Её звали Шайнара. Книга вторая

Глава семнадцатая. Последний

Шайнара стояла перед курганом, над которым висела её сумка. А вокруг варны снимали с крестов мёртвые тела: Дастар отдал приказ похоронить азаров так, как того требуют обычаи степных народов, и только на Уруса этот приказ не распространялся. Разведчик умирал молча. Ему перебили руки и ноги, но ни криков, ни стонов от него никто не слышал. Лишь мечтательная улыбка играла на его губах. А перед его крестом на земле, склонив голову, сидела на коленях Оуна…

В лагере же тем временем начали сворачивать шатры. Варны готовились к отъезду по своим ухтюгам. Шайнара сняла с шеста сумку. В ней всё ещё лежал кусок алтаря с вкраплением жидкой руды, который девушка отколола перед тем, как сдалась Алхене. Шайнара задумчиво рассматривала камень у себя на ладони, а потом, отбросив его в сторону, направилась к Пламенной Горе. Оуна вскочила и побежала следом.

Девушка поднялась по знакомой полуразрушенной лестнице, прошла мимо алтаря и устремилась в сокрытый за валуном проход. Маленькая северянка не отставала ни на шаг. Она с удивлением разглядывала древние развалины, и только в пещере пробежала туда, где находился котлован со льдом, в то время, как Шайнара сразу завернула к слепой ясновидящей.

Едва войдя в келью Ассири, девушка увидела свой кинжал с коричневой рукоятью – «сердце Дастара» – который она оставила на алтаре.

– Кто здесь? – спросила слепая старуха, заслышав шаги.

– Шайнара, – ответила девушка, забирая с каменной полки свой кинжал.

Пещера имела небольшие размеры. Гладкие стены свидетельствовали о том, что она была вырублена вручную. Здесь снова горели факела. А в углу из одной расщелины в другую перетекал крошечный ручеёк. В прошлый раз Шайнара даже не заметила его. Её взгляд тогда выцепил лишь чан с маслом на столе, да полированный череп какого-то хищника, служивший старухе подставкой под книги. Хотя зачем слепой нужны книги, для девушки оставалось загадкой.

В центре кельи прямо из земли рос большой чёрный камень с блестящей поверхностью. С одного края он имел вогнутую форму, а с другого – выпуклость в виде треугольника, над которым находилось круглое отверстие, величиной с ладонь.

Когда Шайнара вошла, Ассири стояла возле этого камня, уперев руки в выпуклый треугольник.

– Вот ты и вернулась, Морвийская Лилия… – проговорила она.

– В прошлый раз вы не ответили на мои вопросы, – напомнила девушка, разглядывая череп и книги на нём.

– А у тебя ещё остались вопросы? – со смешком отозвалась Ассири. – Подойди ко мне… Дай руку…

Шайнара нехотя приблизилась и протянула руку. Ассири нащупала ладонь и сжала так сильно, словно это был слиток золота, а не человеческая плоть. Девушке стало неприятно, но она пересилила себя и не убрала руку. Ассири долго мяла её кисть своими крючковатыми пальцами, и белки слепых глаз подрагивали.

– Хорошо… очень хорошо… – приговаривала старуха. – Значит, они здесь… уже здесь…

Она закончила и отбросила руку девушки так, словно отшвырнула от себя грязную тряпку.

– Какие у тебя ещё могут быть вопросы, Морвийская Лилия? Ты же уже всё сделала, что должна была.

– Сделала, что должна была? – переспросила Шайнара, потирая помятую руку.

– Ты пробудила его раньше срока, – проговорила старуха, осклабившись, и девушка увидела её на редкость белые и крепкие зубы. – И ты привела его сюда…

– Кого?

– Ты лишила его защиты…

– Карлема…?

– Ты всё сделала, что должна была…

– Вы говорите о Карлеме? Вы знаете о драках?

– Мы всегда о них знали, – старуха тихо засмеялась, и её чёрная одежда затрепыхалась на груди. – Как и твой Талгат… Как и ты…

– Как и я? Не понимаю… Кто вы?

Ассири засмеялась ещё громче. И от этого смеха затылок пронзало неприятным холодом, который струился через всё тело и заставлял неметь пальцы ног.

– Мы возмездие! – провозгласила Ассири и её непомерно мощный голос отразился от сводов пещеры и ещё больше усилился. – Мы справедливость Единственно Великого и подлинные судьи этого мира! Не Орден Магистров, а мы!

Старуха выпрямилась. Чёрные одеяния на ней колыхались от сквозной струи воздуха, что проникал в пещеру. А тени плясали на стене, искажая сухую худощавую фигуру и предавая ей жутковатые черты.

