Читать книгу: «Айша», страница 2

Проснулся я от яркого света потолочной люстры и возбужденного гомона, доносящегося откуда-то с кухни или прихожей. Комната была пуста, однако мгновение спустя в нее влетел взъерошенный Валера и ринулся ко мне.

– Вставай, вставай, – стал трясти он меня за плечи.

– Пожар, что ли? Где все? – сонно пробурчал я, протирая глаза.

Меня уже мутило, в животе росла смутная тревога, жутко хотелось пить, во рту будто нагадили кошки, а от одного вида недопитой бутылки водки на столе возникал рвотный рефлекс. Однако по своему многолетнему опыту романа с алкоголем я знал, что именно в этом прозрачном сосуде сейчас хранится мое избавление от до боли знакомых симптомов начинающего похмелья.

– Вставай, вставай скорее, – суетливо повторял Валера, и вдруг сказал то, отчего мне пришлось словно ошпаренному моментально вскочить с кресла: – Леня повесился. Встал посреди ночи, пока мы дремали, пошел в ванную… Обнаружили только сейчас.

– Как он!? – задал я глупейший вопрос по причине своего шокового состояния.

– Срезали уже холодного. Сейчас надо в скорую и ментовку звонить, хотя медики сами ментам сообщат. А ты давай – ноги в руки и дуй домой. Не то потом показания ментам замучаешься давать. Оно тебе нужно?

– А вы с Валентином как же? – вырвалось у меня.

– Мы его друзья. Знаем, что сказать, – неопределенно ответил сосед по этажу, подталкивая меня в сторону прихожей.

Выйдя из комнаты, я увидел лежащего на пороге ванной Леонида с устремленным в потолок застывшим взглядом на абсолютно бескровном лице. Брови его были страдальчески сложены домиком, синюшные губы приоткрыты, меж зубов торчал кончик языка. Короткую шею ближе к нижней челюсти окаймляла двойная бурая полоса, рядом с телом валялась бельевая веревка, ощущалось зловоние испражнений. Стоявший ближе к кухне Валентин безостановочно стучал по кнопкам своего древнего телефона, совершенно не обращая внимания на мое появление. Подгоняемый соседом, я наспех обулся, набросил куртку, и вскоре вышел из подъезда в холод ночной улицы.

Прежде чем сориентироваться в незнакомом месте, мне необходимо было справить малую нужду, для чего сгодился неосвещенный участок за домиком трансформаторной подстанции. Испытав минутное облегчение, я вернулся под тусклые фонари и поковылял вдоль длинного ряда машин, где ближе к выходу со двора белела припаркованная мною накануне легковушка Леонида. Вид автомобиля самоубийцы отозвался во мне смутными чувствами опасности и какой-то фатальной обреченности, к которым добавилась оторопь, когда, поравнявшись с ним, я обнаружил на капоте темную кошку с хищно блестящими во мраке глазами. Известно, что эти своенравные животные иногда не прочь погреться от теплого двигателя, однако легковушка покойного Леньки давно остыла. «Чертовщина какая-то, – подумал я. – Прямо как в романах Стивена Кинга. Задавленная кошка, проклинающая нас цыганка, или кто она там есть, повесившийся виновник происшествия. Следующие мы?». Заданный самому себе вопрос засел в голове и вскоре стал казаться мне не таким уж идиотским, рождая в воображении картины собственной безвременной кончины одна ужаснее другой. Тем временем я дошел до ближайшей от дома Леонида остановки общественного транспорта, но так как ждать автобус в три часа ночи было глупо, не задерживаясь возле нее, побрел по тротуару вдоль проезжей части в надежде найти по дороге круглосуточный магазин. Первым делом мне следовало унять разыгравшуюся тошноту и только потом вызывать такси без опаски изгадить во время поездки его салон содержимым своего желудка.

Миновав безлюдный перекресток с гипнотически мигающим желтым сигналом неисправного светофора, я побрел по значительно сузившейся тротуарной дорожке мимо темнеющих справа по ходу явно предназначенных под снос деревянных домов барачного типа высотой в два этажа. Практически сразу же возникло ощущение, будто из черных оконных провалов нежилых строений за мной кто-то пристально наблюдает, отчего ноги сами собой ускоряли шаг. Редкие фонари освещали в основном проезжую часть дороги, на противоположной стороне которой я вдруг заметил темный силуэт невысокого человека, держащего на поводке здоровенную собаку. «Нашел время выгуливать» – только успел подумать я, как он, слегка наклонившись, отцепил поводок, после чего огромная псина ринулась в мою сторону. Инстинкт самосохранения тут же заставил меня броситься в противоположную от приближающегося зверя сторону, в результате чего я через несколько мгновений буквально влетел в один из бараков сквозь распахнутый настежь дверной проем и подгоняемый страхом побежал по коридору, но в кромешной темноте запнулся обо что-то ногой и рухнул лицом вперед, сильно ударившись при этом головой.

Не знаю, сколько мне довелось пролежать в беспамятстве вне пространства и времени, но когда сознание вернулось, вокруг все так же стоял плотный, непроницаемый мрак. В воздухе витали запахи сырости, затхлого тряпья, плесневелого дерева и кислой гари, к которым еле уловимо подмешивался пряный табачный дух. Преодолевая тупую боль в области лба, я нащупал в кармане куртки свой телефон, собираясь включить фонарик, и в этот момент осознал, что лежу на спине, причем под голову подложено что-то мягкое. Вспомнив причину своего падения, я на некоторое время замер в недоумении, которое сменилось чуткой настороженностью из-за послышавшихся сверху приглушенных, но хорошо различимых в полном беззвучии шагов. «Кто может обитать в нежилом доме? Или это слуховые галлюцинации?» – думалось мне с нарастающей тревогой по мере того, как их становящиеся все более отчетливыми звуки в итоге не слились со скрипом ветхих ступеней, а лестница на второй этаж озарилась трепетным светом. Я словно напуганный ребенок покрылся колкими мурашками, но продолжал оцепенело лежать, не находя в себе силы встать на ноги, и вскоре увидел медленно спускающегося по ступеням обросшего человека средних лет с кудлатой бородой и длинной горящей щепкой в согнутой перед собой руке. Его мешковатое бесформенное одеяние напоминало монашеский балахон, привносящий в атмосферу опустелого дома с дрожащими в язычках пламени тенями на стенах оттенок зловещей мистики.

– Вижу, пришли в себя, – сиплым голосом сказал незнакомец, подойдя ко мне.

– Разве дом жилой? – спросил я в ответ.

– Вообще-то нет. Но для меня сойдет. Все лучше, чем на улице ночевать в такую погодку! – заметил человек с лучиной, унимая мою тревогу спокойным тоном и всем своим грязным видом.

Конечно, передо мной стоял обыкновенный бомж, каковые тогда обычно ютились в заброшенных строениях, теплотрассах, а также на свалках, но уже редко встречались в подвалах и на чердаках жилых домов.

– За мной гналась огромная псина, пришлось забежать сюда. Грохнулся. Видимо, потерял сознание, – стал виновато объяснять я ему, словно полноправному хозяину этого дома.

– А я слышу грохот, спускаюсь. Смотрю, вы лежите лицом вниз. Сразу понял – зацепились за валяющуюся в коридоре рухлядь. Нащупал пульс – вроде живой. Решил перевернуть на спину, а под голову старую телогрейку положил. Собаки, правда, никакой не видел и не слышал, зато про кошку вы что-то неразборчиво лепетали, пока я рядом был, – внес окончательную ясность обитатель предназначенного под снос жилища.

Дослушав его, я все-таки осторожно поднялся на ноги, а он, видя, как тяжело мне дается каждое движение, выудил из кармана своего бесформенного одеяния початую бутылку водки и протянул в мою сторону со словами:

– Хлебни, в качестве анестезии…

Я без раздумий последовал данному совету, влив в себя прямо из горлышка грамм сто пятьдесят, и вместе с улучшением самочувствия стал проникаться симпатией к человеку в мягко говоря стесненных обстоятельствах, реальному бомжу, который вопреки всему не зачерствел и проявил ко мне столько участия. «Настоящий добрый самаритянин» – думал я, чувствуя, как стихает головная боль. – Верно говорится в пословице – мир не без добрых людей». Попавшая на старые дрожжи ударная доза спиртного по обыкновению развязала мой язык, сделав наше общение непринужденным, будто мы были давними приятелями. Правда расспрашивать назвавшегося Николаем мужчину о причинах, заставивших его вести столь оригинальный образ жизни я не стал, поскольку он явно не хотел распространяться на эту тему, зато сам, будучи на эмоциях из-за событий последних нескольких часов, охотно поделился ими с человеком, которого вряд ли еще раз повстречаю.

– Теперь понятно, почему ты в бреду твердил про кошку! – дослушав меня, произнес он, окончательно перейдя со мной на «ты».

– Так и правда в проклятие поверишь, учитывая смерть одного из нас – вздохнул я. – Но по мне, так лучше простое совпадение.

– Может, и совпадение. А вот если проклятие… – Николай на секунду задумался, провел грязной пятерней по кудлатой бороде и продолжил: – Оно бьет в самое уязвимое место, поэтому рвется прежде всего там, где тонко. Если у этого Леонида уже была мысль выпилиться, то проклятию оставалось лишь ненадолго вывести ее на первый план, чтобы она казалась непреложной истиной.

Не став интересоваться, откуда обросший собеседник почерпнул озвученную информацию, я в воображении спроецировал ситуацию на себя и понял, что состою решительно из одних уязвимым мест.

– И как теперь быть? – несмотря на скепсис вырвалось у меня с неподдельным отчаянием, поскольку речь все-таки шла о собственной шкуре.

– Только сама жизнь может указать на выход из ситуации, главное – вовремя суметь разглядеть эту подсказку, – туманно ответил Николай, после чего стал вспоминать какие-то необъяснимые случаи, произошедшие с ним в прошлом.

Наш разговор вскоре скатился на темы, присущие третьесортным эзотерическим телешоу и низкопробным фильмам ужасов, поэтому я стал мысленно искать повод распрощаться с добрым самаритянином Николаем, однако правдоподобную причину придумать не удавалось. В конце концов пришлось отделаться избитой фразой: «Ну, мне пора!», после чего оставалось только вежливо отклонить предложение допить бутылку на двоих на втором этаже, где по его словам можно было закусить «чем Бог послал».

– Что ж, как знаешь! – пожал плечами он. – Приятно было с тобой поговорить.

Часы в телефоне показывали без четверти шесть, а значит несмотря на окружающую ноябрьскую тьму начиналось утро. Выйдя из предназначенного под снос дома, я внимательно осмотрелся, удостоверяясь в отсутствии какой-либо опасности, а затем побрел по тротуару, на котором появлялись первые спешащие к остановке общественного транспорта прохожие. Минут через пять мне самому удалось до нее добраться, где как нельзя кстати я сразу же стал пассажиром раннего автобуса, а спустя час уже сидел у себя на кухне.

Головная боль медленно, но верно возвращалась, снова поднимались волны похмельной тошноты, а обнаруженная на лбу багрово-синюшная гематома от удара при падении заставляла то и дело оценивать свое отражение в настольном зеркале. Мой первый ноутбук находился рядом с ним, но ни о какой работе в таком состоянии речи быть не могло, даже желание общаться в чате или смотреть ролики на видеохостинге напрочь отсутствовало. Конечно, нужно было проглотить болеутоляющую таблетку, затем принять горизонтальное положение и попытаться уснуть, но я, как никогда прежде, находился во власти алкогольного демона. С помощью доводов своей извращенной логики, выборочно подсвечиваемых примеров из моей и чужой жизни, а также пословиц типа «Клин клином вышибают» он виртуозно убедил меня решить проблему радикальным образом, сходив за новой бутылкой. И уже вскоре я, надев закрывающую лоб бейсболку, спускался в кабине лифта к занимающему первый этаж моего дома магазину, еще не осознавая, что погружаюсь в адские глубины тяжелейшего запоя. Такое состояние само по себе ежесекундно грозит человеку смертью из-за зашкаливающей концентрации алкоголя в крови, когда работающие на износ печень, почки и сердце могут отказать в любой момент, однако на этот раз мои шансы бесславно испустить дух оказались как никогда высоки вследствие экстремальных ситуаций, куда меня заманивал зеленый змий.

Купленную в магазине снизу бутылку я к вечеру выпил, окончательно превратившись в забывшее обо всех своих обязательствах и планах отупевшее существо с примитивным набором помыслов и устремлений, которые полностью определялись наличием или отсутствием очередного глотка горячительного. Теперь подсознательный страх неотвратимой похмельной агонии заставлял меня, подобно плотно сидящему на наркотиках торчку, оттягивать свой ужасный конец регулярной поддержкой состояния опьянения. Обычно я бегал в магазин по утрам, пока меня со стороны можно было посчитать более-менее адекватным типом, несмотря на блуждающий взор, опухшую физиономию, дрожащие руки и шаткую походку. Иногда так подпирало, что приходилось прикладываться к бутылке прямо на выходе из магазина, и тогда обманчивое облегчение заставляло меня бродить по округе в поисках хоть какого-нибудь общения, прежде чем возвратиться в одиночную камеру своих четырех стен.

Однажды у магазина низких цен, куда пришлось наведываться в целях экономии быстро тающих средств, я пересекся со своим одноклассником из золотой школьной поры Антохой – лоботрясом, двоечником, а ныне живущим случайными заработками спившимся неопрятным типом. Мой собственный вид презентабельностью тоже не отличался, из-за чего бывший одноклассник, распознав во мне себе подобного, криво ухмыльнулся и с нескрываемой радостью в голосе спросил вместо приветствия:

– Отдыхаешь?

– Привет. Пойдем, накатим где-нибудь, – отреагировал я, указав глазами на пакет, где находились купленные бутылка, кусок сала и хлеб.