Читать книгу: «Открытая позиция. Роман с картинками», страница 16

Часть третья. No Escape

1

Стивену снился сон. Он сидел перед белой дверью в больничном коридоре. Над головой гудели продолговатые лампы, из глубины коридора доносилось мерное постукивание. Все вокруг было залито неестественным голубоватым светом.

Дверь смотрового кабинета открылась, и в коридор вышла одетая медсестрой Кэрен.

– Доктор Шьяванданапал скоро освободится, – сказала она. – Все уже готово.

Харт хотел поблагодарить ее, но не смог. Челюсти у него были скованы, зубы слиплись, как будто завязли в густой смоле.

Кэрен участливо посмотрела на Стивена и пошла прочь по пустынному коридору.

– Несите его в операционную, – бросила она на ходу.

Стул с бухгалтером поднялся в воздух и поплыл вслед за Кэрен, чья худая спина тускло белела в свете неприятно гудящих ламп. Из-за приоткрытой в коридор двери выглянуло пожилое любопытствующее лицо. Мерное постукивание усилилось. Били железкой по полому предмету – звук был гулкий и громкий.

У входа в операционную Кэрен выключила мобильник и надела хирургическую маску. Харт осмотрелся. В конце коридора на корточках сидел человек в рабочем комбинезоне. Он разбирал ведущий в операционную водопровод. Пол вокруг него был усыпан обломками труб и штукатурки. Уцелевшая часть водопровода никак не поддавалась, и рабочий бил по ней разводным ключом, пытаясь выломать торчащий из стены кусок трубы. Не оставляя работу, он повернулся, и Стивен узнал знакомое по фотографиям лицо. Это был Егор, брат Анны.

Прекратив долбить по трубе ключом, Егор пожал плечами и виновато улыбнулся Стивену. Впрочем, улыбка его была скорее лукавая, даже ехидная. Дескать, прости, друг, не успел закончить вовремя. Вода в операционной отключена, придется врачам как-то выкручиваться.

Харта внесли в помещение и, как он был в брюках, ботинках и рубашке с галстуком, положили на операционный стол. Вокруг столпились люди. Все были в шапочках и масках, но Стивен узнавал их одного за другим. Вот Найджел надевает резиновые перчатки, вот Ник проверяет на свет прозрачную розоватую жидкость в стеклянном шприце. Кэтти бестолково топчется возле стола – у нее в руках то термометр, то какая-то стальная лопаточка.

Появилось новое лицо – человек без маски. Он склонился над столом и внимательно посмотрел на бухгалтера. Взгляд его ярко-ореховых глаз был как рентген, а тонкий горбатый нос походил на клюв хищной птицы.

– Кэрен, у нас все готово? – спросил человек, и Стивен поразился тому, какой высокий у него тембр голоса.

– Да, доктор Шьяванданапал, – ответила Кэрен.

Кто-то принялся закатывать брючину у Стивена на ноге. Видимо, туда вонзится острие шприца с прозрачной розоватой жидкостью.

– Будем удалять шестьдесят зубов, – сказал доктор, проверяя пульс у Стивена на шее. – Скажите этому в коридоре, чтобы прекратил стучать.

– Шестьдесят зубов, голубчик, – повторил доктор, глядя в глаза бухгалтеру. – И ни зубиком меньше. Иначе вам не родить!

Стивену стало жутко. Он хотел попросить доктора немного подождать, но челюсти у него снова оказались сжаты, как захлопнувшийся капкан. Он попробовал подать знак рукой, но тело не слушалось.

– Брод, бутерброд, кислород! – воскликнул доктор, и Харт понял, что это означает: «Начали!».

Он ожидал боли, неприятных прикосновений, но вместо этого почувствовал лишь сонное оцепенение. Команда врачей во главе с доктором Шьяванданапалом орудовала над ним, стоя плечом к плечу. Они что-то делали с его животом, и время от времени Стивен слышал звук небольшого твердого предмета, падавшего в лоток для медицинских отходов.

«Зубы», – догадался Харт и принялся считать, но после двадцатого стука сбился. Предметы падали один за другим, челюсти по-прежнему не разжимались – рот был заполнен липкой, густой смолой – и когда доктор Шьяванданапал на минуту отвлекся от операции, чтобы спросить у Стивена: «Вы уже решили, как назовете девочку?» – тот смог лишь утвердительно покачать головой.

Позвякивали медицинские инструменты, сияла лампа над операционным столом. Врачи тихо переговаривались, бросая на Стивена быстрые внимательные взгляды. В их речи странным образом перепутались специальные термины и лондонские реалии.

– Пульс семьдесят четыре, – говорил Ник, поправляя запястьем край хирургической маски.

– Блэкхит-Виллидж, – откликалась стоявшая по другую сторону стола Кэрен.

– Тонкий зажим, – требовал доктор, протягивая руку.

– Айлэнд-Гарденс, – произносил Найджел и передавал ему блестящий инструмент.

По плавным движениям врачей, по их спокойным голосам Харт догадался, что все идет благополучно. Стук падающих в лоток предметов прекратился, глаза бухгалтера привыкли к яркому свету в операционной.

Неожиданно доктор Шьяванданапал нахмурил густые брови и застыл над столом в полусогнутом положении. Врачи замерли вместе с ним, пристально наблюдая за животом Стивена. В операционной воцарилась мертвая тишина.

Харт заволновался. У него учащенно забилось сердце.

– Тужьтесь! – выкрикнул доктор Шьяванданапал, и вся врачебная бригада немедленно пришла в движение.

Стивен надул щеки.

– Тужьтесь! – повторно скомандовал доктор. – Сильнее!

Бухгалтер выпучил глаза и еще больше надул щеки. На лбу у него выступил пот.

– Хорошо, голубчик, хорошо! – похвалил его доктор, не прекращая манипуляций над животом Стивена.

Кэрен подошла, чтобы промокнуть пот на лбу бухгалтера. Глаза ее светились участием и лаской. Удивительно, Стивен и не предполагал, что она относится к нему с такой симпатией. Он улыбнулся, насколько позволяли его стиснутые зубы.

– Чуть-чуть потерпим, голубчик. Еще немного, скоро уже закончим, – подбадривал Харта доктор. – Все у нас хорошо, все замечательно.

Найджел неловко повернулся и выбил из рук Ника ампулу с лекарством. Ампула разлетелась вдребезги, обломки хрустнули у кого-то под ногой, но врачи не обратили на этот мелкий инцидент никакого внимания. Все были сосредоточены на пациенте.

Стивен отсчитывал время в уме. Вот прошло тридцать секунд, минута, две, три… Сколько еще до главного события? Ему хотелось как-то ускорить развязку, помочь себе, доктору… но вот как? Что нужно предпринять, чтобы все поскорее закончилось?..

Бухгалтер изо всех сил напряг мышцы лица, пытаясь разлепить склеенные смолой зубы. Во рту у него хрустнуло, и челюсти разомкнулись. Он глотнул воздух, как это делает оказавшийся на поверхности ныряльщик, и тут же услышал детский плач. Это кричала новорожденная Анна. Харт уронил голову на подушку и проснулся.

2

В Ливорно прибыли в десять часов утра. Пока яхта неторопливо входила в порт, Анна стояла на палубе, недовольно скривив рот. Вместо оливковых рощ и поющих крестьян, которых она ожидала увидеть в Италии, на берегу были безобразные цистерны и облезлые железные заборы. По бетонному причалу сновали уродливые букашки автопогрузчиков. В воздухе пахло отработанной соляркой.

«Никудышное место», – подумала Анна и скрылась за стеклянной дверью салона.

