До Луны и обратно

Эта книга посвящается моей маме, которую я до Луны и обратно

Пролог

15 августа 2017

Открытые жалюзи позволяли солнцу заливать кабинет утренним золотистым светом. Дней, подобных этому, в году было не так много, и обычно в такие моменты в кабинете стояла полутьма. Но сегодня жалюзи так и остались по одну сторону окна.

Оно казалось бесконечным, занимая всю стену от пола до потолка, поэтому лучи, проникающие сквозь него, словно предостерегали каждого, кто бы посмел сесть за рабочий стол, находившийся как раз напротив. Конечно, хозяин кабинета спокойно мог переставить стол к другой стене, и тогда свет больше бы не причинял неудобств. Но когда туман, опускаясь достаточно низко, застилал все здание, этот кабинет, расположенный на четырнадцатом этаже, оказывался в самом эпицентре. В это время мужчина ощущал себя настоящим пиратом, бороздящим морские просторы в поисках горизонта. И ни за что бы не отказался от этого чувства.

Справа от рабочего стола на стене висели трое круглых часов, показывающих время Манчестера, города в котором находился этот офис, Вашингтона и Шанхая – городов основных партнеров банка. Сами же стены были выкрашены в один тон – серый. Видимо, дизайнер был уверен, что этот цвет помогает концентрации. Он ошибался. При естественном освещении комната действительно казалась светлее, но вечерами создавалось полное ощущение вакуума, поглощавшего все вокруг. Тревожило ли это владельца кабинета? Временами, но чаще ему было все равно.

Справа и слева от окна стояли шкафы со стеклянными дверцами, доверху заставленные папками. Они были отсортированы по алфавиту, датам, а кое-где просто по цвету. Строгая иерархия почти никогда не нарушалась, ведь за любым желанием организовать свой порядок следовало наказание. И далеко не просто выговор.

На рабочем столе все отражало общую картину. Было так же чопорно и аккуратно. Бумаги тщательно сложены по принципу срочности в специальном лотке, в стакане – наточенные карандаши, что своей остротой могли резать бумагу, в левом углу стола – степлер, ножницы, точилка, в правом – фото девушки. У каждой вещи было свое строго определенное место, вымеренное до миллиметра.

Ни на полу, ни на столе, ни в шкафах – нигде невозможно было узреть ни пылинки. А сам кабинет, как отражение души, говорил о мужчине, покидающем офис только для сна, больше, чем он сам.

Кабинет принадлежал Джеймсу Логану – руководителю отдела по привлечению крупных инвестиций «Смайл Банка». Именно он сейчас сидел за рабочим столом, закрыв глаза и усиленно сдавливая виски. Зачесанные назад темные волосы, еще не тронутые сединой, синий костюм, галстук, подобранный под цвет, начищенные до блеска ботинки… Все в его образе говорило о статусе и занимаемой должности. А большие синяки под глазами и опущенные уголки губ – о бесконечной усталости. Он физически ощущал писк монитора, свист кондиционера, шум системного блока и даже мерцание лампы. А еще слепящий солнечный свет… У него перехватило дыхание, и, поморщившись, он ослабил галстук… «Только бы пережить этот день…» – постоянно мелькало у него в голове.

На экране монитора надоедливо мигало красное окошко, уведомляя пользователя о повышении процентной ставки по кредитам. Но сейчас это не имело никакого значения. Выключив монитор, мужчина поднялся, нервно прошелся по комнате и остановился у окна. Взглянув на золотой диск в небе, от рези в глазах он зажмурился. Но даже с закрытыми глазами видел шар едкого оранжевого цвета. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, Джеймс невольно оставил на нем отпечаток, а заметив это, дыхнул на него и протер рукавом, и все же потянулся к шнуру, чтобы закрыть жалюзи. Обернулся, взглянул на часы, на мгновение задумался, а потом резко бросился к двери, закрываясь на ключ ото всех в надежде, что никому не будет до него дела в обеденный перерыв.

На нижней полке в столе он держал небольшую початую бутылку рома, к которой прикладывался крайне редко. Скорее, она служила напоминанием того, кем он так боялся стать. Но не сегодня. Открутив крышку, мужчина наполнил бронзовой жидкостью кружку. И не спеша, смакуя каждый глоток, осушил.

