Закон оружия

Наконец желудок перестал сокращаться в болезненных спазмах, и Лис понял, что он стоит на коленях, упершись лбом в трясущийся деревянный пол. Судя по тому, как недовольно храпели лошади где-то впереди, его везли на старой, раздолбанной телеге. А еще он не чувствовал рук. Неужели и их тоже отрубили?

Парень сделал над собой усилие, разогнулся в пояснице, разлепил веки и осмотрелся.

Он не ошибся. Его действительно везли куда-то, словно вязанку хвороста, грубо брошенную в старый, рассохшийся, грубо сколоченный гроб на колесах, по которому давно печка плачет. Мысль насчет хвороста пришла Лису в голову, как только он обнаружил, что его руки туго стянуты за спиной ремнями. Помимо этого, обе ноги парня были плотно обхвачены железными обручами грубой ковки. В борт телеги была вделана мощная скоба, соединенная с ножными кандалами двумя короткими и толстыми цепями.

Справа от Лиса валялся связанный по рукам и ногам грузный мужик, с виду весен сорока от роду. То ли спал, то ли был без сознания. От каждого толчка телеги его мясистое тело колыхалось, словно куча студня.

Напротив Лиса, прислонившись спиной к противоположному борту телеги, сидел тощий дед в драном, грязном рубище, так же, как и Лис, со связанными за спиной руками и кандалами на ногах. Тело несчастного покрывали многочисленные рубцы и ожоги – не иначе, следы жестоких пыток. Спутанная борода старика, достававшая ему до пупа, мерно колыхалась в такт покачиваниям телеги – похоже, сидевший на козлах возница твердо вознамерился пересчитать колесами все ямы и выбоины дороги. Лис почувствовал, что еще немного, и его пустой желудок попытается вывернуться наружу, как карман нищего, пытающегося разыскать в своем тряпье завалявшуюся монетку.

– Потерпи, парень, – сказал дед. – Скоро приедем, и тогда все твои мучения разом закончатся.

Лис не совсем понял, о чем это говорит старик, но зато сумел рассмотреть за высоким бортом чей-то мерно покачивающийся вверх-вниз начищенный до блеска шлем со значком городской стражи. И еще один, чуть левее…

– Нехилый эскорт для двух бродяг и одного торгаша, правда, – усмехнулся щербатым ртом старик. – Дюжина всадников конной стражи, два сержанта, два арбалетчика, целый рыцарь во главе процессии и – подумать только – рядом с тем рыцарем самый настоящий боевой маг Сенситов!

Уловив в глазах Лиса немой вопрос, старик усмехнулся снова.

– Преступников не принято казнить в черте города, только дворяне удостаиваются такой чести. Мы же люди простые, немудрящие. Вывезут за ворота, приговор зачтут – и будем мы болтаться в петле, словно освежеванные бараньи туши, воронам на радость.

Перед глазами Лиса мгновенно нарисовалась страшная картина возле городских ворот – качающиеся на ветру трупы повешенных, которые жадно клюют черные, жадные птицы, выдирая из некогда живых людей куски протухшего мяса.

Парень облегченно вздохнул: наконец-то закончатся его мучения. И попытался улыбнуться в ответ. Получилось у него это неважно. Тут же лопнула корка, стянувшая разбитые, обожженные губы, и Лис невольно замычал от боли.

– Язык вырвали, – скользнув по лицу парня внимательным взглядом, понимающе кивнул дед. – Гильдия ночных убийц, будь она неладна. Вот ведь незадача, и не познакомишься теперь с будущим товарищем по помойке. Нам же в одной яме лежать на городской свалке. Меня, кстати, Итаном Тестомесом звать. Такие дела… А этих ночных убийц я б своими руками передушил. Вербуют деревенских дурачков вроде тебя, выдирают языки, как и всем своим воинам-исполнителям, а потом подкидывают городской страже. Думаю, у них договор с городскими властями. Те отчитываются перед графом о борьбе с преступностью, а гильдия им денежки отстегивает. И всем хорошо. Кроме таких, как ты, конечно.

