Надежда

Глава 7

2075 год

Счастливые здоровые дети, росшие в ярком мире с улыбающимися лицами, зелёными деревьями и дружелюбными собаками, среди несовершенных остались в далёком прошлом. У многих несовершенных состоять в банде отморозков было престижным. Школьники младших классов мечтали выглядеть и вести себя как члены банды. Избили бездомного на улице, разбили витрину в магазине, задержаны полицией за кражу – подобными поступками зарабатывали уважение в школе. Не состоять в банде было как-то по-детски. Почти у всех несовершенных идти против отморозков, иметь своё собственное мнение считалось вздорным и легкомысленным. Мало кто из несовов мог получить достойное образование или престижную работу, ведь совершенные не давали им такую возможность, наглым образом забирая все привилегии современного мира себе. Большая часть несовов хотела работать на криминальные авторитеты, жить в достатке, иметь крышу над головой, обворовывая магазины, снимая дорогие диски с каров и продавая наркотики. Их даже не пугало то, что абсолютно все отморозки умирали в местах лишения свободы или были казнены. Они восторгались уголовной романтикой, а не идеалами добропорядочной жизни.

Уже не в первый раз вечно занятый работой отец забывал забрать своих сыновей из школы, пока они после очередной вечерней прогулки до дома не познакомились с отморозком, отсидевшим в тюрьме половину своей жизни. Бывший заключённый без всякого злого умысла, приманив леденцами к себе двух детишек, впадая в сентиментальное настроение, рассказывал разные истории лагерной жизни, чувствуя при этом себя не таким одиноким. В школе братья Эдвард и Дэнни познакомились с Джаредом и стали неразлучны. Позже уже втроём они приходили к своему новому другу и с затаённым дыханием слушали его.

Его звали Киллиан. Старый, сутулый, но с приятным добрым лицом, он искренне полюбил Дэнни, Эдварда и Джареда как своих собственных детей. Но однажды вечером школьный учитель оставил Дэнни и Джареда после уроков. Обеспокоенный Эдвард прибежал к Киллиану за помощью и рассказал то, от чего лицо мужчины побледнело как лист бумаги. Он со всех ног рванул к школе и, достигнув здания, увидел одно единственное окно, в котором виднелся тусклый еле заметный свет. Вскарабкавшись на второй этаж по выступающим кирпичикам, его взору предстала картина, где учитель-совершенный бьёт тяжёлой книгой по голове Дэнни и Джареда. Лицо бывшего арестанта перекосилось от злости, и он увидел только один выход из этой ситуации. Киллиан без промедления разбивает окно и проникает в кабинет. Твёрдым голосом он приказывает детям выйти в коридор. После того как дети оказываются по другую сторону двери, Киллиан наносит десятки ножевых ранений вопящему учителю, а затем рукоятью ножа с нескольких ударов проламывает ему череп. Он останавливается, только когда понимает, что вбивает в пол кусочки костей. Кровь медленно течёт прочь от тела, нежно обхватывая ножки стульев и парт первого ряда.

Отвезя детей, толком не понимающих, что произошло, домой на машине учителя, бывший заключённый возвращается в свою квартирку. Он достаёт пыльную, наполовину пустую бутылку виски и растягивает её до тех пор, пока за ним не приезжают полицейские. На следующий день его казнили. Эдди, Дэнни и Джаред, пришедшие навестить Киллиана, были несколько возмущены на удивление спокойным тоном его подруги, объяснившей им во всех подробностях, как казнили человека, на какое-то время заменившего детям отца. Они не понимали, почему их спасителя казнили, а обидчика хоронят со всеми почестями и никого из окружающих это не беспокоит. Все, кто знал этого доброго старика с выразительным взглядом и улыбкой, которой детям так не хватает, напрочь забыли о нём и теперь делили между собой его вещи.

