего собой не представляет. Пара трамплинов, изрисованных граффити. Раньше тут был большой паркинг, но им особо никто не пользовался, поэтому на его месте построили несколько горок и нагнали малолетних скейтеров, чтобы не мешали людям в других местах.

Я не особо много катаюсь, но местная атмосфера расслабляет. Особенно вечером. Тут мало людей, и мне нравится наблюдать за их трюками. Обычно я включаю музыку в наушниках и сижу так тихо, что меня никогда и никто не замечает.

В этот вечер закат был прекрасен, именно в скейт-парке мне больше всего нравилось за ним наблюдать.

Я буквально начал погружаться в транс, как вдруг почувствовал чье-то присутствие. Обернувшись, увидел рядом долговязого загорелого парня. Быстро вытащив из правого уха наушник, вопросительно взглянул на него. Теперь можно было получше рассмотреть его.

Болезненная худоба, густые каштановые волосы с чуть более светлыми прядями, такие же густые брови и карие глаза. Правильные черты лица. Внешность модели. Выглядел он стильно и естественно.

– У тебя случайно пластырей не найдется? – спросил он, зажимая ладонью кровоточащую ссадину на голени.

– Не-а, обычно не ношу их с собой. – Я закурил сигарету и молча предложил ему.

Парень взял ее и сделал затяжку.

– Ты не катаешься? – спросил он, не увидев рядом доски.

– Только если по улицам района без горок. Я как мешок с дерьмом, это немного не мое, – ответил я, а затем добавил: – Кстати, никогда раньше тебя тут не видел.

– Просто все настолько одинаковые, что и не запомнишь, кто здесь бывает, а кто – нет, – буднично ответил брюнет. – Кстати, я Клемент. Можно просто Клем, – после паузы сказал он и протянул руку.

– Океан. – Я ответил рукопожатием. Клемент попытался скрыть удивление, но это ему не удалось.

– Океан? Это имя такое? – спросил он.

– Да. У родителей с головой не все в порядке, – спокойно ответил я, и в эту минуту удивление Клема сменилось загадочной усмешкой.

– Понимаю. Сам живу с неадекватами. Но они неплохие ребята. Легко нахожу с ними общий язык, – признался он, смотря куда-то вдаль.

– Ну тебя хотя бы не Океан зовут.

– А сколько тебе лет?

– Семнадцать. А тебе?

– Восемнадцать.

– Где учишься?

– Колледж. А ты?

– Школа. Год остался – и потом тоже в колледж, – с надеждой в голосе сказал я.

Слово за слово, и мы с ним разговорились. Этот тощий парнишка оказался весьма интересной личностью. Ему нравились те же книги, что и мне, у нас оказались похожими вкусы в музыке и фильмах, взгляды на общество и видеоигры. В общем, Клемент Флоран мог стать идеальным другом для меня.

Наше общение закончился тем, что мы обменялись номерами телефонов и договорились встретиться завтра на том же месте.

На следующий день я стал учиться кататься на скейте вместе с Клемом. Из него вышел хороший инструктор. Но как бы старательно он ни учил меня, на борде я все равно не стоял.

– Все, Клем, с меня хватит. Еще пара падений – и стану выглядеть как котлета для двойного чизбургера, – сказал я, рассматривая свои синяки и ссадины.

– Нет, ты, конечно, тоже «классный». Я же говорил надеть защиту.

– Ты смеешься? На кого я буду похож?

– Хватит вести себя как ребенок. – Он по-братски взъерошил мои волосы.

– Ладно, забей. Продолжим завтра, ок? Реально устал, – вздохнув, сказал я.

– Хорошо, тогда погнали ко мне, поиграем, – предложил Клем.

Он жил в двухэтажном доме в английском стиле вместе со своей матерью и ее новым парнем. С родителями он вел себя как с приятелями. Его мать была очень молода и походила на подростка. Любовник был еще моложе. Помимо всего прочего, они оказались художниками, и весь дом был украшен психоделическими картинами.

Особенно мне понравилась комната Клема. Постеры с аниме (От «Моей геройской академии «до «Блича»), пластинки Gorillaz, My Chemical Romance, RHCP, баллончики с красками, дорогие колонки и все в таком духе. В углу стояла акустическая гитара, на полках – книги.