Хотел налить еще, но его остановил стук в дверь.

– Я занят, – не хватало еще, чтобы его заметили пьющим на работе.

Так. Стоп. Хватит. Поставив бутылку обратно, он вернулся в кресло. Включил монитор. Закрыл это надоедливое мигающее окошко. Выдохнул. Вновь выключил. Перевел взгляд на стол и непроизвольно наткнулся на улыбку, что затмевала солнце, пробивающееся сквозь жалюзи; на теплоту искрящихся глаз; на легкий румянец, покрывавший щеки той, кого он так любил вгонять в краску; и на светлые мягкие волосы, струящиеся обычно меж его пальцев шелком. Он взял рамку в руки и провел пальцем по образу, наполняя грудь воздухом до отказа, пытался вспомнить, каково это – везде чувствовать ее запах, постоянное присутствие и таять в ее голосе.

– Прости меня.

Поставив фото обратно, он покрутил кольцо на безымянном пальце, а затем уронил голову на стол, не заботясь о шуме. Голова, казалось, оценила этот жест и от удара чуть не раскололась надвое.

В дверь настойчиво постучали. Снова. Нет, видимо, просто так они не уйдут. Поднявшись с кресла, он неожиданно для себя качнулся и почти упал, если бы не схватился за край стола. Пару секунд он переводил дух, пытаясь совладать со своим телом, и наконец почувствовав уверенность в ногах, расправил плечи и затянул галстук. Выдохнул перед тем, как открыть дверь, а, открыв, даже не удивился, увидев свою ассистентку Эмили Аддерли, невысокую полноватую девушку в мешковатой одежде (хотя дресс-код никто не отменял) с вечно собранным огненно-рыжим кульком на затылке, неброским макияжем, но добродушной улыбкой. Вот уже три года она и днем, и ночью на связи, и преданней ассистента у Джеймса никогда не было.

Девушка смущенно улыбалась. В ее руках он заметил коробку пирожных с кремом, вопросительно поднял одну бровь и выдавил из себя подобие улыбки.

– Что-то случилось? – скрывая раздражение, спросил он.

– Вовсе нет. Это вам, – ответила Эмили, протягивая коробку. – Точнее, не совсем вам, – Джеймс видел, как девушка краснеет, теряя смелость, с которой стучала в дверь. – Я же знаю, сегодня у вашей жены день рождения. Поздравьте ее от меня и передавайте привет.

Он натянул улыбку еще сильнее, поблагодарил Эмили за внимание, взял коробку, прикрыл дверь и в порыве разгоравшегося отчаяния (не на девушку, конечно), как настоящий питчер, со всей силы бросил коробку в стену, силясь закричать, но сдерживаясь. От удара все пирожные разлетелись, пачкая стены и пол розовым кремом.

Боже, почему розовый? Откуда она знает? Это же любимый цвет Мэри…

Рывком открывая нижний ящик стола, Джеймс достал бутылку, наполнил кружку доверху и залпом выпил. «Никто ничего не знает». Опустив кружку на стол, он закрыл глаза и взъерошил волосы. «И не нужно». Сердце бешено стучало в груди. Упав в кресло, он откинулся на спинку. И казалось, что больше не слышно ни писка монитора, ни свиста кондиционера, ничего вокруг. Только звенящая тишина. Джеймс тряхнул головой.

За дверью послышались громкие голоса, сотрудники возвращались с обеда. Оглядывая кабинет и то, что он с ним сделал, мужчина нехотя встал. Собрал мусор, протер стену и пол влажными салфетками и, лишь убедившись, что вернул кабинету пристойный вид, сел обратно.

Взяв снова в руки фото, Джеймс поцеловал изображенную на нем девушку:

– С днем рождения, милая. Я так люблю тебя…

Глава 1. «Снежные объятия»

12 июня 2017

– Мэри, сядь в кресло и пристегнись! – когда Джеймс злился, внешне невозможно было это понять, лишь глаза его выдавали, наливаясь огнем. Вот как сейчас, например.

