Читать книгу: «Сбежавшая жена», страница 4

– … хотя, знаешь, на последнем матче он себя показал, как профессионал. Помнишь момент с пенальти, когда Пеле… – тараторил Заур. Это все, что мне посчастливилось услышать, пока я перепрыгивала с одного камня на другой. Адам резко остановился, удержав Заура за плечо:

– Подожди, – пробормотал он, неожиданно поворачивая голову назад. Я замерла. Но на ногах устоять не получилось. Когда зелено-карие глаза поймали мой испуганный взгляд, я отскочила назад и, не удержавшись на скользкой каменной поверхности, провалилась в воду.

Ой…

Глава V

Прежде чем пойти ко дну и поддаться течению, я хватаюсь за обугленный кусок камня. Но течение все-таки было настолько сильным, что, если бы Заур не схватил меня за руку и не потащил вверх, я могла утонуть с концами. Вода попала в уши, в горло. Оказавшись на берегу, я села с растянутыми ногами и принялась судорожно кашлять. Младший брат похлопал меня по спине:

– Камо, что ты здесь делаешь? С ума сошла? – сквозь какую-то пелену звучал его голос в ушах:

– А где Адам? – недоуменно разглядывая разъяренное выражение лица брата, поинтересовалась я. Заур указал на лавку под деревом, где торговали мороженым и напитками:

– За водой пошел, – на смену гневу пришло любопытство. Со скрещенными на груди руками он смотрел на меня сверху вниз. Рукав его формы был мокрым:

– Ты как? В норме? – откашлявшись еще пару раз, я кивнула. Покрутила головой вправо и влево, чтобы избавиться от попавшей в уши воды:

– У тебя салфеток не найдется? – непринужденно поинтересовалась я у Заура: – Или носового платка:

– Подожди, я сейчас, конечно, найдется! Я же всегда с собой таскаю салфетки и платки на случай, если моей неугомонной сестре взбредет в голову меня преследовать и провалиться в воду, – с сарказмом воскликнул Заур. Я промолчала, ощущая укол совести и подступающую злость:

– Серьезно, Камо, о чем ты думала, когда шла за нами? Могла бы меня дождаться дома или позвонить, – пока младший брат меня отчитывал, я поднялась с холодного камня. Ноги подкашивались, левый бок побаливал. Бросив презрительный взгляд в сторону подходящего Адама, я фыркнула:

– Я ему не доверяю, – Заур усмехнулся. Только он хотел было что-то ответить, как голос подал Адам, протягивая мне холодную бутылку:

– Не ушиблась? Можем вызвать такси и поехать в больницу, если что-то сломала или… – его большие зелено-карие глаза с беспокойством разглядывали мое мокрое лицо, с которого капала вода. Под моими ногами уже образовалась целая лужа. Нахмурившись, я отодвинула от себя бутылку и с чувством собственного достоинства, вскинув подбородок, вымолвила:

– Со мной все в порядке. И холодную воду я не пью, – Заур усмехнулся:

– Уверена, что при падении ничего не ушибла и не ударилась головой? – будто не обращая внимание на проявленную мною гордость, уточнил Адам:

– Повторяюсь, со мной все в порядке, – процедила я сквозь зубы, поворачиваясь лицом к мужчине: – И лучше бы тебе держаться подальше от меня и моего младшего брата. Ты мне не нравишься, – глаза Адама презрительно сощурились:

– Что ж, я рад, что без сотрясений и ушибов обошлось, – и обратился к Зауру: – Может продолжим бег сегодня вечером? Думаю, вам надо поговорить, – бросил на меня взгляд. Чего?! Заур хотел было что-то ответить, как я сурово воскликнула:

– Да кто ты такой, чтобы так разговаривать со мной? Или с ним?! – тыкаю пальцем в Заура, – Что ты вообще знаешь о нас? Мы сами решим, когда нам говорить, а когда нет! – я могла бы продолжить свою гневную тираду, если бы Адам растерянно не произнес, обращаясь, конечно же, к моему младшему брату:

– До скорого, Заур. Если что-то понадобится, ты знаешь, где меня искать:

– Конечно, спасибо, брат мой. До вечера:

– Ассалам Алейкум:

– Ваалейкум Ассалам, – обменявшись рукопожатием, Адам пошел дальше. Я взглядом прожигала его широкую спину. Каков нахал! Самый настоящий хам и подлиза:

– Идем домой. По дороге расскажешь, что на тебя нашло, зачем ты шпионила за мной и только что унизила меня своим поведением перед нашим новым соседом, – холодно отозвался мой младший брат, хватая меня за руку и волоча в сторону нашего коттеджа. Я сердито повторила:

– Заур, я уже говорила. Этот человек не нравится мне. Он ведет себя слишком подозрительно. И я не хочу, чтобы ты попал под дурное влияние. Вспомни, что было с семьей Ибры, чем обернулась ваша дружба, – он фыркнул:

– Камо, папа доверяет ему. Он попросил его приглядеть за тобой, мамой и мной, когда сегодня они с этой… – на долю секунды Заур запнулся: – С нашей мачехой отсюда уедут. Как ты можешь не доверять человеку, которому доверился отец? – во взгляде младшего брата отражалось и удивление, и презрение. Я скрестила руки на груди. Дул прохладный ветер, а моя одежда не успела окончательно высохнуть. Тапки на ногах громко хлюпали, а мои ноги периодически выскальзывали. По телу бегали мурашки от холода, но я не обращала на них внимание, сосредоточившись на разговоре с братом:

– Папа может и ошибаться. Мы ничего не знаем об этом человеке, чтобы вот так спокойно позволять себе разгуливать по Стамбулу в его компании, – с осуждением заключила я:

– Напомни, Камо, пожалуйста, почему мы здесь оказались? – я недовольно цокнула:

– Конкретно тебя я приезжать не просила:

– Но все же я здесь. Хочешь ты этого или нет, я буду проводить с Адамом столько времени, сколько захочу. И мне плевать, что ты о нем думаешь, – тоном бунтующего подростка заявил мой младший брат:

– Может вернешься в Грозный и там будешь выдвигать свои условия? Перед Асламбеком, к примеру, – сердито отозвалась я:

– А это здесь причем? – нахмурился Заур:

– Ты бы ни за что себе не позволил разговаривать таким тоном с Асламбеком. Так что тебе дает право так вести себя со мной? Потому что я только сестра, да еще и разведенная? Мое слово для тебя теперь пустой звук? – во мне кипела злость. Она пронизывала каждое озвученное слово. Заур резко выдает:

– Слушай, Камо, если хочешь утвердить свой авторитет за мой счет – это не лучший способ, – я глубоко выдыхаю. Действительно, чего я добиваюсь? Если Заур захочет проводить время с Адамом, мне навряд ли удастся остановить его. К тому же он нравится папе. А слово отца в нашей семье, конечно же, имеет больший вес, чем мои опасения. Видя, что я не отвечаю, Заур продолжает:

– Папа позвал сегодня к нам на ужин Адама и его братьев. В честь своего отъезда. И они с мамой хотят нам что-то сообщить:

– С чем это связано, ты не в курсе? – мое сердце сотрясается с бешеным ритмом. Остается только надеяться, что новость родителей не имеет никакого отношения к моей истории. Заур пожимает плечами. По моему озабоченному выражению лица он, видимо, догадался, что меня встревожило, поэтому поспешно добавил:

– Наверняка они хотят предложить что-то такое, что скрасит наше лето в Стамбуле:

– Может папа решил продать коттедж и обрести другую недвижимость? – предполагаю я:

– Да, что-то из этой категории, – откликается Заур, открывая передо мной калитку, ведущую в наш коттедж.

Увидев меня, промокшую насквозь, мама что-то невнятное пробурчала себе под нос, а Тома с широко раскрытыми глазами хотела было что-то спросить, но я оборвала ее со словами:

– Лучше не спрашивай, – я направилась в свою комнату за новыми вещами, а потом в душ.