Мы завалились на его мягкую кровать прямо в кроссовках и до ночи смотрели фильмы. Круто, когда дома у тебя столько свободы. Веди я себя так, родители вышвырнули бы меня в пансион, где пришлось бы торчать до восемнадцати лет. У Клемента в жизни все складывалось иначе.

Но всему хорошему приходит конец, и в полпервого ночи я увидел, что родители уже оборвали мой телефон звонками.

– И зачем столько раз звонить? – устало спросил я у матери.

На том конце провода тут же раздались крики.

– Океан, где ты?! Что случилось?! Мы с отцом столько раз тебе звонили, неужели так трудно взять трубку?! – визжала эта женщина.

– Честное слово, я не хочу это выслушивать. Скоро буду. Давай, – ответил я и, не дослушав ее, бросил трубку.

Клем смотрел на меня, усмехаясь.

– Видишь, какие они? Задалбывают как могут. Сколько можно трахать мне мозги? – раздраженно сказал я.

– Ладно тебе, забей. Все они одинаковы, – спокойно заметил Клемент, махнув рукой.

– Вижу, – тяжело вздохнув, ответил я. – Ладно, Клем, мне пора. Встретимся завтра.

Мы попрощались, и в половине второго я уже был в своей кровати. Без скандала, конечно же, не обошлось. Хорошо, что мы хотя бы не в квартире живем и у нас нет соседей, которые слышали бы эти шоу.

3
Леа

Почти все свое свободное время я проводил с Клементом. Хорошо, когда у тебя есть соулмэйт, с ним принимать этот мир намного легче.

Но потом в моей жизни появилась Леа.

Леа – самое прекрасное имя на свете. Самое звучное, самое красивое, самое нежное.

Не знаю, что особенного я в ней нашел. Она была такой же, как все, на девяносто девять процентов. Но сотый процент был чем-то неземным. Это нечто, что исходит изнутри, невидимое сияние, оно сверкает и стирает реальность.

Впервые я увидел ее около дома Клемента. В руках у нее были цветы. Именно от Клема узнал, что это его подруга детства, которая делает букеты на заказ.

Леа была мрачно красива. Худая фигура, аристократически бледная кожа, немного веснушчатое лицо, аккуратный маленький нос, каштановые вьющиеся волосы, острые ключицы и большие голубые глаза. Они как лед, в них отражался рай.

– Это Леа. Леа, это Океан, – быстро представил нас друг другу Клемент.

– Привет, – сказала она и вновь заговорила с Клемом. Она была первым человеком, который не обратил внимания на мое имя.

– Не хочешь зайти? – спросил ее Клемент.

– В другой раз, – коротко ответила девушка, взглядом показав на меня.

Видимо, мое присутствие смущало ее и заставляло чувствовать себя неловко. Впрочем, я тоже не любил общество незнакомых людей. Но от беседы с ней не отказался бы.

– Да ладно тебе, ты куда-то спешишь? – не унимался Клем.

Она неуверенно пожала плечами.

– Тогда идем!

Весь вечер мы просидели, смотря какое-то странное авторское экспериментальное кино, и Клемент постоянно шепотом переговаривался с Леа, словно меня не было рядом.

Я же не мог оторвать от нее взгляд.

– Выйду на улицу, мне надо покурить, – сказала Леа и тихо вышла из комнаты.

Я проводил ее растерянным взглядом.

– Почему ты все время так смотришь? Она тебе понравилась? – внезапно услышал я голос Клемента. Приятель сверлил меня взглядом, полным сарказма.

– Да. Не знаю чем, но понравилась, – ответил я.

Клем лишь усмехнулся в ответ.

– Почему ты так смотришь? – непонимающе спросил я.

– «Не знаю чем» – звучит нелепо, очевидно же, что она очень симпатичная, – объяснил мой друг.

Я смутился, и мы погрузились в неловкое молчание. Вошла Леа.

– Все нормально? – поинтересовалась она.

Я и не заметил, как вновь завис, глядя на нее.

– Все прекрасно, – уверил Клемент.

Они как-то странно улыбнулись друг другу, а спустя двадцать минут Клем сказал, что ему нужно покурить, и вышел на улицу. Мы остались с Леа наедине, и я почувствовал, как неловкая пауза повисла между нами. Вроде она и не обращала на меня внимания, уставившись в телефон и что-то печатая, но я знал, что нужно заговорить, пока напряжение не стало сильнее.

– А давно ты с Клемом дружишь? – спросил я, поворачиваясь к Леа.

– С детства, – на автомате ответила она, даже не взглянув в мою сторону.

Я замолчал. В голове сразу начали всплывать мысли о том, что бы еще разузнать. Мне хотелось говорить с ней как можно больше. Но, видимо, Леа не была особо общительной; живя в своих мыслях и фантазиях, она летала где-то далеко. И мне стало грустно. В этой комнате я был один.

4
Эмануэль

Шел четвертый урок, и я никак не мог дождаться окончания учебного дня, чтобы поскорее вернуться домой и лечь спать. Кстати, как-то раз я уснул на уроке, но мало того что меня грубо разбудили, так еще и отправили к директору, а затем позвонили родителям.

Только я прилег на парту и прикрыл глаза, как отворилась дверь в класс. Приподнявшись, я увидел это существо. Оно всегда приходило поздно, чем еще больше привлекало к себе внимание.

Убогий Эмануэль.

Уродливый Эмануэль.

Чокнутый и грязный Эмануэль.

Все в классе находили его странным. Он почти не разговаривал и был до ужаса неопрятным. Грязные джинсы, порванные кеды, разрисованные фломастерами, какая-то закатанная куртка, а под ней растянутая белая майка (в таких обычно спят), покрытая пятнами. Спутанные волосы, которые он никогда не причесывал, шерстяными нитками спадали на его лицо, закрывая лоб и глаза.

О нем мало что было известно. Эмануэль всегда тихо сидел в стороне и никого не трогал. Слушал свою музыку и ни с кем не разговаривал. Ходили слухи, что его родители – какие-то сектанты. Не знаю, правда это или нет. Не могу утверждать. Но думаю, что так и есть. Слишком много у него странностей. Он всегда носил с собой странную тряпичную куклу с черными пуговицами вместо глаз. В нее было воткнуто много иголок. Скорее всего, кукла вуду. И вообще, пацаны вроде него обычно приносят в школу оружие и валят всех, кто встанет на пути. Думаю, скоро именно это и случится.

Учитель с презрением (или сожалением) взглянул на него и жестом отправил на первую парту. Обычно последние всегда заняты. Так что если хочешь сидеть в конце и заниматься своими делами (слушать музыку, залипать в телефоне и т. д.), то приходи раньше.

Эмануэль с грохотом поставил свою сумку на парту (она у него была на длинном ремне через плечо, с кучей разных булавок, значков, брелоков и прочего. Вот почему она так гремела). Достал книги и тупо уставился на них. А весь класс пялился на него.

В это время прозвенел долгожданный звонок, и все как ненормальные помчались жрать в кафетерий. Я вошел туда последним. Сегодня мне не особо хотелось есть. Все мои мысли были о Леа, а когда я влюблен, то не чувствую голода.

Пока осматривался, в столовку вошел Эмануэль. Он затравленно огляделся вокруг, взял еду и сел подальше от всех. Я видел, как многие смотрели на него и, скривившись, перешептывались.

Он ужасно некрасиво ел. Да, я тоже не очень аккуратно это делаю, но то, как ест Эмануэль… Мои родители сразу бы выгнали его из дома за такое… В общем, это надо видеть. Жрал он просто омерзительно. Эти голодные и пустые впалые глаза с черными кругами, словно он много работает и не спит ночами. Салат буквально вываливался у него изо рта, но он накалывал на вилку эти упавшие кусочки и отправлял обратно. А потом он подавился. Я прикрыл лицо ладонью и не стал смотреть на это. Меня уже тошнило. Еще мгновение, и я бы мог блевануть.

* * *

Следующий урок был в спортивном зале. Я сидел в раздевалке и скучающе наблюдал за одноклассниками. Благо мать написала записку о моем плохом самочувствии и сегодня можно было не заниматься.

Клэй – звезда нашей школы – опять рассказывал о том, кого из телок он завалил на днях. Я считаю, что он страшненький и в голове у него пустота. Бездарность полнейшая. Чмошник.

Меня бесило то, что они слишком громко ржали. Хотелось встать и заткнуть им рты их яркими «Найками». Но я понимал, что это невозможно. Эти парни вдвое сильнее меня, так что лучше не стоит. Не сегодня.