– О, Джеймс, ты такой трусишка! – смех девушки разлетелся по салону. – Хватит вести себя как заноза в заднице! – но все же она села в кресло и закрыла окно. – Доволен?

– Угу, – не глядя в ее сторону, ответил Джеймс. Он слишком был сосредоточен на дороге, чтобы отвлекаться на ее поведение.

Девушка от скуки стала разглядывать ногти, а услышав знакомую мелодию по радио, сделала музыку громче, но Джеймс тут же вернул все как было. Мэри надула губы и сложила руки на груди.

– Ты так и не сказал, куда мы едем, – с заметным недовольством начала она.

– Сюрприз! – улыбнувшись, он положил руку ей на колено и слегка сжал. – Осталось недолго. Потерпи, – и лишь сильнее вдавил педаль в пол.

Это было их лето. Они только поженились, были молоды, беззаботны и влюблены. Их ничего не останавливало, и никто не ограничивал. Только вчера утром (хотя казалось, что прошла вечность) на церемонии они поклялись искренне любить, заботиться и уважать друг друга. Вечером отметили это с самыми близкими людьми, а уже сегодня ехали навстречу приключениям. Правда, куда именно Джеймс – так и не сказал Мэри. Но она с замиранием сердца ждала развязки.

На улице стояло начало лета, но жары пока не наблюдалось. Именно такую погоду очень любил Джеймс. Комаров еще не было, припекало только в обед, а вечерами все еще было прохладно. Ветер очень хорошо освежал голову, а холодная голова – главный инструмент управленца. Джеймсу было двадцать семь лет, но он уже добился немалых высот и занимал хорошую должность в банке. Причем он к этому не стремился, все вышло как-то само собой. Он много работал, часто задерживался, поэтому был на хорошем счету у руководства, чего не скажешь о коллегах. Они злились, когда его хвалили, часто добавляли новой работы, но знали, что он справится и с ней. Он никогда не отказывался, не возмущался и ни на кого не обижался. Только работал – и делал это хорошо.

Череду этой холостяцкой рутины служащего разбавила Мэри. Она работала медсестрой в центре, куда обратился Джеймс, проходя обследование перед очередной командировкой по требованию компании. Она увидела высокого кареглазого брюнета с небольшим шрамом над бровью еще до того, как он вошел в кабинет врача, где она временно помогала. Он очаровал ее сразу же, не осознавая, что делает. Но даже когда широкая улыбка освещала его лицо, его глаза все равно оставались грустными. И Мэри поняла, что пропала. Ей до безумия захотелось разгадать его, понять его и показать, что жизнь прекрасна, а для грусти нет причин. Тайком от врача она пролистала его карту и молилась, чтобы он не был женат. Женатый мужчина – увы, табу. И Бог услышал ее мольбы. В графе «семейное положение» стоял прочерк.

После приема Мэри проводила Джеймса в другой кабинет, разговорив по дороге. Они обменялись номерами телефонов, несколько раз сходили в кино, в ресторан, пару раз в театр, а потом Джеймс предложил Мэри переехать к нему – и вуаля. Они катят по скоростному шоссе, надев золотые кольца на безымянные пальцы. Разве не это ли счастье?

– Милая, глянь в телефоне, во сколько закат? – Джеймс, не отрываясь, следил за дорогой.

Мэри полезла в рюкзак и достала свой телефон, но, разблокировав, обнаружила, что сети нет. Поднесла телефон ближе к окну, подняла выше, потом левее, правее. Результата это не принесло.

– Не могу поймать сеть. Прости.

В этот момент в углу экрана появились палочки, название сети и заветный значок Е, который быстро сменился на 3G.

– О, вроде пошло. Видимо, мы приближаемся к населенному пункту. Сейчас вот, в 17:32. Осталось не так много, минут двадцать.

Джеймс сверился с навигатором и с облегчением выдохнул:

– Успеваем, до нужной точки пятнадцать минут.

