Пять новых сказок обо всём на свете

Сказка о вынужденном старателе Филате и его верной зазнобушке Лизавете

1

Ох, уж эта любовь – древнее, первобытное чувство, от которого подчас кровь кипит в жилах. Кто-то поёт ему дифирамбы, кто-то клянёт и ругает на чём свет стоит. А кто-то случается, ждёт его долгие годы, ведь не каждому суждено испытать этот взрывной шквал вдохновения и отчаяния одновременно. Столь сложное и порой безответное чувство подвластно лишь людям романтического и, несомненно, выдержанного склада характера. Истеричные, нетерпеливые и расчётливые индивиды не годятся для любви, потому как зачастую бездарно погибают, или того хуже, теряют рассудок, просто сходят с ума.

Кстати, этому есть прямое подтверждение в качестве одной весьма интересной и показательной истории. Вот её-то нам и предстоит узнать. А началась она в стародавние времена, когда в столице правил царь-государь, а в провинциальной глубинке и на периферии власть держал либо городничий, либо полицмейстер, а местами и бурмистр. В общем, давненько это случилось, притом настолько далеко от столицы и царя-батюшки, что прокурором там считался медведь, а значит, по здравому рассуждению дело было в Сибири, в далёкой её таёжной части на просторах прибайкальского плоскогорья, где берут начало множество разных ручейков, речушек и рек.

Здесь в этом лесном краю на отшибе империи правил иной закон, не тот, что в цивильной, центральной части государства. Тут если что, то в суд на обидчика подавать некогда, все вопросы решались сразу и конкретно, вплоть до физического устранения соперника. Да уж, вот такие глухие места и такие дикие нравы. Хотя с другой стороны очаг спокойствия и некой культурности в этих отрешённых местах, конечно, был, и им являлся довольно-таки разросшийся в размерах поселок, а скорее уже городок со звучным названием Ербогачён, что означает «холм, поросший сосной». А располагался он, да и сейчас расположен, на берегу знаменитой реки Нижней Тунгуске, которая богата не только рыбой, но и непревзойдённой красотой своих берегов.

Обитали в городке семьи охотников, рыболовов и, разумеется, старателей, добытчиков золота, ведь не надо забывать, что в низовьях Тунгуски брало начало множество её притоков; всяких ручейков и речушек, а, следовательно, золотоносных мест на этих притоках имелось великое изобилие. Правда, все они в те времена были ещё малоизвестны, и практически не открыты, не найдены. Так что в основном старатели объединялись в артели и пытали удачу на более или менее изученных приисках.

Хотя иные бродячие искатели золотишка скитались по всему краю, и наугад разведывали новые места, при этом подчас обходясь лишь своей интуицией да компасом с киркой и лопатой. И вот сними-то, с этими «дикарями», а их так тогда называли, была просто беда; то они бесследно пропадали, то подавали сигналы бедствия и молили о спасении, а то и возвращались из тайги в полусумасшедшем состоянии без крупинки золота. Однако это никак не сказывалось на пополнении их рядов.

2

В городок с завидным постоянством всё приезжали и приезжали новые мечтатели-авантюристы, желающие мгновенно обогатиться, найдя золотую жилу. И вот среди подобных мечтателей как-то затесался один вихрастый паренёк. При этом помимо роскошного вихра и копны светло-русых волос, он также имел и весьма смазливую внешность, а ещё высокий рост и молодецкую стать. Одним словом изрядный симпатяга; такому бы больше пошло не золото в тайге добывать, а красоваться где-нибудь на столичных театральных подмостках изображая героев любовников.

Но это лишь досужее предположение, на самом же деле паренёк грезил другим. Его манила природа, дикий лес, бурные реки, цветущие поляны и крутые горы. Этим он бредил сызмальства. Потому и приехал сюда, в эту сибирскую глубинку, хотя родился и вырос он в губернском городе, в дворянской семье, правда, слишком обнищавшей. Его старик отец погорел на сомнительных сделках, и теперь бедствовал, а это являлось ещё одной причиной для поездки сына в золотоносные места. Молодому баричу так хотелось помочь своему неудачливому отцу, что он, не задумываясь, кинулся в эту сомнительную поездку.