Когда Эдварду было восемь лет, в их дом ворвались два заражённых. Прямо на его глазах они убили мать, после чего один из инфицированных в приступе ярости растерзал другого. Оставшегося в живых Эдвард застрелил из пистолета отца, что оставило на нём ещё один отпечаток, помимо смерти друга. Отпечаток, который, подобно атомной бомбе, дал цепную реакцию. В девять лет он попал в банду отморозков. В двенадцать он начал собирать свою.

После смерти жены отец Эдварда и Дэнни топил свои страдания в бутылке спиртного, обеспечив своих детей полной свободой. Первое время Эдвард вместе с отцом посещал детского психолога. Мальчик прошёл полный курс реабилитации, но ничего хорошего из этого не вышло. Если бы не отец, Эдди бы положили в психиатрическую клинику, но он заплатил приличную сумму и сделал это исключительно для того, чтобы не запятнать свой статус полицейского и добропорядочного гражданина. Отец всегда оставался безучастным к жизни своих сыновей. До взрыва «Красоты будущего» он почти всё своё время уделял работе, а после смерти жены полностью посвятил себя алкоголю.

Домработница воспитывала Дэнни. Мальчик видел в старшем брате своего кумира, во всём его слушался и мечтал стать таким же. Дэнни и Джаред были всего на год младше Эдварда, но, когда они закончили школу, Эдди уже был авторитетом среди отморозков. Отец обратил внимание на своих детей, когда они стали совсем взрослыми и были способны помогать ему, но им больше нравилось проводить своё время с членами банды. К тому времени братья уже сделали для себя вывод, что старому Киллиану было до них больше дела, чем родному отцу. Их так тронул поступок Киллиана, что они решили помочь таким же, как он. Хорошим людям, которым просто не повезло.

Сначала троица решила взглянуть на всю эту неидеальную систему изнутри, чтобы, возможно, в дальнейшем внести некоторые изменения в пользу несовершенных. Добровольцем вызвался Джаред. Его посадили в тюрьму в 2073 году, когда ему исполнилось двадцать лет. Чтобы совершенного упрятали за решётку, преступление должно быть серьёзным. Для этого отлично подошло громкое высказывание прямо на центральной площади, содержащее в себе множество оскорблений в адрес нынешнего правительства. Собралась огромная толпа в основном из несовов, которые даже не успели отреагировать на эту речь, так как полиция уже через пять минут переломала Джареду ноги и отвезла прямиком в Дом Справедливости. Судья, глядя на стонущего от боли парня, вынесла приговор сроком на полгода.

Совершенные в тюрьме не оказали никакой медицинской помощи парню с переломами. Когда скулящего Джареда забросили в камеру, один из соседей незамедлительно сделал шины из ножек для стула, обмотав их кусками разорванной простыни.

– Если уж ты и попал в тюрьму, то веди себя достойно. Подумай об этом, – сказал мужик в лохмотьях с жидким хохолком волос на лысой макушке. У него были непомерно длинные руки, сильно вытянутый небритый подбородок и глубоко посаженные глаза. Ещё у него ужасно пахло изо рта.

Он напоил парня брагой и, насколько у него хватало знаний в этой области, вправил кости. Сосед по имени Эндрю с обожжённым лицом приносил ему еду, мыл его, насколько это было возможно, и убирал его испражнения. Пока Джаред лежал неподвижно, он вознёс сеть общения несовов с внешним миром на новый уровень. Об этом ему рассказал Киллиан, который в молодости отбывал срок в русской тюрьме. У испуганных чахлых заключённых никогда бы не хватило на это смелости. У них уже была возможность с помощью заключённых, работающих на тюремную администрацию, передавать информацию в виде записок. Заключённые делали рогатку, используя резиновую нить, привязанную между прутьями решётки, и выстреливали записку с вложенным в неё камнем для утяжеления, добытым на прогулке, в окно камеры через двор или даже за забор. Вначале это были безобидные письма или записки по поводу необходимых в быту вещей, но Джаред с помощью своего обожжённого друга по прозвищу Фредди начал собирать очень важную в таких местах информацию. Теперь несовы предупреждали друг друга о предстоящих обысках, о стукачах. Заключённые начали действовать сообща. Имя охранника, который вёл себя неподобающе по отношению к несову или дерзнул перехватить драгоценное сообщение, перебрасывалось за забор. А затем отморозок из начинающей свой криминальный путь Банды Братьев, регулярно собирающий раскиданные за территорией тюрьмы записки, привозил их в город и отдавал в руки Эдварду и Дэнни, которые в свою очередь должны были разобраться с обидчиком с помощью угроз или более серьёзных мер.