В назначенное время машина остановилась на вершине горы, практически у самого обрыва. Мэри выскочила, не дожидаясь полной остановки, и застыла. Ее взору предстал потрясающий вид – темно-зеленый лес в низине, тянущийся за горизонт, прозрачная река, вилявшая меж деревьев, и предзакатное небо, еще светлое, будто замершее в попытке остановить увядающий день. Во всем этом было что-то первобытное, не тронутое человеческой рукой, сильное и мощное, сотворенное кем-то извне. Мэри вздрогнула, но вовсе не от прохлады. Джеймс заглушил мотор и присоединился к жене, спеша ее обнять. Солнце медленно закатывалось за горизонт, предоставляя свою власть ночи. Двое, прижавшись друг к другу, завороженно провожали его. Они были ослеплены ярко-оранжевым светом, позже перешедшем сначала в розовый, а затем в бордо. И через несколько мгновений они погрузились во тьму. Звезды стали рассыпаться горстями по небу, а где-то неподалеку застрекотали сверчки.

– Джейми, это прекрасно. Я бы здесь жить осталась.

Мужчина хмыкнул соглашаясь.

– Мы ведь вернемся сюда? – с надеждой в голосе спросила Мэри.

– Да, родная, обязательно, – чмокнув ее в висок, Джеймс дал жене немного времени насладиться зрелищем, а после потянул обратно в машину. – Наше путешествие продолжается. Мы еще не добрались. Пора ехать.

Мэри, находясь под впечатлением, не произнесла ни слова до тех пор, пока они не заехали в небольшой поселок в предгорье с названием, которое ей ни о чем не говорило. Она хотела было спросить о нем Джеймса, но отвлеклась на вид из окна. Пустынные улицы, всего пара магазинов, домики в один этаж, все сплошь с палисадниками и небольшими кустарниками, и ни одной встречной машины на пути. Забравшись на сидение с ногами, Мэри сжалась, как пружина. Что-то пугало ее в этом месте.

Наконец они остановились. Их встречал небольшой семейный отель с символичным названием «Снежные объятия», находившийся почти в конце поселка. В нем было всего два этажа и небольшая терраса со столиками. Стены его были сложены из темного серого камня, как у средневекового замка, а крыша и терраса составлены из добротных старых бревен. Когда Джеймс увидел фотографии этого места, то не раздумывая забронировал номер именно здесь. Он обожал все старинное и с историей. А у этого места просто обязана быть какая-то история.

Первой в здание вошла Мэри, торопливо оглядываясь по сторонам, желая быстрее получить ключи и спрятаться в номере, одолеваемая тревогой. Заметив стойку администратора, она устремилась туда. Пожилая женщина, белоснежные волосы которой были заправлены в элегантный пучок, подняла глаза и приветливо улыбнулась, давая морщинам разбежаться по лицу. Но то были благородные морщины, морщины прожитой счастливой жизни и доброй старости, которые отнюдь ее не портили, а, наоборот, согревали и располагали к общению. На круглом лице ее выразительные глаза цвета неба живо забегали, выдавая темперамент. Она встала, поправив лежавший на плечах платок, и поприветствовала Мэри:

– Милая, добро пожаловать в «Снежные объятия». Меня зовут Эдме Уоллис. Вы впервые в наших краях?

Беспокойство на душе девушки осело, оставив капельку смятения. Пытаясь с ним справиться, она расправила плечи и непринужденно защебетала, не узнавая свой голос.

– Добрый вечер, спасибо! Да, мы с мужем впервые в жизни отправились в путешествие, – и, придвинувшись ближе, прошептала: – В свадебное путешествие.

Миссис Уоллис хлопнула в ладоши и расплылась в улыбке еще шире.

– О, это просто чудно! Спасибо, что выбрали именно наш отель! – она присела и включила компьютер. – Скажите, как вас зовут, я проверю вашу бронь.

– Меня зовут Мэри Скотт, – бодро ответила Мэри, поправляя волосы и глядя в зеркало позади стойки. Но вдруг вспомнив, что ошиблась, смущаясь, поспешно добавила: – точнее, Логан. Все никак не привыкну.

– О, не переживайте, совсем скоро вы и думать забудете о старой фамилии, – Мэри показалось, что старушка ей подмигнула. Хотя, может, так оно и было. – Да, действительно, есть бронь на Джеймса Логана. Номер 203.

Девушка, проследив за рукой Миссис Уоллис, увидела справа лестницу.