У него даже и имя было подстать, а звали его – Филат, что в переводе с греческого звучит как «защищать» и «оберегать». Вот он и поставил себе целью защитить свою семью от полного разорения. При этом даже вывел для себя немудрёную истину, и частенько её повторял; «при желании можно добиться многого, но прежде надо постараться, чтоб у тебя появилось желание чего-либо добиваться и достигать», конечно, тут он имел в виду собственную силу воли, которая не раз помогала ему преодолевать жизненные трудности. Вот и сейчас он прибыл в этот городок непременно добиваться своей цели.

Разумеется, первым делом Филат приобрёл всё необходимое для старательского ремесла: лоток для промывания породы, лопату, кирку, совок, сито, и ещё много чего по мелочам. Имелся также у него и компас с картой, их он приобрёл ещё там, у себя в губернском городе. И вот сейчас он был полностью экипирован для похода в тайгу. Благородное намерение намыть побольше золота, чтоб выручить отца из нищеты начало осуществляться, избавление от бедноты приобретало реальные формы.

И всё бы хорошо, и наверняка Филат моментально достиг бы своей цели, однако неожиданная встреча смешала все его планы и внесла весомые коррективы в его судьбу. Уже буквально на выходе из городка Филат вдруг увидел спешащую по дороге ему навстречу девушку. Ох, и хороша же была та девица; высока, стройна, величава, а уж какая у неё походка: легкая и привольная, словно полёт нимфы. Не ступает она, а плывёт над землёй аки лебёдушка белокрылая. Филат аж залюбовался. А девица-то всё ближе и ближе. Тогда уж он не совладал с собой и дорогу ей преградил.

– А ну-ка погоди, красавица,… зачем так торопишься?… не ровён час спотыкнёшься, иль оступишься,… упадёшь, беду навлечёшь!… Лучше постой, я тебе что-то скажу,… ты такого ещё не слышала… – обращается он к девице и улыбается своей белозубой улыбкой, взялся значиться флиртовать. Но девице не до этого.

– Ты ещё кто такой!?… Отчего дорогу мне перекрыл!?… Иль поиздеваться надо мной решил!?… А может, ты не знаешь, кто я такая!?… Так я тебе враз объясню!… – эдак строго отвечает она ему, и сходу из-за пазухи нож достаёт, да не маленький, сразу видно охотничий, на порядочного таёжного хищника рассчитанный, а тут всего лишь Филат, городской экспонат.

– Эй-эй,… ты чего это, девица?… я же с благими намерениями,… просто познакомиться хотел,… даже комплемент тебе сказал, красавицей назвал!… А ты меня резать собралась,… нет-нет, не надо!… Ты уж прости меня, если чем обидел, да только я тебя точно не знаю,… ты права,… чёй-то я зарвался… – вмиг согнав улыбку с лица, залепетал Филат, и уже было собрался отступить, но девица не позволила.

– Да ладно уж, не дёргайся,… стой, где стоишь,… скорее это ты меня прости, что напугала,… это всё по привычке!… Тут, знаешь ли, народ всякий шныряет, бывает, и ножом от них не отобьёшься!… Хотя по тебе видно, ты новенький,… ещё не обтесался здесь,… никого толком не знаешь,… полагаю, за золотишком приехал,… не так ли?… – сходу определила девица, убрав нож и даже улыбнувшись.

– Ну да,… за ним, за золотишком прибыл,… но не для себя,… отец у меня в непростую ситуацию попал,… для него хочу собрать!… А ты как я погляжу, девушка строгая,… к себе никого не подпускаешь,… ценишь себя,… вон красотка какая, аж за душу берёшь!… Только я не пойму, почему ты мой комплемент за издевательство приняла?… ведь я к тебе от чистого сердца обратился,… сразила ты меня, очаровала,… вот я и встал перед тобой… – попытался оправдаться Филат, но девица вновь прервала его.

– Ну что ты такое говоришь?… смеёшься ты опять что ли, иль слепой?… разве не видишь какая я?… Да ты приглядись хорошенько,… посмотри на моё лицо повнимательней!… – вскликнула она и убрала со лба чёлку, под которой скрывался страшный шрам. Он начинался где-то высоко в волосах и оттуда красно-розовой змейкой проходил через весь лоб, заканчиваясь в полдюйме у правого виска.