Вскоре тюремная охрана начала лишний раз задумываться, прежде чем нанести увечье кому-либо из заключённых. Джаред добился уважения, не вставая с койки. Он призывал несовов держаться вместе и обещал им хорошее жильё и работу по освобождению. Когда срок Джареда подошёл к концу, он оставил после себя надежду на лучшие времена каждому, кто отбывал срок в тюрьме.

Эдвард, его брат и Джаред совершили революцию в криминальном мире. Их уважали, им слепо верили и мечтали возрасти до их уровня. В многоэтажном отеле они собрали вокруг себя фанатеющие от них отбросы. Для отморозков они являлись образцом мужского достоинства и безупречного, на их взгляд, воспитания. Общаясь с бывшими заключёнными и полностью погрузившись в суть криминального мира, будучи совершенными, обладая незаурядными умственными способностями, они за короткое время создали целую систему, при которой отморозкам стало легче сосуществовать. Братья с Джаредом впитали давние обычаи и законы и адаптировали мир заключённых в условия блага.

Они придумали завербовывать себе несовершеннолетних работников, которых не имели право серьёзно допрашивать или больше двух часов держать в участке, что значительно упрощало криминальную жизнь. Но достигнув двадцатилетнего возраста, отморозки вели себя осторожнее, так как за серьёзную кражу, барыжничество или убийство им грозила смертная казнь. Если член Банды Братьев попадал в тюрьму, его встречали свои, и ему жилось намного легче, чем обычным заключённым. Охранники в тюрьме боялись членов банды, оставшихся на свободе, поэтому выделяли отморозкам большие камеры с удобствами, где разрешалось жить по пять человек.

Лидеры Банды Братьев придумали свод правил и законов, соблюдение которых было выгодно совершенным для поддержания порядка среди криминальной массы, но в то же время положительно сказывалось на арестованных. Теперь отморозки могли проводить время в тюрьме с пользой, читая книги и общаясь с другими заключёнными, делясь опытом друг с другом, повышая уровень своего внутреннего мировоззрения и избавляясь от изъянов в своём сознании, они подготавливались к свободе. Назначенные братьями старшие несли ответственность за поддержание порядка и решение конфликтов в тюрьме и на свободе.

Развитие системы братьев, несмотря на безграничную власть Гринн, осталось для неё незаметным. А когда до Айрис дошли слухи о создании отморозками своего порядка, она не восприняла эту затею всерьёз. Только когда преступность в Надежде заметно возросла, по приказу Айрис несовершенных начали судить строже, без разбора, с лёгкостью отправляя в тюрьмы, где заключенные, в прошлом добропорядочные граждане, становились преступниками. В тюрьмы начали запускать отряды Морали, которые заходили молча и били заключённых, уничтожали их жалкие пожитки при обыске, чтобы в дальнейшем у них не возникло желание воровать и убивать. Кроме того, эта процедура была основным способом дознания. Пытки с давних времён не изменились. Били по пяткам резиновой дубинкой, превращая их во что-то бесформенное, жёлто-сиреневое, не влезающее в обувь. Их пытали током, подвешивали за руки или за ноги. Также людей изматывали одиночеством, потому что для многих страх пробыть одному в маленькой комнате без общения, телевизора и других благ цивилизации сильнее страха физической боли. Пытали до тех пор, пока несов в чём-нибудь не признается, или просто для профилактики. Но это только усилило желание отчаявшихся несовершенных вступить в Банду Братьев, чтобы получить хоть какую-то защиту и отомстить государству, обрёкшему их на такую жизнь.

