Нет, я не просто так сравнивал Анну с ангелом, она определенно не случайно появилась в моей жизни, а именно тогда, когда я почти отчаялся найти в ней радость. Да, для кого-то это может прозвучать странно, но добившись того, к чему стремился еще с тех пор, как впервые вышел на подмостки школьного театра, я словно потерял из виду свет своего маяка. Чувствовал себя заблудившимся в десятке метров от берега своего персонального рая. Пребывал в депрессии от того, что не знал к чему дальше стремиться.

Казалось, что у меня было все – деньги, которые в принципе никогда не были для меня великой ценностью, известность со всеми ее привилегиями, любовь фанатов, отличные роли – никаких больше вторых планов… но все оказалось вовсе не таким, как я ожидал. Добившись того, что я считал вершиной успеха, я словно увидел, что все это было сделано из картона. Ведь стоило мне хоть на минуту перестать улыбаться, держать себя в форме или глядеть на мир с обложек журналов, изображая персонажа а-ля мистер Голливуд, меня бы просто забыли.

Не этого я хотел, как оказалось. С того самого момента в школьном театре, когда зал встал, аплодируя моему монологу Ромео, а я решил, что стану актером – я пребывал в заблуждении. На самом деле мне хотелось не славы. Мне хотелось признания, но еще больше любви. Настоящей, оглушительной. Как у Ромео и Джульетты, Ланселота и Гиневры… черт, да хоть бы и как у Джона Смита и Покахонтас!

Но я не мог ее получить теперь и это наглядно доказала мне Кристин Перье. Умопомрачительная красотка, которая и после случившегося между нами разрыва названивала мне, хотя я вроде бы ясно дал понять, что секс за деньги меня совершенно не интересует.

Я познакомился с ней на премьере «Цены настоящего» в Париже. С ней было легко болтать обо всем, и кроме того она отлично смотрелась со мной рядом на ковровой дорожке. Я правда думал, что влюблен.

Отец Кристин был инвестиционным банкиром, а мать отошедшей от дел французской театральной актрисой. Таблоиды уже придумывали имена нашим детям, когда я застал ее в постели со своим бывшим коллегой по фильму.

«Крис, котик, ну чего ты завелся? Это же просто секс!» – сказала она, отказываясь возвращать мое фамильное кольцо. В последствии его у нее пришлось выкупать и это был скандал…

В тот вечер Кристин доступно объяснила мне, что здесь, наверху, чистые и искренние отношения невозможны. Каждый должен получить что-то большее, чем взаимность. Так, наш брак с ней должен был способствовать укреплению моего статуса в Европе за счет повышенного внимания прессы. В конце концов, несмотря на то, что я родился в Англии, актёрская карьера моя началась в США. А она сама собиралась получить от меня деньги и пропуск на вечеринки голливудских воротил… видимо, намереваясь в скором времени подцепить рыбку покрупнее.

«Странная сделка» – подумал я, и предпочел отказаться. Кристин злилась, распускала грязные слухи обо мне и даже посетила несколько изобличительных шоу, на которых поведала о том, как жестоко я с ней обращался. Вот только в чем именно заключалась жестокость так и не сказала.

Но все это только подогрело интерес к моей персоне. В конце концов, как известно, черный пиар – это тоже пиар.

Телефон, оставленный мной возле мини-бара, вырвал меня из сна, огласив гостиную роковыми аккордами RHCHP. Ну, куда в Калифорнии без «Demon californication»? Я нехотя поднялся, подозревая, что это звонит именно Кристин. Нельзя же так просто помянуть дьявола и не увидеть его! Но я ошибся.

– Привет, пап! – Говорю и чешу в затылке, понимая, что проспал в кресле часов пять, но все еще пьян в стельку.

– Не спишь еще, полуночник? – Послышался на другом конце трубки смешливый баритон с четким оксфордским акцентом, от которого мне так долго пришлось избавляться.

– Какой там! Ты забыл? Я же живу на Голливудских холмах, у нас тут вечеринки круглые сутки. Иногда даже спать приходится стоя возле какого-нибудь бассейна, с бокалом мартини в руках. – Ответил я, выходя на веранду с умопомрачительным видом на ночной Лос-Анджелес.

– Дурак, ты хоть в шезлонг ляг в следующий раз. – Рассмеялся мужчина на другом конце Атлантического океана. – Я в самом деле звоню спросить все ли в силе, а то Майкл уже приехал и полон желания занять твою комнату.

– Вот еще, пусть выкусит! Он потерял на нее все права, как только уехал в колледж. И вообще, он что без Роззи и детей? Как он собрался там поместиться?

– Ну, дело вот какое… они разводятся и Роззи с детьми проведет это рождество со своими родителями в Белфасте.

– Печально. – Выдавил из себя я. Немного помолчал, разглядывая золотистую жидкость в прозрачном бокале. Нет, отношения у моего брата и его жены всегда были немного странными, на мой взгляд. Какими-то взаимно разрушительными. Но все же почти двадцать лет вместе и трое детей. – Ну, пусть занимает комнату. Я посплю в гостиной, так и быть.

– Хорошо. Так значит ты приедешь? Мать очень соскучилась. – Добавил отец, скорее имея ввиду, что соскучились они оба и он в частности.

– Конечно, пап. Вылет завтра в девять утра. Позвоню, как только сяду в Хитроу.

– Отлично. – Обрадовался он и повеселел еще больше. А потом вдруг замолчал и спросил. – У тебя все хорошо, Крис?

Ну, ничего-то от него не скрыть.

– Да… нормально все. Я девушку встретил, пап.

– Хм. Хорошая? – Спросил аккуратно, с подозрением. Не забыл еще историю с Кристин и маминым кольцом.

– Самая лучшая. – Выдохнул я, но отец снова докопался до сути.

– А в чем же проблема?

– Она не одна.

– Это не проблема, – С облегчением выдохнул он, – если любишь. Ты же знаешь….

– Да, да … знаю, что ты отбил маму у дяди Эдмонда и он только через десять лет после вашей свадьбы перестал говорить родственникам, что ты умер. Но тут немного другое, пап.

– Ты разберешься, сын.

– Да, – согласился я, выплескивая остатки виски через перила. – Разберусь, но теперь уже после Рождества. Я тоже соскучился.

– Устал спать стоя у бассейна с бокалом мартини в руках?

– Зришь в корень, пап!

5. Анна

На занятиях сосредоточиться никак не удавалось. Последний день перед каникулами и длинными выходными в языковой школе обычно посвящали просмотру фильмов и их обсуждению. Вот, например, сегодня мы смотрели «Ромео и Джульетта» в экранизации 1986 года режиссера Франко Дзеффирелли. Как ни странно, я не видела этот фильм, тем более без перевода и сейчас он очень тяжело воспринимался на слух. В частности, из-за того, что мои мысли снова и снова отрывались от сюжета, возвращаясь к Марине и трем тысячам долларов…

Джульетта в исполнении Оливии Хасси была точь-в-точь моя соседка – не только внешне, но и по уровню интеллекта. Взбалмошная, поверхностная, совершенно не приспособленная к жизни. Только если девчонке Капулетти еще не исполнилось и четырнадцати, то Марине Огородовой было уже даже не двадцать пять.

Странно, но романтический персонаж Уильяма Шекспира никогда не воспринимался мной так! Джульетта казалась милой влюбленной девочкой, волей случая, угодившей в западню взрослых страстей, справиться с которыми у нее просто не было шансов.

А сейчас я смотрела на экранную героиню, чувствуя, как внутри поднимаются черные клубы злости. Ну, какого черта Марина такая дура?!

Мы познакомились с ней центре для эмигрантов в первый же мой день прибытия в Штаты. Я стояла у доски с объявлениями о сдаче квартир и комнат в наем. Хмурилась все сильнее, понимая, что все, что я могу себе позволить, не позволит мне в дальнейшем спокойно поступить колледж. Выхода было два – уехать из LA в город попроще или…

– Найди соседа. – Посоветовал голос за спиной.

– А?

– Привет. – Красивая девушка с длинными темными волосами и большими кукольными глазами протянула мне маленькую ладошку. – Я Марина кстати. Да, будет тесновато, но если поделить квартплату на двоих, не так уж и плохо, да? Особенно если в центре снять – там вообще быстро работу найдешь.

Смешливой, улыбчивой красотке удивительно легко удалось разговорить меня, до смерти напуганную и подозревающую каждого на предмет скрытых намерений. Уж мама позаботилась о том, чтобы подготовить меня к рискам – весь год, пока я готовилась к переезду вновь и вновь стращала тем, что меня обязательно обворуют в первый же день, угонят в сексуальное рабство или продадут на органы.

Отговорить меня ехать, понятное дело, ей так и не удалось, но жути нагнала аж до нервного тика.

В тайне подозревая в Марине вербовщицу сексуальных рабынь, я все же пошла с ней выпить кофе. К счастью, подозрения не оправдались, а знакомство с человеком, прожившим здесь уже целых два года, оказалось для меня настоящей удачей.

Мы болтали до самого закрытия придорожной кафешки и даже перешли с Анны и Марины на Ан и Мэр. От нее я узнала много того, чего бы мне никто и никогда не рассказал; про мухлежные схемы с работой, которую предоставляют здешние агентства, занимающиеся трудоустройством иммигрантов. Про то, как именно арендаторы кидают квартиросъемщиков, а также кучу бытовых хитростей, которые я и теперь использую, чтобы экономить, да не попасться на крючок местных людоедов.

Разумеется, Марина не просто так меня обхаживала. Оставила свой номер и сказала, что она по невероятному стечению обстоятельств сейчас тоже находится в поисках соседа, а значит не прочь разделить квадратные метры и оплату за них со мной. Я, по ее словам, производила впечатление приятного, порядочного человека.

Приятный порядочный человек Анна Сомова еще неделю мыкалась по заштатным, пахнущим плесенью хостелам, пытаясь найти жилье по средствам, и наконец сдалась.

Я позвонила Марине и уже вечером мы смотрели квартирушку в старой четырехэтажке, которая снаружи больше была похожа на административное здание какого-то старого завода. Так оно, к слову, и было на самом деле.

Комнату сдавал «хороший знакомый» Марины – Эрни. Этот бородатый парень с бритыми висками и крысиным хвостиком на затылке мне сразу не понравился. Я буквально шарахалась от него, прячась за подругу. Казалось странным то, как он косился на меня и смотрел исподлобья… но, как выяснилось позже, он просто опасался, как бы я не сдала их копам. Проверял меня на «гнильцу», так сказать.

Да. В конце концов чутье не обмануло, и меня таки ждал неприятный сюрприз! Но нет, никто не пытался меня ограбить или иначе развести на деньги. Все было честно – договор аренды, предоплата за первый и последний месяц, пункт о внесении платы не позднее десятого числа…

Подвох состоял в том, что все оказалось не совсем таким, каким было на первый взгляд. Так, Мэр не работала официанткой, как рассказала мне при первой встрече, а Эрни был немного больше, чем хорошим знакомым и зарабатывал на жизнь совсем не арендой недвижимости. Кроме прочего у обоих были некоторые проблемы с алкоголем и запрещенными веществами, которые Эрни, хоть и не хранил в нашей квартире, но все же толкал в клубах.

Желая сэкономить, я не просто сняла квартиру в не самом лучшем районе, я заполучила, вероятно, самый плохой вариант соседей, о чем узнала на следующее же утро, по пути из спальни в душ.

Моему взору предстала чудесная картина – новая соседка, мирно спящая в обнимку с голым Эрни. На полу у дивана пустая бутылка виски и смятая упаковка от пиццы, а вокруг витает душный аромат паленых носков. Немаленький такой пакетик белого порошка на столе возле пепельницы не оставлял сомнений в том, что бежать нужно было из этой квартиры и как можно скорее!

Я тогда прямо представила, как мама где-то на другом конце мира хватается за сердце и убито прикрывает глаза трясущейся рукой, а за ее спиной Никита буквально обхохатывается, сгибается пополам от смеха и стучит себя по коленке, требуя пощады.

Я решила не рубить с плеча – в конце концов деньги уже были уплачены и бежать мне было в сущности некуда. Но поругалась с Мариной знатно. Сказав все, что я о ней думаю и грубо поставила в известность, что съеду, как только кончится внесенная сумма… однако, за три месяца многое изменилось.

В частности, я нашла работу в «UpCup», как и обещала Мэр, буквально через пару дней. Записалась на занятия в языковую школу, которая была в том же районе, всего в паре кварталов от квартиры и кафешки… в конце концов помирилась с ней. Все как-то само собой устроилось и внесение изменений во внезапно налаженный быт, стало казаться не такой уж и хорошей идеей. В конце концов через год я уезжала в колледж.

Марина в принципе не была такой уж ужасной соседкой, как я нарисовала себе, узнав всю правду.

Минусы были, куда без них: так, иногда «мои криминальные знакомые» не давали спать ночь напролет. Кроме того, уборка в апартаментах как-то неожиданно полностью легла на мои плечи. Нет, Марина не отлынивала, пока мы еще составляли расписание домашних работ, но после нее все равно приходилось перемывать заново, так что я просто сдалась. В бытовом плане моя соседка вообще была сущей катастрофой, так что и покупка продуктов, и оплата счетов скоро легли на мои плечи. Но деньги в тумбочке она оставляла исправно.

Так прошло два месяца, три, шесть… с каждым я становилась менее бдительной, перестала с предубеждением относиться к Мэр и Эрни. В конце концов, не так уж они и докучали мне, чтобы вот так просто отказаться от удобной квартиры в центре за 600 баксов в месяц!

Мирно, в меру тихо, странно и временами неловко, но так было до этого самого дня.

Теперь же мне просто выть хотелось от того, насколько я оказалась беспечной! Ведь с такими людьми, как Мэр и Эрни нельзя иметь дел даже не потому что они занимаются чем-то предосудительным, а потому, что на них ни в чем нельзя положиться!

Я не смогла досидеть до конца фильма и, сославшись на головную боль, покинула класс. Очень хотелось с кем-нибудь поделиться, поплакаться… но не маме же звонить! А кроме Марины в этом городе у меня все еще никого не было. Дом – работа – учеба – дом – в этой схеме было мало места для знакомств с новыми людьми, особенно, если ты плохо знаешь язык. Ну, может и неплохо, но дико стесняешься на нем разговаривать! Да и помогла бы делу жалость к себе?

Да, Мэр и Эрни определенно поставили меня в тупик.

Не веря себе, я зашла в банк и сняла три тысячи, дрожащими руками спрятав их под подкладку сумки. Я должна была сдать вступительные экзамены в колледж в мае будущего года и оплатить 100% от стоимости курса, чтобы по программе для эмигрантов гарантированно получить бесплатное место в общежитии на территории кампуса.

Разумеется, три тысячи не могли поменять мои планы, но вот только во время учебы еще нужно было на что-то жить… При моей нынешней зарплате в 10 долларов в час придется работать не меньше двух месяцев без выходных, к тому же выпрашивая дополнительные смены, чтобы прикрыть дыру в спланированном бюджете.

Нет, я даже не надеялась на то, что Марина вернет деньги и уж тем более не собиралась теперь оставаться с ней в этой квартире.

Эх… нужно было просто признаться себе, что в сложившейся ситуации дурой была не она – дурой была я, а моя соседка просто умело манипулировала обстоятельствами! Но что толку об этом думать и мотать себе нервы? Теперь просто нужно было пережить рождество и найти новый угол. Плевать, насколько обшарпанный, лишь бы подальше от этой парочки.

А потом плюнуть, растереть и забыть.

Еще только поднимаясь на свой третий этаж, я заподозрила неладное. Миссис Буковски, тихая старушка неизвестно как попавшая в этот криминальный район, высовывалась из-за двери на полкорпуса, опасливо вглядываясь в конец коридора, заканчивавшегося дверью в нашу квартиру.

Еще пара ступеней и я тоже услышала брань, приглушенную толстыми заводскими стенами и звуки бьющегося стекла.

– Ох, Анна! – Воскликнула пожилая женщина, схватившись за сердце при виде меня. – Что-то там происходит у вас. Я думала вызвать полицию… – она смущенно опустила взгляд и замявшись отступила назад в свою квартиру. – Но ты же знаешь Эрни, он потом меня со света сживет! – И добавила уже совсем шепотом. – Все знают, чем он занимается и что с ним лучше не связываться. Посмотри, что там, а? А то никто туда не пойдет, но вдруг что, помочь чем… скорую вызвать…

Успокаивать милую женщину у меня не было ни желания, ни моральных сил, потому что и самой вдруг стало страшно до жути! Это чувство – липкие ледяные мурашки – которое пробуждалось всякий раз, когда Никита приходил в настроение «учить меня уму-разуму», а попросту бить, захлестнуло каждую клеточку тела и парализовало сознание. Словно во сне, я подошла к квартире, слыша плач и ругательства все отчетливее. Толкнула дверь, оказавшуюся незапертой…

Мэр лежала, скрючившись на полу, возле холодильника, закрыв руками лицо и поджав к животу ноги. А Эрни пинал ее, силясь попасть в живот, а не подставленные для защиты конечности.

Мой взор будто затянуло красной пеленой от открывшегося ужаса! Не помня себя, я схватила первое, что попалось под руку – глубокую стеклянную салатницу, в которую мы кидали ключи и мелочь из карманов – замахнулась и в два шага преодолев расстояние, со звоном обрушила ее на голову мужчины, так что осколки брызнули в стороны.

Эрни пошатнулся, но не упал. Только отступил, вылупившись на меня, будто впервые видел. Из-за темных, убранных в хвост волос, точно черная змейка, выползла жирная капля крови, и он утер ее, ошалело посмотрев на испачканные красным пальцы.

– Су-ука… – Протянул мужчина, подняв на меня полный ярости взгляд. Я буквально увидела, как потемнели, налившись кровью, его глаза. – Иди сюда, тварь! – Рявкнул он и кинулся ко мне.

Почему-то я даже и не подумала бежать… видно правда что-то изменилось во мне с тех пор, как я нашла в себе силы уйти от Никиты. Ведь говорят, что люди делятся на два типа: одни бегут от опасности, другие лезут в драку. Раньше я бы бежала, не задумываясь или вот так же, как Мэр, закрывалась бы руками и ногами, умоляя прекратить и смиренно ожидая, когда все кончится. Но почему-то не теперь!

Я кинулась вперед, со всей силы заехав Эрни коленом в пах. В жизни не применяла этот всем известный прием, и немало удивилась, когда он подействовал!

Мужчина согнулся, со стоном схватившись за промежность и я толкнула его по направлению движения, неожиданно легко опрокинув на пол.

Что-то по-настоящему звериное, бесконтрольное проснулось во мне; я со всей силы замахнулась ногой в тяжелом трекинговом ботинке – удар потонул в мягком животе мужчины, вырвав из его рта отчаянный крик боли.