– Что это!?… откуда такое!?… – изумлённо вскрикнул Филат, и даже чуть отстранился, до того ему показался омерзительным этот шрам на столь милом девичьем личике.

– Ага!… рассмотрел, значит!… Это меня так ещё в детстве Михаило Потапыч пометил,… был тут у нас лет десять тому назад один старый медведь-шатун,… ну, я в лесу на него и напоролась!… Пошла по весне из-под талого снега валежник собирать, и попалась ему на глаза,… вот он и накинулся на меня!… У них, у медведей, особенность такая есть,… они сразу лапой за голову хватают, норовят скальп снять,… а за своим брюхом в этот момент не следят!… У меня в руке тогда секирка небольшая была,… это чтоб валежник кое-где подрубать,… ну, я мишку, пока он мою голову трепал, той секиркой по брюху и маханула,… шкуру ему лихо рассекла!… Ох, он и взревел,… вмиг меня бросил, испугался, и в чащу бежать кинулся,… его охотники потом по кровавому следу нашли,… не дали ему людоеду жизни!… А я с разорванной головой еле до дома добралась,… благо медведь мне кость не раздробил, только кожу повредил,… местный фельдшер мигом меня зашил,… только вот шрам остался!… Теперь под чёлкой его прячу,… местные-то знают эту историю,… потому-то ни один парень ко мне всерьёз и не пристаёт,… шрама боятся,… гляжу и ты струсил?… – поведав свою печальную историю, вдруг спросила девица.

– Ну что ты, нет,… ничего я не струсил,… просто неожиданно,… такой страшный шрам и у такой очаровательной девушки!… Теперь-то я понимаю, почему ты заговорила про издевательство и насмешки,… думала, я знаю твой изъян и принялся шутить!… Но нет, я искренне считаю тебя непревзойдённой красавицей!… да ещё и с такой историей, да ты просто чудо, как хороша!… и я действительно восхищён тобой!… Ты такая смелая, отчаянная!… неповторимая!… Вот мы с тобой говорим всего-то несколько минут, а я уже и шрама твоего не замечаю, будто и нет его, исчез,… для меня он не помеха,… не вижу я его, зато всё больше наслаждаюсь разговором с тобой!… Хотя прости, ведь я даже не представился,… меня зовут Филат!… а тебя как!?… – уже почти влюблённый в странную незнакомку, спросил Филат, и тут же получил ответ.

– Ах да,… а моё имя Лизавета,… или просто, Лиза,… а для сильно близких людей, Лизонька,… и я живу тут, в городке, вон, за поворотом мой дом!… А ходила я с утра в лес, проведать своего батюшку,… он там, на заимке, за порядком следит, егерь он,… смотрит, чтоб никто лишний раз огнём не баловался, лес не палил, зря зверя не травил, и не шкодил, природу не губил!… Ну а теперь я домой спешу,… надо обед готовить, маменька ждёт, приболела она, сама пока не может!… А тут ты такой, весь цветущий, дорогу мне преградил,… дерзить давай, оттого я и удивилась,… пригрозила тебя, а ты на поверку хорошим парнем оказался,… даже чуток понравился!… Вон, какой ты писаный молодец,… и вихор-то у него, и зубы белые, и осанкой горазд!… Ну да ладно, заговорилась я с тобой,… побегу,… а ты будь осторожен там, на реке,… золото мыть, это тебе не девиц кадрить!… – задорно усмехнувшись, вскликнула девица, и поспешила дальше, торопливо помахав на прощанье Филату рукой. А он в ответ лишь чуть успел что-то прошамкать да глупо улыбнутся.

3

И секунды не прошло, а Лизонька уже за поворотом скрылась. Зато Филат ещё минуты две стоял, разинув рот, и переваривал всё то, что сейчас здесь произошло. И только на пятой минуте он понял, что полностью влюбился в эту храбрую, немного диковатую, но такую обаятельную девушку. И ровно с этого момента Филат стал уже сам не свой. Его внезапно так потянуло к Лизоньке, что он уже почти решил идти за ней, но всё же вовремя одумался.