Признание в своих собственных преступлениях, даже в тех, которые заключенный не совершал, среди отморозков было в порядке вещей. Все понимали, что такие условия может выдержать не каждый. Сломать можно любого, это только вопрос времени. Но некоторым достаточно показать, как ломают их товарища, и они выкрикивают имена своих друзей и родных в надежде на помилование. Таких стукачей отморозки наказывали жестоко, ведь они обрекали на тяжёлую участь другого человека. Пока стукача не разоблачили, он жил в постоянном страхе, что в любой момент его могут поймать.

Бедняги, обиженные на власть, загорались желанием отомстить, и те, кто ещё не был в Банде Братьев, охотно в неё вступали. Большинство несовов, каждый со своей душераздирающей историей, приходили к братьям. Они выслушали каждого, прежде чем принять в банду. Кто-то по собственной глупости попал в тюрьму, у кого-то не осталось родных, кто-то просто устал жить в рабстве. Почти все истории сводились к одному – виновато правительство. В итоге случилось то, чего Айрис боялась: у несовершенных возникло своё государство, по силе равное Новой расе. Она боялась отправить своих немногочисленных солдат в отель, считая, что её людей растопчет огромная армия Банды Братьев.

* * *

Эффи проснулась с мыслью об обещании Эйприл поговорить с её опекуном. Она смотрела на лежащую рядом Эйприл. Девушка ещё спала. Она подумала, что нужно поблагодарить свою новую подругу за то, что ей не приходится оставаться одной. Эффи закрыла глаза и попыталась заново уснуть. Ей на миг показалось, что сон избавит её от всех проблем. Но вдруг её охватила паника. Предстоящее рисовалось ей так ясно, что на глазах выступили слёзы. Она не представляла, как будет жить без своего Лео. Увидит ли она его снова? Умер он или стал бездушным солдатом Морали, Эффи не знала. Она встала с кровати и пошла в ванную. Всё в этой маленькой квартирке напоминало о нём. Зубная щётка Лео, его одежда, висевшая на верёвке, и… сумка, которую он принёс и просил спрятать. С зубной щёткой во рту она расстегнула молнию. Куча денег, наркотики.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Эйприл, стоя у неё за спиной. Эффи вздрогнула от испуга.

– Нормально. Ты позвонишь отцу?

– Да, конечно, – сказала Эйприл и достала из кармана свой телефон. У Эффи появилась надежда на то, что всё будет в порядке. Ей даже показалось, что в скором времени они будут вспоминать об этом и смеяться. Лео будет обнимать её за плечи, расскажет про Остров и как он скучал без неё.

– Он стал солдатом Морали. Его мать подписала все бумаги, – с сочувствием сказала Эйприл через несколько минут, засовывая телефон обратно в карман.

– И ничего нельзя сделать? Я ведь ничего не подписывала.

– Твоё согласие не требуется. Ты ему не родственник. Забудь о нём, они что-то делают с памятью, он скоро даже не вспомнит о тебе, – угрюмо сказала Эйприл. Эффи злостно посмотрела на Эйприл, захотела её ударить, но сдержалась.

– Не смей так говорить, – тяжело дыша, сказала Эффи. Ноги её не слушались, и она неуклюже опустилась на диван. Полы халата разошлись, обнажив богатство пышного бюста. Большие глаза Эйприл растерянно уставились на Эффи.

– Я не хотела расстраивать тебя. Прости. Я хочу помочь… Но не знаю, как, – извинилась Эйприл, украдкой поглядывая на грудь Эффи.