Когда сушила волосы, ко мне постучалась мачеха:

– Я хотела кое о чем с тобой поговорить, – я выключаю фен, приглашаю ее сесть на кровать. Сама же усаживаюсь на мягкий пуфик от туалетного столика, лицом к Томе:

– С тех пор, как я приехала, мы толком даже не говорили о случившемся, – начала было она. Заметив, как исказилось мое лицо, она продолжила:

– И я не хочу тебя заставлять признаваться прямо сейчас, – достает из кармана синего в мелкий белый горох халата с молнией смятую синюю брошюру, протягивает ее мне:

– Одна милая женщина на рынке, наша соседка, кстати, дала ее мне однажды. На следующий день после моего приезда, – я хмуро знакомлюсь с содержанием. Слишком много картинок, громких заявлений и мало информации. Зато целая страница посвящена расписанию какого-то собрания. Указан адрес вместе с фотографией кафе. Он совсем рядом с нашим коттеджем:

– Это что-то в роде клуба анонимных алкоголиков? – с усмешкой на губах уточняю я. Следом за мной усмехается и Тома:

– Они предпочитают называть себя клубом отчаянных домохозяек. Женщины разного возраста, статуса, нации и семейного положения собираются в указанное время в этом кафе и делятся друг с другом своими переживаниями и проблемами. Находят поддержку. То, что ты рассказываешь в клубе, не выходит за его пределы, – я снова усмехаюсь:

– И женщины держат в секрете чужие проблемы? Что-то слабо верится, – Тома непринужденно пожимает плечами:

– Информация, рассказанная в клубе, аманат. И если женщина поделится ею с кем-либо еще, понесет наказание должным образом, – вставая с кровати, Тома добавляет: – Сплетницам не место в клубе отчаянных домохозяек. Рита строго следит за этим, – подходя к двери, чтобы выйти, она произносит:

– Камо, подумай хорошо. Может, клуб отчаянных домохозяек – это действительно то, что тебе нужно? – не успела я ответить, как Тома вышла. Оставила меня в раздумьях, со сжатой в ладонях брошюрой.

Я, наверное, пересмотрела ее и перечитала информацию оттуда раз восемь, прежде чем мама заглянула в мою комнату со словами:

– Я знаю, ты не в восторге от наших гостей, но выйти и помочь нам с Томой не помешало бы, – дверь захлопнулась. Недовольно цокнув, я собрала волосы в высокий пучок и направилась к выходу. Солнце клонилось к закату, согревая последними лучами коттедж. Гости уютно устроились на веранде вместе с отцом и Зауром. Судя по дружелюбным голосам и смешкам, мужчины отлично между собой поладили. На кухне мама резала сыр, а Тома перемешивала жаркое:

– Свежую заварку для чая приготовь, – без лишних вступлений обратилась ко мне мама. Доставая большой фиолетовый пакет чая, я украдкой бросила взгляд на веранду. Рядом с большой фигурой Адама, занявшей почетное место напротив папы, я заметила еще две головы. Заур упоминал ведь, что на сегодняшний ужин Адам придет с братьями. Получается, у него их два. Интересно, они оба родные? И чего папа добивается этим званым ужином? Зная отца, он не стал бы просто так приглашать к нам домой незнакомых мужчин:

– Камо, осторожно! – окликнула меня Тома. Пока я пыталась разглядеть гостей, даже не заметила, как заполнила до краев заварочный чайник. Ойкнув, я поспешила вытереть образовавшуюся лужу, а чайник и пять хрустальных чашек с тарелками и ложками поставила на поднос. Выпрямив спину, я направилась на веранду:

– Смотри, не разбей там ничего, – бросила мне мама вслед. Конечно, подавать чай прямо сейчас не было необходимости, это делалось на случай, если гостям захочется между блюдами промочить горло. Пока я направлялась к столу, поймала на себе взгляды двух пар больших голубых и зеленых глаз. Интересно, у них в семье у всех такие огромные глаза? Параллельно слышу разговор между отцом и Адамом:

– Безусловно, качественное образование необходимо, как для парня, так и для девушки. Если его невозможно получить в нашей республике, не вижу ничего зазорного в том, чтобы отправить детей учиться за пределы, – накладывая в тарелку салат, Адам произнес:

– Абсолютно, Руслан. Но, согласись, переезд дочери за пределы отчего дома одной чревато неотвратимыми последствиями. Это идет вразрез с ценностями нашей религии и нашего менталитета, – папа усмехнулся:

– Но если у девушки нет родственника, который сопроводил бы ее, а родителей в республике удерживают определенные обстоятельства, к примеру уход за больными и немощными стариками, работа, требующие внимания соседи, прочее и прочее… Что прикажешь делать в таком случае, Адам? Теоретически, – тем временем я раскладываю перед гостями чашки, наливаю в них чай. Мужчина непринужденно пожимает плечами:

– Тогда девушку вовсе не следует никуда отправлять. Зачем? Ее честь и безопасность превыше всего. Пусть сидит рядом с родителями и заботится о них. Честно говоря, я считаю, что в нашем вайнахском обществе девушкам следует запретить обучение в вузах за пределами республики. К тому же современные технологии предоставляют им возможности обучиться необходимым для выбранной профессии навыкам, – я замерла после услышанных слов. А содержимое чайника вылилось на серую рубашку Адама, ведь я как раз наливала чай ему. Адам резко встал. Следом за ним встали и мой отец, и мой брат:

– Камо, неси полотенце, быстро, – процедил сквозь зубы отец. Я подняла полный гнева взгляд на человека, который стоял передо мной. Он морщился от ожога, который, по-видимому, получил:

– Как тебе не стыдно нести такой бред перед человеком, который тебе в отцы годится! Что значит нельзя выезжать за пределы?! Это же надо настолько не доверять своей матери, своим сестрам, своей… – мою полную возмущения речь прервал отец:

– Камо, я тебя просил принести полотенце для нашего гостя, – поджав губы, сжав кулаки, я направилась внутрь. Бросила мимолетный взгляд на братьев, которые еле сдерживали смешки, одаривали меня полными радости взглядами. Лишь Заур прятал лицо под руками. Хмыкнула. Конечно же! Уверена, он думает лишь о том, что его родная сестра умудрилась дважды опозорить его за один день перед одним и тем же человеком. К которому он, между прочим, проникся глубокой симпатией.

На кухне меня встретили более радушно. Мама с Томой сидели за столом и пили чай с сухофруктами. Не успели мы перемолвиться фразами, как я схватила чистое кухонное полотенце и вместе с ним направилась к веранде. Но там не было ни Адама, ни Заура. Бросив взгляд на присутствующих, я снова вернулась внутрь. Уверена, они сейчас в ванной. Я хотела было пойти туда и закончить свою речь, но, услышав их голоса в коридоре, притаилась:

– Адам, ты даже представить себе не можешь, насколько мне стыдно. И перед тобой, и перед Ильясом, и перед Ноем. Весь ужин насмарку. И все из-за этой… – не успел он закончить, как Адам прервал его со словами:

– Заур, я тебе говорил неоднократно. Хватит извиняться. Единственный человек, который должен мне извинения – это твоя сестра, – после этих слов я, конечно же, не выдерживаю и выхожу из своего укрытия:

– И за что же я должна извиняться? За то, что ты вербуешь моего брата? Подмазываешься к отцу? Несешь непонятную ахинею первобытного строя под крышей НАШЕГО дома?! – мой голос срывается на крик:

– Камо, – начинает было Заур:

– Я ни за что не собираюсь перед тобой извиняться! Я бы даже сказала, ты последний в этом мире человек, достойный моих извинений. Будь добр… – не успела я закончить, как Заур прикрыл мой рот ладонью:

– Заур, отпусти ее. Выговорится – успокоится, – вставил Адам, непринужденно скрестив руки на груди и своим типичным хмурым выражением лица смотря мне в глаза:

– Нет. Я не позволю ни ей, ни кому-либо еще тебя оскорблять. Тем более под крышей нашего дома. Ай! – в этот момент я укусила брата за руку. Сжав челюсть, развернулась и, громко хлопнув дверью, закрылась в своей комнате. Черт возьми, что на меня нашло?! Что со мной здесь происходит?! Я давно не чувствовала себя такой злой. Ярость переполняла меня от корней волос на голове до кончиков пальцев на ногах. Меня будто током ударило. И я отчаянно продолжаю биться в конвульсиях, жаля любого, кто ко мне приближается. Прячу лицо в подушку и кричу со всей силы. Остается лишь надеяться, что этот крик больше никто не слышит. Затем проделываю дыхательные упражнения. Перед экзаменами и зачетами в университете они неоднократно меня выручали. Раздается азан, делаю омовение и встаю на намаз. Только на молитвенном коврике моя душа обретает покой. Злость растворяется по мере повторения аятов из Корана, медленно опускается, спадает с плеч во время земного поклона. Я ощущаю неразрывную с Господом связь, складываю ладони и молюсь о том, чтобы моя ярость не причиняла горе близким для меня людям, а терпение уберегло от безрассудных поступков и необдуманных речей, молюсь о мудрости, которая поможет мне вынести мирские тяготы и поселит в моей душе свет, способный согреть каждого, кто в нем нуждается.

После намаза я, спокойная, расслабленная, выхожу в коридор. По звукам с веранды догадалась, что гости уже ушли, настала очередь провожать папу. Подхожу и обнимаю его со словами:

– Прости, что испортила тебе вечер. Мне следовало быть терпеливее к твоим гостям, пап, – он с теплой улыбкой на лице гладит меня по голове:

– Мне тяжело наблюдать за тем, как растут мои дети. Однако, Камо, когда ты вытворяешь что-то такое, это становится для меня напоминанием о том, как горячо ты нуждаешься во мне и в своей матери. Нагоняй ты, без сомнения, еще от нее получишь. А я лишь попрошу проявить терпение. Оно при любых обстоятельствах приведет тебя к успеху, – полный любви и ласки взгляд наполнил мое сердце благодарностью:

– Спасибо, что приехал, принял меня несмотря на то, что я ничего так и не рассказала о случившемся:

– Камо, в этом мире слишком много людей, которые будут что-то от тебя требовать. И рядом с тобой должен быть хотя бы один человек, который примет тебя вопреки любым трудностям. Кто как не родители пойдет на это? – я выдавила улыбку. Наш душещипательный диалог был прерван мамиными словами:

– Хватит вам уже, не на всю жизнь расстаетесь:

– Тьфу тебя на язык, Лейла, – цокнула Тома, прижимая меня к себе после папы:

– Подумай о том, что я тебе дала, для своего же блага, – прошептала она:

– Счастливого вам пути, – подходя к маме, пожелала я. Заур помог папе и Томе вынести чемоданы и поехал вместе с ними в аэропорт. Отвозил их один из братьев Адама.

Когда папа с мачехой уехали, мама загрузила меня рядом дел. Как обычно, глажка, уборка, горы чистой посуды, которую следовало разобрать. К полуночи я заканчивала развешивать полотенца, когда мама неожиданно объявила:

– С понедельника мы начинаем тут капитальный ремонт. Адам с братьями согласились помочь:

– Хорошо, – отрезаю я:

– Смотри мне. Без фокусов. Твоих сегодняшних выступлений нам всем хватило с лихвой, – бурчит мама и удаляется. Я устало выдыхаю. У меня даже сил не осталось на то, чтобы позлиться как следует еще раз. Сегодняшний негатив и так забрал слишком много сил.

Все дела я заканчиваю лишь к утреннему намазу. И ложусь спать, не чувствуя задних ног, уже после его выполнения. К моему удивлению, сплю я крепко, без всяких кошмаров. Мама будит меня в 9 часов и направляет в салон, куда она записала меня на стрижку. Не успела я как следует позавтракать и привести себя в порядок, как вышла из коттеджа и направилась в сторону невысокого невзрачного кирпичного здания. Кроме 2 женщин среднего возраста в салоне больше никого не было. Мама успела проинформировать парикмахершу о состоянии моих волос. В итоге меня подстригли под короткое каре. Волосы едва доходили до плеч, а в хвост и вовсе их было не собрать. Но мне понравилось, хотя в своей жизни я еще ни разу не стригла волосы настолько коротко.

Где-то я читала, что волосы являются носителями воспоминаний, негативных эмоций. И частая стрижка важна для поддержания ментального здоровья в том числе. Не уверена в правдивости этой информации, но я явно ощутила легкость после того, как меня избавили от неухоженной соломы на голове. Лицо посвежело, кожа преобразилась, на душе стало легче. Хотя щемящая боль в груди никуда не делась. Но сейчас мне не хотелось даже думать о ней. Хотелось часами смотреть на свое новое отражение и радоваться изменению. Хотя бы ненадолго.

