Эта история началась задолго до того, как я смогла воскресить её в памяти. Пройдя время, пространство, множество планет, событий она застала меня ранней осенью, под тёплым солнцем и жёлтой листвой.

В то время я была совсем юной и несмышлёной девушкой. Жила с мамой в небольшом доме, на окраине города Сьют и мечтала о невозможном, и того весь мир казался тесным, унылым, безнадёжным …

Мама назвала свою единственную дочь Эмили, но чаще всего знакомые сокращали это имя до Эмм. Трудно рассказать хоть что-то о той, прежней жизни, ведь всё случилось давно, и множество событий стёрлось из памяти, оставив только немного светлых пятен глубоко в сознании.

И так как я уже сказала, это случилось осенью, в самом начале октября…

С детства любила это время года и считала его самым прекрасным. Казалось, только слепой не мог увидеть всех красок, страстей золотого сезона, ведь осень, пора любви, накопления запасов, опыта. Осень, время прощаний…

Последняя моя осень на земле запомнилась именно прощанием.

Мой самый лучший друг женился на едва знакомой, я бы сказала, первой встречной девушке.

Все самые яркие воспоминания из детства были связаны с этим близким и родным для меня человеком. Мы появились на свет в один день, жили в домах по соседству, росли вместе, играли в одной песочнице и понимали друг друга без слов, словно одно целое. Все и считали нас одним целым, когда говорили о ком-то одном, то обязательно подразумевали второго. Вопреки мнению общественности нас не связывало ничего, кроме дружбы, но это чувство, казалось, настолько сильным, что ни одна любовь не могла бы сравниться с ним. По крайней мере, так мне казалось тогда, до тех пор, пока друг не встретил её…

Глава 2

Моего лучшего друга звали Питер, или просто Пит – как я его всегда называла.

Пит и Эмм неразлучны! Утверждали все, пока в нашей жизни не появилась она, его вторая половинка. Бесконечно прекрасная, завораживающая, волнующая. Каждое движение девушки завораживало, выходило плавным, грациозным… Казалось, даже лебеди блёкли на её фоне, превращаясь в грубых, неотёсанных созданий. Незнакомка слишком стремительно стала для друга тёплым морским ветром, нежно касающимся цветов на побережье, заставляя их источать нежнейший аромат, и отдавать его миру. Она сама страла его миром. Несравненная, прекрасная, ослепительная Мия! В считаные дни подавила волю Питера, полностью подчинив себе, и уже через месяц их знакомства друг сделал ей предложение.

Как же я злилась тогда, но сделать ничего не могла. До последнего не верила, в то, что это серьёзно, и никто особо не верил. Но все вокруг оказались настолько заворожены безмолвием девушки, её бледностью и нежностью, что признаюсь, даже я не представляла для Пита пары лучше.

Шло время, близкие сочувственно смотрели на меня, ведь были уверены, что придёт день и мы дадим клятвы любви и верности друг другу. Но никому не приходило в голову, что моя грусть и страх никак не связана с потерей в лице друга предполагаемого супруга. Нет, я никогда видела его в этой роли, всё гораздо страшнее, теряя голубоглазого симпатягу, теряла почву под ногами и оставалась один на один с пугающим меня одиночеством.

День свадьбы приближался столь стремительно, что становилось жутко, словно кто-то высасывал из сердца остатки самообладания. Где-то очень глубоко в душе все-же радовалась за друга, но подсознательно противилось этому союзу, ведь лишалась самого дорогого и единственного понятного в жизни.

И вот он… Столь пугающий день свадьбы настал. Всё словно в тумане: подъём, завтрак, ванна, недолгие сборы, дорога до церкви, венчание друга. Его тихое " Да", её уверенное, "согласна"… и поцелуй, скрепивший две судьбы навечно, разрушив, мою навсегда. Затем снова бесконечная дорога, вежливые ответы малознакомым людям, вымученные улыбки… Мы едем на пирс, тепло встречающий гостей солнечным днём и лёгкой прохладой от моря, бьющегося о скалы где-то там внизу.

– Какая ирония! – подумала про себя, невольно усмехнувшись, – здесь на этом самом пирсе, мы с Питером провели столько бессонных ночей, мечтая о том, какой будет наша жизнь, но больше нет нас! – почему то крутилась назойливая мысль в голове, раздражая до слёз, – есть только я. Я одна против целого мира. И всё бы ничего, но после свадьбы Питер с Мией собирались навсегда уехать отсюда. Всё, как мы и мечтали. Но мечты мечтами, а он уезжает без меня, с ней… С той, кого знает сколько? Пятнадцать минут!