Лис прикусил кровоточащую губу – и невольно застонал от боли, как физической, так и душевной. Ну да, размечтался, в рыцари его посвятят, как же. Чтобы деревенщину, только-только пришедшую в город, приняли в тайное общество… Так, наверно, бык, которого на бойню ведут, думает, что ему сейчас корову подведут, молодую да горячую. Хотя нет, бык обычно чует смерть, если не совсем дурной, конечно. В отличие от него, Лиса.

Но, как говорится, поздно сокрушаться о содеянном, когда голова на плахе. Хотя нет, плаха – это для знатных. А для таких, как он, – перекладина да веревка.

– Заплатить-то есть чем? – поинтересовался дед.

Лис непонимающе уставился на старика.

– Ну, палачу полагается дать хотя бы талер. Тогда он за ноги дернет, когда чурбак из-под тебя выбьет. Шея хрясть – и ты у Высших. Или у Низших, это уж как повезет. Но зато быстро. Если же денег не дашь, значит, веревку под подбородок подсунет, аккуратно так чурбачок ногой отпихнет, и будешь болтаться, ногами дрыгать и хрипеть на потеху толпе, пока сам себе горло не раздавишь. Повешение, брат, штука хитрая.

Бойкий дедок, как и все пожилые люди, любил поговорить, и даже поездка к месту его собственной казни, похоже, нисколько не влияла на его настроение. А вот Лис совсем приуныл. Получается, его мучения еще не кончились, так как платить палачу было нечем. На талер в его деревне можно было теленка купить, и такого богатства в одних руках он отродясь не видел. Видать, в Стоунхенде совсем другая жизнь и другие деньги.

– Не горюй, – подбодрил парня старик. – Вишь, вместе с нами Вилли Обманщика везут. Торгаш, один из богатейших людей города. Но что-то не поладил с Сенситами, говорят, не дал магам в долг – и вот, пожалуйста, едет вместе с нами вешаться. Правда, в отличие от нас, ремни у него мягкие, из лучшей кожи, и пьян он, как последняя свинья. За деньги и помереть можно так, что ничего не почувствуешь.

Лис посмотрел на толстяка с нескрываемой завистью. Богатым в этом мире все позволено, все для них. Даже казнь у них не такая, как у простого люда. Только вот непонятно, зачем такой эскорт для трех накрепко связанных людей? Может, усиленная охрана положена во время казней, чтоб толпа зрителей не отбила несправедливо осужденных?

Между тем повозка поравнялась с городскими воротами. Стража, завидев перья на кованых шлемах, немедленно распахнула тяжелые створки. Копыта лошадей и колеса повозки прогрохотали по доскам подъемного моста – и ноздри Лиса уловили мерзкий, сладковатый запах разложения.

Неприятное это дело, смотреть на трупы, болтающиеся на виселицах, – свежие, полуразложившиеся, некоторые вообще практически скелеты с клочьями засохшего, почерневшего мяса на ребрах, которым побрезговали даже вороны. Даже человек с крепкими нервами порой невольно отвернется, прикрывая лицо полой плаща, чтобы ненароком не вдохнуть трупный запах. Но совсем другое – глядеть на повешенных и осознавать, что сам вот-вот станешь таким же, как они, заняв свое место в ряде виселиц, скорбно торчащих вдоль дороги.

Кстати, никакой толпы возле места казни не наблюдалось. Так, десяток зевак, стоящих неподалеку от трех свежепостроенных виселиц. Они были довольно тесно натыканы между двумя старыми, почерневшими от времени глаголями, на которых качались два раздувшихся трупа.

– Эх, – вздохнул дед. – А ведь совсем недавно вешали гораздо реже. Это все новый закон про магию. Слабых-то колдунов много, почитай, каждый десятый может потушить огонь в печи или, скажем, наложить заклинание на тесто, чтоб быстрее всходило. Так нет. Оставили список разрешенных заклятий, которых меньше, чем пальцев на руках, а остальное – запрет под страхом смертной казни. Ох, времена проклятущие…

Пока дед причитал, процессия остановилась. Рыцарь, следовавший впереди колонны, нетерпеливо махнул стальной перчаткой.