– Помнишь, когда заставляли усыплять домашних животных? – сказала Эффи и подняла глаза, полные слёз. Она поправила халат, закрыв грудь.

– Помню. Я была ещё маленькая. Взглянуть бы ещё разок на какое-нибудь животное. Ощущение, должно быть, фантастическое.

– Мне было десять. Никогда, наверно, не было таких больших очередей в ветеринарных клиниках. Мы иногда посещали клинику с бультерьером по кличке Марли белого окраса с единственным чёрным пятном вокруг правого глаза. Мы очень любили этого пса. В нашем городе людям дали пару недель, для того чтобы усыпить своих животных. Марли стал более ласков и ни на шаг не отходил от меня, как будто хотел оставшееся время провести со мной. Помню, как отец на руках занёс Марли и положил на стол. Отец с матерью вышли, а я попросила остаться на эвтаназии, хотела быть с ним до конца. Ему поставили наркоз внутривенно, и он заснул. Ещё одна доза – и сердце сдаётся. Я держала руку на нём и чувствовала удары его сердца, потом Марли тяжело вздыхает в последний раз. Я крепко обнимаю его и начинаю рыдать во весь голос. Два мужика, стоящие рядом, заматывают его в какую-то ткань, затем прямо на моих глазах засовывают в пакет и забирают. Нам не дали даже похоронить его, – рассказала Эффи, затем вздохнула и продолжила: – Я сидела на крыльце одна со слезами на глазах. Ко мне подошёл мальчик. В руках у него была маленькая ящерка с большими глазами. Он сел около меня на нижнюю ступень крыльца и сказал, что прячет её. Сказал, что ей нужен новый дом, а затем дал мне подержать её. Такая маленькая, вертлявая, как будто из мягкой резины, она вызвала у меня непередаваемое восхищение. Так мы и познакомились с Лео. Мы приходили каждый день в одно и то же время после школы навещать маленькую ящерицу.

– А у нас не было питомца. Только робопомощник и живая кукла, – улыбнулась Эйприл, пытаясь поднять Эффи настроение.

– А один раз, когда я возвращалась из школы, отморозки пристали ко мне, а он пытался меня защитить. Они были старше и сильно избили его. Я потом навещала его в больнице. Мне так понравилось, что он не испугался и заступился за меня, несмотря на то что они были сильнее и их было больше. Помню первый поцелуй. Тогда уже нам было по пятнадцать. Помню, как мы сидели на заднем дворе на белом песке. Его рука сквозь песок подползала к моей, и когда я почувствовала тепло его руки, он подсел ближе и поцеловал меня в губы. Потом мы засмущались, сидели молча. Нам не нужно было что-то объяснять друг другу, просто я чувствовала, что он мой и только мой и никогда я его не отпущу, – сказала Эффи и, откинувшись на спинку дивана, закрыла глаза, пытаясь во всех подробностях вспомнить эти моменты.

Она продолжала снова и снова перелистывать в своей голове воспоминания, связанные с Лео. Она то улыбалась, то начинала плакать. Когда её большие глаза наполнялись слезами, она щедро предоставляла себя объятиям Эйприл, которая, подложив под себя одну ногу, внимательно слушала свою собеседницу, раздевая её взглядом.

– У меня был парень когда-то. Наша любовь была не такая, как в романах, – на сладкий лад. В реальности она оказалась губительна. Мы чувствовали кайф, когда находились рядом, и страдали, если не были вместе. Любовь разрушала нас и превращала жизнь в хаотичный поток событий. В один момент моё сердце разбилось, и моя любовь повисла в воздухе, осталась воспоминанием, сбежавшим настоящим, – проговорила Эйприл.

– У нас не так. У нас это навсегда, – сказала Эффи и, обиженно надув губки, мягко подняла ладони вверх, показывая, что разговор на эту тему исчерпан. Эйприл ухмыльнулась.