Марк сидел за столом и крутил в руках лист бумаги с двумя колонками чисел. Анна встала у него за спиной.

– Ге-ру-ат… Сет-зеф, – прочитал он вслух, указывая пальцем на листок.

– Герард, – поправила его Анна. – Герард Сердцев.

Марк помял лист бумаги.

– Ну, и где же он, этот Геруат? – спросил он мрачно.

– Не знаю. Твой партнер – тебе лучше знать, – с подчеркнутым равнодушием ответила Анна.

Марк выглядел расстроенным. Похоже, дело было не только во вчерашнем проигрыше. Не так уж много они вчера и спустили – на двоих чуть больше тысячи. Для Марка это пустяки. Столько стоит минутная стрелка в его часах или вон та статуэтка из горного хрусталя на журнальном столике.

– Скажи, русские – все такие проходимцы?

– Он тебе что-то обещал?

– Мы не закончили сделку.

Анна усмехнулась.

– Я тебя предупреждала. Не связывайся ни с Россией, ни с русскими.

Марк скомкал лист бумаги и швырнул его в стену.

– Пора собираться, – сказал он. – Сегодня куча дел.

На берегу Анну ждало еще одно разочарование. По причалу она шла, зажав нос пальцами: запах сгоревшей солярки усилился и стал попросту невыносим. Увидев жемчужный «мазератти», она ускорила шаг и чуть не споткнулась, увидев, как навстречу им из автомобиля вылезает скособоченный Клайв.

Анна села рядом с водителем, лишь бы не видеть его лица. Ненавистный секретаришка всюду следовал за Марком. Он и на яхту не попал, наверное, только потому, что у него морская болезнь. Иначе досаждал бы ей своим мерзким видом даже в море.

«Общипанная курица. Подожди, я с тобой еще разделаюсь», – думала она.

Водитель, молодой брюнет в черной шелковой рубашке, поймал взгляд Марка в зеркале заднего вида и тронул машину с места.

Анна, не знавшая по-итальянски ничего кроме слова «спагетти», показала на ручку громкости. Водитель включил радио. Зазвучала мелодичная ария. Одарив водителя благодарной улыбкой и увидев, как он расцвел, она скользнула взглядом по его торсу и бедрам. Довольно породистый жеребец. Широкие плечи, узкий таз. Сегодня утром она была не прочь покувыркаться, но Марк оказался не в настроении. Ох, уж эти мужчины! Мелкие неприятности делают их ни на что не годными.

Выехав из порта, они поднялись по крутому склону и остановились на узкой улочке. Тут Анну ждал первый приятный сюрприз. Марк показал на большую витрину и предложил выбрать платье для предстоящей вечеринки.

В магазин зашли вместе. У Анны перехватило дыхание. Это был, конечно, не «Харродс» – всего один зал, но знакомое ощущение роскоши мигом окутало ее, как сказочное облако. Дорогие наряды на манекенах, хрустальные светильники, низкие кожаные диваны, а над всем этим – потолок с яркими фресками.

Анна примерила три платья и остановилась на белом, с глубоким разрезом сзади. К каждому платью ассистент приносил две пары туфель разных фасонов. Про размеры не спрашивал, все безошибочно определяя на глаз. «Вот это профессионал!» – восхитилась Анна, рассматривая свое отражение в зеркале.

Марку белое платье тоже понравилось. Она опасалась, что он не одобрит слишком смелый разрез, целиком открывавший ноги, – кто знает, что у них принято в этом джентльмен-клубе, но он согласно кивнул головой и растянул рот в подобие улыбки. Более высокой оценки от хмурого, напряженного на протяжении всего утра Марка ждать не приходилось. Четырехзначный чек он оплатил не моргнув глазом. Анна стояла рядом и чувствовала себя победительницей крупной лотереи. Но, как оказалось, главный приз ждал ее впереди.

Проехав через площадь с фонтаном, снова остановились – на этот раз у ювелирного магазина. Внутри их встретил пухлый толстячок, бегло говоривший по-английски.

«Меня предупредили о вашем визите, – сказал он Марку, делая пригласительный жест рукой. – Прошу вас, моя королева», – продолжил он, обращаясь к Анне.

И как было не почувствовать себя королевой – здесь, среди витрин, с которых на нее, как глаза фантастических животных, смотрели овалы рубинов, капли сапфиров, многогранники изумрудов, где камни горели таким соблазнительным огнем, что хотелось продать и тело, и душу, и еще что-нибудь в придачу, лишь бы только присвоить весь этот огонь себе!

Около витрины с бриллиантовыми колье у Анны закружилась голова. Россыпи драгоценных кристаллов напомнили ей искрящийся на солнце снег. Вот она, девочка из российской провинции, стоит и смотрит на баснословно дорогое украшение, а ее спутники, английский богач и итальянский ювелир, замерли в молчаливом ожидании. Какой вердикт она вынесет?

Жди, мир! Останови свой бег. Терпи, как терпела я. Приготовься услышать, что скажет тебе твоя королева! Останется ли она довольна принесенными ей дарами?

И кто теперь вспомнит, с чего все началось? Кто посмеет сказать ей, что она всего лишь выскочка, бедная эмигрантка, бывшая посудомойка? Кому не жаль головы? Кто давно не стоял на коленях?

Посудомойка? Эмигрантка? Полусирота из провинции?

Она показала на бриллиантовое колье с подвесками, повернулась к мужчинам и обронила слегка небрежно: «Это».

Толстячок провожал посетителей до дверей и вышел с ними на улицу. Клайв ждал в машине, молодой жеребец курил, прогуливаясь вдоль витрины. Светило солнце, громко чирикали воробьи над головой. К обшарпанной желтоватой стене дома напротив был прислонен старенький велосипед с узкими шинами. Рядом на тротуаре сидел мальчишка лет двенадцати. Он увлеченно жал на кнопки электронной игрушки с дисплеем и вскрикивал от радости. Анна вдохнула полной грудью и, блаженно потянувшись как после сладкого сна, сказала:

– Дальше я поеду на велосипеде.

Марк, державший в руке футляр с колье, посмотрел на нее с недоумением. Толстячок-ювелир не растерялся и крикнул мальчишке через дорогу:

– Эй, Массимо, это твой велосипед?

Мальчик неохотно оторвался от игрушки.

– Нет, это велосипед Фабио.

– Какого еще Фабио?

– Фабио со второго этажа, – ответил мальчик и показал на балкон у себя над головой.

– Зови его! Немедленно, слышишь? Давай, одна нога здесь, другая там!

Ювелир и мальчик беседовали по-итальянски, но их речь сопровождалась таким обилием жестов и гримас, что Марк с Анной без труда понимали все, о чем они говорили.

Через минуту деревянная дверь с латунной ручкой скрипнула, и на тротуаре оказался Фабио, худощавый подросток с большими глазами навыкате.

– Мне нужен твой велосипед, – через улицу объявил ему ювелир.

– Зачем? – крикнул в ответ Фабио, засовывая руки в карманы штанов.

– Сеньора хочет кататься!

Подросток недоверчиво посмотрел на стоящую у магазина троицу и ответил:

– Я собирался ехать на рынок.

– Поедешь позже, что за проблемы, бамбино?!

– Мать сказала ехать сейчас.

– Я поговорю с твоей матерью! Где она?

– Не получится, у нее болит горло, – для убедительности Фабио схватил себя рукой за шею и кашлянул, при этом еще сильнее выпучив глаза.

– Пусть она выйдет на балкон! – не унимался ювелир.

– Что толку, она все равно не может разговаривать!

– Чего ты хочешь, маленький лентяй? – выкрикнул ювелир, решив, что пора, видимо, переводить разговор в деловую плоскость. – Хватит ходить вокруг да около.