Выдохнула, крепко сжав кулаки, и отвернулась от морской глади, чтобы не накрутить и без того взбудораженное воображение ещё больше.

Гости постепенно заполняли большой шатёр, специально возведённый к свадьбе, недалеко от пирса, так свободно парящего над обрывом и пугающего своей высотой. Когда мы были детьми, я до дрожи в коленях боялась находиться здесь. Казалось, что как только окажусь на скрипучих досках, что непонятно как держатся на этой высоте, ветхая конструкция сразу же рухнут вниз и исчезнет в холодной, пенящейся воде, поглотив меня вместе с собой.

"Какая глупость!" – ругала себя, стоя и глядя в бескрайнюю синюю морскую гладь. Далеко внизу море сегодня было на удивление, спокойным.

– Эмили, – окликнула меня мама, оторвав от самого важного наблюдения в жизни, – они приехали, – сообщила и тут же отправилась в шатёр к остальным гостям.

– Иду,– печально отозвалась и тихий, неуверенный голос разнёсся над бесконечной гладью, а рука случайно разжалась, отпустив на волю лепестки роз, подготовленные для встречи молодых. Яркие пятна тут же закружились повсюду, подхваченные ветром.

"Красиво…"

Набрав воздуха в грудь и вымученно улыбнувшись, отправилась к праздничному шатру, "наслаждаться вечером" и изображать радость, чтобы не расстроить друга.

Нехотя осмотрелась в просторном, импровизированном помещении. Лёгкая белая ткань шатра лениво играла на ветру, на столах и арках яркими пятнами разместили цветы. Голодные гости томились в ожидании банкета, а молодожёны пока не почтили присутствующих своим вниманием. Столы, расположенные по всему периметру, утопали в многочисленных угощениях, но смотрела на все эти изыски достаточно холодно, ведь была не голодна.

В качестве почётного гостя и по праву лучшего друга заняла ближайший к молодым столик, согласно табличке с моим именем на ней. Все вокруг сияли, веселились и, кажется, только мне одной на этом празднике жизни и любви было не по себе. Что тревожило душу – не знала, но это незнакомое чувство мучило, жгло изнутри. Так и не смогла дать ему название, хоть и пыталась обозначить для себя: эгоизм, самолюбие? Сердце бешено колотилось с каждой секундой всё быстрее и ныло, словно должно произойти нечто невообразимое, будто я потеряю смысл в этой пустой и никчёмной жизни. Но ничего не происходило, пока не появился жених.

– Что с ним?– зазвенело громкое эхо в голове, холодом расползаясь по венам, ведь лучший друг ужасно выглядел. Кожа бледная отливала синевой, а глаза наполнились непонятной тоской. Он смотрел на этот мир, так, будто последний раз видел и прощался со всеми в комнате. Движения неуклюжего и слегка угловатого тела вызывали сострадание, взгляд казался пустым, безжизненным, будто кто-то высосал из него всю энергию и силой заставил идти на этот праздник.

– Питер, милый, всё в порядке, у тебя всё хорошо?– наконец добравшись сквозь толпу гостей, до побелевшего, словно смерть молодого человека, поинтересовалась я. Но чем ближе мы были друг к другу, тем хуже мне становилось. Невыносимо спокойно смотреть в эти потерянные глаза, словно передо мной другой человек, просто оболочка того, кого знаю и люблю. Парень выглядел будто привидение. Руки синие, холодные как лёд дрожали, но здесь не холодно, а друг жутко замёрз. Словно чья-то ледяная рука, страх сковал моё сердце. Мечтала что-нибудь сделать, помочь близкому человеку, но на все мои призывы Питер не отвечал, совсем не замечая, словно не существую. Не выдержав пронзившей лёгкие боли, моё тело превратилось в один огромный ком, а на глаза навернулись слёзы страха и отчаянья. Но он по-прежнему не обращал на меня никакого внимания.

В этот момент появилась она, Миа, столь грациозная и нежная, в лёгком белом платье в пол, переливающемся на свету, как будто наполняя мир вокруг себя сиянием. От этой сладости даже скулы свело. Однако, Пит, при появлении жены замер, перестал дрожать, заулыбался и как заколдованный, смотрел ей прямо в глаза не отрываясь.

