Начать Бесконечность

Размышляя, кто такой друг, и зачем вообще нужна дружба, давал собственное определение. Залив в себя алкоголя, искренне смеясь или со слезами на глазах, обнявшись, пожимая руки, друг другу признаемся в братстве; но можно ли на самом деле, это считать дружбой ? Дружба это когда все отвернулись и останется только друг, (кроме родных, которых не хочешь втягивать в проблемы) и вот когда, в самой сложной жизненной ситуации, ты остаёшься быть уверен, именно он, будет с тобой словом, делом и всей душой, в самый подходящий, и неподходящий момент, в любой понятной, и непонятной ситуации, тот самый человек протянет руку помощи, лишь за то, что однажды, не придав значения, ты сказал "давай дружить". Это тот, который готов отдать последнею рубашку, которому не важна правда – ведь он всегда уверен, что ты прав. Друг не определяется количеством выпитого алкоголя, или пройденного вместе расстояния, это не тот с кем в разборках стояли спина к спине до самого конца; не тот, кто кричит: "порву за брата, отдам жизнь"…не имеет значения: "знакомы с пелёнок" или "с первого класса", не важно сколько оказано помощи и дано в займы денег…конечно же выше сказанное имеет быть тем фактам, которые делают между людьми дружбу, но самое главное не это. Самое главное в дружбе – истинная вера, несомненная надёжность, непоколебимое доверие, убеждённое единство, взаимная непобедимость; дружба – это чувство самой дружбы, в первую очередь взаимные чувства, которые не объясняются словами, не всегда показываются поступками, хотя именно поступки определяют критерии дружбы. Суровая правда в том, что человек животное, которое делает в первую очередь вдоволь себе, а поступки могут быть посредственные, даже когда: "брат-за-брата", ведь порой самый близкий, может оказаться злейшим врагом. Именно поэтому: только душевная уверенность в том, что это и есть ДРУГ, делает друга – ДРУГОМ. В любом моменте готов был пожертвовать собой, ради своих друзей и это было взаимно, но в этом случаи выбрав путь бездействия, своим поведением, убил самых дорогих мне людей…

Глубокий сознательный сон – я чувствую его, ощущаю и понимаю, что скоро проснусь. Дышать становиться тяжелей, непонятные действия, образы и люди мелькают передо мной, пытаясь открыть глаза с трудом получается. Приоткрыв веки, вижу свои ресницы, бело-голубой свет, силуэты людей в белых халатах – это врачи; слышу нелепую ругань, крики и возмущения, вокруг царит атмосфера беспокойства, и непонятная паника. Среди стоящих около меня людей узнаю мать, в голове играет раздражающая музыка, хочется снова уснуть. Не слышу слов, но понимаю смысл; мама ругается с медсестрами и докторами, что те не пытаются меня спасти, врачи же утверждают: «Мы сделали, что смогли…всё бесполезно…». Я не понимаю, что твориться, взгляд сверху на себя со стороны, как собственное тело кричит: «Помогите!». Открыв полностью глаза, начал харкать, громко кашлять, стало холодно и страшно; мама, облокотившись на койку заговорила: «Сынок, наконец-то ты проснулся…в деревне, ты упал с большой высоты, но благодаря верному другу, псу – Чернышу, который привёл нас к тебе, ты выжил…». Всё это как-то необъяснимо, реально-нереально, мама опять молода, опять прошлое…но в миг, не осмысливая действительность, как будто понял правду и смысл: «Всё прошлое будущее жизни – это иллюзия, в которой я был главный герой, находясь, продолжительное время в коме, мой разум выдумывал жизни и всё остальное».

Закрыв глаза, погрузился в состояние покоя кошмаров. Проснувшись через несколько дней, смотря по сторонам, не мог поверить в сон хронической комы. В туманности на меня смотрела мама и, что-то говорила; но это не она, это не её голос…сам пытаясь сказать слова, рот плотно заклеен, но, несмотря на это, удавалось говорить, но слова не мои, голос демона. Взгляд перевёлся вперед на тело, на груди, как детская игрушка «юла», крутиться огромная чугунная гиря, резко остановившись, давила тяжестью и с каждой секундой всё больше. Взгляд выпрыгивает в сторону, летая по палате и останавливается, сбоку наблюдая на самого себя со стороны, как я нахожусь не в своём теле и вместе с кроватью поднимаюсь вверх. Тело начинает биться в эпилептическом состоянии, а ноги бегут на месте, крича через нос и уши, пятки отрываются с места, и по воздуху несусь вперед. Удар, треск, разбивается стекло, открыв глаза, понимаю, что чуть не выпал с окна, но это уже другое измерение. Упав на колени, боясь трогать себя, отполз в угол, закрыв рукой рот, безумно со страшной силой тихо плакал. Сначала – был сон во сне, затем другой сон…уже не понимая настоящей реальности, находясь в дико-бешенном страхе, всё больше боялся следующего дня и времени.

