На улице все утопало в вязком снегу. Около остановившегося замка-на-колесах столпилось с пол-сотни людей. Одни светили масляными фонарями, другие что-то громко говорили, пока третьи тащили огромные железные накладки на колеса. Во главе всего этого стоял Кунграрт с с большим фонарем. Я подбежал к нему и уселся рядом. Удивительно, что он заметил меня."А, это снова ты, рыжик. Самая любопытная мышь! Ну посиди, посмотри", – негромко сказал он. Потом продолжил отдавать приказы, и пол-сотни человек выполняли их. Я им очень гордился.

Вскоре стало ясно, что замок слишком тяжел со снаряжением, и что, несмотря на мольбы и приказы короля, всем людям придется его покинуть на время. Во всей гигантской карете загорелись огни, и вскоре сонные и недовольные дамы и вертлявые кавалеры стояли на снегу, как стая удивительных встревоженных птиц.

Огромными домкратами восемнадцать колес были подняты, и на них надели большие гусеницы, которые смотрелись совершенно нелепо. Работа была окончена. Возы с людьми и провизией, шедшие позади замка, поглотили своих пассажиров, после чего и наш головной замок тронулся. Я, для сохранности, был положен в карман Кунграрта, в котором и пробрался в замок. Там меня выпустили на деревянный пол вблизи кухни, где меня уже ждали Пейдодна и Парус. Марли нигде не было видно. Мы заскочили на кухню.

Глава

очельник

Снег, наконец, закончился, и над равниной стояло яркое зимнее солнце. Шел шестой день пути. Замок был украшен перед Рождеством сотнями огней к вящему страху и недовольству Кунграрта. Но фрейлинам было, очевидно, все равно. Они пудрили носы, пока их толстые помощницы выливали содержимое ночных горшков и продукты жизнедеятельности прям из окон. Меня периодически клонило в сон после бессонной ночи. Накануне мы с друзьями и еще десятком других мышей из соседних мешков с колбасой и сыром "играли в кости" – швырялись объедками друг в друга. От этого в кухонной помойке царил жуткий беспорядок. Старые мыши качали головами – они не одобряли нашего поведения и обращения с едой. Мне было, если честно, немного стыдно за свое поведение. Но так устроена молодость – пока ты не познаешь истинный голод, ресурс еды кажется не таким уж ценным. Мы были лишь ворами, и вели себя соответственно.

Я сидел довольный и сытый на солнышке за шторкой возле своей любимой двери на терраску. Но выходить на улицу теперь не решался. Внизу Пирш готовил свой грандиозный ужин на Сочельник. Слуги украшали перила украшениями из теста и крема- Пирш задумал украсить замок без единой гирлянды. Вместо этого он делал искусные ленты из печенья и рахат-лукума, вырезал еловые лапы из шоколада с зелеными ментоловыми красителями, делал орехи из песочного теста, а так же, повсюду развешивались глазированные сахарные бусы. Они почти не таяли от свечей. Если раскусить одну такую бусину, то внутри был орешек. Словом, замок постепенно наряжался, а Пирш, буквально летал над кухонными столами, и он казался мышам прекрасным крылатым богом, дарующим усладу для ртов и благословенье для усов.

В приготовлениях прошла вся вторая половина дня, и на замок опустились сумерки. Украшения были готовы к празднеству. Они сверкали во всей красе, увенчанные свечами и еловыми ветками, которые было решено – таки повесить в поддержку праздника. Замок гудел. Это был непередаваемый, возбужденный гул. Дамы прихорашивались, кавалеры улыбались, а слуги бесконечно бегали туда-сюда. Мы сновали возле них, безудержно резвились – накануне одна толстая кухарка пролила вино и Пейдодна с Парусом удалось слизать остатки с пола.

А потом был пир. Я не стану описывать здесь какие яства были на нем, мои дорогие мышата, потому что этого словами не передать. Скажу только, что сейчас так уже не пируют. Я, Парус и Пейдодна тогда так наелись, что проспали танцы. А ведь это была не шутка – пол ходил ходуном так, что нас то и дело подбрасывало на конце доски вверх. Концертмейстер задумали с Кунграртом сюрприз для всех. Поскольку тащить сюда целый оркестр было бы немыслимо, они подключили гигантскую музыкальную шкатулку к украшениям на перилах, и когда кто-нибудь срывал вкусный орешек или пирожное, зал оглашал грохот музыки, как будто играл целый стеклянный оркестр. Чтобы музыка играла не переставая, бедным придворным пришлось объесть почти все перила.