Гнев, ярость, ревность и самолюбие ударили больнее, чем молчание друга. Он не замечал ту, что столько лет подряд была поддержкой и опорой во всём, и все из-за кого? Из-за этой снежной королевы? Возненавидела её в тот момент, и возненавидела Пита, за его предательство, за щенячью любовь к едва знакомой женщине. Наверное, смогла бы возненавидеть ещё больше, даже стать их врагом, но Пит, вдруг стал жадно глотать воздух ртом, и синеть прямо на глазах. Через секунду он уже лежал на полу и не двигался, а его прекрасная молодая жена стояла в нескольких метрах от мужа, и молча с кроткой улыбкой, смотрела на теряющее жизнь тело.

– Пит,– кричала я, падая рядом с ним на колени, пытаясь хоть как-то помочь, поймать эту хрупкую и ускользающую из тела жизнь и вернуть обратно.

– Пит!– словно раненый зверь ревела снова и снова, колотя по широкой, застывшей навсегда груди. Но всё напрасно Питер был мёртв. Гости толпились вокруг, вздыхали, молчали. Чьи-то крепкие сильно, до боли, обняли меня за плечи, и попытались отнять от друга, но я только крепче цеплялась за друга, трясла, обнимая и плача в надежде на то, чему уже никогда не случиться…

Глава 3

Не помню, как оказалась дома, как уснула или плакала всю ночь, помню только эту ужасную, изнуряющую боль под рёбрами, съедающую душу изнутри. Помню счастье, ушедшее безвозвратно, небо, звёзды, улицу на которой жила много лет, и никак не могу забыть мальчишку, с которым была неразлучна. А сейчас, что осталось сейчас? Сколько понадобится времени, чтобы оставить в прошлом такой большой отрезок времени, столь сильное чувство? Я всю жизнь ощущала себя белой вороной, словно что-то в этом мире не так, словно я не из этого мира, мне всегда его было мало, и только Питер был кем-то похожим на меня, человеком, упавшим с луны однажды ночью и застрявшим на Земле вместе со мной. Теперь я здесь совсем одна, одна против целого мира! Похороны завтра в двенадцать, а у меня до сих пор не хватает сил признаться себе в том, что его больше нет и никогда не будет рядом.

– Питер, Питер, Питер!– словно молитву шептала снова и снова, качаясь из стороны в сторону, сидя на кровати и надеясь, что все эти сказки о загробной жизни правда и друг меня слышит. Порой, казалось, что я чувствую его присутствие в спальне и вот-вот увижу в сумраке ночи.

Часы на тумбочке отмерили пять часов пятьдесят пять минут, вот оно столь долгожданное и жуткое утро, эта ночь измучила, высосала все соки без остатка беспощадно и жадно, словно голодный вампир.

Мама тихо прошла по коридору и вопреки сложившемуся семейному обычаю даже не заглянула в мою комнату, видимо, сдалась ещё вчера, осознав своё бессилие в разговоре о неизбежном. Да и я не знала, как помочь, утешить и дать сил, которых у самой нет. Она пережила нечто подобное лет десять назад, когда отец ушёл из семьи, но он не умер, а просто ушёл, и она в любой момент могла встретить его на улице, хотя думаю, её эта мысль не могла согреть холодными и одинокими ночами.

Циферблат на часах показывал шесть утра, за окном дышала кромешная тьма, а на кухне шуршала мама, видимо, ей не спалось, и она спустилась, чтобы приготовить завтрак.

Собрав волосы в небрежный пучок на макушке и натянув старые тренировочные штаны, отправилась к ней в столовую, совершенно не хотелось оставаться одной. Мама, заметив поникшую дочь, вымученно и сочувственно улыбнулась, но не сказала ни слова, за что я была бесконечно ей благодарна. С таким трудом старалась не думать о Питере и предстоящем прощании с ним.

На кухне пахло кипячёным молоком и кофе, настенные часы продолжали отмерять секунду за секундой, приближая к новой, неизвестной до этого дня жизни. Всё тело ныло, болело, а момент не унимался, бежал вперёд, унося далеко в прошлое прожитый миг, в котором больше не осталось чего-то ценного, важного. Оставалась только надежда, что всё сон, я вот-вот проснусь, и всё встанет на свои места.

Долго распределяла воздушный, немного подгоревший омлет по большой белой тарелке, стоявшей передо мной, но съесть так ничего и не смогла.

– Эм,– неожиданно, выдернул мамин голос из забытья,– иди поспи ещё немного, до десяти целых три часа, у тебя вид… усталый, надо отдохнуть… если это возможно.