– Выгружайте, – прогудело из-под шлема.

Немедленно шестеро легкобронированных стражников спешились и, разомкнув ножные кандалы, сноровисто сбросили пленников с телеги на землю.

– Полегче, железнолобые! – заверещал Итан. – Доживете до моих лет, узнаете, что такое старые кости. Не хватало мне еще перед смертью получить перелом бедра!

Стражники заухмылялась было, оценив шутку, однако, подчиняясь окрику одного из сержантов, вновь закаменели лицами.

К виселицам на низкорослой, но крепкой лошадке подъехал человек в одеянии из домотканой некрашеной материи – похожие носили большинство горожан, не отличавшихся солидным достатком. На голове всадника был надет красный балахон с прорезями для глаз. Спешившись, человек, подставил под глаголи заранее заготовленные чурбачки и принялся ловко привязывать к перекладинам веревки с петлями, отрезая лишние концы большим мясницким ножом. Даже отсюда, с земли, Лису было видно – одна веревка тонкая и из чистого шелка, а остальные две – толстые, грубого плетения. Похоже, за одного из пленников палачу точно проплатили заранее.

Старик, извиваясь ужом, исхитрился сесть на земле.

– Ну вот, даже костюма для палача не нашли приличного, только на балахон и расщедрились, – огорченно произнес Итан. – Конечно, для голытьбы вроде нас и так сойдет. Зато охрана – прям как у лордов каких.

Выговорившись, старик тихонько свистнул. Человек в балахоне немедленно отреагировал, повернув голову. Тестомес метко плюнул, и к ногам палача упала тяжелая монета.

«Не иначе, старик ее за щекой держал, – с легкой завистью подумал Лис. – Теперь ему точно быстрая смерть уготована. В отличие от меня».

Палач наклонился было за подношением, но окрик мага гильдии Сенситов опередил его.

– Не трогать! – словно плетью хлестнул яростный голос.

– Проклятый маг! – прошипел Итан.

Только сейчас Лис сумел рассмотреть того, о ком говорил Тестомес. В сказках, которые рассказывал Лису в детстве дядька Стафф, все волшебники были старцами, убеленными сединами, в колпаках со звездами и с красивыми посохами в руках.

Но этот маг был полной противоположностью устоявшимся образам детства. Опытный всадник сжимал коленями бока тонконогого жеребца, наверняка стоившего целое состояние. Легкий, но очень дорогой доспех покрывал его тело, словно чешуя сказочной рыбы, переливаясь при каждом движении. Черные, прямые волосы выбивались из-под открытого серебряного шлема со стрелкой, спускающейся на тонкий нос. Пожалуй, только отсутствие оружия да черные глаза, горящие неестественным, потусторонним светом, отличали мага от герцога или графа, которых, как говорил дядька Стафф, развелось в последнее время, как блох на собаке.

– Не трогать! – повторил маг.

– Скотина… – еле слышно прошептал Итан.

Один из всадников с красной повязкой на рукаве кольчуги развернул пергамент и скороговоркой зачитал приговор.

– Именем графа Стоуна, правителя города, приговариваются к повешению торговец Вилли Обманщик, простолюдин Итан Тестомес и безымянный член преступной гильдии Воинов Ночи, выползший на нашу священную землю из Черного Пятна. Все преступления вышеназванных лиц записаны в архивах города, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Скреплено городской печатью, печатью служителей Высших и знаком гильдии Сенситов.

– И эти приложили свои грязные лапы, – презрительно сплюнул на землю Итан.

Тем временем палач закончил свою работу, спрыгнул с последнего чурбака и уставился на всадников, словно сторожевая собака, ожидающая команды.

– Приговор привести в исполнение, – приказал всадник с повязкой.

– Ну что ж, бывай, парень, – подмигнул дедок Лису. – Глядишь, встретимся в Обители мертвых.

Человек в красном балахоне хорошо знал свое дело. Легко подхватив связанного толстяка под мышки, он ловко пристроил его на чурбак под виселицей. Пока палач затягивал на мясистой шее шелковую веревку, торгаш еле стоял на ногах, тупо хлопая глазами и пытаясь осознать происходящее.