– Вы… – девушка запнулась от собственной догадки, – вы Чернокровница?!

– Да, Морвийская Лилия, – надменно подтвердила Ассири. – Я служу Первому из Семерых и Единственно Великому. Глупцы называют его Изгнанным. Ещё большие глупцы – Сокрушителем. Но только он истинно справедлив к человеческому роду!

– А как же Морлав Тейн? Он знал о вас? – спросила Шайнара, но тут же ответила сама себе, – нет. Он не мог… Хотя это вы тогда направили его в мою деревню… Но он говорил, что видел знак…

– Он видел только то, что я хотела, чтобы он увидел, – снисходительно пояснила Чернокровница. – И тогда мне нужна была лишь ты.

– Но зачем?!

– Ты всё ещё крепко спишь, Морвийская Лилия…

– Чтобы… привести Карлема?

– Или всё-таки начала просыпаться…? – хмыкнула старуха.

– Нет. Чернокровники – не судьи этому миру! – Шайнара инстинктивно положила ладонь на коричневую рукоять кинжала, заткнутого за пояс. – Может, вы и пытались истребить всех полудраков, но никого из вашего Ордена давно не осталось в живых. Вы проиграли эту войну, Ассири!

– Неужели? – старуха наклонила голову набок, чтобы лучше слышать передвижения девушки по пещере. – Однако твой полудрак здесь. Без защиты. И ждёт своего часа…

– Я знаю, что мы погибнем, – Шайнара сглотнула горечь. – Но Щит уже раскрыт! И под ним проявятся другие полудраки. А вот вы исчезните навсегда… Уже исчезли!

– Ты так ничего и не поняла, Морвийская Лилия, – старуха на ощупь подошла к чану с маслом. – Много веков мы искали, преследовали и выжигали семя Шестерых. И мы закончили своё дело, – она подняла руку, улавливая ладонью тепло от ближайшего факела. – Нет больше никаких других полудраков. Азорт Талгат – последний…

– Нет.

– … и ты сама привела его на закланье…

– Нет!

– И только ты могла это сделать, ибо вы повязаны от Начала.

И с этими словами старуха опрокинула на себя чан с маслом и вытащила из держателя на стене факел.

– Единственно Великий! – провозгласила она. – Я исполнила предначертанное тобой! Прими же меня, как принял братьев и сестёр моих!

И Ассири подожгла себя. Огонь охватил её с головы до ног. Она заметалась по пещере, натыкаясь на углы и предметы, и завопила истошно-пронзительным голосом. Запах горящей плоти наполнял пещеру. Шайнара отскочила к стене и с ужасом взирала на пылающую фигуру.

Вскоре старуха осела на пол и перестала издавать звуки. Огонь довершал своё дело, а девушка, смотрела в него и не могла отвернуться. Он притягивал её взгляд против воли. И… она начала ВИДЕТЬ.

… Дождь. Замок. Вспышка. Грохот. Снова вспышка. Рушатся стены…

Она поднимает меч, но в руке у неё лишь обломок. Что-то падает на неё сверху… ещё… и ещё…. Это люди!

– Шайнара! Где ты?

Его голос… Она слышит его… Но ей не выбраться из-под груды тел и обломков.

– Шайнара!

Он пришёл за ней… Он зовёт её… Но она не может ответить… Что-то сдавило грудь…

– Шайнара!

Он ищет её и не уйдёт, пока не найдёт…

Сколько лет они уже вместе? Почти двенадцать? Они встретились случайно на дороге: оборванка, бежавшая от хозяина, который владел самой большой мельницей в округе, но не давал лишней горсти муки своим работникам, и юноша, разыскиваемый за драку в таверне с сыном местного лорда… Она не доверяла ему. Она никому тогда не доверяла. Но судьба заставила их идти вместе. Она испытывала их, закаляла, сближала, и привела в Йольский замок, чтобы служить Учителям…

– Шайнара!

И вот он снова здесь… И зовёт её… А она не может ответить… Но даже, если ей уже не выбраться отсюда, она благодарна судьбе: ведь нет в мире более сильной дружбы, чем та, которая выросла между ними.

И снова грохот… Стены не выдержат… Йольский замок падёт… И она вместе с ним…

– Шайнара!

