Мелисса. Часть 2

Глава 35

Стемнело. За окном послышался стук копыт. Мирта выглянула во двор и увидела Вернанда, который торжественно сидел на козлах.

– Пора, – прошептала она и подала знак Мелиссе, чтобы та подвела родителей к двери. Как только все четверо собрались выйти, дом тряхнуло, а лошади истерично заржали.

– Стоять! Стоять! – услышали они громкий окрик Вернанда.

– Только не это! – закричала Мирта и отпрыгнула от окна, увлекая за собой остальных. В ту же секунду стекло с треском вылетело, и в комнату ворвался черный густой туман.

– Бежим! – скомандовала она и все четверо, преодолевая страшную стихийную силу, выскочили во двор.

Лошади вставали на дыбы, так и норовили понестись прочь. Но Вернанду каким-то чудом удавалось их удерживать.

– Быстрее!!! – воскликнул он. – Я долго не продержусь.

Сад напоминал картину, нарисованную безумным художником. На ветвях деревьях, переплетаясь в омерзительные клубки, висели шевелящиеся отростки, источающие грязно-красный свет. Они тянулись к беглецам, стараясь схватить их за руки. Свечение, которое исходило от Мирты, не позволяло щупальцам приблизиться.

Она зарычала и, превозмогая явную боль, провела беглецов до повозки. Как только они вскочили внутрь, их сразу начало раскачивать в стороны.

– Гони, Вернанд, гони! – кричала Мирта.

– Не могу, лошади не слушают!

– Мы погибли, – прошептала Мелисса и прижалась к родителям, которые совершенно спокойно смотрели вперед. Счастливые!

Внезапно, они поехали и поехали очень быстро. Мирта сделала страшные глаза, вздохнула с облегчением, и, отодвинув брезент, покрывающий повозку, вымученно улыбнулась.

Мелисса не удержалась и сделала то же самое. Она увидела, что они окружены ярким ослепительным сиянием, которое ей уже несколько раз доводилось видеть! Вергилиан! Он снова пришел к ним на помощь! Но потом она разглядела то, что происходило за той оболочкой, которая охраняла их, и пришла в ужас.

Темное небо расчерчивал блеск молний, ярко-красные зигзаги обрушивались на их защиту без всякого перерыва, и те самые отвратительные щупальца налипали на яркое сияние, оставляя на нем влажные, скользкие следы. Раздавался страшный грохот, гомон, слышались истошные крики, от которых стыла кровь в жилах.

– Не смотри туда, Мелисса, – Мирта схватила ее за рукав. – Не смотри, дальше будет хуже! Надеюсь, у Вергилиана хватит сил. Нам нужно только выехать в поле, там они уже не смогут нас достать.

Мелисса прижалась к Мирте и с шумом втянула в себя воздух. Но тут же пожалела об этом. Он был насыщен отвратительными испарениями. Она скорчилась и зажала нос, но все равно продолжала чувствовать его.

– Ничего! Ничего! – слабым голосом произнесла Мирта. – Это не самое страшное! – ее лицо приобрело серый оттенок и сильно осунулось. Перехватив ошарашенный взгляд Мелиссы, она пояснила: – Я истратила все силы за несколько секунд, еще немного и я бы упала замертво.

Повозку шатало, и к ужасным крикам примешалось неистовое завывание, в котором можно было явственно разобрать слова: «Мелисса – ты мертвец! Твоя подлая шайка тоже скоро сдохнет! Ты никуда не уйдешь от нас. Мы достанем тебя. Достанем!».

Мелисса задрожала: какой отвратительный голос – проникает в самую глубину души. Ей вдруг захотелось, чтобы колеса повозки прошлись по ее голове. Только бы не слышать голоса! Только бы не слышать! Она подалась в сторону и собралась было спрыгнуть, но Мирта с силой вцепилась в ее руку.

– Не смей! Не смей! Не смей! – она повторяла эти слова холодным властным голосом. Мелисса обмякла и прижалась к ее плечу.

Постепенно голоса, крики, гогот и шум начали стихать, а потом и вовсе исчезли. Мирта выглянула наружу, и лицо ее просияло.

