Перевернутое сознание

ВРЕМЯ В ДЕРЕВНЕ, КОГДА Я БЫЛ МАЛЕНЬКИМ ПАРЕНЬКОМ, – САМОЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ!!!

12 марта

Сегодня весь день казалось, что за мной следят. Чувство было такое сильное, что я даже начал подозревать Рика и Серого. Мы собирались потусоваться и бухнуть после уроков, но я сказал, что не приду. Когда я говорил с ними, то старался не смотреть им в глаза – не то они догадаются. Сердце у меня тогда стучало так, словно я учинил кровавую резню. На уроке обществознания хотелось вскочить и бежать без оглядки, пока я не пойман. Внутри у меня все щекотало, хотелось засмеяться истерическим смехом, но я понимал, что если это сделаю, то выдам себя. На уроке алгебры Цифроед сверлил меня то и дело своим крысиным взглядом. Мне показалось, что он догадывается каково мне и ждет лишь подходящего момента. К концу урока за место лица Цифроеда я увидел покрытую оспой и гнойниками рожу с выпученными глазами – это было реальное обличье Цифроеда, того, кто скрывался внутри него. Я опустил голову в парту и сдавил ручку в руке. В тот момент я подумал о том, что если он приблизится ко мне, то я воткну в него эту ручку. Когда прозвенел звонок, и я разжал ладонь, то увидел, что ручка треснула пополам. Поглядывая исподлобья на Цифроеда, копошившегося у своего стола, я не спеша вышел из класса (хотя внутренний голос толкал меня сорваться на быстрый шаг). С последних двух уроков я ушел. Просидел до звонка на урок в туалете, а потом вышел из школы, пока не было охранника. Придя домой, закрыл дверь на все замки и зашторил шторы во всех комнатах. Лег и постарался успокоиться, но ощущение, что мне нужно бежать, не уходило. Мне надо убегать, не то со мной разделаются фрэссеры (пожиратели страхов и ужасов). Они ворвутся в квартиру и убьют меня. Я встал с постели и проверил, запер ли я, входную дверь. Поглядел в глазок – нет ли кого на лестничной площадке. Все было чисто. Недели две назад, когда меня опять накрыло с головой чувство преследования и что за мной охотятся Фрэссеры, я видел на лестничной площадке какого-то сгорбленного урода с вытянутой башкой и прижатыми к бокам скрюченных желеобразных рук. Я вернулся к себе, заперев перед этим дверь своей комнаты. Подергал несколько раз дверь. А вдруг мне показалось, что дверь закрыта? И не в коем случае не следует в такие моменты снимать телефон – это могут быть Фрэссеры. Они способны копировать голоса твоих друзей и знакомых, так что и не отличишь. Когда я однажды снял телефон, то фрэссер говорил голосом Серого и пытался выманить меня из дома. Я остался дома, несмотря на его настойчивые уговоры. Голос Серого послал меня к такой-то матери. А когда на следующий день спросил его, он сказал, что и не звонил мне вовсе. После этого звонка я обнаружил, что коврик в ванной комнате был искромсан – фрэссеры оставили свой знак.

НУЖНО БЫТЬ ОСТОРОЖНЫМ!!!

13 марта

Была контрольная по истории. Я все аккуратненько списал – когда из учебника, а если, что не знал, то копировал у Людмилы Менской, у которой был тоже второй вариант. Перекинулись парой фраз с Натали. Она хоть смотрит на меня нормально – не осуждающе. Один раз улыбнулась, когда я пошутил насчет того, что зря наша школа купила несколько новых компьютеров – ведь у нас есть Цифроед. Но все равно еще ощущается некая невидимая преграда, барьер между нами, который сдерживает нас и не дает быть самими собой. Вероятно, это остаточное, и вскоре пройдет, я надеюсь на это.

ТО, ЧТО РАЗРУШИЛО ОТНОШЕНИЯ, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ТУТ ЖЕ ЗАБЫТО – для этого требуется время и усилия

Только дома я вспомнил, что намеревался купить Нэт какой-нибудь подарок.