– Да, ты права,– согласилась с ней,– пойду, попробую, если это вообще возможно.

Отодвинув тарелку, поднялась из-за стола и отправилась наверх, страстно желая исполнить просьбу матери.

Надежда поспать прошла сразу, как только измученное тело упало на кровать.

Три часа протянулись без сна. Всё это время в полудрёме куда-то шла, что-то искала, билась в стену и каждый раз просыпалась, понимая, что кричу.

– Когда же, наконец, расцветёт!– мечтала, вырываясь из этих кошмаров, которые приходили сразу, как только закрывались глаза. Густая темнота вокруг пугала и мучила. К счастью, утро всё же наступило, принеся с собой не только свет, но и какую-то надежду, пусть глупую, пустую, но всё же она неожиданно зародилась груди.

Тусклый солнечный свет медленно наполнял комнату, спускаясь с потолка на светло-зелёные обои, отражаясь в большом зеркале и зарываясь в уютном и тёплом ковре, цвета весенней травы, рядом с моей кроватью. В окно стучал мелкий дождь, словно просясь в сумрак комнаты, принося с собой пронизывающий холод, от которого не спасало даже большое ватное одеяло. Поднялась с кровати, завернувшись в него, и подошла к тяжёлым шторам, чтоб освободить от оков ночи спальню.

Унылый пейзаж за слегка запотевшим окном, почему-то привлёк внимание. На дереве посреди лужайки, листвы почти не было, да и все дубы на нашей улице и многих других оказались обнажены и открыты. Земля укрылась разноцветным ковром прошлого, которое ещё вчера казалось чем-то близким и настоящим. Люди спешили мимо по дорожкам, каждый по своим делам и им совершенно не было дела до того, что кто-то вчера покинул планету, надеюсь, что в поисках лучшей жизни, где-то ещё.

Часы на тумбочке все не унимались, с большой скоростью меняя цифры на своём лице. И вот уже десять тридцать.

– Надо одеваться, надо идти, надо, надо, надо…,– приказала самой себе, взяв первое попавшееся чёрное платье и натянув на осунувшееся тело. Проходя мимо большого зеркала, неожиданно заметила чёрную тень, и даже немного испугалась, но потом поняла, что это всего лишь я: с синяками под глазами, сгорбленная, серая, со спутанной кипой волос на голове,– это всего лишь я!

Вот она пугающая дорога на кладбище к последнему приюту друга детства. Дождь успокоился, раздев деревья ещё больше и бросив их одежды людям под ноги. Листья так беспомощно хрустели, ломались под ногами и взлетали вверх, что не могла думать ни о чём, кроме них.

Весь путь показался очередным испытанием нервов на прочность, ведь мы с мамой не сказали и слова друг другу. Мысли витали где-то далеко, и я совсем не думала о предстоящем событии, о чём угодно,– листьях, холоде, обеде, но только не о нём. Оказавшись, наконец, в назначенном месте в назначенное время, мы оказались последними из пришедших сюда. Все те, кто ещё вчера сочинял торжественные речи, покупал подарки, спешил поздравлять Питера и Мию с бракосочетанием, сегодня большим чёрным пятном столпились на этом холме вокруг гроба, в котором лежал прекрасный незнакомец, чьи руки сковала вечность.

– Питер, мой Питер!– думала, про себя украдкой глядя на него.

А вот и его ледяная и прекрасная супруга, стоит как ни в чём не бывало среди этой скорбной черноты, на лице ни единой эмоции, каких-либо чувств… радости, боли, словно каменная статуя, сошедшая с одной из здешних могил. Она так величественно выделялась из всей этой серой массы, что даже дух захватывало. Сама не знаю почему, но ненавидела её всей своей душой, за это спокойствие, равнодушие, в то время как всё внутри меня разрывается на части и кричит от боли, она так торжественно спокойна! Ненавижу её, за то, что забрала моего единственного друга!

В том, что случилось с Питером, виновата она и только она! В этом я была абсолютно уверена как ни в чём другом на свете. В двадцать два года сердечный приступ, не смешите, у него никогда не было проблем с сердцем, пока не появилась Мия!

Люди по-прежнему толпились вокруг. Кто-то плакал, кто-то перешёптывался глядя на вдову и только Пит и его жена во всём этом сумасшествии были абсолютно спокойны.

Всем сердцем желая исчезнуть, раствориться вместе с росой, подошла ближе и встала со столь ненавистной девушкой бок о бок. Не могу сказать, что она уловила в моём взгляде, но только взглянув в мою сторону, Миа улыбнулась и тут же ушла, оставив нас с Питером вдвоём, насколько это было возможно среди этой толпы.

– Пит, – прошептала я, подойдя ближе к гробу и несмело вглядываясь в едва знакомые черты лица друга.

– Милый мой, что же случилось, как это произошло? Почему ты вдруг решил оставить меня? Бросить? Как буду жить без тебя? Как смогу смириться с мыслью, что ты не рядом, что тебя больше нет!?

– Пит,– требовательно шептала, не замечая, как делаю ещё один шаг, чтобы оказаться ближе к нему. Тело, незаметно для головы, склонилось над тем, кто ещё вчера был моим другом. Горячие слёзы покатились по щекам, упав на плечо, которое всегда находилось рядом, когда сердцу становилось плохо. Мысли душили, терзали, ведь память воскрешала столько разных картин из нашего с ним детства. Память рождала его смелым, сильным, смешным, неуклюжим, живым! Вот мы малышами играем в песочнице, вот купаемся в речке, и Питер как старший брат, учит меня плавать. Вот празднуем наши дни рождения в один день, поедаем мороженое втайне от родителей в парке на скамье…

– Пит,– повторила,– ты всегда будешь со мной, навсегда останешься в мыслях, сердце…

Я как маленькая девочка рыдала и еле сдерживалась, чтобы с криком не броситься к нему на грудь и не начать обнимать лучшего друга. В этот момент ужас охватил душу настолько, что перестала плакать, думать и, кажется, даже дышать…

Питер открыл свои голубые, как небо глаза, и смотрел на меня, причём не просто смотрел, его пухлые, бледные губы растянулись в виноватой улыбке, как бы успокаивая взглядом и говоря, что всё хорошо.

– Так, я сошла с ума!– промелькнула неясная мысль в голове и не веря в происходящее, отскочила от ожившего мужчины, словно от кипятка, способного обжечь до самых костей. Зажмурилась, пытаясь стряхнуть, словно пыль промелькнувшую галлюцинацию. Вся жизнь стремительно пронеслась перед глазами, лёгкие обдало холодом и стало нечем дышать. Сердце словно испуганная лошадь стремительно набирало обороты, пытаясь вырваться из оков тела, больно ударяясь о грудную клетку. Всё вокруг потемнело и закружилось как карусель.

Немного придя в себя и неуверенно приподняв веки, снова взглянула на друга, который опять оказался мёртв, его глаза закрыты, а сам он тихо и смиренно лежал в своей вечной постели.

Набравшись смелости и вытирая вспотевшие от волнения ладони об подол платья, снова подошла к покойнику на несколько шагов, стараясь не обращать внимания на трясущиеся от страха ноги и не только. Меня знатно лихорадило, как никогда прежде. Глубокий вдох и ещё несколько шагов вперёд. Замерев совсем близко к Питеру, принялась внимательно всматриваться в застывшие черты его лица. Оно было безмолвно и неподвижно. Но как? Почему?

– Пит…– практически беззвучно прошептала.

– …ты сводишь с ума, мне кажется… ты жив, смотришь на меня, слышишь! Почему это не может оказаться правдой, разве ты не можешь остаться живым? Как бы я хотела, чтобы ты сейчас поднялся и сказал всем, что это лишь глупая шутка, розыгрыш и пошёл домой вместе со мной. Пит, милый, пожалуйста, пусть это будет шуткой, вставай, пойдём домой, я ведь так люблю тебя, ты слышишь? Разве я много прошу? Да, я знатно поколочу тебя за подобные шутки, и, возможно, тебе понадобится травматолог, но только не умирай! Пит, – шептала снова и снова словно заворожённая, будто была уверена, что он слышит и вот-вот исполнит мою просьбу. Через секунду опять стояла окаменелая и не смела дышать. Страх парализовал полностью, превратив в статую, сковал лёгкие ледяною рукой так, что кричать при всём желании не могла. Голубые глаза снова смотрели прямо в самую душу, но на этот раз их хозяин не улыбался, взгляд стал строгим и осуждающим, словно я мешаю и должна поскорее уйти. Мои ноги как заколдованные медленно отступали все дальше от слишком живого мертвеца, но глаза никак не могли от него оторваться, словно в ожидании прыжка голодной пантеры в диком лесу. Он по-прежнему смотрел прямо на меня и провожал взглядом каждый шаг. Стало совсем не по себе, захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, только бы не видеть всего этого.