Прошло более четырёх месяцев, я бросил школу, мало двигался, редко разговаривал…ничего не хотелось, не выходил с дома, сбросил пятнадцать килограмм веса – дистрофическое тело, минусовая самооценка, жуткое состояние угнетало ещё больше и с каждым днём достигало своего определенно-нового максимума. Болячки отца убивали его каждый день, обнаружив в кресле неподвижного, только смог сказать про себя «прости», мысли о том, что я и есть убийца самых близких и любимых людей рвали плоть. Тяжко смотря на мать, наблюдал, как она гаснет, стареет по дням и просто не видит смысла дальше жить. Спустя месяц – её сердце не выдержало; скорая помощь приехала с опозданием, пробыв неделю в коме, через родственников сообщили, что матери не стало. Сестру забрал детский приют, а квартирой заинтересовались бандиты и рэкетиры.

Не выдерживая боли, оставался один выход – начать сначала, это был глупый ход, ведь всё повториться, но неизбежность давила на самоубийство. Через три месяца, мне сказали, что квартира уходит на торги и есть неделя её освободить. Мозг находился под контролем страданий, которые двигали на преступления; надел рваные штаны, грязную куртку, натянув на глаза кепку, вышел с дома. Не обращая внимания на прохожих, шатаясь, пуская слюни со рта двигался за покупками. На последние деньги, купил полтора метра каната и бутылку портвейна. Медленно, тяжело дыша, со всей силы сжимая веревку, шёл обратно. Зайдя в квартиру, закрыл дверь на несколько замков, не разуваясь, немедля стал готовить висельницу. Веревка свисала с люстры, поставив табурет – всё было готово. Проговаривая непонятные, придуманные слова, тряслись руки, стучали зубы, дергался глаз…резко бросило в пот, отойдя пару шагов назад, упал к стенке, начал мычать и пытался заплакать, но не получалось. Открыв рот, резко закрыл, давя зубами со всей силы, прикусывал нижнею губу, слезы начали скатываться по щекам, после трёх минут, расслабив зубы, часть губы упала вниз. Со мной творилось необъяснимое, сам того не понимая, с размаху ударил кулаком себе по лицу, не осознавая зачем это делаю, ударил второй раз, третий, после пяти мощных ударов хрустнул подбородок, не останавливаясь продолжал бить сам себя, ещё через три удара харкнул кровью, поняв, что сломал челюсть. Подвинувшись к углу стены, закрыв глаза, склонив шею, просчитав до двух, головой ударился об стенку, хотелось еще, схватившись за волосы, начал биться об кирпич; с головы текла кровь, присутствовала физическая боль, ведь только она помогала на секунды забыться и отвлечься от ещё, сильнейшей – душевной боли. Встав на ноги, кровь капала на пол, млело в глазах, кружилась сильно голова, подойдя к входной двери, сжав кулак, замахнулся и, что есть силы, боковым полётом нанёс по ней удар, продолжая бить с двух рук, ощущал, как ломаются кости. Пытаясь кричать – не мог даже приоткрыть рот; отойдя пару шагов назад, корпусом тела влетел в дверь, после продолжительных ударов дверь начала отходить с петель. Стояло огромное эхо, грохот разносился по всему подъезду, то ли соседей не было дома, то ли подумали, что ремонт или попросту побоялись выходить с квартир, так и никто не остановил. Я же продолжал издеваться над собой, когда сил не осталось…облокотившись на порог, вспомнил прошлые жизни, прошлое этой жизни, друзей, родственников, родителей, Машу и то бытиё, что происходит со мной; тяжело встав на ноги, руками прислонившись к коробке двери, опрокинув голову назад, что есть силы ударился лицом об дверь, ещё, ещё и ещё раз. Так и не понимая, что мною движет, через силу и боль продолжал: «как дятел» долбиться лицом в дверь. Нос был полностью раздроблен, глаза наполненные кровью, после, того как дверь упала, я упал в противоположную сторону. Силы были на исходе, пытаясь встать, получилось не с первого раза. В голове стоял треск, звон и жуткая боль, шатаясь, перебираясь по стеночки, пытался добраться до комнаты, чтоб закончить начатое. По пути нащупав зеркало, посмотрев в него, ничего не увидев, разбил об лицо. Коснувшись веревки, кое-как натянув на шею, с последних сил встав на стул, не удержавшись, через секунду сорвался с него. Болтаясь в невесомости, дыхание заканчивалось. Хрипя, дергая ногой, качаясь на канате, смутно замечаю, как через окно пробился луч солнца, который освещал квартиру, вмиг понимая, что всё закончилось, закрывая глаза, мелькали тени. Резко засыпая, ожидал нового рассвета.

Пытаясь открыть глаза, никак не получалось. Едва дыша, не чувствовал тела, не мог пошевелиться и разговаривать. Сквозь веки пробивался белый свет, промычав, что-то под нос, услышал слова: «Он очнулся!». Находясь в непонятном измерении, проскакивали нелепые сны, ощущая давку, тяжесть и внутреннее беспокойство, хотел разобраться, в чём дело, но был обездвижен, моментами забывал своё имя и, кто же «я такой». Пытаясь открыть глаза, белый свет резал зрение, чувствовал среди себя суету, разговоры, непонятные запахи, движения других людей. В момент проснулся от качки, открыл глаза, ворочая взглядом, понимаю, меня несут на носилках; сквозь туманность просвечиваются больничные коридоры…неужели, кто-то спас меня. Человек в белой маской на лице, обратив на меня внимание, стал суетиться разговаривая на английском, мол он в сознании; спустя пару минут моё тело положили на койку, ещё через пять, передо мной предстал образ незнакомого человека, который сказал: «Здравствуй Константин…твоё тело переломано, ещё очень долго будешь прикован к кровати, потом реабилитация», сделав паузу, попросил всех выйти, присел на стул и продолжил: «Мне дошло твоё письмо, и остальная макулатура, по счастливой случайности попало прям в руки, долго откладывая, всё-таки прочитал его и до сих пор остаюсь под эффектом впечатления…меня зовут Фрэнк, я тот, кому было адресовано письмо, у меня к тебе много вопросов, но это потом…». Глубоко вздыхая и делая продолжительные паузы, не отводя с меня взгляда, продолжал: «На тебя, на твоё восстановление и ту идею, что ты описал, будет потрачено много финансов – если всё это правда…но для начала тебе надо встать на ноги и научиться разговаривать…». Пытаясь, что-то сказать не мог открыть рот, тело полностью парализовано.

С того, времени прошло больше года, швы заживали, начал самостоятельно передвигаться, заново учился поднимать руки, восстанавливал речь, отсутствовала часть нижний губы, из-за этого всегда шепелявил; но самое главное – я всё, конечно помнил. Помнил всё, до мельчайших подробностей и хоть душевное состояние лечилось медленней, чем тело, пытался думать, только о реализации проекта. Я лечился в лучших клиниках Лондона и всей Великобритании; мысли о том, что нет родных, друзей и любимых периодически стопорили, порой хотелось сорваться, покончить с этой жизнью и начать новую, но ненавидя себя за «предательство в бездействии», старался забыться, думая, только о планах, как осуществить порядок действий разработки: «экого механизма заморозки на столетия».

В восемнадцать лет выписываюсь с больниц и совместно с Фрэнком двигаемся в засекреченный бункер, где предстоит долгая работа – воплощения знаний в создание проекта. Пока, я находился на лечении, Фрэнк всё продумал, выкупил огромную землю на берегу острова, заранее закупил и снабдил необходимым оборудованием, и всё то, что было необходимо для замысла. Территория охраняема, сам бункер находился в скалистой местности, около шести метров под землей, в помощь даны три ученых. Бесконечное время терять не хотелось, поэтому немедля приступил к работе. Уделяя сну четыре часа, без выходных, изматывая себя как мог, трудился над совершенством, которое сможет заморозить, остановив время организма, тем самым отправить в далёкое будущее. Прошёл год, прошёл второй – работа выполнена на половину, за этот период три раза выходил в свет, не меняя одежды, не постригаясь, не бреясь – не узнавал себя в зеркале; но, чтобы не происходило, всё ближе подходил к завершению. Для меня не имело значения дня и ночи, погоды, времени суток и года, питаясь исключительно белками, питьевой водой, по будильнику ходил в туалет, относясь самым строгим образом к самому себе, подвергал и заставлял рабочих поддерживать правила придуманные мной. Спустя чуть больше четырёх лет, в двадцать два года, летом девяносто четвертого года – закончил свою работу. Всё основательно было проверено, протестировано и самое главное доказано в будущем действии. Фрэнк дал своё слово о неразглашении, постоянном финансировании и дальнейшей охране объекта; нюансов и разговоров по этому поводу было много, но суть оставалась одна – это безусловное доверие. Вновь стал тем, кем никогда не был – иной характер, взъерошенные длинные волосы и борода, чуть сгорбленная спина, частая боль в суставах. На протяжении четырёх жизней, менял себя по собственному подобию, каждая из них настолько разные, что смотря назад в бесконечность, не мог поверить, каким был – но воспоминания давали понять, что прошлые жизни проходили настолько «реально-действительными», как и эта.

До начала пуска сна в будущее века, оставалось две недели, так как Фрэнк находился в командировки, а без него просил не начинать…ведь, только ему мог доверить кнопку старта. Развалившись в кресле, завлекала восьми литровая бутылка качественного вина; чтоб скоротать время налив в бокал вина, провожал последние дни сознания; вспоминая, как в прошлой реальности описывал жизни, в этот раз решаюсь повторить, только более кратко. Писал быстро, с ошибками, но старался «вспомнить всё» – дом в деревне, первую собаку, друзей, любовь, армию, болезни, смерти, рождения, войны, месть, убийства, деньги власть и всё, что приходило в голову. «Книгу жизней» начинал писать, с взгляда первой жизни, когда было шестьдесят четыре года, входил в некий образ прошлого старого себя, в роле «деда» и отражал даже незначительные моменты, которые пролетали в памяти.

Сегодня пятнадцатое июля, девяносто четвертого года и на данный момент пишу свои последние строки, возможно проснувшись или в следующей жизни, добавиться, что-то ещё, но «пока – так». Уже завтра для меня настанет судный день, а сегодня допиваю последний бокал вина. Весь текст выше, написан на качественной бумаге, который собираюсь уместить в бутылку вина и выбросить в просторы океана, в надежде, что только рыбы смогут узнать тайну бесконечности. Прожив двадцать два года, имею сто восемьдесят лет воспоминаний; могу с уверенностью сказать, что познал смысл нашего существования и жизни, а смысл таков – что смысла НЕТ.

НОВАЯ ВЕСНА, ДВЕ ТЫСЯЧИ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ГОДА

Поздней весной, двадцать первого года на просторах Юга-востока Атлантического океана был штиль, как в одну из ночей всё изменилось. Океан бушевал, волны достигали шестиметровой высоты, гроза, гром, но проходящее Русское рыболовно-транспортное судно «Елизавета 3», продолжало заниматься своим делом. На борту слышны крики капитана, панику матросов, но слаженная работа, одним уловом приносила сотни килограмм рыбы. Очередной раз забросив сети, шторм усилился, нервный капитан понимая, что жертвует личным составом, начал кричать «Палундра»…», «Берегись…сети на борт…», «Все по каютам, БЕГОМ!», сам спустившись на палубу, помогал матросам. Хватило несколько минут, что б поднять сети и разбежаться по каютам. В ту злополучную ночь, чудом никого не выкинуло за борт и никто не погиб, улов был большой, и когда все разошлись по спальным местам, в одной из сетей, вместе с обычной рыбой выкатилась тёмная бутылка.