Но он увидел её! Он отбрасывает камни и вытаскивает её из-под мёртвых тел и обломков… Он здесь… Снова с ней… Их дружба сильнее смерти…

Шайнара находилась в пещере старухи и под завалами Йольского замка одновременно. Она осознавала себя здесь, но видела там… Дух Ушедшей Тени овладевал ею и вёл сквозь время и пространство, открывая пройденный путь. Она сливалась с ним воедино и скользила по образам, мыслям и чувствам той Шайнары, которая находилась сейчас в замке, и которая была ею.

И девушка, наконец, узнала того, кого столько раз видела в этом видении раньше, но не могла разглядеть – у него были чёрные волосы, обветренное лицо, широкие плечи и сутулая спина. Но главное – это глаза. Большие карие глаза Карлема… Он выглядел иначе, чем сейчас, но Шайнара в пещере чувствовала всё тоже самое, что Шайнара в Йольском замке. Он доставал её из-под завала и, чтобы отвлечь от боли в раненой груди, рассказывал о том, что Учителям удалось покинуть замок, прежде чем войска Мортана Четвёртого прорвали оборону. Внезапно рядом произошла ещё одна вспышка. Раздался оглушительный грохот. И девушку накрыла боль и темнота…

Шайнара в пещере осела по стене на пол. Но Дух Ушедшей Тени не отпустил её, а повёл дальше: вглубь, в ещё более раннее…

И вот она уже совсем «другая» Шайнара. Она стоит в толпе перед помостом, на котором готовят к сожжению четверых человек. На головах у них надеты мешки и не видно лиц. Но она-то точно знает одного из них: сама же его выследила и поймала. Ведь она ученица Чернокровников и охотница на жароносных нелюдей…

Раньше она с удовольствием наблюдала за подобными казнями. Толпа боготворила охотниц, и Шайнара, будучи лучшей из них, постоянно купалась в этом обожании. Но в последнее время люди, пришедшие поглазеть на чужую смерть, стали раздражать её. Она чувствовала их страх перед жароносными и презирала за это. Ничтожество людских душ угнетало её. Хотя когда-то она и сама пришла к Мортану – сильнейшему из Чернокровников – гонимая только страхом перед теми, чьи тела дышали огнём. Но она поборола в себе этот страх и стала охотницей.

Мортан учил, что жароносные умирают, но возрождаются среди обычных людей вновь и вновь. И чтобы остановить это, надо выжигать их семя до того, как они передадут его женщине. Шайнара всегда жадно внимала этим речам. Здесь, под Куполом, только Чернокровники могли отличить ложь от правды и оградить людей от опасного влияния жароносных. Это знал каждый охотник…

Шайнара стояла перед помостом. Жароносный, которого она привела в этот раз, был ненамного старше неё самой. Но как же долго она выслеживала его! В какой-то момент ей даже показалось, что он знал о ней…

Знал, но всё равно пришёл туда, где она устроила на него западню. И он даже не выпустил огненные крылья, сражаться с которыми девушка обучалась у Чернокровников несколько лет. Он просто сдался ей, позволив наложить на спину печать, сдерживающую его силу. Вот так. Без боя. И это было странно…

Шайнара в пещере, ведомая Духом Ушедшей Тени, понимала и чувствовала всё, что знала и испытывала охотница, стоявшая перед помостом: все её внутренние сомнения и тайные признания самой себе в том, что жароносные больше не вызывают у неё ненависти, лишь холодное равнодушие. Вот только Мортан и остальные Чернокровники знать об этом не должны…

На помост поднялся палач. Он отпустил несколько грязных шуточек и артистично поинтересовался у толпы, хотят ли люди видеть лица преступников? Толпа ответила бурным восторгом, и палач стал снимать мешки с голов приговорённых…

Шайнара в пещере напряжённо замерла. Смутное предчувствие тугой волной прокатилось по её телу и камнем застыло в ногах…

Палач поджёг хворост. Огонь зашумел и затрещал, набирая силу. Люди вокруг помоста ликовали. Они выкрикивали ругательства и насмешки. И лишь лучшая охотница Мортана отделилась от остальных и отстранённо наблюдала за происходящим. Со своего места она хорошо видела лицо жароносного нелюдя, пойманного лично ею…

И Шайнара в пещере тоже видела его: в новом облике, но всё с теми же карими глазами… Она чувствовала Карлема сердцем охотницы – сердцем, в котором не было ненависти, но и не было любви. Шайнара у помоста смотрела на сожжение кареглазого нелюдя со спокойным равнодушием, а Шайнара в пещере не находила себе места.