Эйприл сидела на диване и нежно гладила Эффи по волосам. Та лежала рядом на боку и в продолжение своих безудержных откровений о Лео, положив голову ей на ноги, тихонько всхлипывала, моргая своими длинными красивыми ресницами. Эйприл была в восторге от Эффи. Глуповатая наивная кукла с грустными глазами вызывала у неё сильное чувственное влечение. Она больше не могла себя сдерживать. Она, исходя из своего опыта в принудительном привлечении к лесбийской любви глупеньких девушек, достала из кармана розовую таблеточку и дала её Эффи, сказав, что это успокоительное. Девушка, не глядя, положила таблетку в рот и запила водой, взяв стакан с журнального столика. Спустя некоторое время Эффи почувствовала волны тепла, и приятный запах парфюма новой подруги сводил с ума. Ей захотелось приблизиться и насытиться этим ароматом.

– Такой сладкий запах, – сказала Эффи, немного приподнявшись, она почти достала кончиком носа до шеи Эйприл и глубоко вдохнула.

– Обычно такие комплименты делают мальчики девочкам, – улыбнулась Эйприл, увидев блеск в её глазах, и своими длинными тонкими пальцами стала изучать черты лица своей подруги.

Нежные губы слегка приоткрылись, словно ожидая поцелуя. Эффи привстала и посмотрела в глаза девушке, которая опьяняла её. Небесно-голубые глаза, густо накрашенные чёрными тенями, её запах и пухленькие губы. Розовые ровные волосы, серая маечка, заправленная в чёрную мини-юбку и ровные ножки, обутые в домашние тапочки. Они смотрели друг на друга в некотором недоумении. Тёплые волны внутри бросили девушку в жар, и она села рядом, лениво откинув голову на спинку дивана, говоря этим: «Делай со мной всё, что захочешь». Прокрутив образ Эйприл с закрытыми глазами в голове, Эффи вдруг неосознанно представила их обеих в страстном поцелуе. Затем вспомнила про Лео, его прикосновения. Ей безумно захотелось уткнуться носом в его шею, запустить пальцы в волосы у него на затылке, почувствовать его запах. Она вдохнула. Глубоко. Это был не его запах, но не менее приятный. Эффи приоткрыла глаза. Перед лицом была шея Эйприл, между пальцами она ощущала локоны её волос, и наконец Эффи всецело отдалась своим фантазиям, потеряв чувство реальности.

– Я начну, – то ли спросила, то ли утвердила Эйприл. Горячее дыхание коснулось щеки, чужие губы медленно приблизились к губам Эффи, и она закрыла глаза. Больше нет сил бороться, Эффи легла на спину, и рука нежно сжала её грудь, затем рука опустилась ниже на живот, с живота на бедро и скользнула под тёмно-синий халат. Млея от нежной бархатистой кожи, она целовала Эффи так же, как Лео целовал её.

– Лео, – прошептала она, чувствуя, как её ласкают вверх-вниз, кругами, быстрее, медленнее. Она дрожала и не могла сделать даже движения, чувствуя тёплые нежные пальцы. Затем Эйприл сползла вниз, сняла с Эффи трусики и, держа её бёдра, начала водить языком между её ног, выписывая алфавит, доводя девушку до безумия. Временно страдания испарились. Только сильное возбуждение руководило Эффи, на теле появились капли пота. Она взялась руками за свою голову и тихо застонала. Эйприл трахала её своими пальцами и до боли выставляла немеющий язык, не переставая щекотать её там, доведя наконец до оргазма.