– Это на втором этаже. Давайте, я вас провожу, – поднимаясь со стула, произнесла миссис Эдме.

– Спасибо, но я подожду мужа. – Мэри взглянула в окно. Джеймс уже вытащил все вещи из багажника и закрывал машину. – Он сейчас подойдет. Расскажите мне лучше, что у вас здесь есть интересного и куда можно съездить.

Миссис Уоллис, устроившись поудобнее за своим рабочим местом, с упоением принялась рассказывать.

– О, милая, в наших краях все интересно: леса, полные диких животных, реки с чистейшей водой и чудной рыбой, которую больше нигде не попробуете, горы с отвесными скалами. А воздух? Вы чувствуете, какой он свежий?

Мэри кивнула. Что-что, а воздух действительно резал легкие, привыкшие к смогу и выхлопным газам.

– И кстати, – продолжала старушка, – если вам с мужем захочется экстремального отдыха, например, спуск по горной реке на байдарке или подъем по отвесной скале, – глаза Мэри расширились от страха, но миссис Уоллис этого не замечала, – а может, просто тихой рыбалки, то мой муж Грегор держит небольшой магазин со снаряжением и инвентарем чуть выше по улице. Обязательно зайдите.

В это время входная дверь открылась, и внутрь вошел Джеймс, таща за собой два чемодана и огромную сумку.

– Спасибо, миссис Уоллис.

Мэри была так рада видеть мужа, и тому, что он спас ее от этого разговора, что сразу кинулась ему на шею. От неожиданности он выронил один чемодан из рук, и тот вместе с сумкой упали на пол, сотрясая стены и стекла своим грохотом. Мэри отпустила Джеймса, подняв брови и скривив губы, будто извиняясь, подошла обратно к стойке, взяла ключ и взглянула на миссис Уоллис, ставшей невольной свидетельницей этой сцены:

– Обязательно заглянем, – и, махнув в сторону растерянного Джеймса, бросила: – это мой муж – Джеймс.

– Добро пожаловать в «Снежные объятия», – вернувшись в свое обычное рабочее состояние, миссис Уоллис улыбалась. – Ваш номер готов. Второй этаж, 203 комната. Если будут вопросы, я всегда здесь.

– Добрый день! Благодарю, – ответил Джеймс, поднимая чемодан и сумку с пола.

Мэри ждала его у лестницы, переживая, что он тоже захочет узнать о возможных развлечениях в этих краях, и, не дай бог, ему что-то приглянется. Но на ее счастье, Джеймс не был расположен сейчас к беседе, таща невероятное количество вещей. Подходя к ней, он тяжело дышал, с опаской ожидая предстоящий подъем по лестнице. Хорошо еще, что здесь было всего два этажа. Мэри всем своим видом подгоняла мужа, но он все же обернулся, ощущая на себе чей-то взгляд. На него смотрели слишком живые и игривые глаза, ни на миг не сочетавшиеся с возрастом миссис Уоллис. Уголки его губ непроизвольно взлетели вверх, оголяя ямочки на щеках. Да, хотелось бы так же сохранить ясность и живость ума до старости.

Молодожены поднялись на второй этаж. 203 номер оказался рядом с лестницей, долго искать не пришлось. Небольшая комната включала в себя громоздкий письменный стол с вычурной лампой, в основании которой из дерева был вырезан силуэт девушки, едва прикрытой вуалью, а вместо головы у нее темнел бордовый абажур; местами потертое кожаное кресло на витиеватых деревянных ножках; ничем не примечательный платяной шкаф и огромная двуспальная кровать с выцветшим балдахином желтоватого оттенка. В номере было душно, и от всего тянуло затхлостью, но Джеймс был в восторге. Мэри подошла к кровати и брезгливо откинула одеяло – постельное белье навскидку выглядело свежим. Усмехнувшись, она подошла к окну, раздвинула шторы и открыла ставни. Свежий воздух ворвался в комнату, колыхая не только тюль. Молодые люди одновременно ахнули. Им предстал вид, потрясавший воображение, – отвесные горы, поросшие травой, ущелья с петляющими тропами и бесконечный густой лес, явно продолжающийся за горизонтом. Джеймс скинул сумку на пол, прикрыл дверь и подошел к жене. Душа ее успокоилась, и наконец они уставшие упали на кровать. Все вчерашнее действо, казалось, было так далеко и воспринималось как кино, стирая грани общей картины. Гости, белое платье, кольца, подписи… Все словно в тумане, в другом мире и не с ними. Но сейчас, приподнявшись на локте и разглядывая жену, Джеймса постепенно накрывало осознание, что Мэри – только его, только для него и только с ним.