Правда, прийти в себя он так и не успел. Резкий удар ногой выбил чурбак из-под толстяка. Тот захрипел, но палач быстро подскочил к начавшему раскачиваться телу, обхватил его за пояс и со всей силы рванул книзу, вложив в рывок весь свой вес.

Видимо, палачу заплатили очень хорошо. Настолько хорошо, что он перестарался. Шелковая веревка легко перерезала кожу и мышцы шеи. Послышался треск разрываемой плоти и хруст позвонков…

Палач вместе с телом толстяка рухнул на землю, а под ноги лошадям, разбрызгивая кровь во все стороны из порванных артерий, покатилась щекастая голова торгаша. Породистые кони, больше привыкшие к парадам, чем к битвам, захрапели и сдали назад. Всадник с повязкой, читавший приговор, едва не вывалился из седла – хорошо, что Сенсит вовремя поддержал его за плечо.

Палач, забористо матерясь, выполз из-под обезглавленного тела. Его одеяние было теперь сплошь залито кровью, быстро впитывающейся в домотканую материю.

– Ну вот, теперь у нас палач самый настоящий, – хмыкнул дед. – Весь красивый и в красном. А Обманщик и здесь всех обманул. Приехал вешаться, а сам обезглавился, как благородный. Ну что, парень, твоя очередь. Меня они, похоже, точно решили оставить на закуску.

Палач, безуспешно пытаясь вытереть окровавленные руки об мокрую одежду, подошел к Лису, взвалил его на плечо, словно тюк с мукой, и направился к виселице. От положения вниз головой и бьющего в нос сладковатого запаха свежей кровищи Лиса слегка замутило, но он тут же успокоил себя мыслью, что это ненадолго.

Это в течение жизни человек постоянно о чем-то тревожится, мечется, думает, как бы ему прожить этот день, следующий и еще много-много других дней, которые ждут его впереди. Когда же настает самая главная минута, о будущем уже не думается. И последние мгновения кажутся какими-то ненастоящими, словно череда нарисованных картинок мелькает перед глазами. А за ними уже клубится, готовится принять свою жертву вечная ночь, которая вот-вот разорвет хрупкую нарисованную картинку самого последнего дня…

Лис удивился сам себе. Оказывается, смерть – это совсем не страшно.

Палач поставил его на чурбак, прошипел злобно на ухо:

– Не дергайся, щенок, а то умирать будешь долго и больно.

Но Лис и не думал дергаться. Наоборот, он стоял спокойно и улыбался настолько, насколько позволяли обгоревшие губы. Вот и закончились его мучения. Еще несколько мгновений – и больше никакая тварь не посмеет бить его, истязать, глумиться над ним. Еще совсем немного, и он больше не будет принадлежать этому миру, где крылатые чудовища сжигают деревни, а чудовища бескрылые вырывают языки у себе подобных и с легкостью отправляют их на смерть.

Палач подергал веревку, проверяя еще раз, хорошо ли она закреплена. Перед лицом Лиса закачалась петля. Человек в балахоне поймал ее и раздвинул пошире, собираясь надеть на шею парня веревочное кольцо…

Но тут за спиной палача что-то громко хлопнуло.

Человек в балахоне нервно дернулся. Понятное дело, такое не каждый день услышишь, будто взорвался бычий пузырь величиной с дом. Голова в балахоне повернулась на звук, и Лису, уже конкретно приготовившемуся к смерти, из-за палаческого плеча открылась удивительная картина.

Виселицы, торчащей напротив через дорогу, больше не было. Вместо нее и обглоданного скелета, болтающегося на веревке, на земле чернело большое круглое пятно, будто на этом месте кто-то жег огромный костер, а потом смел в сторону угли и головешки. А в центре пятна, недоуменно озираясь, стоял человек в странной, невиданной одежде.

Свободный костюм, одетый на человеке, был трехцветным. Светло-зеленые пятна чередовались с коричневыми и темно-зелеными, будто в красильне кто поглумился над одежкой. И кто ж такое на себя напялит-то по трезвости?