Тем не менее в салоне я не задержалась. Нужно было как можно скорее вернуться домой и помочь маме сложить вещи в коробки, контейнеры, сумки, пакеты. Ремонт должен начаться уже завтра. У калитки я замечаю незнакомую машину. С хмурым лицом захожу в дом. В коридоре меня встречает мама. Ее взгляд мне совсем не нравится: не предвещает ничего хорошего:

– Камо, наконец-то ты дома. Зайди на кухню. Там тебя ждет гость.

Глава VI

Когда я увидела стоявшую во дворе черную Bentley, сразу решила, что приехал Саид. Но, будь это правда, мама навряд ли так спокойно пропустила бы меня на кухню одну. И каково же было мое удивление, когда я увидела сидящего за столом, с чашкой чая под носом, Али собственной персоной:

– Камилла, здравствуй, – бархатистым голосом поздоровался со мной он. Я ошеломленно на него смотрела, не в силах издать звук:

– Вижу, мой визит тебя обескуражил, – с усмешкой подмечает Али. В белоснежной рубашке и классических серых штанах мой бывший свекор выглядел безупречно. Выбранные цвета удивительно хорошо подчеркивали его седую щетину, синеву прищуренных, насмешливых глаз с аккуратно выведенными морщинами на смуглом лице:

– Может тебе лучше присесть? – указал Али на стул напротив. Такое чувство, будто я пришла на прием к высокопоставленному лицу, а не отец моего бывшего мужа нежданно-негаданно заявился в гости в коттедж моих родителей:

– Нет-нет, я постою, – на автомате выговариваю я. Услышанный в библиотеке разговор, рассказы Саида о наказаниях отца на перемотке мелькают в памяти. Я заново слышу голос бывшего мужа, будто мы снова сидим с ним в обнимку на дереве. Черт! Нашла, конечно, что вспоминать:

– Не буду настаивать:

– Что вы здесь делаете? Не припомню, чтобы я кого-то из вашего рода звала к себе в гости, – резко выговариваю я. Настала очередь Али испытывать ошеломление. Он смотрит на меня с вскинутыми вверх бровями, шокированный резкостью в моем голосе:

– Камилла, в Стамбуле у меня проходит встреча с партнерами. И я решил заехать сюда с конкретной целью. А именно… – из черного маленького портфеля, который стоял у Али под ногами, он достает набитый купюрами конверт и вытягивает его вперед, в мою сторону. Я, нахмурившись, смотрю сначала на конверт, затем на сосредоточенное, серьезное лицо Али:

– Компенсация за моральный ущерб, скажем так. Я слышал, у тебя проблемы со здоровьем:

– С моим здоровьем все в порядке, – поспешно огрызаюсь я. Хочу еще добавить «Чего не скажешь о вашей психике», но сдерживаюсь:

– Тем не менее я прошу тебя принять эти деньги. Это моя последняя просьба:

– Зачем? Чтобы вам и вашему сыну жить стало спокойнее после того, что я о вас узнала? – я усмехаюсь:

– Не все проблемы в этом мире решаются деньгами, Али. А секрет, выданный случайно, не закопаешь обратно деньгами, – видя, что он продолжает молчать, я скрещиваю руки на груди и продолжаю:

– Я знаю, зачем вы приехали, – бросаю взгляд на конверт: – Это плата за мое молчание, – Али на меня смотрит с нескрываемым восхищением:

– Я знал, что ты, Камилла, с полуслова меня поймешь:

– Али, вы, очевидно, меня не поняли. Я не приму ваши деньги, прекрасно зная, каким образом они заработаны, – его лицо становится свирепым, он с презрением в голосе выдает:

– Ты ставишь под сомнение мою репутацию? – я усмехаюсь и смело заявляю:

– Ваша безупречная репутация для меня – пустой звук, – Али, собирая остатки терпения, откашливается и привстает:

– Камилла, очевидно, ты не понимаешь, на что нарываешься, разговаривая со мной таким тоном:

– Али, чего вы от меня ожидали? Что я приму из ваших грязных рук эти грязные деньги с обещанием забыть обо всем, что я слышала? Не бывать этому, и вы это знаете, – процедила сквозь зубы:

– Мне нужна гарантия того, что наши секреты таковыми и останутся. Ты ведь не хочешь неприятностей, Камилла, – с оскалом, фальшиво доброжелательным тоном уточняет мой бывший свекор. Я хмыкаю:

– А зачем мне раскрывать эти ваши секреты? Что мне это даст? – Али непринужденно пожимает плечами, не спуская с меня немигающих глаз:

– Кто тебя знает? Ты же у нас борец за справедливость, как и мой сын, – в его взгляде вспыхивает насмешка:

– Не смейте меня сравнивать с вашим больным на голову сыном! – с нотками отчаяния в голосе выкрикиваю я. Но мои слова вызывают у Али лишь смешок:

– Вы загубили его. Еще тогда, в детстве, когда он был совсем ребенком:

– Я вырастил его настоящим мужчиной. И вина за то, что ты не сумела оценить его по достоинству, лежит исключительно на тебе, – жестко изрек он. Мои глаза наполнились слезами:

– По достоинству? Да он ваших любовниц насиловал! Подставлял, чтобы их упекли за решетку! Они самоубийцами стали! И вы называете человека, совершившего это, настоящим мужчиной?! – Али, вскинув брови, кивнул:

– Камилла, когда мальчик-подросток видит свою горячо любимую плачущую маму, бормочущую проклятия в адрес всех на свете молодых и привлекательных женщин, он сделает все, чтобы ее уберечь от этой боли:

– Понимая это, вы позволили своему сыну такие безрассудные поступки, – прошипела я, не обращая внимания на то, как текут слезы по моему лицу:

– У меня не было времени на то, чтобы контролировать каждый шаг своего подрастающего отпрыска. Когда я узнал о тех безумствах, инициатором которых он стал, направил его безудержную энергию в более… практичное русло:

– И позволили ему сажать на электрический стул своих сотрудников. А почему вы не позаботились о том, чтобы вытащить из тюрьмы тех несчастных женщин, которые оказались там по вине вашего сына? – на долю секунды Али даже задумался:

– Камилла, я глава растущей с каждым годом строительной компании. Наши филиалы открыты во всех развитых странах. Я заключаю сделки, создаю проекты и для других фирм в том числе. Думаешь, я додумался до того, чтобы кого-то там вытаскивать? Думаешь, мои партнеры, друзья, коллеги, подчиненные ничего не заподозрили бы? Мне было нужно как можно скорее подготовить Саида для того, чтобы он в скором времени встал на мое место:

– Вы вырастили монстра, – заключила я. Али лишь непринужденно усмехнулся:

– Чтобы стать лучшим в своем деле, Камилла, человеку всегда приходится чем-то жертвовать:

– Человеческими жизнями? Свободой? – я фыркаю: – Надеюсь, вы довольны результатами проделанной работы:

– Если честно, нет, – Али устало вздохнул: – Саид рвет и мечет из-за развода, совершенно непригоден к работе, – бросает на меня пристальный взгляд:

– Мы договорились, что после нашего с тобой разговора ты захочешь пообщаться с ним:

– Исключено. Вы сказали, что пришли для того, чтобы оставить мне деньги. Об общении с Саидом и речи не было, – напоминаю я. Али протестовать не стал:

– Твое право, Камилла. Я лишь подумал, что после нашего разговора ты поймешь мотивы его поступков и проявишь к нему снисходительность, – я усмехнулась:

– В таком случае, Али, спешу разочаровать и вас, и его. Я не желаю разговаривать с вашим сыном. Не сейчас, не когда-либо еще, – он снова посмотрел на меня слишком пристально:

– Это твое последнее слово? – я уверенно киваю:

– Полагаю, на этом мы закончим. Деньги я тебе оставлю, – Али, поправив рубашку, выходит из-за стола со своим черным портфелем и направляется к двери. Бросив на конверт полный презрения взгляд, я направляюсь следом за Али:

– Уже уходите? – подает голос мама в коридоре, пока Али натягивает свои лакированные черные туфли на тонких шнурках:

– Да, моя миссия здесь выполнена, – с едва заметной улыбкой произносит мой бывший свекор:

– Не смеем вас больше задерживать, Али. Очень жаль, конечно, что с союзом наших семей так произошло… – начала было мама, но он прервал ее следующими словами:

– Не стоит сокрушаться, Лейла, по тому, что нас в любом случае неотвратимо настигло бы. Как говорится, пути Господни неисповедимы:

– С этим не поспоришь, – соглашается мама, провожая Али к калитке:

– Тем не менее мы какими односельчанами были, таковыми и остаемся. Если вдруг что-нибудь понадобится, я к вашим услугам, – доброжелательным тоном изрекает он:

– Учитывая все обстоятельства, подобная любезность была вовсе необязательна, Али, – сдержанно отмечает мама:

– Я знаю, Лейла, но мне искренне не хотелось бы, чтобы несложившиеся отношения Саида и Камиллы влияли на ваше мнение обо мне и моей готовности помочь вам, – упорствует Али:

– Ни в коем случае! – с вымученной улыбкой на лице произносит мама. Уже стоя у машины, он со слабой улыбкой смотрит на меня и на маму. Огонек, мимолетно блеснувший в его синих глазах, мне совсем не понравился:

– Счастливого вам пути, Али! Будьте аккуратны на дороге, – бросает мама ему вслед и машет до тех пор, пока машина не исчезает за поворотом. Синхронно выдохнув с облегчением, мы с ней обе возвращаемся в дом:

– Давай возьмем семечки и посидим на веранде? Такая погода прекрасная, – предлагает мама. Уверена, ее распирает от любопытства. Я с теплой улыбкой киваю. Она направляется к веранде, а я прохожу в коттедж. Бросаю беглый взгляд в сторону соседнего дома. Походу сегодня они решили нас не беспокоить, наверняка понимая, что терпеть их нам придется еще очень долго, пока будет идти ремонт.

В глубокий контейнер я кладу семечки, беру пачку сухих салфеток и прохожу на веранду. Сажусь напротив мамы и начинаю щелкать ими. Мама смотрит на меня с нескрываемым любопытством, скрестив руки на груди:

– Али оставил деньги, – от такого заявления она вскидывает брови:

– Я не хотела их принимать, но он даже слушать не стал. Просто оставил конверт на столе и ушел, – заканчиваю я:

– И что это означает? – пожимаю плечами. Не могу же я сказать ей правду несмотря на то, что она моя родная мать:

– Это компенсация за нанесенный моральный ущерб, – признаюсь я. Так оно и есть на самом деле. Отчасти:

– Он приехал специально из Москвы, проделав такой долгий путь, исключительно ради того, чтобы вручить тебе конверт с деньгами? – в вопросе мамы сквозит недоверие. К семечкам она даже не притронулась. А у меня резко заболели ногти. То ли от напряжения, то ли я слишком сильно надавливаю, когда щелкаю семечки:

– Он приехал по работе. Со мной он просто хотел поговорить, – я осмеливаюсь поднять глаза. Мама смотрит на меня с примесью любопытства и презрения:

– Судя по твоему выражению лица, его визит тебя не порадовал:

– По словам Али, Саид не может работать. Слишком расстроен из-за развода. Он хотел, чтобы после сегодняшнего разговора я пообщалась с ним, – мои слова вызывают у мамы насмешку:

– Ты только посмотри, какой эгоист! Это же надо приехать специально в наш район, просить бывшую невестку пообщаться со своим расстроенным сыном, чтобы он наконец начал работать. Куда катится мир! Я была об Али лучшего мнения, – после этих слов мама раздраженно хватает контейнер, кладет перед собой сухую салфетку и начинает щелкать семечки, периодически бросая на меня хмурый взгляд:

– А стрижка тебе идет. Подчеркивает овал лица, – подмечает она спустя пару минут молчания. Я одариваю ее благодарной улыбкой:

– Что мне делать с конвертом? – задаю я волнующий меня вопрос:

– Это больше не твоя проблема. Я позвоню Руслану, пусть скажет Али, что подобным жестом он нанес нашей семье нешуточное оскорбление: