Читать книгу: «Сбежавшая жена», страница 5

– Думаешь, этот проступок стоит того, чтобы беспокоить папу? – уточняю я. Мама резко произносит:

– У тебя есть другое предложение? – я задумываюсь. Честно говоря, ничего дельного в голову не приходит. Но, судя по толщине, там лежит громадная сумма. И соблазн на что-то ее потратить слишком велик. Я не хочу просто так возвращать эти деньги Али. Очевидно же, что предоставленная сумма – это капля в море по сравнению с имеющимися у него финансами. Я уверенно киваю:

– Поскольку я пока безработная, такие деньги мне не помешают, – мама щурится:

– Пока мы здесь, я в состоянии обеспечить тебя и твоего брата. Подумаешь о работе после того, как мы вернемся домой:

– Мам, я знаю. Но позволь мне распорядиться этими деньгами по своему усмотрению. Обещаю не выходить за пределы разумного, – она не отвечает. Продолжает щелкать семечки и смотреть на меня с недоверием.

Если честно, я даже не решила, что именно я собираюсь делать с этими деньгами. Первая посетившая меня мысль – купить здесь квартиру и позже сдать ее в аренду. Но тут назревает проблема. Не будет ли это выглядеть слишком странно – получать доход от квартиры, купленной на деньги бывшего свекра? К тому же он дал их мне не просто так. Это плата за мое молчание. Как только вспоминаю этот страшный секрет, мне хочется сделать обратное – рассказать всем правду. И сделать это, воспользовавшись предоставленными средствами. Пусть предложенное Али оружие сработает против него самого. За этой идеей следует вопрос: насколько мне оно надо? Неужели мне обязательно разрушать жизни тех, кто разрушил мою? Что я получу взамен? Психологическое удовлетворение? Осознание своей силы и своего влияния? Славу и популярность? Неужели мне это нужно на самом деле?

Боль в колотящемся сердце с отчаянной силой напоминала мне о том, что покинутая мною семья, бывший муж, в частности, мною любимы до сих пор. Какими бы извергами они ни оказались на самом деле, как бы они себя ни вели со мной, как бы они ни поступали не столько по отношению ко мне, сколько по отношению к другим, я не могу просто так взять и перечеркнуть прожитые вместе несколько месяцев. Мне ведь понравилось быть членом их семьи. Не женой Саида, нет. А невесткой Али и его дочерей. Кстати, о них… Со дня своего побега я ни разу не подумала о Хадиже. Настолько зациклилась на собственном горе, что мысль о том, как наш развод, мой побег и устроенный поджог квартиры Саида отразился на моей подруге, что она теперь будет думать о девушке, которую знала с детства. Очередная утрата, мысль о которой меня резала изнутри похлеще любого, даже самого острого холодного оружия. Хадижа, наверное, единственный человек в этом безумном семействе, который заслуживает моих объяснений. Понятно, что, если я раскрою правду о ее брате-маньяке, она мне не поверит. Непонятно еще, какой тварью меня представила Малика после устроенной в этом коттедже сцены. Ох, Саид… Лучше бы я никогда не узнала правду.

От нагнетающих мыслей меня оторвала мама с просьбой прибраться на веранде и начать собирать свои вещи:

– Только, пожалуйста, мам, пусть моей комнатой занимается кто-то из братьев Адама, не он, – ее левая бровь поползла вверх:

– Интересно, какое преступление в твоих глазах совершил этот великодушный человек? – я раздраженно цокнула:

– После случившегося с папой и с Саидом я ни одному мужчине на свете не верю:

– А это ты зря. Парень-то очень хороший, да хранит его Аллах:

– Чем же он тебя подкупил? Папу понятно, помог найти Заура, когда тот убежал в приступе истерики. Ты-то хоть куда? – обратилась я к маме с нескрываемым удивлением:

– Начнем с того, что он хорош собой, – подавив подступивший хохот, я громко фыркнула:

– Во-вторых, он порядочный, воспитанный, галантный, – начала перечислять мама:

– Насчет воспитанности и галантности я бы поспорила, – не упустила возможности вставить я. Она сделала вид, что не обратила внимание на мое замечание и продолжила:

– В-третьих, он согласился подыскать для ремонта нашего коттеджа все необходимые материалы и привести работников:

– Ему что, совсем делать нечего, чем помогать рандомным соседям? – буркнула я:

– Нет, почему же? У него с братьями здесь своя фирма, которая занимается грузоперевозками. А недалеко от нашего дома располагается их кафе. По-моему, Адам упоминал, что его мачеха там управляющий менеджер, – поделилась мама:

– Ну и ну. Если у Адама на плечах и кафе, и фирма, то откуда у него время на помощь с нашим ремонтом? – задумалась я. Она усмехнулась:

– Камо, не глупи. Адам же не бесплатно для нас это делает. Безвозмездную помощь Руслан никогда бы от него не принял, ты же знаешь своего отца:

– Правда? – искренне удивилась я: – И сколько же папа им платит? – мама миролюбиво погладила меня по голове, хватая переполненные кожурой от семечек салфетки с полупустым контейнером:

– Не забивай свою голову лишними цифрами. Лучше приберись тут и собери свои вещи. Коробки и прозрачные контейнеры найдешь в кладовке, – и с этими словами мама скрылась за дверью, оставив меня в глубокой задумчивости.

Пока я выполняла ее поручения, включила в наушниках суру «Женщины». Приятный голос чтеца помог расслабиться, отсеять негативные мысли, высвободиться из-под влияния негативных эмоций. К вечеру я уже забыла детали сегодняшнего разговора с Али. С охватившим меня блаженным спокойствием приняла пенную ванную, тщательно намылив голову, переоделась в широкое длинное синее штапельное платье с бледно-розовыми цветочками и уже хотела было уйти к себе, как неожиданно раздался стук во входную дверь. Мама ушла к себе в спальню еще час назад после ужина, а Заура не было весь день. Очевидно, проводил время с нашим великодушным соседом и его братьями. Может это он вернулся? Хотя навряд ли. Ему не пришлось бы стучать, ключ от квартиры у него и так есть. Я предварительно выглянула в окно. Так, черного Bentley нет, значит, это уже не Али. Тогда кто? Черт! Почему именно у двери нашего коттеджа не предусмотрен глазок?

Глубоко вздохнув, не открывая дверь, я спрашиваю:

– Кто там? – знакомый из недалекого прошлого голос выдает:

– Камилла, добрый вечер. Извини, что беспокою в такое время, я хотел бы поговорить. Буквально пару слов, – открываю дверь. На пороге стоит Ислам – лучший друг Саида и просто хороший человек, вроде как. Хотя после того, что я узнала о бывшем муже и его отце, начинаю в этом сомневаться. Но переполненный состраданием и добротой наивный взгляд Ислама, а еще его вежливый, мягкий тон говорят об обратном. Что ж, внешность тоже бывает порой обманчива.

Впускать его в дом в такое время я не имею право. Тем более без мамы или Заура. Учитывая еще наши не очень близкие взаимоотношения, это выглядело бы странно. Ислам лучше меня знает эти тонкости, поэтому, когда я встаю за порог коттеджа, он двигается чуть назад, ближе к калитке. Встав прямо рядом с ней, Ислам первым начинает разговор:

– Как поживаешь? Прекрасно выглядишь, – замечает он, разглядывая меня под висящими над дверью лампами:

– Восстанавливаюсь потихоньку, – уклончиво отвечаю я:

– Камилла, скажу тебе как есть. Меня подослал к тебе Саид. Он знает, что ты даже слушать его не станешь, если он приедет к тебе лично, – я с усмешкой замечаю:

– Он даже не попытался это сделать:

– Судя по вашей последней встрече, ты не особо была расположена с ним разговаривать, – напоминает Ислам. Его фраза вызывает раздражение, и я резко восклицаю:

– Что Саиду от меня надо, а? Я все ему уже сказала, мне нечего добавить:

– Выслушать его не хочешь? – заупрямился он:

– Чтобы он снова загнал меня в клетку, притворившись, что ничего не произошло? – я хмыкаю: – Это дохлый номер, Ислам. И ты это прекрасно знаешь.

Ислам, глубоко вздохнув, начинает топтаться на месте. Руки он прячет в карманах черных джинсов, оттопырив большие пальцы, а голова опущена. Усталый взгляд устремлен на черные мокасины. Весь его вид говорит о том, насколько он утомлен всей этой историей. Что ж, я его прекрасно понимаю! Если бы Саид перестал драматизировать и занялся своей работой, жить стало бы легче всем.

Между тем к соседнему дому подъезжает машина. Мы с Исламом смотрим, как из водительского сиденья выпрыгивает тощий высокий юноша, с переднего сиденья – крупный мужчина. Я презрительно фыркаю. Судя по доносящимся до нас визгам и грубому говору, Адам позволил Зауру порулить. И второй остался в восторге:

– Что-то знакомое, – вглядываясь в направляющиеся к дому фигуры, произнес Ислам:

– Так это же Заур, с нашим великодушным соседом, – последние три слова я произнесла с нескрываемым сарказмом:

– Я про соседа и говорю, что-то знакомое, – я с недоумением поворачиваюсь к Исламу:

– Вы знакомы? – он сразу спрашивает:

– Кто он? – я начинаю судорожно вспоминать его фамилию. Где-то я ее слышала:

– Адам. Дикаев, если я не ошибаюсь, – на Ислама будто снизошло озарение:

– Это точно? – его встревоженный тон начинает меня пугать:

– А что такое? – Ислам задумчиво выдает:

– Если это тот, о ком я думаю, Камилла, попросил бы вас проявить осторожность:

– Что ты имеешь в виду, Ислам? – он полушепотом бормочет:

– Его отец сидит в тюрьме. Ходят слухи, что он был арестован за убийство человека. А Адам, его сводные братья, сестра и мачеха прячутся здесь.

Глава VII

Слушать Ислама дальше я не стала. Направилась к соседнему дому и яростно постучалась во входную дверь. Отчасти я осознавала, что поступаю крайне безрассудно и неправильно, на эмоциях вламываясь на чужую территорию. Мною двигало желание защитить младшего брата, предупредить его и великодушного соседа, который, как я и подозревала, оказался не тем, кем он себя представил.

Ислам кричал что-то сзади, пытаясь меня образумить, остановить. Но у него при любом раскладе ничего не получилось бы. Если мне приспичило закатить скандал – сам черт меня не остановит.

Входную дверь открывает полная женщина невысокого роста. Чтобы рассмотреть ее внимательнее, я чуть отступаю. Волосы прикрыты большим синим шарфом, завязанным сзади. На ней голубое хлопковое платье с белыми крапинками и красный однотонный фартук. Голубые глаза под густыми черными ресницами расширены от удивления. У нее смуглая кожа, которая переливается блеском даже в темноте, под горящей лампой. Вокруг глаз и уголков рта пролегли морщины. Из-за них лицо женщины выглядит изможденным. Губы, сложенные бантиком, раскрываются, звонким голосом она выдает на безупречном турецком, судя по тону, какой-то вопрос, но я его даже не поняла. Не успеваю я ответить, как за женщиной вырисовывается фигура Адама. Со своим типичным хмурым лицом он смотрит на меня:

– Что-то случилось? – я мгновенно вспыхиваю:

– Да, случилось! Где мой брат? – пытаюсь разглядеть в маленьком коридоре Заура, хотя понимаю, что там его нет. Адам берет женщину за руку и толкает ее чуть в сторону, освобождая для меня таким образом пространство, чтобы я вошла:

– Это наша соседка, сестра Заура, – поясняет он, напрочь не обращая внимание на мое выражение лица, так и кричащее об охватившей меня злости:

– А-а-а-а, проходи, проходи, – произнесла женщина на чеченском языке, мгновенно просияв. От этой улыбки у нее даже лицо будто помолодело:

– Заур, где ты? Быстро сюда! – с этими словами я прохожу в уютно обставленную светлую гостиную. Заур, который перед этим сидел на длинном диване и играл в приставку, мгновенно встает и с удивлением смотрит на меня:

– Ты что здесь делаешь, Камо? – я поспешно хватаю его за локоть:

– Пошли. И ноги твоей на этой территории больше не будет. А ты, – поворачиваюсь к только что вошедшему Адаму: – Держись подальше от моего брата, отца и нашего дома. Я знаю, кто ты и что сделал твой отец, – он хмуро произносит:

– Рита, пожалуйста, проводи Заура на веранду, – обращается к моему младшему брату: – Если ты не против, я хотел бы наедине переговорить с твоей сестрой, – тот, сжав челюсть, белый как простыня, слегка кивает и сам выходит из комнаты. При этом он резко высвобождает свой локоть, за который я держалась. Черт возьми! Что он творит?!