– Нет-нет,… это будет совершенно неуместно,… что она обо мне подумает,… скажет ещё, что я сумасшедший,… пять минут знакомы, а уже и свататься припёрся!… Нет-нет,… всё, надо идти на реку золото мыть,… а уж там как судьба распорядится,… если нам суждено вместе быть, то так оно и случиться… – мигом рассудил Филат и поторопился продолжить свой путь, ведь время было уже обеденное, а ему ещё идти да идти до намеченной точки.

А точку эту, кстати, он наметил заранее, ещё когда лоток для промывки песка подбирал. Как бы невзначай поспрашивал у здешних жителей, где есть такое место, куда ещё никто не ступал. Ну а народ в городке жил весёлый, шутливый, вот и посоветовали ему идти в самый глухой угол, оттуда даже медведи с лосями сбежали, ибо там творилась какая-то чертовщина. То гул неимоверный из-под земли пойдёт, то вдруг на реке волны непонятные вздыбятся, а то бывало, почва задрожит, заходит ходуном, словно леший с кикиморой танцы устроили. В общем, худое место. Туда-то Филату и посоветовали идти, шутейно конечно, думали чуток подтрунить над ним.

Но Филат-то ничего не знал про те края и гиблые места, принял совет за чистую монету, и пошёл в тот угол с полной уверенностью, что на правильном пути. Даже на своей карте маршрут отметил, и по компасу направление держал. К вечеру уже добрался до цели. Долго раздумывать не стал и сходу взялся мастерить себе на ночлег шалаш, ведь уже начинало темнеть, как-никак полдня шёл, забрался аж в самую чащу. Хорошо хоть речка в этом месте намыла мелкую заводь, стремнина ушла ниже, и теперь здесь можно было без хлопот набрать в котелок воды, и даже помыться.

Одним словом Филат сразу принялся обживаться на новом месте. Всё по науке делал, как в умных книжках написано, которые он перед походом сюда специально прочитал ещё там, у себя дома. Тщательно готовился. И сейчас ему это пригодилось: по науке шалаш сложил, валежника добыл, и лёгкий супчик на костре в котелке сварил. Всё чин-чинарём. До полуночи управился, а как луна взошла, так он угомонился да спать завалился. Намаялся за день бедолага, устал. И вот спит Филат, а ему Лизонька снится, из головы так и не уходит, в его мыслях поселилась, крепко засела. И вроде она во сне в противоположную сторону от него ступает, при этом рукой машет, за собой его манит.

– Пойдём со мной, Филатушка,… я укажу тебе, где золото искать,… нам на свадебку… – говорит она ему и улыбается, да так ласково, что Филат сам сквозь сон в улыбке расплылся, да ногами зашевелил, будто за ней пошагал. А Лизонька-то всё манит и манит его. И вдруг в лице переменилась, в ведьму обратилась, да как басом громыхнёт.

– Ар-р-р-р!… – рыком страшным разразилась, и растаяла, растворилась во сне, исчезла. Тут-то Филат и проснулся.

– Это что ещё такое было!?… что за видение!?… ужас!… – спросонья лопочет, вспотел весь, и глаза еле продирает. Наконец-то открыл их, и видит, уже расцвело, солнышко взошло, а от реки не то гул, не то рык доносится, словно медведь по весне из берлоги раньше срока поднялся. Вскочил Филат на ноги, и к реке кинулся. Вправо-влево зыркнул, а там нет никого, никакого зверя. И тут же рык прекратился. Зато река как-то особенно заиграла рябью. От первых солнечных лучей блики яркие пошли. И такая удивительная картина получилась, будто это на дне реки золотые самородки заблестели.

– Ах, красота-то, какая!… Вона как волна играется!… Река, словно зовёт меня скорей золотишко добывать!… Так чего же я стою-то здесь без дела!?… Эх, ну-ка возьмусь-ка я за работу!… – вскликнул Филат, тут же в заводи ополоснулся, умылся прохладной водицей, освежился, и за лоток схватился. Принялся в реку его макать да шлих промывать, смесь песка, мелкой гальки и взвеси. И ведь всё опять по науке делает, как в книжках написано. И пяти минут не прошло, а он уже первую крупицу золота обнаружил; маленькую, крохотную, но золотую.

