Тропою сна

Тут было тепло и безопасно, и даже металлические стены очень маленькой комнаты излучали уравновешенность и покой. Но женщине, стоявшей около панели, заполненной кнопками, этот покой претил, она раздумывала над тем, какую кнопку лифта надо нажать, чтобы он повез ее непременно на самый верх, причем сразу минуя все остальные этажи.

– Ну что, довольна? – Нечто проскользнуло по Элиному телу струйкой продиравшего до костей сквозняка.

Здесь не было слышно голоса Эмиля, и девушка разочарованно обмякла в углу узкой кабины. Она пыталась отдышаться, украдкой поглядывая на свою соседку. Та в нерешительности нажала одну из кнопок. Лифт понес их куда-то вверх, набирая скорость, а затем резко остановился, и блестящие двери разъехались, открывая обзор на ледяную красоту иссиня-черного космического пространства. Но, пока женщина раздумывала, шагать наружу или нет, лифт, на ходу закрываясь, рванул вниз и остановился. Эле даже показалось, что теперь они находятся еще ниже, чем были до этого. Лицо женщины выражало недоумение и напряжение.

– Почему больше не слышно Эмиля?

– С чего ты взяла, что я буду отвечать? Выбирайся!

– Откуда?

– Ты сдуру ввалилась в чужой сон. Мало того, в замкнутый. – Нечто было в бешенстве, все пошло совсем не так, как оно планировало.

– Ты же переносило меня по снам, перенеси и из этого, мне нужно найти Эмиля, а здесь его нет.

– Идиотка, я переносило тебя между твоими кошмарами, ты должна была убрать их, стереть навсегда, а это чужой, и даже не кошмар, а просто бесконечный сон, не имеющий конца. Посмотри, даже его хозяйка не знает, как из него выбраться.

Эля еще раз взглянула на женщину. От нее отчетливо струился запах неудовлетворенности, но покидать лифт, пока не достигнет цели, она и близко не собиралась.

– Сны же заканчиваются, закончится и этот, она проснется, а мы выберемся.

– Ты, что, глухая?– взревело Нечто.– Я же говорю, этот сон бесконечный, снится ей на протяжении многих ночей, если не лет, он закоксовался здесь надолго, и нам из него не выбраться.

Эля поднялась с покрытого ковролином пола. Женщина ткнула в одну из кнопок, и они снова куда-то поехали. Странно, впервые в жизни девушка себя ощущала уверенно, словно не была заточена в замкнутом пространстве чужого сновидения, а стояла на твердой земле, причем опиралась на нее даже не двумя, а шестью или восьмью конечностями, может оттого что здесь ее мальчик был гораздо ближе, чем там, в реальной жизни, когда-то реальной… И она могла его найти.

Фиолетовые пряди волос мелькнули перед глазами, трепеща словно на ветру, а затем сами собой стянулись где-то на затылке. Эля ощупала идеальный пучок на своей голове и скосила глаза в сторону, желая услышать объяснение отНечто, но то мало того что пряталось за ее спиной, еще и продолжало что-то вопеть и возмущаться, используя Элины уши на манер рупора. Напрасно: девушка уже с трудом воспринимала что-либо, кроме скользнувшей в голову мысли.

От женщины пахло ядом, эдаким химическим наборчиком, недоступным ни одной человеческой лаборатории. Отравление налицо, а точнее на Элино обостренное обоняние, вот только испорчена была не кровь женщины, а ее душа, она смердела прошедшими через множество рук шуршащими банкнотами.

Эля подошла и притронулась к изящной руке, в очередной раз зависшей над кнопками лифта в нерешительности. И надавила пальцем женщины на самую нижнюю. Кнопки не имели опознавательных знаков этажей и располагались не четким рядом, а вразброс, но для Эли это имело мало значения, она хотела увидеть все возможности женщины.

Там, где открылся лифт, медленная речка плавно несла в своих объятьях хрупкую лодочку. Одной в ней спокойно и легко будет двигаться неторопливым течением, вдоль живописных, но, пожалуй, слегка однообразных берегов. Женщина замерла и порывисто вздохнула, будто узнала это место или когда-то давно мечтала о нем, она почти сделала шаг наружу, но лифт уже закрыл двери, видимо выражая презрение к чужой нерешительности.

Эля направила руку женщины чуть выше, и она безропотно подчинилась, нажимая следующую кнопку. Лифт рванул куда-то высоко, а открывался с поистине выматывавшей неторопливостью, словно желал, чтобы пассажиры насладились медленно выползавшей из-за металлических границ двери… темнотой. Женщина резко отшатнулась к задней стенке и воззрилась на черное непроницаемое пространство. Она мысленно уже поселила в него такую массу монстров, что бесполезными бы были убеждения, что темнота не всегда бывает злой и опасной, иногда она, напротив, добра и чрезвычайно милосердна.

На этот раз лифт почему-то не стал проявлять своенравия и стоял как вкопанный, никуда больше не двигаясь, а темнота тем временем неторопливо вливалась в кабину. Эля не испугалась, но заставить лифт двигаться не могла, кнопки поддавались только непосредственно хозяйке сновидения, которую, судя по выражению лица, затопил животный ужас.

– Мне надо выбираться, – обратилась Эля к женщине, уже едва видя ее сквозь темноту, почти окончательно завоевавшую пространство лифта.

Та отрицательно мотнула головой и, опустившись по стеночке, сжалась на полу, обхватив себя руками.

– Боишься темноты?

– Нет.– В голосе женщины прозвучала растерянность.

– Тогда чего мы тут ждем?

– Я боюсь того, что она прячет.

– Если сейчас не нажать кнопку, то мы уже никогда отсюда не выберемся, темнота поглотит нас навсегда.

Женщина думала недолго, Элин довод произвел должное впечатление. Она встала, сделала несмелый шаг и протянула руку туда, где еще недавно виднелась панель с кнопками. Темнота всосалась в закрывавшийся проем двери, и лифт понесся куда-то, казалось даже не вверх или вниз, а наискосок.

Открывающиеся створки с силой шваркнулись о железный косяк. Кажется, лифт был совсем не в духе и ему осточертело возить людишек, которые толком не знают, куда им нужно ехать.

Дальше дело пошло легче, женщина, кажется, смирилась с тем, что все многочисленные кнопки придется нажимать и, затаив дыхание, ждать результата. И в следующие бесконечные часы Эля вместе с ней повидала всякого. Лифт был и окном небоскреба, и дверью в клетку с пантерами, и проемом в узкий каменный лабиринт. Какие-то из предложенных этажей шокировали, другие манили к себе, как, например, большой кабинет с панорамными окнами и шикарным кожаным креслом, в который женщина решительно пыталась попасть, но лифт ни разу не дал возможности из него выйти.

Нечто, устроившись на Элиной спине, только беспрерывно шипело какие-то гадости. Временами Эля уставала наблюдать за сменой картинок за дверьми лифта и отворачивалась, пытаясь сосредоточиться и понять, чего же хочет от женщины странное изобретение человечества, кочевавшее между этажами. Но понимание пришло лишь тогда, когда, совершенно обессилев, женщина попыталась выйти из лифта ну хоть куда-нибудь. Ее уже не смущали слизни, облепившие пол за дверьми, пропасть с острыми шипами на дне, теперь она хотела выйти куда угодно, но лифт неизменно закрывался прямо перед ее носом, не давая закончить один-единственный шаг, отделявший ее от свободы.

И тут до Эли дошло, что из всего представленного лифтом многообразияженщину напугала только темнота и только туда ни за какие коврижки она не захотела ступить.

– Она так необычно пахнет, – прервала Эля многочасовое молчание.

– Кто? – повернула голову женщина после неудачной попытки выйти в поток сновавших за дверьми лифта грузовиков.

– Темнота.

В ответ женщину передернуло.

– Чем-то приятно-загадочным и будоражащим воображение.

– Я туда не пойду.

– А куда бы ты больше всего хотела попасть?

Эля действовала чисто интуитивно, женщина могла себе позволить проводить в этом сне множество ночей, но девушке нужно было искать сына.

– Хочу на крышу. Там чистый воздух и свобода.

– Но лифты не поднимаются на крышу, – возразила девушка.

Она снова приблизилась к женщине и встала у нее за спиной.