Ей было двадцать два года, она недавно закончила медицинский колледж и по счастливой случайности устроилась медсестрой в клинику, где и повстречала будущего мужа. Она была невысокого роста, с точеной фигурой, можно даже сказать, худощавой, но при этом складной; со светлыми волосами оттенка ржи, голубыми глазами, обрамленными копной длинных ресниц, острым носом, залезающим везде, куда не стоит, и не слишком полными губами. А весной на ее лице рассыпались, словно звезды, веснушки. Пройти мимо такой красоты было бы преступлением. И хотя вниманием мужчин она была явно не обделена, как ни странно, она держала всех на расстоянии. Джеймс убеждал себя, что она ждала и хранила себя только для него. И это безумно льстило. Какому мужчине не захочется быть первым?

– Устала? – пальцы Джеймса переплелись с пальцами Мэри.

– Да, – выдохнула она, – дорога была долгая. Скажи, – когда она задумывалась о чем-то вечном, то закусывала нижнюю губу, – а ты думал о том, что нас ждет впереди?

Джеймс опустил ее руку, но его пальцы продолжали свое путешествие по телу жены, и в местах почти невесомых прикосновений кожа покрывалась мурашками. Но девушка не обращали на них внимания, была слишком сосредоточена на мысли, которую хотела донести.

– Ты же видел внизу миссис Уоллис? – она повернулась к мужу. – Только представь: когда-то и я буду такой же старушкой.

Джеймс убрал с ее лица прядь волос, так непрошено влезающую в их разговор.

– И? Думаешь, я буду любить тебя меньше?

Мэри рассмеялась в ответ и откинулась на спину:

– Я вообще не представляю себя в этом возрасте.

Джеймс негодовал, почему именно сейчас ее мучают такие вопросы?

– Так, хватит! – он навис над ней. – Ты будешь просто шикарной и самой прелестной бабушкой на свете. А сейчас – у нас медовый месяц. Ты не забыла?

Мэри широко раскрыла глаза, наигранно удивляясь.

– Мы только поженились, – напомнил ей Джеймс, – я люблю тебя и надеюсь, что ты меня! И все у нас будет!

Он наклонился ниже и, прильнув к ее губам, утонул в их мягкости и податливости. Она же выгнулась и, не сумев подавить стон, обвила его шею руками. Страсть, дремавшая в этих двоих, вырывалась наружу. Как же долго они этого ждали. Но вдруг Джеймс отстранился, криво усмехнувшись:

– Тихо, тихо. Не торопись. Хочешь, мы начнем с массажа?

Мэри раздосадовано фыркнула. Но он был прав. Долгая дорога, затекшая спина и плечи… И на удивление слишком мягкая кровать, манившая и обещавшая стереть усталость. Девушка закрыла глаза.

– Давай помогу раздеться, – предложил Джеймс.

Она привстала, чтобы мужу было удобнее расстегнуть ее платье, и потом без сил рухнула на кровать. Джеймс стянул с нее чулки и аккуратно развесил рядом на кресле. Мэри перевернулась на живот и, закрыв глаза и положив руки под голову, заметалась меж реальностью и сном. Джеймс долго рылся в дорожной сумке жены, слишком громко выбрасывая ненужные флаконы на пол, торопясь, но единственное, что нашел, ее крем для тела и, за неимением ничего кроме, достал его, разделся сам, затем «оседлал» жену, придавив ее своим весом, отчего она ахнула и поерзала, принимая более удобную позу. Он выдавил крем Мэри на спину, вернув жену в реальность ледяным прикосновением, но лишь на миг. Медленными поглаживающими движениями Джеймс растер крем по всей спине и несильно надавил на поясницу, поднимаясь все выше. Она тихо постанывала, боль расползлась и исчезла, а сон накатил так быстро, что Джеймс не успел досчитать даже до десяти.

Мэри посапывала во сне, когда он слез с нее, доделав до конца массаж. Он никогда не бросал начатое. Верил, что только хорошо выполненная работа приносит удовлетворение. Он встал, вымыл руки в ванной, приглушил свет и нырнул к жене под одеяло, до сих пор не веря в свое счастье. Рядом с ним лежала самая прекрасная и самая потрясающая девушка на всем белом свете.

Наутро их разбудил повторяющийся и монотонный писк телефона.

– Ты что, не выключил будильник? – Мэри спрятала голову под подушкой, но это мало помогло. – Блин! Как же так!

– Прости, я забыл! – извинился Джеймс, не успев уклониться от летевшей в него подушки, в попытке дотянуться до тумбочки. И прежде, чем ему это все же удалось, он пропустил еще пару подушек.

– Ну и сколько там? – открыв один глаз, Мэри готова была разрыдаться от досады.

– Э-э-э, около восьми, – смущенно ответил он.

– Класс! Спасибо тебе, любимый, – опустив ноги на прохладный пол, девушка встала. – Я в душ. Все равно больше не засну.

В ванной комнате над умывальником висело огромное зеркало, а вместо ванны стояла небольшая душевая кабина, несуразно смотревшаяся в этой обстановке замерших 50-х годов. Она была словно из другой эпохи, из будущего, которое еще не наступило. Но ее наличие, конечно, обрадовало Мэри. Она до последнего боялась, что в этом отеле мыться пришлось бы в бочке на улице.

Мэри открутила синий вентиль, набрала полные ладони ледяной воды и брызнула ею в лицо, обжигаясь холодом. Из зеркала на нее смотрела маленькая девочка, которая очень-очень хочет стать большой и честно старается, но то ли учитель не видит ее вытянутую руку, то ли она сама прячет ее за спиной впереди сидящей девочки.

– Ну ничего, я тебе отомщу, – крикнула она Джеймсу, набрав полные ладони ледяной воды, толкнула дверь ногой и брызнула в мужа. От неожиданности он слетел с кровати и упал на пол.

– Ах так! Это война! Да прибудет со мной сила! Где мой джедайский меч? – Джеймс схватил Мэри на пояс и повалил на кровать. Она хохотала и отбивалась, пыталась скинуть его с себя, Джеймс даже присвистнул, удивляясь, какая же буйная кобыла ему досталась. А потом он оказался сверху, и Мэри сразу же податливо обмякла. Покрасневшая и запыхавшаяся, она все равно излучала покой, что он уже и не надеялся найти. Он склонился над ней, вглядываясь в бездонное небо ее глаз, и вдруг осознал, что пропал еще тогда, в клинике. И ни за что на свете не потеряет ее. Странно, почему эта мысль закралась в такой момент? Джеймс нахмурился. Мэри же не сводила с него своих серьезных глаз, распахнув веер ресниц, и словно читала мысли. А потом расплылась в улыбке:

– Попался! – и резко прижала ладони к его голой спине.

– А-а-а, – он откинул голову назад и закрыл глаза, ежась от ее ледяных прикосновений, но зная, что она в итоге доиграется. И когда он вновь посмотрел на нее, огонь в его глазах только разгорался. – Ты думаешь, что остановишь меня этим? Аккуратнее, женщина.

– Я тебя не боюсь, – ее слова утонули в мягкости и теплоте его губ.

Глаза их были закрыты, эмоции обострены, и через кончики пальцев заряды энергии путешествовали от него к ней и обратно. Джеймс провел рукой по ее бедру, задирая сорочку, а губами прокладывая дорожку к ямочке на шее. Из груди Мэри вырвался стон:

– Ты ведь меня не обидишь?

Промычав что-то невнятное, Джеймс задрал ее злосчастную сорочку еще выше. Задержав дыхание, Мэри зажмурилась. Впервые ведь всегда должно быть страшно? И не только из-за боли? Она закусила губу, чтобы все не испортить, когда почувствовала напряженное естество ее мужчины. Нет, она хотела, чтобы это произошло. Правда. Но вдруг она еще не готова? Джеймс остановился, почувствовал, что что-то не так. И одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что творится в ее душе. Он остановился и перелег рядом.