Как только они удалились, Адам заново поворачивает ко мне свое хмурое лицо. Я потупилась, начала теряться под этим сердитым, пристальным взглядом зелено-карих глаз. Адам занял большое пространство своей фигурой. Несмотря на рост чуть выше среднего, он показался мне каким-то огромным из-за своих габаритов. Со скрещенными на груди руками он ждет от меня ответ. Вопрос не прозвучал напрямую, но я знаю, что он хочет услышать. Я не поддаюсь. Пусть сначала задаст вопрос. Или все дело в том, что я настолько растерялась, может даже чутка испугалась, что понятия не имею, что говорить:

– Камилла, или как там тебя правильно называть, – к моему удивлению, первым заговорил Адам: – Мне неинтересно, что ты узнала, как ты узнала и зачем ты вообще спрашивала у других людей обо мне или моем отце. Но не тебе решать, с кем общаться Руслану, Зауру. И держаться подальше от вашего дома у меня даже при всем желании не получится. Причины ты знаешь:

– Твой отец сидит в тюрьме за убийство, а вся ваша семейка, поджав хвосты, прячется здесь! Как это понимать? – тишина в комнате нарушается лишь тихим бормотанием Риты и Заура и звуками стрелок настенных часов:

– Да, отца посадили в тюрьму за убийство. Но мы ни от кого не прячемся. Все? Ты хотела получить подтверждение услышанных сплетен? – по сдержанному тону Адама я понимаю, что этот разговор доставляет ему не больше удовольствия, чем мне. Я делаю шаг вперед, пытаясь поймать в его взгляде хотя бы каплю сострадания, раскаяния, волнения. Ага, черта с два:

– Скажи, как есть, Адам. Зачем ты согласился помочь моему отцу? Зачем ты постоянно таскаешь с собой Заура? Зачем тебе это все? – я делаю акцент на повторяющемся первом слове:

– Потому что Руслан попросил о помощи меня лично. А Зауру здесь нужны надежные друзья, – отрезает он. Я усмехаюсь:

– Ну а лично тебе какая с этого выгода? – Адам отвечает с нетерпением:

– Я не ищу выгоду. Меня попросили – я согласился:

– Я тебе не доверяю, – заявляю я со стальными нотками в голосе:

– Это твое дело, – он кивает в сторону двери: – Полагаю, выход ты сама найдешь, – от такого хамского отношения у меня аж язык к нёбу прилип. С такой грубостью со стороны своих же земляков, да и мужчин в принципе, я ни разу не сталкивалась. Этот «великодушный» сосед только что меня выгнал! Резко развернувшись и громко хлопнув дверью, я покинула этот чертов дом.

Стояла глубокая ночь, когда я прошагала в свою комнату. Минут десять я накручивала шаги, а мысли, как стая пчел над медом, крутились в голове. Мне нужно больше информации об этом человеке и его семье. Раз от самого Адама я ничего узнать не могу, попробую по-другому. Звонить отцу и выпытывать у него что-либо мне кажется неразумным. А просто довериться его выбору и пустить все на самотёк я не могу. С этим Адамом определенно что-то не так. Ну не может человек просто так, не преследуя определенную цель, помогать совершенно не знакомым людям. Я считаю своим долгом выяснить, что именно скрывает эта семья, Адам в частности.

С подобными мыслями я умываюсь и ложусь спать. Но сон не идет. Мысли лихорадочно крутятся в голове. Я была настолько зла, что даже Заура не забрала. Еще неизвестно, в каком свете выставил Адам наш с ним разговор. Сердитый взгляд больших зелено-карих глаз на смуглом лице будет меня преследовать, наверное, очень долго.