Поверх костюма на странном незнакомце красовался отлично подогнанный по фигуре зеленый жилет с множеством карманов, наверно, очень удобная штука для любого мастерового – куча нужных мелочей всегда под рукой. На ногах – сапоги, зачем-то разрезанные спереди и стянутые веревочками.

В руках человек держал странную штуку, похожую на арбалет без лука, а за спиной у него висело что-то длинное в матерчатом чехле. И еще кое-что было за спиной у этого странного незнакомца. Позади него мерцал ореол, формой смахивающий на полукруглые крепостные ворота. И там, в глубине этих врат, Лис различил смутные силуэты каких-то развалин, стоящих на серой, словно посыпанной пеплом земле. Впрочем, призрак разрушенного города был мимолетным. Сердце не успело ударить дважды, как видение поблекло и исчезло, словно его и не было. А вот человек остался, из-под пятнистого балахона цепким взглядом ощупывая вооруженных всадников, словно прикидывая, что можно от них ожидать.

– Нечистый! – первым очнулся от шока рыцарь. – Убить его!

Вот это было понятным и привычным. Когда человек видит что-то непонятное, он обычно подвисает с открытым ртом, соображая, что же ему делать и как реагировать на происходящее. Но, получив простое и доступное объяснение, растерявшийся обычно быстро выходит из ступора и начинает реагировать на чудо так, будто это и не чудо вовсе, а все так и должно было быть. Начальство растолковало – перед тобой нечистый, которого надо превратить в подушку для копий и болтов. Значит, думать нечего. Ему, начальству, как всегда, виднее.

Оба стрелка, одновременно откинувшись на луки седел, сноровисто натянули сплетенные из воловьих жил тетивы легких кавалерийских арбалетов. Даже болты в пазы вложить успели и разом прижали к плечу приклады…

А вот выстрелить не получилось.

Незнакомец пристально наблюдал за телодвижениями стрелков городской стражи, словно сомневаясь – к нему ли относится выкрик мага или это просто так принято здесь – встречать гостей салютом в воздух из арбалетов? Но поняв, что стрелять всадники собираются вовсе не в небо, повел себя довольно странно. Дернул что-то у своего арбалета-инвалида, словно сбоку какую-то неровность оторвать хотел, вскинул его чуток быстрее, чем закованные в железо стражники свои арбалеты…

И тут случилось еще одно чудо.

Изуродованное оружие пришельца тявкнуло несколько раз, словно злая псина на подворье, из его передней части вырвались махонькие язычки пламени и несколько струек серого дымка, абсолютно безобидного с виду. Дядька Стафф и то намного сильнее своей трубкой небо коптил, когда возле дома на лавке сидел.

Однако от этого дымного тявканья обоих всадников словно кувалдой приласкало. Один выронил арбалет и схватился за лицо. Но удержать ладонями кровищу, хлынувшую из-под шлема, у него не получилось. А второй просто вылетел из седла и повис на стременах. Лошадь, обезумевшая от резкого рывка поводьев, ударила крупом, но сбросить тяжеленного всадника не смогла. Поняв, что от груза так просто не избавиться, она оскалила разодранную пасть и с места рванула в галоп, волоча за собой по пыльной дороге безвольное тело стражника.

Рыцарь и его эскорт, только что готовый ринуться в атаку на незваного гостя, нерешительно придержали коней. Никому не хотелось лезть под невидимые стрелы, разящие столь точно и страшно.

– Порох, – негромко произнес Итан, валявшийся неподалеку от виселицы.

– Порох, – эхом его слов прорычал конный маг, почему-то при этом плеснув немного воды себе в ладонь из поясной фляги. После чего коротким, но резким движением он махнул рукой в сторону пришельца.

Смешно это, конечно, смотрелось со стороны – в колдуна, владеющего огненным чудо-оружием, водой кидаться. Но от ладони мага отделились не бесцветные брызги, а светящийся голубым светом небольшой шар, по мере приближения к стрелку стремительно увеличивающийся в размерах.

Пришелец, однако, тоже оказался не лыком шит. Он ловко кувыркнулся вбок, одновременно выстрелив из своей тарахтелки по летящему шару.

На сверкающем снаряде, брошенном магом, образовались черные пятна. Но на полет шара это не повлияло. Напротив, он, вслед за стрелком, изменил направление полета – и накрыл его в тот момент, когда пришелец завершил свой кувырок, ловко выйдя в положение для стрельбы с колена.

Однако, вопреки ожиданию, ничего ужасного не произошло. Просто на стрелка и его оружие словно кто-то ушат воды опрокинул. Мгновенно и сам он, и его одежда стали мокрыми, а под ним образовалась неслабая лужа грязи, впору полудюжине свиней понежиться, все как одна поместились бы.

Но пришельцу грязь была не помеха. Он лишь нехорошо оскалился, вскинул свой безлучный арбалет… но вместо свирепого тявканья в воздухе послышался лишь безобидный щелчок.

В следующее мгновение рыцарь выхватил меч, ткнул им в сторону незнакомца, заорал: «Вперед!» и вонзил в бока коня стальные шпоры.

Все это было, конечно, очень красиво со стороны – атака закованных в сталь всадников на одинокого безоружного человека. Но Лису все это как-то вдруг стало совсем неинтересно. Потому что он одновременно почувствовал резкую боль в ноге и возле левого запястья.

Машинально он дернул рукой – и вдруг понял, что ремни, стягивающие за спиной его предплечья, больше не режут кожу и плоть, а висят почти свободно.

Всякое связанное существо, почувствовав, что путы ослабли, попытается освободиться. Это нормально, даже когда перед твоим лицом качается веревочная петля и сам ты стоишь на пороге неминуемой смерти. Дядька Стафф, рассказывая про случаи, когда смертельно раненные звери все равно до последнего пытались уползти от охотников, произносил мудреное слово «инстинкт». Что это такое, Лис тогда так и не понял, но сейчас ему, измученному, избитому, израненному, внутренне приготовившемуся к неминуемой смерти, вдруг почему-то остро захотелось жить.

Палач повернулся к нему спиной, забыв о своих обязанностях и наблюдая за происходящим. Лис же, сбросив с себя волшебным образом ослабевшие путы, не спрыгнул с чурбака и не побежал, что было бы вполне естественно. Так он поступил бы, например, вчера, оказавшись в подобной ситуации. Но сейчас Лис совершенно неожиданно для самого себя протянул руку, выдернул нож из чехла на поясе зазевавшегося палача и абсолютно хладнокровно, словно поросенка на подворье резал, левой рукой прикрыл рот своего несостоявшегося убийцы, а правой всадил клинок в то место, где под красным балахоном должна была находиться мочка уха. После чего, отклонившись влево, парень рванул нож вперед и от себя.

Ладонь, сжимающая рукоять, почувствовала хруст перерезаемой трахеи и вязкое сопротивление мощных мышц шеи. Но нож палача был остро отточен, и, успешно преодолев сопротивление плоти, клинок очень быстро вырвался на свободу.

Вероятно, грузный палач страдал полнокровием, так как алый фонтан из перерезанной шеи заплечных дел мастера ударил на пару локтей вперед. Но рыцарю, сержантам и страже сейчас было не до него и уж точно не до висельников, которым по-любому никуда не деться от всадников. Они смотрели совсем в другую сторону – на странную пятнистую фигуру, которая, отбросив свой ставший бесполезным огненный арбалет, почему-то не бежала в ужасе, а как стояла на одном колене, так и продолжала стоять.

Палач сполз вниз, ладонь Лиса, зажавшая рот, приглушила предсмертный хрип. Хотя это было, в общем-то, и не нужно. Топот копыт, лязг доспехов, щитов и оружия заглушили бы даже истошный вопль. Сейчас бы самое время бежать, но Лис стоял столбом на своем чурбаке с окровавленным ножом в руке и, раскрыв рот, наблюдал за происходящим.

Рыцарь, скакавший впереди всех, красиво замахнулся мечом, рассчитывая покончить с неподвижной жертвой одним ударом. Клинок уже опускался вниз, когда коленопреклоненный стрелок вдруг ринулся вперед, как показалось Лису, навстречу смертельному удару.

Но парень ошибся.

В руке стрелка мелькнул нож… и меч рыцаря распорол воздух. Пятнистый пришелец ловко поднырнул под удар, а рыцарь, так и не успев вернуть меч из нижней точки своего удара, со всего маху вдруг грохнулся с коня вместе с седлом, прямо в свежую лужу.

«Подпруга, – догадался Лис. – Пришелец перерезал подпругу!»

Успех пятнистого был очевиден, но для него бесполезен – лавину конников, набравших скорость, было уже не остановить, и смерть победителя была лишь делом очень непродолжительного времени. На странного пришельца из ниоткуда уже летел сержант с копьем, отставший от рыцарского коня всего на два корпуса. Смертоносное, остро отточенное жало смотрело прямо в грудь пятнистого. Лис машинально закусил губу, во рту сразу стало солоно. Но боли парень не почувствовал – настолько его захватило развернувшееся перед ним зрелище.

От кончика наконечника копья до тела загадочного пришельца из ниоткуда оставалось не более локтя, когда тот вдруг резко сместился в сторону, схватился за копье и резко дернул его на себя.

Не ожидавший такого маневра сержант выпустил свое оружие и, по инерции пролетев вперед, не успел отвернуть своего коня от внезапно возникшего перед ним препятствия.

Породистый жеребец упавшего рыцаря, потеряв седока, остановился и попытался развернуться – посмотреть, что это такое странное и небывалое случилось с хозяином? В это время, втоптав рыцаря копытами в грязь, в жеребца и врезалась лошадь сержанта.

От страшного удара в бок бронированный конь потерял равновесие и грохнулся наземь. Сверху на него немедленно свалилась еще одна куча железа – сержант вместе со своим конем.

Лис искренне порадовался успеху незнакомца – но оказалось, что преждевременно.

Следующего всадника пятнистый встретил, уперев трофейное копье наконечником в землю, – наверно, надеялся таким образом выбить легкобронированного стражника из седла. Но оказалось, надеялся напрасно. Даже дети малые знают, что кавалерийские копья делаются из очень хрупкого дерева, чтобы при ударе они ломались, а не выносили самого всадника из седла. Стражник сразу разглядел, что пришелец почему-то выставил вперед не острие копья, а его тупой конец, и, просто прикрыв грудь щитом, принял на него удар.

Копье разлетелось в щепки. Стрелок из волшебного оружия попытался уйти от удара лошадиным нагрудником, но успел лишь немного отклониться в сторону.

Удар пришелся по касательной, но этого пятнистому вполне хватило. Его сбило с ног, развернуло в воздухе… Он упал на землю…

– Путы! Разрежь путы!!!

Лис вздрогнул и обернулся на голос – резкий, визгливый, режущий прямо по нервам.

Это верещал Итан, которому, похоже, битва одиночки против кавалерии была глубоко до одного места. Сейчас он, некрасиво перекосив рот, пытался доораться до Лиса, всецело поглощенного невиданным зрелищем.

– Ремни мне на руках разрежь, придурок! – заходился дед. – Сейчас они его прищучат, и тогда тебе за убитого палача виселица медом покажется! И мне заодно. Кожу снимут медленно, свяжут и оставят на солнце, мухам и воронам на прокорм! Ты этого хочешь, деревня?

Лис не особо понял, как освобождение Тестомеса избавит его от снятия кожи. Тем не менее он спрыгнул с чурбака, подбежал к старику и двумя ударами ножа перерезал путы, стягивающие его руки. При этом парень обратил внимание, что с его собственного запястья на землю падают капли крови. Да и штанина распорота, а под ней, судя по ощущениям, глубокая кровоточащая царапина. Не иначе, колдовской арбалет незнакомца стрелял невидимыми болтами и один из них, отскочив то ли от шлема стражника, то ли от шара колдуна, перебил ременной узел на руках Лиса. При этом, правда, неслабо пропорол руку и ногу слегка задел. Но по сравнению с петлей на шее это так, мелочи. Похоже, еще удастся пожить немного. Только вот освежевать себя заживо Лис точно не даст и нож до последнего мгновения из рук не выпустит. Пусть лучше конями затопчут, а всяко умереть в бою, как тот пятнистый, и легче, и приятнее.

Подумал – и удивился сам себе. Ну и мысли у него появились! Раньше ничего подобного и в голову бы не пришло. А сейчас…

Но тут ему пришлось удивиться еще сильнее.

Стряхнув с кистей обрезки ремней, Тестомес поднялся на ноги и тут же принялся делать руками странные движения, будто и вправду комок невидимого теста месил.

Лис смотрел во все глаза на невиданное чудо. Меж морщинистыми ладонями старика воздух с каждым мгновением становился гуще, плотнее, по поверхности вязкой массы начали, потрескивая, проноситься крохотные молнии. И вот в руках Итана уже не бесформенное нечто, а полупрозрачный шар, только что слепленный прямо из воздуха.

Между тем всадники сбились в кучу над телом пятнистого пришельца из ниоткуда. Что там делалось, видно не было, лишь медленно поднимались и опускались тяжелые копья. Двое сержантов не принимали участия в общей забаве. Спешившись, они помогли рыцарю подняться на ноги – иначе б тот наверняка захлебнулся в грязи. Тот, откинув забрало, залепленное коричневой жижей, заорал дурным голосом:

– Подать мне мой меч! – и, получив требуемое, ринулся в гущу всадников. Не иначе, мстить.

Но был еще один человек, не рвавшийся добить виновника свалки.

Маг в чешуйчатой кольчуге, отъехав в сторону, равнодушно прихлебывал из фляжки, с иронией наблюдая за беснующейся стражей. Внезапно он резко повернул голову влево – небось, краем глаза заметил движение. Он даже крикнуть успел, даже на ладошку щедро плеснул из фляги… Но что именно он собирался сделать, так и осталось невыясненным. Потому что Итан с силой метнул свой шар, сложным движением закрутив его при броске.

Полупрозрачный снаряд послушно полетел вперед. Немного помедленнее, чем водяной пузырь городского мага, но тоже с весьма приличной скоростью. Лису движение странного предмета, созданного Итаном, напомнило снежный ком, катящийся с горы. В полете шар вращался, зримо наматывая на себя новые слои воздуха. В результате к группе всадников подлетел снаряд размером с груженый воз.

Раздался глухой звук, словно пыльным мешком с шерстью кого-то по загривку приласкали…

Шар исчез, но Лис увидел, как возле группы всадников по воздуху внезапно пошла крупная рябь, будто по воде, в которую бросили огромный камень. И от этой стремительно разраставшейся ряби всадники разлетелись во все стороны, словно игрушечные солдатики.

Конь рыцаря и лошадь сержанта уже давно сумели подняться на ноги и вдумчиво обнюхивали друг друга. И только потому, что они стояли в стороне, их и не сшибло с ног вторично.

Наверно, это было последней каплей. Свежевлюбленная парочка одновременно решила, что на сегодня с них хватит – служба службой, а свой хвост всяко дороже, – и бок о бок рванула подальше от места столь бурно разворачивающихся событий. То, что они бежали в сторону виселиц, коней совершенно не пугало – за свою жизнь четвероногие породистые зверюги уже давно успели привыкнуть к виду и запаху полуразложившихся мертвецов, поэтому воспринимали их как нечто само собой разумеющееся.

Но воплотить свое намерение в жизнь у них не получилось. Внезапно перед беглецами выросла мягкая, но непреодолимая стена плотного воздуха, за которой стоял суровый старикан, выставив перед собой ладони с длинными худыми пальцами. В следующее мгновение стена исчезла, но жилистые руки уже держали обоих коней под уздцы.

– Быстрее! – заорал Итан, с неожиданной для его лет ловкостью вскакивая в седло. Второй раз повторять Лису не пришлось. Конечно, на таком откормленном и мощном коне ему прежде ездить не доводилось, но кто ж из деревенских верхом скакать не обучен?