Эффи лежала на диване, не в силах о чём-то думать. Ей уже не хотелось плакать, но тоска сжимала её сердце. Мысли путались в голове. Она старалась прогнать угнетающее настроение, и у неё получилось. Эффи подумала о своём будущем без Лео. Как скоро можно найти замену, чтобы не было так больно? Или жить прошлым, страдая, или стараться изо всех сил забыть о нём, налаживая своё будущее. Время неумолимо идёт вперёд, и нужно двигаться дальше. Ничего уже не исправить. Лео больше никогда не вернётся. Ещё несколько дней – и он совсем не вспомнит о ней. Но больше всего на свете она боялась остаться одна. Остаться наедине со своими собственными мыслями. Эффи никогда не пыталась развиваться как личность. Лео был нужен ей для доказательства самой себе, что она особенная, и для девушки это было очень важно. В какой-либо серьёзной ситуации, требующей решения, Эффи не могла самостоятельно разобраться, как ей поступить. В каком-то смысле совершенно несамостоятельная Эффи непреднамеренно повесила роль Лео на Эйприл.

* * *

Лео снилась мать, которая тщательнейшим образом протирает стол тряпкой, прежде чем сесть за него. Снилось, как счастливая семья сидит за обеденным столом. Отец – настоящий, темноволосый и худой, рассказывает интересный случай, произошедший на работе, и мама смотрит на него влюблёнными глазами. Она внимательно слушает и улыбается. Они сидят напротив друг друга, тогда как Лео сидит с торца стола. Вдруг Лео пытается взять вилку и видит, что рука его обрастает металлической коркой. Он закрывает мутировавшую руку другой, нормальной, но вторая рука тоже покрывается красным металлом. Лео испуганно смотрит на родителей, которые смеются, глядя на него. Лица у них становятся гладкие, нет ни глаз, ни носа, ни бровей. Только открытый смеющийся рот. Затем они резко успокаиваются и продолжают есть. Лео просыпается и садится на кровати, сердце пугающе громко и бешено бьётся. На лице пот. Солнце заливает комнату через открытое окно. Он пытается обратиться к детству. Это крайне трудно. Тело и ум приобрели невыносимую чувствительность. Он с тревогой подумал, что забыл почти все, даже самые сильные впечатления детства, и слёзы наполнили глаза. Он забывал всё личное и самое дорогое. В конце подготовки он должен помнить лишь загруженные в память многочисленные боевые тренировки и участие в военных действиях, которых на самом деле с ним никогда не происходило. По коридору, не издавая ни звука, прошла толпа сотрудников в белых халатах. Они все шли в ногу и очень быстро.

– Пятьдесят шестой! Пройдите в кабинет номер один! – пронзительно залаял динамик в комнате женским голосом. Лео подумал о побеге. Это была дикая вздорная мысль. Глупо было бежать.

В кабинете номер один не было ни доктора Айрис, ни кого-либо другого. Пустая, белая до тошноты, слепящая комната была огромной и безжизненной. Но вот неожиданно стены разъехались, открыв окна от потолка до пола. Лео подошёл к окну. Солдаты с лицами, лишёнными всяких эмоций, шагали, уступая место другим, точь-в-точь таким же. Вдруг в один миг комната заполнилась сотрудниками в белых халатах. Они построились в шеренги, и возле каждого из них возникли стулья, выстроившиеся из пола словно карточные домики. Они сели, не разговаривая друг с другом. У Лео сложилось впечатление, что все они слишком взволнованы предстоящим событием, вместо того чтобы обратить внимание на парня в невзрачной чёрной одежде. Они уставились на стену, как будто ожидая чего-то. Через пару секунд позади всех с механическим треском появился ещё один стул. Он повернулся в сторону Лео, будто приглашая его присесть. Взор людей резко обратился в сторону парня. Лео сел, и в кабинет вошла доктор Айрис, встав возле стены лицом к аудитории. Весь зал перевёл взгляд на неё. Один из сотрудников поднял руку, вытянув и растопырив пальцы, но Гринн, не обратив на него внимания, начала говорить:

– Представлю вашему вниманию нашего нового солдата. Он является совершенным. Номер пятьдесят шесть, – сказала женщина. Резкая торопливая речь напоминала щебетание птицы. Сидящие в кабинете оглянулись и пристально осмотрели Лео с ног до головы. В их пустом взгляде не было и намёка на дружелюбие. Не говоря ни единого слова, они снова, как дрессированные, уставились на Айрис. Один из мужчин в белом халате почувствовал себя плохо. Он начал быстро, с нечеловеческой скоростью кивать головой и поспешно удалился из кабинета.