Следующим утром, шторма, как будто и не было, а полный штиль придавал ещё больше загадочности прошлой ночи. Вышедшие матросы на палубу, принялись расфасовывать и разбирать пойманную рыбу. Бородатый, двухметровый старой закалки Иван Зубов не в первый раз переживал подобный шторм, молча перебирая ногами по мокрой палубе, находился вне настроении, хоть до дома оставались последние месяца. Подойдя к бакборту, Зубов задел голой ногой что-то тяжёлое, подняв, увидел, тёмную, прочную огромную, бутылку, по её состоянию явно отображались следы дальнейшего блуждания по водам Мирового океана. Находясь в заинтересованности, обернувшись по сторонам, нахлынули воспоминания с дома: «когда он ходил по лесу собирая ягоды и вдруг позади обняла девочка, его дочь восемнадцати лет, шепча, она молвила, что ей очень тяжело содержать фермерское хозяйство, скот, лошадей и маленького брата, ведь матери нет …». После рождения дочки мать сразу бросила их. Иван вспоминал, как становился на колени и обещал дочке – это будет последний выход в моря-океаны, что им нужен дополнительный заработок, рыдая, клялся в любви…заставляя улыбаться своё маленькое чудо, обещал привести сувенир. Корабль шёл на родину, ни в какие порты заходить не собирался, и только эта бессмысленная бутылка могла стать сюрпризом для его дочки. Состояние здоровья Ивана ухудшалось с каждым днём; скачки давления, головные боли, нервы, частый кашель, переживания, проблемы с сердцем – держа всё в себе, скрывая эмоции, ночью отворачиваясь к стенке, закрывая рот платком, рыдал в подушку.

Утаив загадочную находку, спрятал её в личную сумку. С того времени не прошло и месяца, как корабль пришвартовался в родном порту. Смотря на счастливые лица других матросов, как они обнимались с семьями или просто были в пьяном угаре…не прощаясь, Ваня шёл своей дорогой. Приехав в родной хутор, стоя около забора, услышал знакомый лай собаки; обернувшись, улыбнувшись, взгляд покосился в сторону, ёкнуло сердце, так и ничего не поняв, замертво упал на землю. Спустя несколько часов, Алиса – дочь Ивана, увидела лежащие тело, около забора. Время не лечило и только через месяц, продолжая находиться в бесконечных слезах, Алиса принялась разбирать сумку отца. Личные вещи, средства гигиены, морской песок, монеты, полупустая бутылка водки, слипшийся табак в каждой мелочи Алиса чувствовала запах отца. Открыв боковой карман, увидела странную бутылку, достав её с сумки, протерев от влаги, рассматривала, что внутри – там находились скрученные листки с непонятными надписями. Не придавая значения пытаясь открыть бутылку у неё не получалось, после двух часовых попыток, взяла молоток и ударила по горлышку бутылки, но и на этот раз бесполезно; лишь после десятого удара, прочное стекло начало трескаться, понадобилось еще пару часов, чтоб горлышко откололось. Достав с бутылки смятую бумагу, появилось ещё больше заитрегованности и таинственности. Вечером, растопив печку, сделав дела до дому и хозяйству, уложив брата спать, заварив крепкий чай с лимоном, завалившись в кресло-качалку отца, стала читать записки.

Всю ночь, следующий день, и ночь читала, непонятную книгу…вчитываясь в каждое слово, понимала смысл; прочитав к утру, от усталости наконец-то уснула. Проснувшись вечером, не понимая, кто это мог написать, но понимая, откуда появилась бутылка, принялась читать второй и третий раз. Подметая двор или ухаживая за лошадьми, Алису будоражило от прочтённого…лежа на диване, глубоко вздохнув, теряла рассудок, ведь в рассказе, узнала мать-наркоманку, которая скончалась, более десяти лет назад…слезы скатывались по щекам, Алиса не могла поверить книге, неизвестного ей человека. Если бы вдруг «Константин Платов», в этой жизни не вёл «бездейственный образ жизни», и спас от наркозависимости – Василису, то у той, проходила другая жизнь, и она бы не родила дочь Алису, которая читает эту книгу.

Затем, спустя три года, продав дом на хуторе, совместно с братом, выбрались в город, купили квартиру, Алиса по подобию рассказа, принялась писать собственную книгу. Забегая вперед, в дальнейшем её будет ждать успех и слава, получит нобелевскую премию по изучению «времени, пространства и жизни человека», станет одной из самых значимых людей в науке. Время от времени, перечитывая оригинал рассказа, улыбаясь понимала, если всё правда, что там написано, то и в этой жизни Константин Платов, самого того не подозревая изменил этот безумный мир.