– Не переживай, все хорошо, – притянув жену к себе, он заключил ее в объятья. – Мы просто полежим вместе.

Мэри прижалась к нему, как к спасательному кругу, гадая, почему не может дать Джеймсу большего. Пока не может. Муж гладил ее по волосам и что-то рассказывал на ухо, она даже не вслушивалась. Его голос действовал на нее успокаивающе, но не спокойствия она сейчас жаждала. Целиком принадлежать мужу и обладать целиком им. Мэри подняла глаза на Джеймса, привстала, стянула с себя сорочку через голову и прильнула к мужу.

– Ты меня удивляешь, – единственное, что успел он сказать.

Через некоторое время они лежали на кровати в куче помятых простыней. Но такие близкие, ставшие единым целым. Мэри улыбалась, благодаря бога за мужа. Наверно со стороны это смотрелось глупо. Да, сначала было немного больно. Но Джейми сделал все так нежно, что боль просто растворилась. Или Мэри растворилась в Джейми. Смешно. Она выросла в христианской семье, свято соблюдавшей церковные каноны, и, значит, любое прелюбодеяние до брака, автоматически навлекало на семью позор, а девушка считалась блудницей. И это несмотря на то, что на дворе давно уже двадцать первый век. Но не только поэтому Мэри так долго себя хранила. Еще в детстве мама вложила ей мысль, что подарить себя можно только любимому человеку, а размениваться на влюбленности не стоит. И только встретив Джеймса, Мэри поняла, что готова.

Хотя в ее жизни было полно влюбленностей. Первым был учитель музыки в школе с его невообразимым баритоном, от которого она постоянно краснела. И вроде говорил он только по делу и никак не выделял ее среди одноклассников, но все же сейчас иногда в памяти всплывают моменты, заставляющие улыбаться. Например, как он слушал «Зиму» из цикла «Времена года» Вивальди или «Реквием» Моцарта, свои любимые произведения, как закрывал глаза и дирижировал невидимому оркестру. Или как постукивал указкой в такт, разбивая сердца неискушенных вниманием девочек. Благодаря ему, кстати, Мэри неплохо разбиралась в классике.

Потом был учитель анатомии в колледже. Когда он рассказывал о строении сердца, количестве клапанов и предсердий, сердцебиение Мэри разгонялось до 140 ударов в минуту и не планировало останавливаться. Или при прохождении темы «Мышцы туловища» она не могла отделаться от мысли, есть ли кубики на его прессе? И опять краснела, не в силах объяснить учителю причину своего смущения. Но именно поэтому на его курсе она была самой лучшей, участвовала во всех семинарах, практических работах и докладах. И закончила колледж только с отличными оценками. Так что и эта влюбленность принесла ей одни плюсы.

Еще был доктор на практике, но он был женат, и бедная девушка могла только мечтать о его взгляде, не позволяя себе ничего лишнего и не теша себя надеждой.

Со стороны же молодых людей она получала столько внимания, что иногда ей хотелось спрятаться, как улитке в раковину. Но никто из них ее не интересовал. Вся та бравада, дерзость, нахальство и потребительское отношение в девушке были ей чужды. Она верила в чистую любовь, не ограниченную телом.

Джейми был другой. Этот печальный молодой человек с потухшими глазами не только спонтанно ворвался в ее будни, но и сумел разглядеть ее. Понять. И ждать столько, сколько потребовалось. Рядом с ним ей не нужно было притворяться или врать. Глядя ей в глаза, он смотрел прямо в душу. И даже сейчас, лежа абсолютно голой, она чувствовала себя в полной безопасности.

– Мэри, я люблю тебя! – Джеймс рисовал на ее животе только ему понятные узоры, медленно опуская руку ниже, словно расширяя границы, ожидая, когда она скажет стоп. Мэри с шумом выдохнула и попыталась натянуть на себя простынь, но он не дал. – Ты прекрасна! Не прячься.