– Неужели кроме меня никто больше не заметил? Только я? Я одна сумасшедшая? – но оглядевшись по сторонам, обнаружила, что никто почему-то не смотрел в нашу сторону, все были заняты разговорами или просто боялись, так что выяснить, на самом ли деле медленно схожу с ума, оказалось невозможным. Миа окликнула присутствующих, вернув меня с небес на землю, и начала произносить речь о горячо любимом ею муже, слишком рано оставившем такую красоту.

– Благодарю вас всех, что не оставили меня в этот тяжёлый час,– нараспев произносила девушка, широким жестом стирая крупные слёзы со щёк.

Я не готова была слышать этот трогательный монолог и снова обернулась к Питу. Какой ужас, пока я разглядывала присутствующих, друг сел в своей вечной постели и по-прежнему сверля меня взглядом, подзывал к себе правой рукой, как будто хотел что-то сказать. Быстро взглянула на Мию и поняла, что она видит это, но никак не реагирует, словно ничего и не происходит.

– Значит так, либо я сошла с ума и вижу то, чего на самом деле нет, либо … я сошла с ума!

Не прошло и секунды, как опять обернулась к Питу и мельком взглянув на него, обнаружила, что друг, как и положено виновнику данного мероприятия, лежит на своём месте бледный, спокойный и мёртвый.

– Что произошло? Я настолько, оказалась сломлена всей этой ситуацией, что не заметила, как сошла с ума? Кажется, мне нужна помощь! Причём не просто помощь, необходимо найти врача и всё ему рассказать, – рассуждала про себя, не понимая, что бегу куда-то не разбирая дороги, подальше от этого ужасного места. Бежала задыхаясь, и из последних сил, не обращая внимания на незнакомый мужской голос, зовущей меня по имени где-то вдали, лишь бы забыть всё то, что как мне казалось, видела. В конечном счёте силы оставили тело, споткнувшись обо что-то твёрдое и упав на землю лицом, наконец дала волю чувствам, заплакав в голос.

Где я была, кем в этот момент? Сложно понять и представить, всё настолько спуталось и переплелось в голове, что она словно вовсе не принадлежала мне больше.

Не знаю, сколько времени провела там, на грязной листве под пронизывающим дождём, без чувств. Помню только, что стало невозможно холодно и темно. Беспамятство поглотило разум, не могла здраво оценивать происходящее вокруг. Оглядевшись по сторонам, попыталась понять, где нахожусь, но почти ничего не увидела, глаза опухли от слёз, жутко болела голова. Кажется, я всё ещё на кладбище, в его старой и заброшенной части. Здесь, наверное, уже никто не ходит, тем более так поздно.

Вид вокруг пугал и тревожил: огромные деревья, возвышающиеся над головой, история которых наверняка насчитывала не одну сотню лет, памятники, всюду растущие из земли, словно кто-то раскидал их хаотично, старые и ветхие, навсегда увековечившие память о тех, кто некогда топтал эту планету и ушёл в другие миры. Силуэты некоторых ангелов разбиты, их крылья обломаны, а всё, что несмотря на время, всё же уцелело, покрыл толстый слой мха, – хотя бы понятно, где север, – почему-то подумала я, снова закрыв глаза всего на секунду, чтобы было не так больно вискам.

Тревога и страх, словно живое существо дышали за моей спиной громко, часто, изматывающе. Хотелось кричать, бежать прочь от этого места, но сил не было, даже на то, чтобы просто подняться. Жуткие картины рисовались в голове, окутывая и поглощая волю целиком без остатка.

Сознание расплывалось и сквозь туманную дымку исчезающего мира услышала странный шорох. Он раздался вдали и частично вернул мысли в реальность, выдернув из одного кошмара и с новой силой окунув в другой. Тело тут же напряглось, превратившись в огромное ухо, пытаясь услышать и понять, что происходит вокруг. Непонятный шум еле-еле доносившийся из-за ропота дождя и карканья ворон постепенно нарастал, становясь чётче, яснее. Что это было? Чьи-то шаги? Кажется, да и достаточно уверенные, быстрые судя по скорости нарастания звука. Они становились ярче и с каждой секундой всё ближе ко мне. Я настолько устала бояться, плакать, что, казалось, страх растворился в пустоте, которая с большой скоростью росла в груди. Что бы это ни было или кто бы это ни был, мне почему-то не страшно, более того, с каждым новым шагом спокойнее и теплее на душе. Ещё мгновение и нежное прикосновение чьих-то холодных и мокрых рук растеклось теплом по запястью.