Фабио размышлял недолго.

– Я хочу такую штуку, как у него, – показал он на игрушку в руках Массимо.

– Ты с ума сошел?! – возмутился ювелир. – Эта штука стоит уйму денег! За какой-то дрянной велосипед!

– Как хотите, – равнодушно ответил подросток.

– Я куплю тебе на Рождество футбольный мяч, – пообещал толстяк.

– У меня есть мяч. Да и кто играет в футбол зимой?

– Хорошо, бамбино, – сдался ювелир. – Так и быть, я куплю тебе эту штуку. Но заодно ты сотрешь дурацкую надпись на стене!

И он показал на граффити рядом с деревянной дверью.

– Это не я рисовал!

– Какая мне разница, кто рисовал? Мне надоело каждый день видеть эту пакость. У нас приличный район, а не какие-то трущобы!

Фабио молча достал из кармана ключ и отстегнул цепочку, которой велосипедная рама была прихвачена к водосточной трубе.

Анна перешла через улицу. Подросток придержал руль, пока она садилась на велосипед. Анна потрепала его по густой шевелюре, послала ювелиру воздушный поцелуй и покатила по улице.

На ближайшем перекрестке ей посигналил бородач на мотороллере. Потом помахали двое молодых людей, шедших навстречу. Когда она проезжала мимо кафе, из-за столиков раздались одобрительные возгласы. Кто-то делал неприличные жесты, кто-то свистел. Анну это не смущало. Один из посетителей выбежал на край тротуара и, распахнув на груди рубаху, что-то прокричал ей. Она разобрала лишь слово «мадонна», но смысл был предельно ясен. Кричавший был готов прыгать в огонь, есть стекло, лишь бы «мадонна» согласилась провести с ним одну жаркую ночь.

Италия начинала нравиться ей все больше и больше. В наглой непосредственности ее обитателей было что-то напоминающее Россию, только без мрачности и грубости. Даже пыль здесь имела нарядный золотистый оттенок и блестела на солнце, как рыбья чешуя.

Поравнявшись со зданием с полосатыми маркизами на окнах, Анна прочитала вывеску «Отель Медичи» и затормозила. Рядом остановился жемчужный «мазератти». Опустилось тонированное стекло, показалось лицо Марка. У него был такой надутый вид, что Анна с трудом сдержала смех.

«Не умеют англичане веселиться, эх, не умеют!» – подумала она, а вслух произнесла:

– Мы будем жить здесь!

– Но Анна, – начал было Марк и запнулся, оборванный на полуслове.

– Ничего не знаю. Здесь. Все за мной!

Она бросила велосипед и вошла в холл с античными барельефами на стенах. На ресепшене взяла из вазы конфетку, развернула обертку и, глядя в глаза брюнету в зеленой жилетке за стойкой, положила конфетку в рот.

Появился Марк.

– Лучший номер, верхний этаж, вид из окна, – распорядилась Анна и отправилась вглубь холла, к дивану.

Оттуда она с удовольствием наблюдала, как Марк разговаривает с ресепшионистом. То ли в отеле не было свободных люксов, то ли возникла проблема с видом на море – беседовали они долго. Марк мрачнел, а брюнет в жилете усердно извинялся. Анна неторопливо перекатывала во рту конфетку.

«Господи, до чего же серьезные эти мужчины! Ползут по жизни как танки – никакой легкости, никакого изящества. Жизнь – это карнавал, и прожить ее надо так, чтобы праздничный след тянулся за тобой, как хвост за кометой».

Ей так понравилась эта мысль, что она решила записать ее. Но под рукой не оказалось ни бумаги, ни ручки. Если не забудет, она обязательно чиркнет ее на листочке в номере. А может, начнет вести дневник, как путешествующая поэтесса. «Мои дни в Италии». Что-нибудь в этом роде. Положительно, эта страна действует на нее самым лучшим образом. На душе праздник, хочется петь и танцевать.

Подошел Марк с ключом от номера. За ним уныло влачился вспотевший Клайв.

«Петрушка, дурацкая кукла, – подумала Анна, глядя на секретаря. – Здесь ты будешь Петрушкой. Я тобой поиграю, а потом оторву тебе голову».

Марк попросил привезти в отель фрак, ноутбук, бритвенные принадлежности и отпустил Клайва. Они с Анной поднялись наверх.

Им достался хороший номер – двухкомнатный, просторный, с видом на площадь. Стены украшали гипсовые барельефы, похожие на те, что были в холле, над балконом колыхалась полосатая маркиза.

Первым делом Анна решила наградить Марка. Разве можно быть таким мрачным и все утро думать только о делах? Жизнь – это карнавал. Так будем же веселиться!

Марк достал из мини-бара виски, сел в кресло и включил телевизор. Всем своим видом он показывал, что лучше его сейчас не трогать. Анна сделала вид, что занята своими делами. С раздраженным человеком нельзя действовать в лоб. Следует помнить, что выключатель у мужчин находится сбоку. Она скинула туфли, прошлась по комнате, повертелась перед зеркалом, и вот уже Марк заерзал в своем кресле, не зная, куда ему смотреть – на экран телевизора или на нее. Она не спеша разделась, открыла окно и, опершись на подоконник, стала смотреть на площадь.

На одной из улиц опрокинулась мототележка, за ней образовалась пробка. Лежавшие в кузове тележки апельсины раскатились по проезжей части. Виновник затора, вместо того чтобы позвать других водителей на помощь, переругивался с ними, жестикулируя, как оперный Мефистофель.

Анна негромко напевала, покачивая бедрами и перебирая в пальцах закудрявившийся локон. Показалась рука Марка. Он поставил на подоконник бокал с виски и обнял ее. Анна прогнулась в пояснице – движение, которое всех мужчин сводит с ума. У Марка никак не получалось прицелиться, и ей пришлось ему помочь. Она ловко справилась, и он вошел порывисто, грубо – Анна едва не вскрикнула от боли, но дальше все пошло хорошо. Она держалась за оконную раму обеими руками и продолжала наблюдать за площадью. К месту аварии прибыли двое полицейских. Пока один из них разбирался с водителем мототележки, второй лениво глазел по сторонам. Его внимание привлекло распахнутое на пятом этаже «Отеля Медичи» окно. Он оживился и тронул напарника за локоть. Тот прикрикнул на виновника аварии и тоже посмотрел в направлении отеля. Лицо его расплылось в улыбке. Он сдвинул фуражку на затылок.

Вскоре все участники затора, забыв про дела, бросив апельсины и перевернутую мототележку, наблюдали за распахнутым окном. Марк действовал без устали, от его движений тело Анны ритмично раскачивалось, волосы падали ей на лицо. Быстрым жестом она поправила прическу, показав площади белую подмышку. Площадь отреагировала восторженными криками. Марк приближался к финалу. Анна закрыла глаза и запрокинула голову. Это возымело действие на обе аудитории: с улицы донеслись ликующие вопли, а Марк ускорил темп и наконец разрядил свое орудие.

Анна победоносно расправила плечи. «Мои дни в Италии»… Жизнь – это карнавал… Ну что ж, комету в распахнутом окне в Ливорно запомнят надолго! Какая благодарная публика! Гастролировать здесь – сплошное удовольствие…

Марк пошел в душ, прихватив с собой бокал с подоконника. Когда за ним закрылась дверь, Анна помахала толпе рукой и закрыла створки окна. Там, безусловно, ждали продолжения и огорченно закачали головами, но это шоу было окончено, для широкой публики она сегодня больше не выступает!

Анна не стала одеваться. Подняв с пола блузку, она выглянула в коридор и оставила дверь приоткрытой. В соседней комнате располагалась широкая кровать с дюжиной подушек. Она села по-турецки в центре матраса и принялась рассматривать барельеф, на котором мускулистый античный укротитель повязывал себе шею толстым удавом как шарфом.

В дверь постучали. Анна затаилась. После повторного стука наступила пауза, и в номере послышались шаги. Она вскочила с кровати и быстрой походкой вошла в комнату. Увидев обнаженную Анну, Клайв растерялся. В одной руке он держал портфель с ноутбуком, в другой – фрак на вешалке. Бросить вещи и выйти из номера он не мог, поэтому и застыл как вкопанный, бестолково хлопая глазами. Анна прижала блузку к груди – остался виден темный мысок под животом. Сделав вид, что смущена своей наготой, она закрыла блузкой бедра, и тогда в глаза секретарю ударила белизна голой груди. Пока она таким образом колдовала с куском материи, Клайв испытывал огромное желание провалиться сквозь пол. Сообразив, что Анна не собирается выходить из комнаты, он заслонился от нее фраком и оттуда произнес, как из-за ширмы:

– Прошу прощения. Я привез вещи Марка.

– Я вижу. Может, следовало постучать?

– Я стучал, – неуверенно произнес Клайв и стал двигаться к столу, не опуская фрачной завесы. Там он мог избавиться хотя бы от половины своей поклажи.

– Я не слышала.

– Честное слово, стучал, – сказал Клайв и, положив портфель на стол, попятился в обратном направлении к двери.

– Можем, ты еще ночью к нам заглянешь? – продолжила Анна.

– Зачем? – пискнул Клайв, дрожащей рукой нащупывая дверцу платяного шкафа.

– Пожелать нам спокойной ночи. Узнать, не забыли ли мы почистить зубы перед сном.

– Мне нужно было срочно доставить вещи, – неуверенно оправдывался Клайв.

– Их можно было передать через консьержа.

– Нельзя. На компьютере финансовая информация. Это конфиденциально.

– А это не конфиденциально? – спросила Анна, отводя руку с блузкой в сторону.

Но Клайву не пришлось в очередной раз испытывать свою нервную систему видом голой подруги босса. Стремительным движением он вдвинул вешалку с фраком в шкаф и выскочил из номера. Дверь за ним грохнула так, что закачалась люстра на потолке.

Вышедший из душа Марк застал Анну в слезах. Она сидела в кресле, уткнувшись лицом в смятую блузку. Блаженное состояние, которое бывает у мужчин после занятий любовью и последующего освежающего душа, мигом его покинуло.

– Что случилось?

Анна подняла заплаканное несчастное лицо.

– Твой секретарь вломился в номер. Я даже одеться не успела. Расхаживал тут, как у себя дома, глазел на меня. Я что, похожа на статую или на картину, которую можно разглядывать всем кому ни попадя?

– Как он вошел в номер?

– Дверь была открыта.

– Кажется, я закрывал замок.

– А мне кажется, что твой секретарь слишком много себе позволяет. Пора поставить его на место. Он не имеет права вмешиваться в твою личную жизнь!

– Хорошо, я поговорю с ним.

– Пусть смотрит картинки в порножурналах, если у него нет женщины, старый извращенец!

– У него есть женщина. И не такой уж он старый.

– Он противный наглый урод! Как он смел пялиться на меня?

Анна опять зарылась лицом в блузку и зарыдала. Марку пришлось долго ее успокаивать. Только получив от него обещание, что Клайв будет наказан, она вытерла слезы и пошла в ванную приводить себя в порядок.

Марк сел за ноутбук. Ему нужно было успеть просмотреть финансовые сводки, чтобы быть во всеоружии на предстоящей встрече.

В это время Анна выстраивала на полочке в ванной арсенал тюбиков и пудрениц. Ни следа недавнего расстройства не было на ее лице. Она готовилась к следующему представлению.