Только я начал читать, как вдруг одноклассники принялись свистеть и что-то орать. Мне пришлось вынуть один наушник и посмотреть в сторону душевых, где я увидел, что Клэй избивает Эмануэля. Он держал его за лямки грязной майки и, смеясь, бил по лицу.

Эмануэль не издавал ни звука и лишь отчаянно пытался прикрыть лицо руками.

– И только попробуй еще раз так на меня посмотреть… – чуть ли не орал Клэй.

А все радостно хлопали и смеялись. Кто-то даже на телефон снимал. Затем победитель отпустил избитого и вышел в спортивный зал.

– Идем, ребят, – с довольной улыбкой сказал Клэй и схватил в руки баскетбольный мяч.

Я подошел к Эмануэлю, который смывал кровь с разбитого лица.

– Что тут произошло? – спросил я.

Он лишь взглянул на меня с ненавистью и вышел из раздевалки.

В этот день я его больше не видел.

От остальных узнал, что все случилось из-за того, что Клэю не понравилось, как Эмануэль смотрел на него. Будто бы чувак пялился на него «влюбленными глазами».

А я весь день не мог забыть тот полный ненависти взгляд. Интересно, почему он настолько странный? Почему так выглядит? Почему так одет? Почему он такой худой? И правда ли, что его родители состоят в какой-то секте? Что это за непонятная кукла, которую он постоянно носит с собой?

Но он никогда не вызывал у меня жалости. Я видел в нем что-то мерзкое и отталкивающее. Недаром все называли его маньяком и извращенцем (хотя не знаю, за что он получил такое «звание»). Просто весь его скользкий и неприятный видок говорил о том, что это не самый хороший человек и доверять ему точно не стоит. В моих глазах он выглядел крысенышем и предателем, пусть мы никогда и не общались близко. Да о чем я говорю, мы вообще никак не общались. Я знал лишь, что он ворует мелочь из карманов, когда все уходят из раздевалки, и именно поэтому всегда опаздывает на уроки.

Вернувшись домой, я (как и мечтал с самого утра) лег спать. Продрых часа четыре и, проснувшись, позвонил Клементу. Тот что-то праздновал с матерью и ее бойфрендом и пригласил меня. По этому поводу пришлось одеться элегантнее (позже, конечно, выяснилось, что это было ни к чему).

После скромного застолья мы с Клементом сидели в его комнате и болтали ни о чем. Я все никак не решался вновь заговорить о Леа, но Клем сам поднял эту тему.

– Так ты все-таки добавил ее в друзья? – спросил он.

– Ну да… – промямлил я.

– Уже написал? – вновь задал вопрос мой друг.

– Что написал? – непонимающе спросил я.

– Хотя бы просто «Привет, рад был познакомиться с тобой». Неужели ты настолько деревянный?

– Нет, просто…

– Что «просто»? Делай, пока не поздно, – сказал он и закурил сигарету прямо в кровати.

– Ну ладно. Я попробую.

– Напиши ей сейчас.

– Нет, зачем?

– А когда? Я должен видеть, что ты это сделал, иначе потом опять «забудешь» или еще что-нибудь придумаешь, лишь бы ничего не предпринимать. Короче, будь смелее, и люди к тебе потянутся. – Клем выдохнул сигаретный дым и усмехнулся.

– Ладно, спасибо, понял, – недовольно ответил я.

Он взял с кровати телефон и бросил его мне.

– Давай.

– Что?

Он с усмешкой посмотрел мне прямо в глаза, и я устало вздохнул.

– Что писать? – Всем видом я пытался показать, как не хотел этого делать.

– Ты сам знаешь, – усмехнулся Клем.

И я напечатал первое, что пришло мне в голову.

Привет. Как дела?:)

И еще смайлик денегератский поставил.

Леа ответила не сразу, так как ее даже не было на тот момент онлайн. Ответ пришел минут через двадцать, а то и больше.

Леа: Привет. Все хорошо, ты как?

Океан: Я отлично. Чем занята сегодня?

Мне сразу захотелось позвать ее куда-нибудь.

Леа: Сегодня должна помочь своему парню по работе.

Парню? Что, простите?

Я не смог ничего придумать и молча показал сообщение Клементу.

– Ничего об этом не знал, клянусь, – ошарашенно сказал мой друг и заново перечитал строки.

Этим вечером я пережил маленькую смерть.