Видение полностью поглотило её, заменив собой окружающую явь. Девушка пыталась прекратить его. Она билась затылком о стену, трясла головой и зажмуривалась, но образы не исчезали, а, наоборот, становились только ярче и сильнее. Дух Ушедшей Тени безжалостно соединял её с духом охотницы, и Шайнара ревела навзрыд, видя сквозь огонь пылающей на полу старухи – огонь от сожжения на помосте Карлема. Она слышала его предсмертные крики, и кричала вместе с ним во весь голос. Внутри у неё всё ломалось, и сердце захлёбывалось от боли. Но только когда она сдалась и прекратила сопротивляться видению, оно исчезло…

Выжженная и опустошённая изнутри, Шайнара сидела на полу кельи, а Дух Ушедшей Тени вёл её дальше. Ещё глубже. В ещё более раннее…

Грязный и раздетый по пояс мальчик прятался в вывороченных корнях дерева. Между его бледных лопаток, неестественно раздвинутых в разные стороны, торчал нарост.

– Урод! Где ты, урод? – кричали люди, бегая по лесу и высвечивая кусты факелами. – Покажись! Тебе всё равно не спрятаться от нас!

Она увидела его первой, и сердце её радостно забилось. Попался, уродец! Мальчик сидел к ней спиной и держал в руках морвийскую лилию. Может, он хотел утолить ею голод. Глупец, он, видимо, и не знал, что цветок ядовит…

Она осторожно подкрадывалась к беглецу. Конечно, можно было просто позвать отца и братьев, перекликающихся неподалёку, но ей так хотелось самой разобраться с этим уродцем. Её нисколько не беспокоило, что он был старше неё и, возможно, сильнее.

Она оглянулась вокруг. Под ногами валялся большой серый камень со сколом. Да! Отец будет гордиться своей дочуркой и перестанет называть её малышкой. Какая она малышка?! Ей уже семь лет!

Она подняла маленькими ручками огромный камень над головой и двинулась к притаившемуся среди корней мальчику…

Шайнара в пещере вцепилась пальцами в каменный выступ у пола и тряслась мелкой дрожью, но больше не пыталась уйти от видения. Она поняла, что должна испить эту чашу полностью. Ведь та девочка – это тоже она. Глупая, ограниченная, полная неприятия к чужим и непохожим. Может, и не её вина, что она родилась среди таких же людей, но камень, который она сейчас несла над головой, был только её выбором…

Под ногой раздался хруст ветки. Мальчик обернулся и замер, уставившись на девочку широко распахнутыми карими глазами. А она уже стояла над ним, занеся своё грозное оружие. И тут он протянул ей морвийскую лилию…

Девочка перевела взгляд на цветок, но потом плюнула на него, и серый камень завершил своё дело…

Шайнара в пещере тихо завыла. Голова её подёргивалась, из искусанных губ сочились кровь. Но видение всё не прекращалось.

Люди со всех сторон бежали к месту расправы. Они восхищались отвагой маленькой убийцы и кто-то, увидев в руках мёртвого горбуна лилию, уже перепачканную его же кровью, дал девочке новое прозвище…

– Шайнара! Шайнара! – с воодушевлением подхватили люди вокруг.

Гордый отец посадил дочь на плечи. Они вышли из леса и направились к деревне. А над головой висел серый Алькон и многие говорили, что подземные города опустели, и что теперь на этой земле будет всё хорошо: надо лишь избавиться от остальных уродцев и поступить с ними также, как маленькая Шайнара поступила с самым первым из них – сыном зеленоглазой Роскаалы и проклятого Сокрушителя…

Видения оборвались.

Шайнара почувствовала, как кто-то трясёт её за плечо. Она пришла в себя и увидела Оуну. Северянка прикрывала рот и нос рукавом от едкого дыма и настойчиво тянула девушку к выходу.

Они вышли на свежий воздух. Но ноги плохо слушались миртанку, и она, доковыляв до алтаря, легла на него. Оуна тревожно заглядывала ей в глаза, но Шайнара не двигалась и не замечала её. Дух Ушедшей Тени оставил девушку, но она снова и снова возвращалась к пережитому. Она осознала свою неразрывную многовековую связь с Карлемом. Связь, которая началась с ненависти маленькой глупой девочки. Охотница Мортана тоже переняла эту ненависть в начале своего пути, но развила до холодного безразличия в конце. А защитница Йольского замка за свой короткий срок из равнодушия взрастила дружбу. Шайнара вспоминала, как впервые встретила Карлема на Красном острове. И дружба, возникшая между ними тогда, крепла так быстро, словно они были знакомы уже много лет…

Вскоре мысли девушки вернулись к тому, что сказала Ассири перед смертью: Карлем не просто полудрак. Он последний полудрак. Чернокровники истребили всех Воспламенённых. И если погибнет и Карлем, то никто и никогда больше не раскроет Щит. И в следующий прилёт драки покончат с ненавистным человечеством раз и навсегда.