– Ха-ха-ха!… ура!… ура!… Золото!… Теперь я настоящий старатель!… ха-ха-ха!… – радостно как закричит, да от переизбытка чувств аж в пляс пустился. Однако долго не прыгал, не скакал, муть на реке не поднимал. Первую крупинку отложил, и опять за дело взялся, снова песок полоскать давай. Тут-то ему фарт и пошёл; что не промывка, то обязательно крупица золота. Ох, он и увлекся, понравилось ему ниоткуда богатство черпать. Так увлёкся, что до полудня без продыху проработал, набрал целую пригоршню золотых крупиц. Рад Филат, доволен, развалился на берегу, солнышку подставился, погреться решил, ведь речная водица не парное молоко, студёна, свежа и прохладна, с гор течёт.

Пригрело его на солнышке, и уснул он, разморило, задремал. Впрочем, быстро поспал, часика ему хватило, и ещё немного на перекус у него ушло. Поел чуток и снова за работу взялся. К вечеру у него уже две пригоршни золотого песка набралось. Сложил он всё в холщовый мешочек да припрятал в шалаше. Опять костёр развёл, похлёбку из припасов готовить начал, всё как вчера повторилось. Поел, попил да спать лёг. И вновь ему Лизонька сниться, в точности как накануне. Так и ночь миновала. А утром снова гул рыком с реки раздался, и опять Филата разбудил. Соскочил он, дело привычное, и сходу к реке кинулся.

– Это ж надо, какая напасть,… снова рёв меня на ноги поднял,… словно кто мне знак подаёт, что пора за работу браться!… ха-ха-ха,… даже интересно становится,… уж не леший ли забавляется!?… Э-ге-ге-гей!… слышишь меня, лесной домовой!?… спасибо тебе, что разбудил!… ха-ха-ха!… – с усмешкой прокричал он, да недолго думая вновь за дело взялся. И опять ему фартит, везёт как самому удачливому счастливчику. Снова золота полные пригоршни набрал.

– Ха-ха-ха,… вот что значит, с утра лешего поблагодарить!… Вот он и расщедрился!… ха-ха!… Золотишко-то само мне в руки плывёт!… ха-ха-ха!… – смеется, заливается Филат. Смену отработал, и вновь золото в заветный мешочек сложил, кубышку набил. Доволен сверх всяких мер, хоть и устал, но рад неимоверно. Так этот день и закончился, затем следующий не менее удачным оказался. Ну и дальше всё так пошло, закрутилось, завертелось. Филат и оглянуться не успел, как неделя пролетела, промелькнула, будто её и не было, зато целый мешочек золотого песка набрал.

Правда, мешочек тот размера небольшого, хотя на вес очень даже привлекательный. С таким мешочком да в столицу бы, так сразу миллионщиком стал бы. Но тут другое дело, здесь тайга и золота этого полно, только умей его добывать, из глубины недр извлекать. А Филат, между прочим, уже хорошо наловчился это делать, всё-то у него как по маслу идёт. Впрочем, не совсем всё, ведь в его хозяйстве уже и шалаш обветшал, обновить бы надо, а то кровля пообсохла, да и провианта поубавилось, сухари да галеты остались, в городок сходить бы, добавить запасов, пополнить, так сказать кормовую базу. Да и в контору зайти, золотишко сдать, тоже не помешало бы, уж есть такой порядок; намыл золота – сдай. Ну а Филат замялся.

– Чего это я сейчас в город пойду?… время только терять,… вон, какая удача прёт,… теперь каждый день дорог!… Вот дожди пойдут, тогда и я в городок отправлюсь,… а пока солнце светит, я и на сухарях продержусь, зато обогащусь!… – отчаянно решил он, починил шалаш, обновил крышу, да снова за промывку шлиха взялся. Вот тут-то река и лес опять свой норов показали, ну не зря же эти места гиблыми зовутся, да у народа в проклятых числятся.

4

Этим днём Филат вновь намыл немало золотого песка. По привычке ссыпал его в мешочек и спрятал в шалаше. Там у него уже некий тайничок образовался: удобная такая ямка в земле, а сверху лапник, лучшего тайника и не придумать, ведь по идее дальше земли мешочек уж никуда не провалиться, а под лапником его и не видать – так рассуждал Филат. Но зря он столь легкомысленно подошёл к этому вопросу, на деле всё вышло иначе.