Сегодня Рик отправился в бассейн, а Серый на футбольный «матч» между местными дворами (приглашал меня, но у меня не было что-то настроения слышать ор, крики и наблюдать потасовку, которая происходила всякий раз в конце после таких матчей, когда все еле держались на ногах и с трудом ворочали языками). Ощущение, что за мной следят и хотят убить, почти пропало. Я хотел отправиться в магазин и купить что-нибудь Натали, но внутри что-то мне говорило, что не стоит – у меня не было должного настроя. Набрал ее номер и хотел поговорить, но когда услышал в трубке ее голос, то повесил телефон. Поболтался по дому минут сорок, потом взял чуток деньжат и вышел из дома. Внутри у меня тогда все щекотало, я был, наверно, возбужден почти как девятилетний парень в первый раз увидевший свою мать голой.

Вам когда-нибудь хотелось уехать далеко-далеко? Уехать в даль далекую, где можно начать все сначала, стать другим человеком? Меня охватило подобное чувство. Я купил бутылочку пивка, сел в первый попавшийся автобус и поехал. Уселся на заднем сидении перед окном и, медленно попивая пивко, просто ехал. За окном прогоняли машины, спешили люди, а я ехал вперед, оставлял все позади и начинал якобы все заново: тебя никто не знает, ты не совершил ошибки, за которые тебе стыдно, и ты можешь создать для себя новую личность. Конечная остановка автобуса был железнодорожный вокзал. Женщина-кондуктор тронула меня за плечо и сказала, чтобы я выходил. Я, зевая и прижимая к груди пустую бутылку, направился по проходу к выходу. После бутылочки меня потянуло в сон, но свежий воздух отогнал его. По железнодорожным путям прополз с шумом трамвай. Я перебежал их и двинулся на вокзал, выкинув перед этим бутылку в железную искуроченную урну. Погулял по вокзалу минут двадцать. Увидел там женщину, которая со слезами на глазах, обнимала девушку в джинсах и коричневой куртке. Подумал, что вполне возможно, это ее дочь, которая учится в другом городе в институте или еще где-нибудь, и приехала навестить маму, которая плачет, потому что не насмотрелась на красавицу-дочку. А дома эту маму ждет муж, которого не назовешь подарком, и ей придется опять ходить на работу, готовить еду и жить надеждой, что вскоре на пороге ее квартиры появится жемчужина ее сердца. Конечно, все наверняка было не так, но моему мозгу нарисовалась именно эта картина.

Наблюдая за этой трогательной сценой, почему-то захотелось всплакнуть. Когда я выпивал один, то это желание у меня нередко появлялось. Рассматривая девушку в черной шапке с рыжими волосами и спортивной сумкой в правой руке, которую никак не выпускала из своих объятий мать, вспомнил лицо Натали и ее черные, шелковистые волосы с кудряшками – просто замечательно, что я ее знаю и она у меня есть. Я ушел, чтобы не видеть эту девушку с мамой, а то почувствовал, как к горлу подступил ком. Посмотрел на зеленые поезда и людей с котомками, которые в них садились, и отправился к остановке, чтобы ехать домой. Желание уехать далеко-далеко исчезло на время.

НЕ ЗАБЫТЬ: КУПИТЬ ПОДАРОК НЭТ!!!

14 марта

Наконец-то сделал это: купил Натали подарок. Купил розу за сто рублей, хотел вначале три розочки подешевле, но у них был такой вид, точно их продержали несколько месяцев на сухом пойке и нещадно пытали – поэтому я решил, что лучше одна роза, но хорошая. Девушка-продавщица в цветочном ларьке спросила, нужно ли завернуть розу. Я сказал да. Он сказала, что тогда придется доплатить тридцатку. Я ответил, что тогда нет. Да я лучше на эту тридцатку пивка куплю. Да к тому же, главное то цветок, знак внимания, так сказать, а завернут он, или нет, на это плевать всем. Из дома я позвонил Нэт и сказал, что сейчас за ней зайду и пойдем погуляем. Она согласилась, но по тону ее голоса я понял, что ей этого не больно-то хочется. По дороге к дому Натали возникло снова ощущение, что за мной наблюдают – фрэссеры из окон домов. Я мимолетно оглядел окно домов – никого не увидел. Конечно, они скрылись. С опущенной головой и, стараясь ее не поднимать, как бы не велико было желание, дошел до квартиры Натали. Все это время ощущение, что на меня сверлят сзади взглядами, не прекращалось.