Встаю с кровати и открываю окно, чтобы пропустить в комнату прохладный летний ветер. Вдыхаю свежий, ночной воздух и бросаю взгляд на раскрытое настежь окно напротив. Как и в прошлый раз, Адам сидит на подоконнике со светящимся планшетом в руках. Я наблюдаю за сосредоточенным серьезным лицом, бегущими по экрану глазами. Что же ты скрываешь, молодой человек? Отчетливый голос заставляет меня вздрогнуть:

– Если хочешь таким образом навести на меня порчу, не выйдет:

– Что, прости? – обомлела я. Он приподнимает голову:

– Ты мне не доверяешь, я тебе не нравлюсь. Это я уже понял. При таком раскладе зачем на меня так смотреть? – я теряюсь. Как и всякий раз, когда Адам смотрит на меня:

– Я вообще-то не на тебя смотрела, – пробурчала я, уже представляя, как смешно звучат эти слова со стороны. Мне казалось, что подобное отрицание очевидного вызовут смех, хотя бы усмешку, но вместо того, чтобы насмехаться, Адам слез с подоконника, заблокировав планшет, и спокойно произнес:

– Значит, показалось, – с этими словами он задвинул плотные шторы, скрывшись таким образом из поля моего зрения. Черт. Как же раздражает.

Я полностью вырубилась только после утреннего намаза. И то проспала четыре-пять часов. В 7 утра меня разбудила мама с требованием начать незамедлительно собирать свои вещи. После плотного завтрака приготовить который, опять же, предстояло мне.

Когда я разбивала яйца для омлета, мама обратилась ко мне с вопросом:

– Зачем ты вчера ночью ходила к соседям? – я усмехнулась:

– Заур уже успел настучать? – к моему удивлению, мама возразила:

– Нет, он еще спит. Я узнала об этом от Риты, – в голосе мамы звучало удивление с легкой примесью раздражения и недоумения:

– Когда ты успела с соседками подружиться? – поинтересовалась я, направляя тему разговора в другое русло:

– Вопросы пока задаю я, Камо, – жестко выговорила мама: – Меня смущает, что ты посреди ночи врываешься к соседям и болтаешь всякий вздор. Еще и брата своего контролировать пытаешься, – она определенно провоцирует меня на ссору. Гневный взгляд и повышенный тон указывают на это:

– Поздно вечером вчера приехал Ислам – лучший друг Саида. Не знаю, помнишь ты его или нет. Он просил с Саидом поговорить. И в этот момент Адам с Зауром откуда-то приехали. Ислам сразу узнал Адама и сказал, что его отец сидит в тюрьме за убийство, а они с братьями, мачехой и сестрой прячутся здесь, – поделилась я:

– Этот Ислам лезет не в свое дело и нарывается на серьезный конфликт с Дикаевыми, Камо. Я знаю эту историю, Рита сама рассказывала. Ее муж, отец Адама, действительно в тюрьме. Там какая-то мутная история с кровной местью, я не вдавалась в подробности. Но здесь они не потому, что от кого-то прячутся. У Абдулхамида здесь недвижимость и бизнес, которым сейчас занимается Адам с братьями, – заметив мое задумчивое выражение лица, мама добавила уже более миролюбиво:

– Камо, не пытайся искать скелеты в пустом шкафу. Я понимаю, Саид поступил с тобой плохо, мы с Русланом долгое время скрывали от тебя Тому. И то, что произошло, не дает тебе право считать всех на свете мужчин двуличными подонками:

– Почему он согласился помочь нам? Чего он добивается? – меня осеняет пугающая догадка. С тревогой в голосе я произношу:

– А вдруг Дикаевых Али подослал, чтобы следить за нами? То есть за мной, – мама с едва уловимой усмешкой мягко поглаживает меня по плечу:

– Вижу, тебя уже заносит не в ту степь. Камо, Дикаевы – не тот сорт людей, которых можно подкупить или подговорить на такую глупость:

– Ты же совсем их не знаешь, – неуверенно напоминаю я:

– Я узнала достаточно, чтобы с уверенностью заявить о том, что Дикаевы никаким боком не связаны с Али, – твердо убеждает меня мама:

– К 9 здесь будет Адам с рабочими, – я недовольно фыркаю:

– Может тебе лучше выйти и прогуляться? – смотрю на маму с благодарностью. Не столько потому, что таким образом она освобождает меня от хлопот, связанных с ремонтом, сколько потому, что так я хотя бы с Адамом не столкнусь. Поцеловав ее в щеку и крепко обняв, я весело восклицаю:

– Ты лучшая женщина на свете! – мама смеется:

– Только не уходи далеко и не задерживайся допоздна. Твои слова о слежке даже меня немного встревожили, – я более чем уверена, что она не всерьез. Но мало ли, чем черт не шутит. Нам обеим будет спокойнее, если я буду поблизости. А хотя…

Переодевшись после сытного завтрака в белую хлопковую футболку с V-образным вырезом и длинную черную юбку с крупным белым горохом, я беру в руки брошюру, замеченную на туалетном столике, просматриваю расписание. Следующая встреча должна состояться сегодня в 7 вечера. Думаю, Рита не будет возражать, если я зайду к ней в кафе раньше. К тому же мне наверняка следует извиниться за вчерашнюю выходку. Она же не виновата, что ее пасынок такой козел, а муж за решеткой. Кто знает, может она поделится со мной какими-нибудь подробностями.

С подобными мыслями я расчесываю волосы и рассматриваю свое отражение. Бледность и круги под глазами выдают бессонную ночь, но в целом я выгляжу более-менее здоровой. По крайней мере лучше, чем неделю назад. Хотя у меня до сих пор торчат кости, а юбка еле держится, я чувствую себя лучше. Лишь непрекращающаяся боль в сердце напоминает о пережитом кошмаре и о вчерашнем с Исламом разговоре. Мне следует тщательно обо всем подумать.

Поскольку я приехала сюда практически без одежды, меня искренне порадовало, что мама с Томой позаботились о моем гардеробе вместе. У мамы здесь хранилась старая машинка, давно заброшенные ткани, ножницы всех размеров и прочие инструменты для шитья. Пока не начался ремонт, она коротала время за любимым занятием. Я знала, что таким образом мама отвлекается от нагнетающих мыслей и, скажем так, смиряет свое любопытство. А когда приехала Тома, они с папой накупили мне в масс-маркет разную летнюю одежду, обувь, набив тем самым мой гардероб. Причем новые вещи пришлись мне по вкусу. Хорошо, что и папа, и Тома разбирались, что мне пойдет, что нет. Учитывая мое исхудавшее и изможденное последними событиями телосложение. У меня даже размер бюстгальтера уменьшился, и это единственное, что продолжало меня радовать до сих пор.

Когда я уходила, уже знакомая черная машина с грузовиком позади подъезжали к нашему дому. Так, думаю, мне следует уточнить, в какую сторону идти, если я хочу добраться до кафе. Когда из машины выходит Адам и один из его братьев, я демонстративно обращаюсь ко второму:

– Доброе утро. Ной, правильно? – честно говоря, я понятия не имею, кто это из братьев. Хорошо хоть имена их запомнила. Передо мной высокий молодой человек с большими зелеными глазами, тонкими губами, большим носом с горбинкой, пшеничного цвета волосами и бородой чуть темнее. На нем потрепанные спортивные штаны цвета хаки и черная футболка. А лицо такое же смуглое, как и у Адама. Но в сочетании с цветом волос и глаз это выглядит чертовски привлекательно. Молодой человек одаряет меня широкой обаятельной улыбкой:

– Доброе. Так точно. А ты… – только я хотела было ответить, как Ной перебивает меня, выставив вперед указательный палец: – Стой-стой, я сейчас угадаю. Каролина? – тепло улыбнувшись в ответ, отрицательно мотаю головой:

– Я помню, у тебя редкое и необычайно красивое имя. Максалина? – продолжает допытываться Ной, получает очередной отрицательный ответ:

– Ладно, попробуем снова. Главное, что не Хеда или Милана:

– Позволь спросить, чем тебе не угодили Хеды или Миланы? – с задором интересуюсь я. Сбоку раздается недовольный возглас:

– Доброе утро, Камилла. Ты что-то хотела спросить? – думаю, тут даже озвучивать не надо, кто нарушил этот приятный разговор:

– Камилла, точно! Рад наконец познакомиться лично с девушкой, всколыхнувшей наше семейство, – насмешливо вставил Ной. Я посмотрела на него с недоумением, но решила в подробности не вдаваться. Вместо этого обратилась к нему с вопросом:

– Ты не подскажешь, как я могу дойти до кафе вашей… – на секунду запнулась. Хоть я и привыкла к слову «мачеха», оно все равно резало мне слух и казалось каким-то грубым, – то есть Риты, – посмотрела на Ноя с ослепительной улыбкой на лице. Эффект превзошел мои ожидания:

– Конечно! Давай я провожу? Так и тебе будет проще запомнить дорогу, и мне будет спокойнее, – отозвался мужчина, за что получил сердитое ворчание со стороны брата:

– Мы должны дождаться рабочих и выгрузить стройматериалы вообще-то. А еще осмотреть коттедж, чтобы позже было легче разделить обязанности, – в ответ Ной непринужденно вымолвил, весело поворачиваясь к Адаму:

– Я удаляюсь не на весь день. Провожу Камиллу и сразу вернусь, – тот вместо ответа лишь громко хлопнул дверью, что-то пробурчал себе под нос и, повернувшись к нам спиной, направился к грузовику:

– Пошли, – позвал меня Ной:

– Мы пойдем окольным путем. Эта дорога хоть и быстрее, но не безопасна. Лучше не ходить по ней вечером или без сопровождающего. В принципе гулять по Стамбулу в темное время суток, особенно без мужчины, опасно. Туристы, иногда даже местные жители, ведут себя не благопристойно. А наш район, к сожалению, не относится к числу наименее криминальных районов города, – рассказывал мне Ной, пока мы проходили по узкому переулку. Где-то впереди я слышала пение чаек, звуки проезжающих машин и тяжелые шаги. Этот переулок поднимался вверх. Здесь было сыро, а от прикрепленных к домам с обеих сторон кондиционеров капала вода. Если зрение меня не обманывает, где-то в углу пробежала серая мышь:

– Если не секрет, Камилла, кто тебе доложил, что наш отец сидит за решеткой, а мы тут прячемся? – в голосе Ноя звучал искренний интерес, без примеси свойственного Адаму презрения:

– Лучший друг моего бывшего мужа рассказал. Он приехал, чтобы поговорить со мной, и случайно заметил машину Адама, когда они с Зауром подъезжали к дому, – честно поделилась я:

– Вот как, – вымолвил Ной:

– Подожди, мне нужно отдышаться, – из-за того, что мы поднимались по переулку вверх, у меня складывалось ощущение, будто мы поднимаемся по каменной лестнице. Ноги начали ныть, дыхание затруднилось. Я остановилась, ухватившись за икры:

– Кое-кому не помешает хорошая физическая подготовка, – с теплой улыбкой замечает Ной: – Ты бывала раньше в Стамбуле? – пытаясь восстановить дыхание, я киваю:

– Конечно! Просто забыла, какие здесь бывают дороги:

– Они не рассчитаны на людей, не привыкших к долгой и тяжелой ходьбе:

– С этим не поспоришь, – соглашаюсь я. Какое-то время мы молчим, затем я привстаю, делаю глубокий выдох и продолжаю шагать дальше. Ной продолжает меня вести. Неожиданно у красного кирпичного здания слева он останавливается и заворачивает:

– Ты только на Адама не сердись. Будучи самым старшим из нас, он привык, что все безропотно следуют его указаниям, не задавая лишних вопросов. А тут на горизонте появляешься ты и начинаешь права на Заура качать. Он такое не любит. Тем более со стороны девушки, – непринужденно заявляет Ной:

– Искренне сочувствую его жене, – мои пропитанные сарказмом слова были встречены кривой усмешкой:

– Или невесте, – спешу я добавить:

– Адам ни с кем не встречается, – я демонстративно фыркаю. Конечно, так я и поверила! Однако искреннее удивление на лице Ноя упрямо настаивает на том, что он говорит серьезно:

– Девять лет назад, за вечер до свадьбы, невеста Адама сбежала с его лучшим другом. А на следующий день арестовали нашего отца, – я замираю. Прохладный ветер со стороны Босфора дует мне прямо в лицо, но я его не ощущаю, шокированная услышанным:

– Вот мы и пришли. Надеюсь, ты более-менее запомнила дорогу? – непринужденно заявляет Ной, указывая на здание молочного цвета с синей вывеской:

– Пойдем, я проведу тебя внутрь и объясню, как еще сюда можно дойти.