– Мы спасены, – прошептала она. – Спасены! Мы уже в поле! Их здесь нет! Нет!

Так ехали они еще около двух часов. Все это время Мелисса сидела, ни жива – ни мертва. Она впала в какую-то глубокую спячку: все чувства, эмоции и ощущения оставили ее, уступив место звенящей пустоте.

Наконец, они остановились. Мелисса, не спросив разрешения у Мирты, спрыгнула следом за ней. Холодный ночной воздух отрезвил ее, легкий ветерок освежил. Впереди темной грядой лежали горы, и все вокруг источало спокойствие. Вернанд еле стоящий на ногах подошел к ним и молча обнял обеих.

– Как ты все это выдержал? Ты же видел все! Видел! – прошептала Мелисса.

– Девочка моя, – он улыбнулся, и Мелисса вдруг заметила в нем перемену, словно лесничий скинул десяток лет. – Честно говоря, чудовища меня не слишком-то заботили. Я на них не отвлекался. Честно! Возможно, раньше я сошел бы с ума от страха, но не теперь! А знаешь почему? Все мои мысли заняты одним: Беатрис думает обо мне и помнит! Понимаешь?! Моя душа наполнилась живительной влагой, которая придает мне сил! – он говорил живо и искреннее, и глаза его играли юным огнем.

– О! – только и смогла произнести Мелисса. Кажется, Вернанд немного не в себе. Какая может быть Беатрис, когда тут такое происходит?!

Но ее внимание резко перескочило от Вернанда к неясному силуэту, который появился из темноты.

– Вергилиан, – тихо произнесла Мелисса и широко раскрыла глаза, непроизвольно протягивая ему руку.

– Да, Мелисса, это я, – он улыбнулся и пожал ее ладонь.

Наступила странная оглушительная тишина. Мягкий свет луны заливал их измученные лица. Долго так они стояли вчетвером посреди бескрайнего пространства и спокойно смотрели друга на друга. Казалось, что все слова будут сейчас лишними.

– Опасность позади, – наконец произнес Вергилиан, и голос его мягко прорезал лунную тишину. – Ложитесь спать прямо сейчас и ни о чем не беспокойтесь.

– Вергилиан, а ты, ты останешься с нами? – робко спросила Мелисса.

– Нет, – с трудом выговорил он. – Мне нужно туда! – и он указал на небо, – Но я скоро вернусь!

– Вергилиан, – Мирта внимательно посмотрела на него, в ее глазах появилось беспокойство, но она не подала виду: – Что нам делать дальше?

– Идите за перевал и разбейте там лагерь. К вам скоро присоединятся друзья из Бриф-Коста. А дальше – будет видно, – тихо ответил Вергилиан, и его немного качнуло в сторону. Мирта и Мелисса кинулись поддержать его, но он покачал головой, – Все в порядке. Я не упаду. Я сейчас уйду, а вы ложитесь. Прощайте! – он стал медленно исчезать, образуя в воздухе светящуюся воронку.

– Он потерял много сил, – задумчиво сказала Мирта, лицо ее исказилось от боли.

– Что же будет дальше? – боязливо спросила Мелисса.

– Дальше! – девушка тряхнула головой, отгоняя от себя ненужные мысли, задумчиво посмотрела в темную даль, и, порывшись в сумке, нашла пачку сигарет и закурила, – Дальше все зависит от тебя.

– От меня?

– Да! – Мирта сделала глубокую затяжку и закашляла, – Давно я не курила! Еще бы вина глоточек. Ну да ладно! Когда мы перейдем за перевал, то окажемся в полной безопасности. Если у тебя уже нет сил сражаться, то не стоит писать рассказ и совершенно незачем возвращаться в Файнд-Таун ко Дню Обретения. А вернуться туда, скажем, через год ты уже никак не сможешь! Их сила возрастет, и ты попросту не войдешь туда. Так что, решать тебе!

Мелисса ничего не ответила, а только вздохнула. Не написать она не сможет! Ей прямо сейчас хотелось схватиться за перо. Невозможно не выплеснуть то, что с ней творилось. Оставлять в глубине души такой запутанный клубок переживаний, по меньшей мере, глупо. А если уж она напишет рассказ, то с ее стороны не воспользоваться этим оружием будет непростительной слабостью. Она оказалась замешана в эту историю, значит, надо довести дело до конца. Для чего тогда нужны были все эти бесконечные перипетии и страдания?

Мелисса посмотрела на отстраненное, задумчивое лицо Мирты. Что сейчас происходит в ее голове?

– Да, – вдруг протянула она, – Да.

– Что да? – удивилась Мелисса.

– Что? – Мирта взглянула на нее, и щелчком пальцев швырнула окурок в сторону. – Не обращай внимания, я просто погрузилась в воспоминания, – и она странно ухмыльнулась.

Какие воспоминания? Может быть, это связано с той историей, которую она обещала мне рассказать? Как она вообще стала помогать Вергилиану? Мелисса с большим интересом уставилась на Мирту, та перехватила ее взгляд и, перестав ухмыляться, заметила:

– Завтра тебе расскажу все. Времени у нас на разговоры теперь будет много.

– Угу, – кивнула немного пристыженная Мелисса. Почему она такая любопытная? Может Мирте неприятны эти воспоминания?

Глава 36

Вергилиан стремительно пронесся сквозь сияющие пространства, с неимоверной скоростью перемещаясь из одного в другое, пока не оказался в длинной галерее старого замка. Как только он ощутил твердую поверхность под ногами, то устало выпрямился и бросил взгляд на длинное стрельчатое окно. За ним клубились смутные очертания темных облаков.

Он оперся о стену, сделал несколько шагов вперед и резко остановился, согнувшись от боли.

– Не может быть! Не может быть! – тихо прошептал он и попытался выпрямиться. Но тщетно. Острая невыносимая боль скрутила его с новой силой. Вергилиан медленно и обреченно стал сползать на пол. Внутренний голос говорил ему: «Это было твое последнее путешествие на землю!».

– Нет! Нет! – он отчаянно хотел обмануть самого себя, но взгляд, ненароком брошенный на окно, говорил об обратном. Теперь за стеклом сгустился черный туман, который медленно проникал внутрь сквозь щели в толстой раме. Вергилиан вздрогнул и снова попытался встать, но ему опять не удалось сделать это. Он, полностью обессилев, закрыл глаза. Что же теперь будет?! Как же она справится без меня?!

– Вергилиан! – вдруг услышал он тихий голос.

Он с трудом поднял голову, напряг зрение, которое с каждой секундой становилось все слабее, и увидел Бренду. Она стояла рядом, очертания ее тела то блекли, то становились видимыми, а за ее спиной набирал мощь черный туман, превращаясь в густую темную материю. Но она, казалось, ничего не замечала.

– Бренда, – едва выдавил он из себя. – Как ты сюда попала?!

– Я сама не знаю! – испуганно проговорила она. – Просто захотелось увидеть тебя. Тебе совсем, совсем плохо? – она попыталась протянуть к нему руки, но невидимое препятствие не дало ей сделать этого.

– Бренда, – Вергилиан тихо застонал от боли. – Бренда, кажется, все! Я не смогу дойти до конца. Видишь, оно наползает. Теперь я останусь здесь, – и он тяжело задышал.

– Нет, нет, Вергилиан! Нет! Осталось совсем чуть-чуть! – она заговорила очень быстро, и в ее измученном взгляде появилась горечь.

– Нет, Бренда, смотри, – он с трудом поднял руку и показал на темную материю, которая подползала все ближе и ближе. – Смотри, сейчас она растворит меня. И я, я уже никогда не смогу вернуться на землю, – он перевел дыхание и добавил: – Я даже не смогу говорить с подопечными. Понимаешь?! Я потерял слишком много сил. Ты же знаешь, – он виновато улыбнулся, – нам нельзя так открыто проявляться. Но у меня не было другого выбора.

– Не оправдывайся передо мной, Вергилиан! – Бренда отчаянно посмотрела на него. – Я всегда знала, что помимо чувства долга в тебе сильна душа. Не уходи, умоляю тебя! Не уходи.

Она сжала кулаки и, превозмогая сильное сопротивление, наклонилась к нему и взяла за руку.

– Я попробую помочь тебе! Пойдем! Пойдем! – зашептала она, как одержимая.

Его глаза теперь с огромным трудом различали очертания ее призрачной фигуры, но внезапно вся она с ног до головы озарилась ярким, ослепительным светом, который отогнал черную материю на значительное расстояние.

– Что происходит, Бренда? – выговорил он и к своему величайшему удивлению смог встать на ноги. Девушка промолчала, и они медленно пошли вдоль галереи. Вергилиана шатало из стороны в сторону, но Бренда крепко держала его под руку. Темная материя постепенно рассеялась.

– Бренда, неужели ты, неужели ты… – он сделал глубокий вдох и заговорил с былой твердостью: – Неужели ты перешла в другое состояние?!

– Кажется так! – едва заметно улыбнулась она. – Возможно, меня наградили за мое долгое терпение. Не знаю. По крайней мере, сейчас, мне уже все равно. Главное, чтобы ты остался.

Вергилиан крепко пожал ее руку, и галерея медленно начала исчезать, превращаясь в гигантский горный уступ, который плавно пронзал белые перистые облака, полностью утопая в них.

Движения Вергилина обрели свободу и былую легкость, и он, сделав глубокий вдох, закрыл глаза и поднял голову. Так стоял он несколько минут, жадно вдыхая чистый горный воздух. Затем повернулся к своей спутнице, наконец-то он смог четко разглядеть ее.

– Бренда! – воскликнул он. – Ты только что спасла меня. Случилось чудо! И я вижу, вижу очертания твоих крыльев!

Девушка в замешательстве опустила голову и задрожала.

– Послушай, – продолжал он. – Послушай, ты же можешь сейчас пойти со мной!

Она подняла голову, и в глазах ее заискрилась радость. Она хотела было вскричать: «Да! Конечно! А как иначе?!», но взгляд ее потух, и она отрицательно покачала головой.

– Нет. Я не могу. А как же Грей?! Он останется один!

Вергилиан вздрогнул, но заставил себя улыбнуться:

– Бренда, у него есть шанс на спасение! Если мы выиграем битву за Файнд-Таун, то он освободится!

– Да, Вергилиан, милый, но, – она запнулась, – но я не знаю, куда он попадет потом, понимаешь?! Не знаю! Лучше я обрету свободу вместе с ним или же потеряю ее окончательно!

– Бренда, – прошептал он и коснулся ее волос. – Ты всегда меня удивляла. Спасибо тебе!

– До свидания, Вергилиан. Мы все равно увидимся с тобой! – она смахнула набегающие слезы, сделала несколько шагов назад, и очертания ее крыльев резко поблекли. Она исчезла.

Он еще долго смотрел в ту точку, где она только что стояла. Потом грустно улыбнулся, подошел к самому краю пропасти, расправил крылья и взлетел, рассекая гущу белых облаков. Они непременно встретятся и не раз.

Глава 37

Мирта проснулась, едва начало светать. Она вышла из палатки и посмотрела вокруг: горы, окутанные утренним туманом, резко выделялись на фоне серого неба. Поле, раскинувшееся до самой кромки леса, желтело пожухшей травой. Воздух был таким чистым и свежим, каким он бывает только ранним утром. Прозрачная его прохлада придала ей сил, и она пошла по направлению к лесу.

Всю ночь ее изводили кошмары. Бледное лицо Вергилиана не давало покоя. Вчера она заметила в нем то, чего никогда не видела раньше: он полностью обессилел. И ей стало страшно. Она тщетно пыталась заговорить с ним – ответа не было. Неужели, неужели он теперь никогда не сможет вернуться?! К горлу подступил комок, и Мирта чуть было не расплакалась. Где же он сейчас?! Где?! Она смотрела на небо, которое постепенно окрашивалось в бледно-розовые тона, и повторяла вслух отчаянное, одинокое «Где же ты?».

Как же она будет жить без него?! Как?! За столько лет, проведенных рядом с ним, она уже не мыслила себя вне его личности. Сейчас все ее цели отошли на задний план. Пусть Файнд-Таун горит в аду, пусть! Только бы он вернулся! Если бы она могла хотя бы чем-то помочь ему! Но нет! Ее энергия никогда не сможет достигнуть того мира, где обитает он. Как ничтожна, как бессильна она по сравнению с ним! Она вспомнила их встречи в Бриф-Косте. Как он учил ее всему, что она знает сейчас. В ее ушах до сих пор звучала брошенная им фраза: «Мирта, возможно, со временем ты станешь такой же, как я!». Возможно ли подобное?! Возможно ли?! Потянет ли она столь тяжелую ношу?! Она еще не знала. Мирта привыкла восхищаться Вергилианом, но когда представляла себя на его месте, ей становилось страшно.

Мирте часто хотелось его спросить: сколько лет назад он стал ангелом и какой была его жизнь на земле? Но она не решалась. Да скорее всего, он и сам уже не помнит ту, прошлую свою жизнь.

Она вошла в лес, золотистые лучи солнца прорезали дорожки между соснами. Она посчитала это хорошим знаком и, немного побродив, села на поваленное дерево. Ее мысли снова вернулись к Вергилиану. Он был не такой, как все. Она уже давно поняла это. Многие ангелы выполняют свою миссию сообразно тому, что им поручили. Она никогда не выйдут из тех схем, которые начертили им, никогда не затратят больше положенных сил, но только не он! Его душа начисто лишена оправданного расчета. И Мирта погрузилась в воспоминания. Она воскрешала в памяти все встречи с ним, начиная с самой первой. И постепенно, минута за минутой, тепло и свет наполняли ее. Она совсем потеряла счет времени и полностью погрузилась в тот мир, который открыл ей Вергилиан. И наконец, среди вороха бессвязных воспоминаний она услышала его истинный живой голос: «Мирта, не переживай. Я спасен. Скоро я приду к вам». Она вскрикнула от радости и вся просияла. Он спасен! Спасен! Какое счастье!

Девушка бросила благодарный взгляд на небо, и хотела было встать, и вернуться в лагерь, но, услышала шаги, одиноко звучащие неподалеку. Она напряглась и вгляделась в лесную чащу: между деревьев бродила Мелисса, рассеяно глядя по сторонам.

– Мелисса! – окликнула ее Мирта.

Девочка вздрогнула, подняла голову и радостно улыбнулась:

– Мирта! Вот ты где! Мы тебя потеряли, и я решила немного пройтись, проветриться! – она, не долго думая, пробралась сквозь кусты к поваленному дереву, – Что ты тут делаешь? – она встревожено посмотрела на нее.

– Прогуляться захотелось, – Мирта улыбнулась и обняла девочку за плечи. – Слишком много всего произошло, и сидеть на одном месте тяжеловато. Как родители? – задала она вопрос, чтобы скорее перевести тему. Сейчас ей совсем не хотелось говорить о том, что побудило ее уйти в лес.

– Они пришли в себя! – радостно ответила Мелисса. – Это чудо какое-то! Говорят, что ничего не помнят с того момента, как я уехала. В целом, они ничуть не изменились, такие же, как прежде.

– Вы говорили о том, что нам предстоит дальше? – Мирта в упор посмотрела на нее.

– Нет, – улыбка сползла с ее лица. – Пока не хочу думать об этом, – она нахмурилась. Одна мысль о том, что нужно будет вернуться в Файнд-Таун, приводила ее в неописуемый ужас.

– А надо думать, Мелисса, надо, – твердо сказала Мирта и сжала ее ладонь. – От тебя зависит, пойдем ли мы дальше или же оставим все, как есть.

– Я то не против, Мирта, совсем не против, – Мелисса возбужденно замахала руками. – Но, одна я не справлюсь, а подвергать опасности всех остальных не хочу. Родители и Вернанд едва выкарабкались. А Сара, Моника и Виктор, что они такого сделали, чтобы делить эту участь со мной?! А ты… ты – она запнулась, посмотрев в глаза Мирте. В них вспыхнул странный непримиримый огонь, который заставил ее замолчать.

– Насчет меня, Мелисса, ты можешь не беспокоиться, – отчеканила она и резко встала. – У меня другого выбора нет и никогда не будет!

– Мирта, постой, – Мелисса схватила ее за подол платья и потянула назад. – Не волнуйся ты так! Прости, если я сказала что-то лишнее!

Девушка вздохнула, беспомощно опустила плечи и села обратно.

– Это ты меня прости за мою вспыльчивость, – она попыталась улыбнуться. – Ты же ничего не знаешь. Я обещала рассказать тебе, – ее взгляд стал суровым и жестким, а на лицо набежала тень, и снова Мелиссе показалось, что Мирты сейчас нет рядом, что она ушла куда-то. Куда-то далеко, в иные миры.

Глава 38

– Я родилась в маленьком городке, находится он достаточно далеко от здешних мест и затерян высоко в скалах. Настоящая глушь. К нам редко кто добирался. Но между тем, жизнь там всегда кипела достаточно бурная, и надо сказать, в основном из-за прекрасной погоды. Хотя для тех мест отличная погода – большая редкость. Жители нашего городка занимались фермерством, и у каждого был небольшой участок, где они выращивали все подряд.

Улицы образовывали своеобразный серпантин и вели наверх, к скалам. Внизу была площадь, где располагалась городская ратуша, школа и больница. Все бы ничего, но вот только был у нас один очень странный праздник. Назывался он День Сумрачный Скал. Как сейчас помню, отмечали его в середине сентября, пятнадцатого числа. И отмечали таким образом: жителям было запрещено разговаривать, следовало хранить строгое молчание, несмотря ни на что. Нельзя было улыбаться, смеяться – только ходить с хмурым, мрачным видом, стиснув зубы. Да, да, Мелисса, именно так! Кроме того, никто не освобождался от своих текущих дел. Да и еще, как назло, в тот день всегда стояла ужасная погода. Небо покрывалось черными тучами, и без остановки лил дождь.

Вот теперь представь себе, во что превращался город пятнадцатого сентября! В день живых мертвецов. На улице – мрачно, тоскливо, а кругом ходят, уткнувшись в землю, темные, молчаливые тени. А в школе! То вообще была умора! Мы собирались, как обычно, в классе, и нам выдавали учебники, чтобы мы сидели и читали, не отрывая глаз. Стояла странная, давящая, гробовая тишина, а если, кто вздохнет или зевнет, сразу же, молча – вон из класса. Потому слышны были только шорохи страниц да ропот дождя за окном.

Существовало еще одно маленькое, но весьма важное обстоятельство: в тот день нельзя было приближаться к скалам. Существовала легенда, что один смельчак решил проверить, что же будет, если он пойдет туда? И проверил – его разорвало на части. И до сих пор призрак его бродит там, и так далее и все в том же духе.

Я бы, конечно, не особо переживала насчет странного праздника, все можно вытерпеть, если бы не одно небольшое недоразумение – в тот день я родилась! И вот вообрази, круглый год ты наблюдаешь, как девочки отмечают свой день рождения: их утром поздравляют родители, дарят подарки, они, счастливые и веселые, идут в школу. Там их тоже чествуют: и одноклассницы, и учителя и даже директор! А потом вечером счастливицы устраивают дома настоящий праздник! Приходит много-много гостей, и все танцуют, поют, едят разные вкусности. Словом, самый радостный, сказочный и веселый день в году. А что у меня? Мой день рождения резко контрастировал со всеми остальными! Мне безумно хотелось, чтобы меня поздравляли, дарили подарки, чтобы все вокруг радовалось и пело, а тут – такое! Дождь, серость, слякоть, унылые лица, и безраздельное молчание.

Конечно, ты скажешь: можно было бы отметить потом, на следующий день, или, к примеру, через неделю! Но нет, Мелисса, нет! После Дня Сумрачных Скал еще целых семь дней нельзя было устраивать никаких торжеств. Никаких! Можно только разговаривать, но не веселиться. Мои родители очень строго придерживались этих правил. Вот теперь подумай: ну какой там может быть день рождения, когда всю неделю тебя окружают тени, и ты сам тенью становишься?

В тот год мне должно было исполниться 13 лет, и я очень сильно переживала, что опять все будет именно так, а не иначе. Я ужасно злилась. Меня начал раздражать этот День Сумрачных Скал и тупая покорность людей. Для чего все это нужно? Кто придумал эти глупые правила? С такими вопросами я сунулась сначала к родителям, но получила нагоняй. Мне сказали: «Не спрашивай, а – соблюдай. Таков закон. А против него никто не смеет идти! Еще раз услышим нечто подобное, будешь наказана».