Нэт впустила меня и тут же ушла в свою комнату. Я разулся и, пряча за спину розу, проследовал к ней. Сердце то билось, то замирало. Внутри все защекотало. Нэт сидела ко мне спиной. Я осторожно провел по ее мягким шелковистым волосам. Она не отреагировала (рука за спиной с розой подрагивала: мне было страшновато).

Чтобы извиниться или сделать что-нибудь хорошее, нужно иметь крупицу мужества – это ведь не послать кого-нибудь.

Я коснулся ее шеи и прошептал: «Можно бы быть и поласковее». Она обернулась, рот ее приоткрылся (она хотела сказать что-то не слишком приятное) и закрылся, когда она увидела в моих руках розу. Она тут же расплылась в неописуемой улыбке, глаза наполнились добротой. Она поднялась со стула, обняла меня и поцеловала в щеку (мне пришлось вытянуть в сторону левую руку с розой, чтобы она не сломалась, а Нэт не укололась). Я почувствовал запах ее волос и духов – на несколько секунд мне показалось, что я взлетел и парю. Натали мне простила мое дурацкое поведение. Надо было сразу же на следующий день после моего идиотского прикола над Жердиной сделать Натали подарок, а, возможно, даже к лучшему, что я сделал его сейчас – ведь каждому требуется время отойти, остыть. Нэт поставила розу в воду, а потом снова крепко обняла меня – это было супер. Пока Натали одевалась, я включил телек и попереключал каналы, попивая кофеек. Я спросил у Нэт, где родители, она ответила, что отец в командировке, а мать работает в магазине. Я подумал, что дела у ее родителей не лучше, чем у моих (ну может, самую малость). Уж лучше отец пусть будет в разъездах, чем возвращаться вечером раздраженным с работы и придираться из-за всякой хрени.

Вечером все (я, Натали; Серый и Юлька; Рик и Светка) сидели в саду. Серый дымил, как паровоз, и лапал Юльку, которая постоянно хихикала так, точно с ней это в первый раз, и она все еще невинная девочка. Мы с Натали еще не спали, да я и считал, что это не стоит делать сейчас – все только разрушишь в клочья. Но мой дружок Серый, видно, так не полагал, я его не винил, но в этот день, сидя в веранде и обнимая Натали, я пожалел о том, что знаю Серого. Он был таким ублюдком.

Мы оставили Серого, рука которого лежала на Юлькиной заднице, и Рика, разговаривавшего о чем-то со Светланой. Погода в этот день была мрачной, но внутри у меня все было светлым. Натали держала меня за руку, когда мы не спеша шли по тротуару, на котором местами лежал грязноватый снег. Я спросил у Нат: куда отправимся. Она предложила сходить к шестьдесят третьей школе за торговым универмагом (это была довольно опрятная школа из красного кирпича с синими окнами), дальше за ней были частные дома. Перед тем как идти туда мы заглянули в окна садика на первом этаже, взобравшись на пристройку со ступеньками. Из малышей за окном нам с Натали приглянулся один малыш с русыми волосами, который водил грузовик по ковру. Он делал это со всей душой. Губы его были выпячены в форме буквы «О» – очевидно, он озвучивал рев мотора у своего игрушечного грузовика. Я шепнул Нэт, что, мол, малыш, когда подрастет, будет великим дальнобойщиком. Нэт кивнула, крепче сжимая мою руку. Тут одна девочка в темно-синем платьице с блестками заметила нас. Она помахала нам, улыбаясь доброй детской улыбкой. На такую улыбку просто нельзя было не ответить. Мы помахали в ответ, и я спрыгнул на асфальт. Помог спрыгнуть Нэт. Когда мы удалялись, то за собой услышали, как по стеклу тихонько постукивали. Нэт оглянулась, а потом потрясла меня за локоть, чтоб я сделал то же самое. В окне мы увидели лицо девочки в темно-синем платье, а с ней рядом – лицо будущего дальнобойщика.

Перед шестьдесят третьей школой было грязно. Все начинало потихоньку таять. Я подтянулся на перекладине и пролез по лесенку, перебирая руками, а Нэт тем временем покаталась на скрипучей качели на цепях. Ее волосы с кудряшками приподнимались и опускались, точно паруса, когда она качалась. Потом мы зашли в школу (охранник на нас даже не обратил внимание). Поднялись на третий этаж, спустились на второй – все было почти как в нашей школе, за исключением, наверно, того, что таблички на кабинетах висели другие. Например, на третьем этаже там, в правом крыле (в самом начале) был кабинет биологии (номер двадцать), а у нас был кабинет химии (номер тридцать) и т.д. Спускаясь по лестнице, увидели малыша с рюкзачком за спиной, который вприпрыжку, шел вместе со своим дедушкой. Было хорошо видно, как малыш рад уйти с продленки и отправиться вместе с дедушкой домой. Я представил себя на месте этого дедушки, как я веду за ручку дочку или сына, а Натали (моя жена) вскоре должна вернуться с работы, и я и мой малыш (или малышка) спешим домой, чтобы сделать Нэт сюрприз – приготовить вкусный ужин для нее после трудного рабочего дня. А затем после ужина мы с Натали поговорим, пока наш ребенок будет смотреть мультик. Затем я уложу малышку спать, рассказав какую-нибудь сказку. Прекрасные мысли, но они хороши лишь на первый взгляд, если не принимать во внимание все проблемы, которые возникают, когда человек женится. Все эти прекрасные мысли и желания, навеянные мелодрамами и добренькими фильмами, испаряются, как утренний туман. Ты окунаешься в то, что зовется РЕАЛЬНОСТЬЮ, в которой редко можно наблюдать то, что навеял мне мой мозг, который жаждет, чтобы все было хорошо. Да к тому же у нас нет ни жилья, ни образования, чтобы получить работу и существовать в этом суровом мире. Все мы хотим, чтобы все было хорошо, но это не всегда так в этой трудной чертовой жизни. Может, и у моих родителей были подобные планы и желания, но посмотрите на них сейчас: у мамы, возможно, и осталось какая-то надежда на лучшее (что в семье будет любовь и порядок – чушь собачья), но зато мой папочка давно послал все это куда подальше (ему нравится все как есть: прямая темная линия, тянущаяся в пустоту).

Я не хочу совершить их ошибку (!!!)

Мне нравится проводить время с Натали, и она мне нравится, как человек (она добрая, веселая, ласковая), но не больше. Я подумывал о том, чтобы переспать с ней, но внутри мне что-то словно мешает, чувство, как будто я намереваюсь совершить что-то противозаконное. Честно признаться, я порой сам не знаю, чего хочу – вижу перед собой черную огромную стену и все.

По дороге до дома Натали я почти молчал. Она обняла меня и направилась в подъезд. Я чувствовал себя хреновей некуда, огромная куча говна. Я пощупал карманы джинсов и выудил полтинник. Купил две полторалитровые бутылки пива (крепкого и легкого), которые спрятал в шкаф в своей комнате. Я их еще не открывал. Сейчас проверю напоследок, заперта ли дверь, и стану напиваться, отправлюсь в плавание. Или лучше сказать покачусь на мягком облаке?

Дверь заперта – я в безопасности. Достал полторашку крепкого (оставлю легкое на следующий день; я не уверен, что полторашку крепкого-то осилю), подержал некоторое время в руках, ощущая приятную тяжесть. Повернул пробку, раздалось шипение. Я наклонил бутылку и наполнил стакан, который уже давно перекочевал с кухни ко мне в шкаф. Залпом выпил. Тело начало наполняться теплом и легкостью, желудок немного жгло. Вздохнул полной грудью и шмыгнул носом. Наполнил стакан и полез устраиваться на постель рядом с посапывающим Беном.

17 марта

15-го марта мама напилась. Она тоже не железная. Отец наорал на нее из-за того, что ужин подгорел и был пересолен, и обозвал как-то (я не расслышал). Папочка ботнул кулаком по столу, отшвырнул тарелку с едой и направился в коридор одеваться. Держа рукой входную дверь, он буркнул, чтобы его сегодня не ждали ночевать. Я про себя подумал: «будем только рады, урод».

Мама обхватила голову и сидела неподвижно, точно статуя. Не было слышно даже ее дыхания. Я постоял какое-то время в проходе на кухню, а затем ушел к себе. Минут через двадцать я услышал, как мама ушла. Она вернулась в десятом часу – ее мотало. Честно говоря, для меня видеть ее такой был шок. Она сняла пальто, бросив на меня косой взгляд (глаза ее поблескивали). Я помог ей дойти до кровати в спальню, укрыл покрывалом. Она пробормотало что-то вроде извинений (Прости меня. Я знаю, как те это не нравится). Я сказал что-то вроде: «Ничего. Все нормально». А что я мог сказать? С одной стороны я злился, что она напилась (меня бесило то, что ее тут же развозило, язык заплетался, глаза блестели и появлялась тупая пьяная улыбка – как сопля. Когда я был маленьким, она частенько выпивала, и я ее за это сильно ненавидел. Я сидел в темной грязной квартире, на кухне была гора грязной посуды, а она лежала в замызганном халате на кровати в спальне, накрыв голову маленькой серой подушечкой. Отец, который не был тогда таким как сегодня, дома отсутствовал и возвращался поздно. Он тогда не придирался и не орал на меня, и по правде я его любил, он был для меня чем-то вроде кумира – только, к моему сожалению, он этого не замечал), но с другой стороны я понимал, что она напилась не просто так – это был результат продолжительного давления и оскорблений от моего папочки, вернее его ДУБЛИКАТА. Она не стала кричать или что-то доказывать ему, потому что доказывать моему папочке что-либо бесполезно (НЕ СПОРЬ СО МНОЙ!), а нашла решение в алкоголе (что и у меня бывает частенько, хоть я и младше ее на двадцать с лишним лет). Я не знаю, правильно ли, она поступила – я не могу ее судить. Мама не выпивала довольно долго – около пяти лет. Вероятно, мой отец не мог забыть тот период, когда она сильно пила и поэтому и иногда бил ее, потому что она не понимала простых слов – ей нравилось пить по неделям. Но все-таки она не пила пять лет и заслуживает прощения. Если бы я был на месте отца, то, вероятно, повел бы себя также. Теперь я частично понимаю отца.

Когда продолжительное время с тобой обращаются как с рабыней, которая должна готовить жрать, стирать и заниматься уборкой, не считаются с твоим мнением и не выслушивают, то результатом в итоге будет либо бурная ссора с ужасными последствиями, либо (то, что происходит очень часто) человек напивается, чтобы уйти от проблем, забыть о боли, проблемах, не чувствовать себя одиноким и покинутым.

Когда ты пьяный, то не чувствуешь страха.

У меня у самого возникают подобные чувства, хоть я и строю из себя крутого парня, и в школе меня побаиваются. Порой мне кажется, что я один, настоящий кусок дерьма, а мои так называемые друзья (Рик и Серый) – машины, которые исполняют на определенный отрезок времени роль моих друзей. Школа закончится, я не думаю, что мы так и останемся друзьями. Да кто и вообще друг? Тот, с кем ты проводишь время и бухаешь или же тот, кто может указать тебе на твои ошибки, потому что ты ему не безразличен? Натали – настоящий друг. Моя Нэт.