– Что, больно, сука? Больно тебе?! – кричала я по-русски, пиная его снова и снова. По ногам, по рукам, везде, куда могла дотянуться…

Неожиданный и совершенно оглушительный удар в висок, словно приглушил свет и звуки. Чувствуя, как сознание покидает тело, делая ватными ноги, лишая контроля над гравитацией, я обернулась и увидела Марину с расширенными от адреналина зрачками. С совершенно безумным выражением лица, она держала в руках тостер… блестящий хромированный тостер, измазанный кровью.

«Моей кровью» – понимаю я мгновение спустя, и касаюсь пальцами липкого, теплого, сползающего от виска к шее и дальше.

Еще миг и темнота накрывает меня, лишая возможности видеть, слышать и даже чувствовать.

6. Крис

Двадцать четвертое декабря. Открываю глаза и просто пялюсь в белый потолок несколько минут, не моргая. Игнорирую будильник, разрывающийся на тумбочке справа, потому что знаю – стоит поднять голову от подушки, и резкая боль прострелит виски навылет.

Пить накануне перелета было плохой идеей. Да, определенно такой же дурацкой, как и переносить дату вылета на утро двадцать четвертого декабря.

Черт возьми, уже канун рождества… я должен был улететь в Лондон еще вчера, чтобы успеть к празднику, но теперь, из-за разницы в восемь часов и тринадцатичасового перелета между континентами, едва ли успею к распаковке подарков.

Мой самолет улетел без меня, потому что после встречи на студии я поехал не в аэропорт, как планировал, а на всех порах помчался к ней… девушке, которой определенно было с кем встречать рождество и без меня.

Дурак… какой же я дурак!

Закрываю лицо руками и чувствую первые признаки мигрени. Ну, вот. Знал же, что не стоит шевелиться. Теперь поздно осторожничать – хлопаю ладонью по часам, отключая назойливый сигнал, и поднимаюсь, отбрасывая одеяло.

Синий циферблат слегка мигает в прозрачных сумерках, созданных плотными занавесками на панорамных окнах моей спальни – 6.30. По ту сторону рассвет заливает все теплым светом, а значит самое время не торопясь умыться, принять обезболивающее, одеться, быть может, выпить кофе и двинуть в аэропорт.

Анна, Анна, если бы ты только знала… хотя, быть может я просто не понравился ей? Я так привык к тому, что после успеха «Цены настоящего» влюбленные взгляды преследуют меня, куда бы я не пошел, что совершенно перестал даже допускать мысль о том, что могу не прийтись кому-то по вкусу.

Признаться, это было больно. Даже больнее, чем отпор Мелани Грин, которую я две недели решался позвать на осенний бал. Ведь Мелани мне просто нравилась, а в Анну я был…

Что? Неужели влюблен?

Нет, пожалуй, в таком было тяжело признаваться даже себе!

Собравшись наконец с силами, отправляюсь в душ. Буквально силой заставляю себя встать под холодные струи. Потом горячие и снова холодные – бодрит покрепче кофе, рекомендую!

И вот, жизнь уже не так сложна и непредсказуема. Кофе, авто, аэропорт – и привет, снежный Лондон – настоящее рождество, а не вот это вот все!

Все планы летят к черту, когда привычным движением хватаю с тумбочки телефон.

Три пропущенных с неизвестного номера, плюс сообщение на автоответчике, которое я открываю и далеко не сразу вникаю в суть.

– Здравствуйте, мистер Уайт. – Хрустит в трубке уставший, но деловитый женский голос. – Это больница Гуд Самаританс, мы находимся на бульваре Уилшир, двенадцать двадцать пять. Дело в том, что к нам поступила некая Анна… Сомов… простите, Анна Сомова с черепно-мозговой травмой. Документов и телефона при себе не было, поэтому личность была установлена по отпечаткам. Родственников найти пока, к сожалению, не удалось, но мы обнаружили вашу визитку в ее личных вещах, поэтому… если вы знакомы или вам известны контакты ее близких, пожалуйста, перезвоните по этому номеру. Все же, рождество. – Неуверенно добавила женщина на том конце провода и отключилась.