На другое утро Филат как обычно ушёл на реку золотишко мыть. Однако едва он набрал первую пригоршню, как земля заходила ходуном. Притом как на берегу, так и на реке, вода сразу мутью наполнилась, ил со дна поднялся, шлих клубами пошёл. А на берегу вековые ели, будто мелкий кустарник задрожали, затряслись, заколыхались, аж хвоя с них посыпалась.

– Ой-ё-ёй!… это что же такое творится?… никак землетрясение!?… Но откуда здесь, ведь мне про него никто и ничего не говорил!… Да если б что, то люди наверняка предупредили бы меня,… не послали бы сюда… – залепетал Филат, а земля ещё шибче заколыхалась, – ой-ой!… а может и не предупредили бы,… знали да нарочно послали!… Ах, шутнички… – начиная понимать, что попал впросак, подумал про себя он, и тут видит, как земля на берегу треснула, притом острой стрелой разошлась прямо под его шалашом. Всего какая-то секунда, мгновение, и трещина вдруг обратно сомкнулась, вот она была, и вот уже исчезла. Земля словно чуток рот приоткрыла, зевнула и снова закрыла. Да и тряска сразу прекратилась.

Филат молнией ринулся к шалашу, проверить всё ли на месте, ведь там лежали остатки провизии и заветный мешочек в тайнике. Заскочил внутрь, а там вроде всё на месте: запасы провианта по-прежнему в уголке лежат, но зато справа, где тайник был, теперь кочка свежей земли образовалась. Филат бросился к ней и что есть сил, давай прямо руками копать. Но куда там, тайника с мешочком, как и не бывало, нет ничего, поглотила всё земля, забрала в свои недра, лишь бугорок почвы наружу вытолкнула, будто сплюнула. А Филат, как только до него это дошло, взвыл, словно волк на Луну.

– Да как же так-то!… А-а-а-а-а,… сожрала тайга проклятая моё золото!… Прямо из-под носа увела!… – вскричал он от досады, и тут же добавил, – хотя нет,… я точно знаю, кто это сделал!… Это всё леший,… ах, он паразит!… Это всё ты лесной бес забавляешься, надо мной надсмехаешься!… Руки твои загребущие, и до моего мешочка добрался!… Но нет, меня так просто не возьмёшь!… Не для того я сюда шёл, чтоб поджавши хвост бежать,… так бездарно я не сдамся, никуда я отсюда не уйду!… Всё своё снова найду, заберу, верну зёмлёй проглоченное!… – накричав на лешего, твёрдо зарёкся Филат и, развернувшись, опять на реку пошёл.

И надо же такому быть, ему вновь повезло. Река быстро смыла течением всю муть, унесла её прочь, и на дне снова золотой шлих бликами заиграл, заблестел, как и прежде. Притом даже в ещё большем количестве. Оказалось землетрясение пошло реке на пользу; застарелый, отработанный, лёгкий слой грунта унёсся вместе с мутью, а новый, более тяжёлый, золотоносный слой открылся. А потому Филат с каким-то бешеным упоением вновь погрузился в работу. Промывал, не разгибаясь до самого позднего вечера. За что был вознаграждён тремя пригоршнями золотого песка.

– Ага!… Ну что ты теперь скажешь, хозяин тайги!?… Я снова в выигрыше!… Тебе меня не сломить, как бы ты ни старался!… ха-ха-ха!… И всё же я на тебя не в обиде,… спасибо за науку,… теперь я в земле золото прятать не стану,… ха-ха-ха!… Ну и благодарю за то, что вновь даёшь мне право работать в твоих владениях… – по старой привычке поблагодарил лешего Филат, и тут же задумался, куда ему опять золотишко спрятать. Однако за день он так устал, что недолго мудрствуя, подвесил следующий мешочек с новым уловом золота себе на шею на верёвочке, ничего нового, так многие старатели делают.

– Так-то оно лучше будет,… ближе к телу, надёжней,… если уж снова провалится сквозь землю, то только вместе со мной… – шутейно рассудил он, да наскоро перекусив, спать завалился. И опять ему приснилась Лизавета, только на этот раз она уже не улыбалась, а просто-таки смеялась, заливалась от хохота над ним. Хотя в остальном всё так же повторилось. Утром Филата поднял всё тот же трубный, призывный рёв, и вновь отправил его работать на реку. Так началась вторая неделя, которая без особых изменений длилась изо дня в день, и закончилась в положенный срок, а именно в тот момент, когда новый мешочек наполнился золотом до краёв.

Впрочем, небольшое изменение всё-таки было. Уже на второй день мешочек так разбух от золотого песка, что стал давить Филату на шею, и это вполне понятно, ведь золото тяжёлый металл. Был бы в мешочке пух, так Филат и не заметил бы его веса, а тут золотишко. Так что на время работы мешочек ему пришлось с себя снимать, ведь тот мешал, но он не клал его на землю, а подвешивал повыше на крепкий сучок недалеко стоящего дерева.

– По крайне мере при землетрясении с дерева мешочек не просто стряхнуть,… я успею подбежать и перехватить его… – так думал Филат, вешая каждый день мешочек на сук. В общем-то, правильное решение проблемы, всё логично, в случае неожиданного землетрясения мешочек вроде не должен провалиться сквозь землю, останется висеть на дереве. Однако матушка природа на сей счёт рассудила по-своему, ведь недаром же этот распадок чёртовым зовут.

Подошёл последний день недели, а, как известно, мешочек был полон до краёв, при этом прочно подвешен на крепком сучке. Филат же находился неподалёку, на реке, и домывал заключительную пригоршню золота. Он уже видел себя в городке; ему грезилось, как он сдаёт это золото, получает за него кругленькую сумму, приличный куш, покупает себе новые портки, рубаху, сапоги, а то те, что не нём износились, в рвань превратились. И идёт он сразу в трактир вдоволь наедается, ведь тут-то у него из еды почти ничего не сохранилось. Филат за последнее время сильно исхудал, осунулся.

И вот до достижения цели осталось ему всего-то несколько крупинок намыть, но нет, всё пошло наперекосяк. Земля на берегу резко вспучилась, притом именно под тем деревом с крепким сучком, на котором висел заветный мешочек с золотом. Вздыбился бугор, надулся аки воздушный шар на ярмарке, и весь задрожал, рябью покрылся.

– Ах ты, забияка лесной, леший шальной!… опять взбеленился!… Ну, нет, врёшь, не возьмёшь!… Моё золото, не отдам!… – вскричал Филат, бросил лоток с недомытым шлихом и кинулся к дереву за мешочком, чтоб тот не упал да в бездне не пропал. Но опоздал бедолага, всего на секунду замешкался, а в этот момент земля под деревом треснула, и оно наклоняться стало, круто падать начало, прямо в реку, ведь оно почти вплотную на берегу стояло. Филат его специально поближе к воде и выбирал, чтоб ему с реки сподручней до него добежать было.

Но всего не предусмотришь, подвело Филата дерево, рухнуло в реку, а мешочек прямо на камни попал, и тут же разорвался, лопнул от собственной тяжести, золотой песок вмиг рассыпался. В то же мгновенье налетела буруном шальная волна и сходу смыла всё это золото, унесла по течению, и осело оно где-то на глубине, сразу так и не достать. Секунды не прошло, а земная тряска прекратилась, дерево вновь распрямилось, поднялось, словно ему только того и надо было, что от тяжести золота избавится. На своё прежнее место встало, расправилось, будто и не случилось ничего. Вновь всё тихо и спокойно. Так-то оно так, да только Филат опять как взвоет.

– Ну что же это делается!?… а-а-а-а-а!… снова меня леший вокруг пальца обвёл, весь мой достаток увёл, обмишурил!… а-а-а-а-а!… Проклятое место!… всё-всё, не могу, с голоду тут помру!… – вскричал он, выбежал на берег да ничком в траву повалился, заплакал, зарыдал от безысходности. А с реки шум раздаётся, словно кто в заводе над ним смеётся. Но Филату уже не до чего, он от нервного расстройства и голода в ступор впал, сознание потерял, лежит, ни жив, ни мёртв. Так бы он и пропал здесь, наверное, помер бы с устатку. Однако судьба подготовила ему очередной сюрприз.