– Пятьдесят шестой, вот твоя форма, – сказала Гринн, и слева от Лео из пола медленно поднялся манекен, одетый в экипировку Морали. – Экипировка Морали включает в себя несколько элементов: защита, то есть униформа, связь, оружие, ситуационная осведомлённость. Система включается по мере необходимости, – она замолчала и осмотрела каждого из присутствующих. – Ты должен незаметно пробраться в отель, – Гринн из-за шума повысила голос и продолжила: – Твоё задание – выяснить, кто занял место Джареда Голда. Тебя высадят, и дальше ты будешь действовать самостоятельно. Мы будем постоянно следить за тобой. Есть вопросы?

Лео задумался. Он ничего не ответил. Доктор слишком быстро говорила. Он попытался ещё раз прокрутить в голове всё, что она сказала. Вместо этого он представил нечто, не связанное с заданием. Это видение совместило в себе комнату Эффи, где они проводили большую часть своего времени, и мать, вечно недовольную.

– Запомни самое главное. Ты должен полностью положиться на свои новые навыки и на свой костюм. Это тест, – сказала Айрис. После этих слов присутствующие встали и ушли. Остались лишь двое – они помогли Лео надеть костюм и проводили до военного кара. Лео поздоровался с водителем. В ответ тот лениво кивнул, и они тронулись с места. Парень совершенно не беспокоился насчёт первого задания. Он думал: вспоминают ли его Эффи и мама так же часто, как он вспоминает их? Пока он пытался представить, чем занимается Эффи, кар уже приехал. Водитель повернулся и посмотрел на Лео.

Кедровая улица тянулась за перекрёстком. Кто бы мог подумать, что он сюда вернётся? Знакомый бар в отеле был уже за углом. Лицо закрывал шлем. Лео посмотрел наверх. Затем вниз. Оторванная пожарная лестница, которая помогла ему сбежать от охранников Джареда, лежала на земле. Небольшое усилие – и он запрыгнул на второй этаж к разбитому окну. В коридоре со скрипом открылась дверь, и он резко спрятался за угол, сам не контролируя свою быстроту. Два молодых человека быстро прошли по коридору.

Лео бесшумно залез через окно и по лестнице поднялся на четвёртый этаж, на котором находился кабинет Джареда. В коридоре никого не было. Тишина давила на уши. Он направился к двери комнаты. С помощью универсального ключа, который анализировал и открывал любые замки, он вошёл внутрь. В комнате никого не было. Тысячи имён умерших отморозков были написаны на стене. Дверь позади захлопнулась с такой силой, что, казалось, всё здание вздрогнуло.

– Заакрыываай! – зарычал голос за дверью, и металлический скрежет прервал глухой стук по ту сторону двери. Только сейчас Лео заметил, что окон в комнате нет. Он несколько раз ударил кулаком дверь, пока через отверстие не показался красный металлический блеск металла. Это была ловушка. Как они узнали? Или это и есть задание? Тихо, еле слышно щелчки, по звуку напоминавшие метроном, звучали со стороны стола. На столе лежало устройство, похожее на небольшую металлическую коробку. Лео подошёл к ней, осмотрел и медленно перевернул. Бомба. Аккуратно снял крышку и перевернул обратно. Любительская бомба низкого качества, при создании которой не использовались профессиональные схемы. Он взял в пучок провода и начал резать их по одному. Осторожно, чтобы случайно ножом не замкнуть цепь детонатора. Удивительно, но он знал, что делать. Перерезав последний провод, щелчки не прекратились. На другом конце комнаты медленно и мерно тикал точно такой же прибор, отсчитывая последние секунды его жизни.