БЕЗНАДЕГА

16-го марта встретил Илью Нойгирова. Он догнал меня, когда я направлялся к Серому (у которого уже сидел Рик). Нойгиров учился в школе, которая находилась в пятнадцати минутах ходьбы от нашей, и была намного круче – конечно, там учились дети богатеньких, которые ее и спонсировали, чтобы их чада получали знания (ха!). Он рассказал мне о том, что у них в школе девчонка (из десятого класса) залетела. Когда она сказала об этом парню, который, по ее мнению, (она не помнила точно, потому что была сильно пьяна) являлся причиной этого, то тот послал ее да еще чуть пинка не вкатил, заявил, что он был лишь третьим – так что по поводу отцовства не к нему. Нойгиров гордо заявил, что был первопроходцем. Они подмешали девчонке в пиво клофелин. Когда она размякла, уговорили выпить еще вина, а потом делали с ней все, что хотели. Дело происходило на квартире у Нойгирова. Когда он это рассказывал, то я так и ощущал, как от него исходило эта напыщенность, борзость – он пах дерьмом. Родители у Ильи были какими-то бизнесменами, а старший брат, который занимался разными темными делишками и торговлей, имел нечто вроде банды и готов был любому башку оторвать, если бы тронули его братишку Илью (неважно был он виноват или нет). Так что Илья чувствовал себя безнаказанным, и каждый боялся слово ему сказать. Я, конечно, не дрожал при виде его, как все остальные, но при встрече с ним следил за тоном голоса и что говорю (это было очень трудно, но я держался). Я знаю случай, когда Илья после школы избил парня-новичка в их классе, лишь из-за того, что тот по незнанию, огрызнулся, сказал что-то грубое и не дал ему списать на контрольной.

Илья Нойгиров спросил: встречаюсь ли я с той же бабенка… Наташа, кажись (добавил он как бы между прочим). Я не понял его вопроса (мне вообще хотелось, чтобы он поскорее исчез). Нойгиров тогда хохотнул, как настоящий поганый мудень и говорит: «как это там говорится… а-а-а. А вспомнил: как об стенку горох». У меня все потемнело перед глазами, земля под ногами, казалось, обваливается. В уме я увидел ясную картину того, как набрасываюсь на него и луплю, так чтобы от него живого места не осталось. Но я, скрипя зубами, справился с собой. По телу пробежал озноб, точно я стою в сырой одежде, и на меня дует сильный ветер.

ДЕЙСТВИЯ – ПОСЛЕДСТВИЯ

Если бы я пошел на поводу своего гнева и избил Нойгирова (чего мне незнамо как хотелось), то на следующий день у меня были бы опупенные неприятности, результат которых довольно туманен.

Нойгиров отвязался от меня, когда я дошел уже почти до дома Серого. Оказавшись один, я почувствовал облегчение (точно с плеч упал тяжеленный груз), а потом жуткую усталость, словно я восьмидесяти летний старик.

Зайдя в квартиру к Серому, у меня не было никакого желания оторваться – мне просто хотелось лечь, вытянуть свои уставшие ходули и отрубиться. Но после кружки пивка все это отошло на задний план, и в меня вошел дух веселья, который уже давно не давал о себе ничего знать после черной шутки над Жердиной. Рик, Серый и я отправились на улицу. В моей больной голове созрел новый прикол, который оба моих другана поддержали. Я сказал Серому, чтобы взял пакет с ручками и какие-нибудь старые перчатки или рукавицы. Серый, ржа как слон, порылся в коридорном шкафу, громыхая дверками, и нашел старые вязанные перчатки. Пакет с теткой в дырявых на коленках джинсах и майке он снял с крючка в коридоре, и мы двинулись для исполнения нашего черного плана, за который нас бы точно по головке не погладили, если бы поймали – но меня это совсем не колышило: когда дух веселья завладевал мною, мне все было по барабану. Да к тому же я еще не до конца выкинул из головы нашу «мини-беседу» с Ильей, и своим новым поганым поступком, я думал, что как бы отомщу ему. Пусть ему от этого ничего не будет, но все-таки. Кстати, подобный ход мыслей не нов и возникает, по-моему, очень часто. Когда кто-то, кого ты слабее или у кого есть власть, достает тебя и унижает, и ты прекрасно понимаешь, что с этим ты вряд ли, что поделаешь, то ты срываешься на тех, кто слабее тебя. Как например, уставший муж, которого на работе пилил весь день начальник, а он только молча слушал и впитывал-впитывал, возвращается домой, то при малейшем поводе тут же срывается на жену или детей. Почему? Потому что внутри у него находится этот заряд, который он получил из-за конфликта с начальником и ему так и хочется выплеснуть его на кого-нибудь. А на кого он может это сделать? Ответ очевиден. На тех, кто слабее, и не может сказать что-то в ответ, а если и скажет что-либо, то будет жестоко подавлен. Таким образом, этот муж почувствует уверенность, и это чувство, что с ним обошлись несправедливо или как-то унизили, пройдет, потому что он теперь босс. Тоже может обстоять и с ребенком в школе, которого третируют старшеклассники, и его это жутко бесит. Он выберет кого-нибудь, кто выглядит хиляком по сравнению с ним, и начнет доставать его, чтобы не быть униженным, а бать победителем. Или в противном случае он замкнется в себе и станет своего рода отшельником, тем, кто станет избегать конфликтных ситуаций.

Самое забавное – это то, что, когда ты чувствуешь себя униженным или даже можно сказать оскорбленным, то ты не можешь спокойно переварить это, забыть и двигаться дальше – тебе нужно крови и криков. Совладать с собой и сдержаться – это неприемлемо. Ты думаешь, что это что-то вроде слабости. И если ты не сделаешь какую-нибудь пакость или не поругаешься с кем-нибудь, то будешь чувствовать себя слабаком и хиляком, и это чувство так и будет глодать тебя изнутри.

Меня немного занесло, я решил поиграть в Зигмунда, но это именно то, что я ощущал тогда, находясь под хмельком: мне хотелось быть крутым, а не слабаком. Но вернемся к моему приколу. Я вообще-то собирался записать в своем дневнике о нем, а не заниматься анализом человеческих мыслей и эмоций, которые известны каждому.

Рик, серый и я пошли к шестьдесят третьей школе, к которой мы ходили вместе с Нэт. Там было поле, где постоянно выгуливали собак и где эти четвероногие друзья людей гадили направо и налево. Мы чикнулись (камень-ножница-бумага), чтобы определить кому из нас достанется такая классная обязанность как надеть старые серые перчатки и закладывать сухое собачье дерьмо (которое было главным предметом нашего шоу) в пакет. Проиграл Серый (в душе я ликовал). Он, что-то бурча, нацепил перчатки и начал искать сухие какашки, напоминающие цигарки. Наткнулись на настоящую дристу (видно, у собаки был понос последней стадии). Мы с Риком прикольнулись над Серым насчет того, не хочет ли он собрать в кучку этот понос, а затем уложить в пакет, который Рик держал открытым. Серый послал нас, а для пущей силы показал средний палец. Когда сбор был завершен, и мы все единогласно (языки у нас немного заплетались, и мы иногда хохотали как сумасшедшие) согласились с тем, что собрали достаточно дерьма для прикола, то решили еще купить полторашку и бутылку минеральной воды, чтобы нам наполнить наши мочевые пузыри (что тоже было основной частью мною задуманного прикола). После того как мы выпили все это, наши мочевые пузыри буквально разрывались. Серый смачно рыгнул и заржал. Мы отправились в девятиэтажку около шестьдесят третьей школы. На улице уже темнело.

В подъезде воняло какой-то гнилью и мочой. Я сказал Рику, чтобы нажал на прожженную кнопку лифта, которая у меня чуть ли не четверилась. Он нажал, тупо лыбясь. Я, глядя на него, тоже залыбился и положил ему руку на плечо. Мы зашатались и треснулись об стену. Заржали. Серый велел нам заткнуться, что мы и сделали, продолжая хихикать как полоумные. Наконец лифт раскрылся. Рик сказал что-то вроде: наш час пришел. Мы заржали. Серый велел Рику высыпать дерьмо из пакета. Рик, хихикая, зашел в лифт, перевернул пакет. Дерьмо посыпалось на пол в лифте. «Равномерно, точно сеешь зерно или еще что там», – сказал я, ржа. Освещение в лифте и подъезде было таким тусклым, что мне даже на какой-то момент спьяну показалось, что собачье цигарки ожили и ползают по полу в лифте. Я потряс отяжелевшей башкой. Потер физиономию тыльной стороной ладони. «Гтово», – ухмыляясь, сказал Рик, – настоящая говняная плантация». Серый и я согнулись пополам от смеха. Кайфно подметил – «говняная плантация». Улет. «Кто первый будет участвовать в поливке этой говняной плантации?» – спросил я. Мой друганы, ржа, проговорили, что тот, кто был инициатором этого черного прикола. Я не возражал (я уже с трудом совладал со своим мочевым пузырем). Сначала я пометил переднюю стенку лифта, потом – собачье дерьмо. Когда я закончил, то в башке малость прояснилось, а по коже пробежали мурашки. «Куда мне теперь встать, весь пол в твоем ссанье?» – Пробубнил Серый, расстегивая ширинку. «А ты прямо отсюда», – сказал Рик. Серый огрызнулся, но ему ничего не оставалось как поступить так, как и сказал Рик. «Когда ты, Рик, обоссышь тут все, то придется вызывать команду говноуборщиков, чтобы вычистить этот лифт», – Серый, который уже открыл свой кран, и Рик засмеялись. «Жильцы, наверно, подумают, что в лифт забегал гиппопотам, который обоссал и обоссрал здесь все», – пискляво проговорил Серый, закончив. Теперь пара собачих цигарок даже плавала в мини-мочевом бассейне и правая стена была сырой. Рик с полузакрытыми глазами расстегнул ширинку, но ему было несуждено добавить желтой воды в мини-бассейн.

«Сюда бы еще той дристы и…» – Серый не договорил, завопив, когда крепкая сухая рука выкрутила ему что было силы ухо.

АХ ВЫ, СКОТЫ ВОНЮЧИЕ!!! ВАНДАЛЫ ЧЕРТОВЫ!!! ПОДОНКИ!

Я сорвался с места. Ударился боком о зеленые перила. Мотаясь из стороны в сторону, сбежал по лестнице. Позади слышались вопли Серого (который пищал как девочка: Это не я. Я ничего не делал) и ругань деда с большим мамоном и лысой круглой башкой. Рик выбежал из подъезда в темноту, из ширинки у него высовывался конец, что он заметил лишь, когда мы были почти у торгового универмага. «Как думаешь, что он сделает с Серым?» «Не знаю», – ответил я.

«Мне кажется, изнасилует. Он походил на стопроцентного педа». Я толкнул Рика в бок, хмыкнув. «А слышал, как Серый пищал: Это не я. Я ничего не делал?» «Еще б! Точно он невинный мальчик, которого заставили смотреть, как лифт превращается в дерьмоферму, а он с этим ничего не может поделать». Рик и я весело засмеялись.

Когда появился этот дед, я обалденно перепугался. Сердце грохнулось в пятки, а член скукожился до малюсенького стручка, словно я купался голышом, как в детстве, и стою голый на ветру, отжимая плавки. Мне стало страшно, на ум то и дело приходила мысль, что если Серому не удастся улизнуть от этого деда-педа, то он расколется и скажет, где живу я и Рик, и тогда они придут к нам домой. Хоть бы Серому удалось смыться. Не следовало мне вообще затевать эту шутку. Как и после Шутки с Жердиной – чувство вины.

Этот дед-пед был одним из Фрэссеров, и сегодня он меня чуть не поймал. Появилось жгучее холодное чувство, что дед идет следом за нами по темной дороге, сжимая в руках тесак, которым он уже прикончил Серого, а его труп бросил в лифт, в нашу мочу и собачье дерьмо.

Завтра узнаем, что стало с Серым после того, как мы его кинули. Я уверен, что Серый поступил бы также. Инстинкт самосохранения заключается в том, что в минуту крайней опасности человек в основном думает о своей шкуре, а на остальных насрать.

Сегодня встретили Серого. Я думал, он будет злиться, но ничего подобного. Ему удалось сбежать от этого деда-педа, но тот выдрал его хорошенько за уши и надавал пинков по заднице перед этим. Серый сказал, что хватка у этого старого кабана была как у питбуля. Мы посмеялись над тем, как Серый вопил, словно девочка. На что Серый ответил нам, что неизвестно, как бы мы себя повели. Рик бы напустил в штаны, наверно, сказал он. Да иди ты, сказал Рик, кивая головой и ухмыляясь. После школы нигде не отвисали. Серый, у которого уши до сих пор были как два помидора, когда мы отправлялись домой после скучной школы-приколы, сказал, что сейчас придет и приложит к ним холодный компресс. Я и Рик засмеялись.