Девушка медленно поднялась и, шатаясь, направилась вниз, в долину.

***

Смеркалось. И варны уже наполовину свернули лагерь. Все спешно готовились к отъезду по своим ухтюгам. Дастар разговаривал с двумя командирами, когда заметил, что к нему неровной походкой приближается Шайнара. Он отпустил собеседников и, окинув девушку тревожным взглядом, спросил:

– Что случилось?

– Останови сборы…

– Остановить? Зачем? Ты же сама просила отпустить всех.

– Останови сборы, – повторила Шайнара убитым голосом.

– Варны уже знают, что их ждёт, – ответил Дастар. – После Совета вожди всё рассказали своим людям. Мы ничего не стали скрывать.

Шайнара встала перед ним на колени и прикоснулась к сердцу тремя пальцами правой руки. Такой жест у степных народов означал сдачу на милость победителя.

– Ты чего?! – изумился Дастар.

– Я прошу жертву у твоего народа… – промолвила девушка. – Защитите Азорта Талгата.

– Талгата? – недоверчиво переспросил варн и тут же сухо отсёк, – нет.

– Защитите его…

– Ты сама говорила, что это невозможно.

– Но вы должны…

– Вряд ли.

– Я прошу…

– Нет.

Он плотно сжал губы и развернулся, собираясь уходить.

– Дастар! – её окрик разбился о его спину, заставив снова обернуться.

Шайнара поднялась на ноги и вытащила из-за пояса кинжал с коричневой рукоятью.

– Если ты любишь меня… – она протянула ему его кинжал, – защити Азорта Талгата.

***

С тех пор, как варны пришли в состояние войны с Миртанией, вокруг Священной долины восстановили все старые дозорные посты. Они представляли собой площадки, окружённые каменными стенами, внутри которых пространство делилось на две части. В одной из них находились лежаки для отдыха, а в другой – наблюдательная вышка и сигнальные приспособления: несколько барабанов и высокий столб с чашей для огня наверху.

С северной стороны Священной долины было оборудовано три таких дозорных площадки, но по назначению использовались только две из них. Одна оставалась свободной. Вот там и обосновался Карлем. Теням же он приказал встать под командование варнов.

Ивар первым освоился на новом месте. Он присоединился к группе воинов, отвечающих за питание в лагере, и хоть не понимал ни слова из того, что те ему говорят, тем не менее руководство кухней каким-то образом быстренько перешло в его руки.

– Да я им такое здесь устрою в последний раз, – хохотнул он, когда Шайнара проходила мимо. – Они ж потом откажутся пировать в обители своего Ветрогрива! – он весело подмигнул Оуне, которая вернулась вместе с девушкой из пещеры и осталась с добродушным толстяком.

Шайнара поднималась на возвышенность с заброшенным дозорным постом. А вокруг все только и обсуждали, что Ара'Дастар отменил приказ разъезжаться по кланам.

– Нас с Аноком направляют на южную сторону долины, – заявил Руден, попавшийся девушке навстречу. – Там командир знает миртанский…

Шайнара бессознательно кивнула и, ничего не ответив, прошла мимо. Взгляд её был прикован к фигуре полудрака, стоявшего на наблюдательной вышке. Перед ним простирались широкие равнины, а позади – скошенным треугольником возвышалась Пламенная Гора, над которой висел враждебный Алькон, и мерцали звёзды в беспредельно тёмно-синем небе.

Карлем заметил девушку, взбирающуюся к нему на площадку, и спустился с вышки. Каменные стены скрыли их от посторонних глаз. И Руден, до этого смотрящий Шайнаре вслед, словно всё ещё ждал от неё какой-то реакции на свои слова, отправился в лагерь.

Девушка приблизилась к полудраку. Она смотрела в его карие глаза, и дрожащая влажная пелена застилала её взор.

– Я узнала тебя… – еле слышно вымолвила она.

– Я давно узнал тебя… – эхом отозвался Карлем.

Он взял её лицо в ладони и мягко поцеловал в лоб, веки, щёки, краешек рта.

– Но завтра… – дрогнувшим голосом произнесла девушка.

– У нас есть сегодня, – перебил он, и его губы слились с её в тягучем, медленном поцелуе.

Той ночью они любили. Их души, иссушённые в долгом пути друг к другу, наконец, утоляли свою извечную жажду. А тела обретали особенную близость. Отчаянную и неудержимую. В первый и последний раз…