Я тогда разозлилась еще больше и обратилась к нашей классной даме, звали ее мадам Агнесс. Она спокойно выслушала меня, взяла за руку, отвела в укромный уголок и тихо ответила:

«Мирта, я, конечно, понимаю, как тебе обидно! Ведь твой день рождения 15 сентября, и тебя никто не поздравляет. Но прошу тебя, умоляю, никогда не пытайся найти ответы на все эти вопросы. Поверь мне, это знание ничего хорошего не принесет ни тебе, ни твоей семье! И прошу, больше никогда не говори об этом вслух».

Конечно, нужно было поверить мудрой классной даме, но в душе, помимо моей воли, начал зарождаться настоящий протест! Нет уж! Или я докопаюсь до правды, или…. Или…. Я долго думала, что же может быть этим «или», и меня вдруг осенило! Я поняла, что надо сделать! Каким образом можно выразить протест! Каким образом можно доказать им всем, что эти ритуалы – нелепый пережиток прошлого! Я совершу самое тягчайшее преступление – пойду в День Сумрачных Скал к этим самым скалам. И не просто пойду, а еще захвачу с собой мольберт, бумагу, карандаши и нарисую их. О да! Оскверню святыню! А потом покажу рисунок всем и скажу: «Смотрите вы, трусливые идиоты! Я была там, и не только была, но и рисовала их!». Конечно, я предполагала, что меня могут очень серьезно наказать, но таки решила ринуться в бой. Таков был мой подростковый протест. Кроме того, я давно уже увлеклась живописью и рисовала с натуры все подряд, но скалы – никогда. Заодно, подумала я, у меня будет новый, интересный рисунок.

Итак, когда я приняла подобное решение, то немного взбодрилась. Наступило лето. Я много гуляла, рисовала и развлекалась с подружками. Честно признаться, уже порядком подзабыла о своей вольнодумной идее. И, вот, однажды, мадам Агнесс пришла ко мне домой и сообщила, что ей пришло письмо из Н. Из большого торгового города, расположенного за скальной грядой. Прислала письмо подруга мадам Агнесс, преподавательница школы искусств. Она сообщала, что у них открывается дополнительный класс рисунка и живописи, и просила прислать на обучение какую-нибудь талантливую ученицу.

Классная дама, конечно же, сразу пришла к моим родителям. Я рисовала лучше всех в школе. Мать с отцом нахмурились, им совершенно не хотелось отпускать меня в другой город, да и к моему увлечению живописью они относились с едва сдерживаемым раздражением. Но мадам Агнесс настаивала: говорила, что подобное предложение – редкая удача, прекрасный шанс для меня и так далее. Родители поддались уговорам и, скрепя сердце, согласились отпустить меня. Я была на седьмом небе от счастья! Мало того, что я буду жить в большом городе, где столько всего интересного, так еще буду обучаться в серьезном заведении. Но самое главное: там нет никаких глупых праздников, и я, наконец, отмечу свой день рождения! Пусть даже одна! Устрою себе пирушку!

Словом, я была счастлива, и лето пролетело очень быстро. Я стала собираться в путь, мысленно прощаясь с надоевшей школой и опостылевшим городом! Вперед, к свободе! Но не тут-то было! За два дня до отъезда родители вдруг объявили, что я никуда не поеду. Ты представить себе не можешь, что со мной было! Как я плакала, рыдала, умоляла, требовала. Но они были непреклонны. Тогда я вспомнила о своей крамольной идее, о которой уже основательно подзабыла. Ну ладно, я вам еще отомщу, вы поймете, как были не правы, и будете проклинать себя до конца своих дней за содеянную несправедливость.

Итак, Мелисса, две недели я плохо спала, мало разговаривала и тщательно продумывала все нюансы отчаянного предприятия. Чем ближе подходил День Сумрачных Скал, тем тревожнее мне становилось. Но я отметала все страхи, считая это непозволительным проявлением слабости, трусости и тупой покорности здешним порядкам.

И вот настало 15 сентября: дождь лил, как из ведра, и небо заволокло чернильно-черными тучами. Я уже не испытывала страха, только – решимость. Взяла портфель, выкинула оттуда учебники, вместо них положила карандаши и бумагу, надела дождевик и вышла на улицу. Туда-сюда сновали мокрые, унылые тени, они шли, понурив головы. Я стала подниматься вверх по улицам, прекрасно понимая, что никто меня не заметит, а если и заметит, то не остановит. Итак, никем не узнанная, я добралась до конца города и вышла на площадку, покрытую куцей растительностью, здесь начинался подъем к скалам. А дальше – запретная территория. На секунду меня парализовал дикий, необузданный страх и захотелось бежать прочь, прочь отсюда. Дождь тяжелыми каплями бил по капюшону и оглушал меня, но я преодолела все сомнения и сделала шаг вперед. Все – назад пути нет. Я нарушила запрет, совершила недозволенное. От города меня отделял один единственный шаг, но я сразу поняла – здесь уже все обстоит по-другому. Ветер усилился в несколько раз, а дождь пошел с удвоенной силой. С огромным трудом я пробиралась к скалам и слышала жуткие, леденящие душу завывания. Ветер, это всего лишь ветер, говорила я себе. Наконец, я добралась до нужного мне места, и, укрывшись за покрытым густым мхом выступом, облегченно вздохнула. Дождь сюда не попадал, и высокие, сумрачные скалы хорошо просматривались. Я достала бумагу и карандаши и, не смотря на скованность замерзших непослушных пальцев, начала рисовать. Сначала мне это давалось с огромным трудом, но потом я увлеклась и ничего уже не замечала. Передо мной были только скалы, бумага и карандаши. Сколько прошло времени, я не знаю, но рисунок мой оказался законченным. Тяжелые, мрачные скалы на нем дышали каким-то древним ужасом. Я аккуратно положила рисунок в портфель и отправилась обратно. Ощущала я себя опустошенной и усталой, но когда спустилась в город, то улыбнулась. Вот они все их запреты! Вот они россказни! Бабушкины сказки! Со мной ровным счетом ничего не произошло! Я дошла до дома, прошла в свою комнату, кинула портфель в угол и рухнула на кровать.

Так проспала я до самого утра, и, надо признаться – меня мучили кошмары. Снилось, что я стою около скал, и вдруг из расщелин появляются страшные неведомые существа, которые кидаются на меня и начинают душить. А когда я проснулась, то поняла, что не в силах встать с кровати. Видимо, я слишком долго стояла под дождем и ветром и сильно простудилась. У меня был жар: голова гудела, и горло болело так сильно, что я с трудом могла говорить. Несколько дней я провалялась в лихорадке и мне постоянно мерещились те страшные твари, которых я видела в том сне. Они то звали к себе, то проклинали и говорили на каком-то не знакомом мне языке, но я понимала каждое их слово.

Когда я немного окрепла, то встала с кровати и несколько раз прошлась по дому, и даже вышла в сад. Погода наладилась. Я немного побродила между деревьями и, почувствовав невероятную слабость, вернулась в свою комнату. Мой взгляд упал на портфель, брошенный мною неделю назад в угол. Воспоминание о том дне нахлынули на меня, и я, движимая какой-то непреодолимой силой, открыла портфель и достала свой рисунок. Он тут же выпал из моих рук. Я с трудом подавила крик. А знаешь почему? Из расщелин и трещин вылезали те самые страшные чудовища, которые преследовали меня во снах! Я точно помню, что ничего подобного не рисовала! Этого не может быть!

Я села на краешек кровати и заплакала. Только теперь до меня дошло: запреты – не шутки, и то, что я совершила, повлечет за собой какие-то ужасные последствия. Я испытала приступ панического страха. А если эти твари из моих снов попадут в реальность, если они начнут преследовать меня наяву?! А если они нападут на меня ночью? Проберутся в мою комнату и задушат! Надо было что-то делать и срочно! Я решила пойти за советом к мадам Агнесс, именно она, казалась мне самым душевным и понимающим человеком в городе. Я взяла портфель и отправилась в школу. Чувствовала я себя не очень хорошо, голова кружилась, руки дрожали, шла, пошатываясь, и то и дело останавливалась.