– Что же делать? – Казалось, эта мысль ни разу не приходила ей в голову.

Эля задумалась, но лишь на мгновенье.

– Искать свободу там, где она есть, ну, из предложенных вариантов, естественно.

– Я перебрала все, – женщина демонстративно нажала на последнюю кнопку на панели и не захотела выходить в комнату с рядами плакавших младенцев, хотя ее бы туда, наверное, и не пустили.– Мне ничего не подходит.

– А давай попробуем по-другому.

Одной ладонью Эля прикрыла женщине глаза, а другой направила ее руку к кнопке. Лифт стоял на краю снежного спуска с горы, они уже видели этот пейзаж, но теперь Эля хотела, чтобы женщина опиралась на другие органы чувств.

– Ну как? Эта свобода тебе подходит?

Женщина задумалась.

– Нет… Слишком холодно, и эхо отзывается одиночеством.

– А теперь?

Следующий вариант не понравился скованностью и ощущением замкнутого пространства;еще бы, за дверьми лифта простиралась бесконечная кирпичная стена. Третий – въедавшимся в уши высокочастотным звуком; пятый – слепящим светом, проникавшим даже сквозь веки и Элину ладонь.

– Как насчет этого? – спросила Эля, нажав кнопку, которая запомнилась сама собой.

– Ммм… Тепло и заманчиво.

Женщина с прикрытыми Элиной ладонью глазами смело вдохнула темноту полной грудью. Протянула вперед руку и улыбнулась.

– Как думаешь, что впереди?

– Сад, – ничуть не задумавшись, ответила женщина. – Я даже слышу, как легкий ветерок шевелит нежные лепестки гиацинтов.

Элю удивила реакция женщины, вариант с садом лифт ни разу не предлагал.

– А пахнет так же? – Для Эли темнота ассоциировалась с другим.

– Ну не совсем, слегка доносятся запахи города. Но это неудивительно, сад же во внутреннем дворике одного из офисных зданий. Так что ароматы цветов смешиваются с запахом раскаленного битума. Слышишь звонок?– радостно продолжила она.– Это сигнал к открытию торгов на фондовой бирже.

Эля не слышала, а лишь опустила руку, когда женщина, не задумываясь, шагнула в плотную темноту, за которой ждала ее свобода… Темнота пугает не сама по себе, она страшна неизвестностью, которая иногда может привести к желаемому.

Лифт не шелохнулся, и Эля, прикрыв веки, вслед за женщиной ступила за его пределы, туда, где трепетала на ветру ее личная свобода, сплошь заполненная тополиными деревьями. Она вдохнула запах Олега, как божественный эфир, он был так близко и так далеко, а его голос пронесся по коже легкой вибрацией.

– Почему, даже когда тебя нет, я чувствую под пальцами гладкость твоей кожи?

– Потому что я внутри тебя, любимый.

Но мужчина не слышал, он просто спал.

– Сколько лет еще должно пройти, чтобы я забыл сумасшедшинки в твоих глазах, рисунок румянца на щеках, полутона тихого голоса?

– Не знаю, я слишком эгоистична, чтобы помочь тебе в этом.– Ответ растворился в темноте, как и прошлый, не достигнув цели.

На глазах девушки выступили слезы. Как хотелось дотронуться до человека, которого она знала едва ли несколько дней и отсутствие которого переносила словно тяжелое хроническое заболевание! Здесь не стало легче: сын был ближе, но Олег – дальше, и это «дальше» не поддавалось ни времени, ни расстоянию. Чем измерить промежуток между двумя мирами, девушка не знала, да это было и неважно.

Темнота вдруг стала плотной, горячей, обожгла горло.

– Нечто! – крикнула Эля, не догадываясь, что темнота сна женщины любит лакомиться людскими страхами.

– Просто иди, – твердо, резко из-за спины. – Ты еще нужна мне.

Но помогли не слова, а жесткий тычок в спину. Темнота последний раз скользнула своими объятьями по Элиным плечам и осталась за границей… средневекового зала.

– Выбралась.– Девушка вслушалась в гулкое эхо, пробежавшее от стены к стене и улизнувшее куда-то в своды высоченного потолка.

– Ты действительно рассчитываешь найти своего сына в этом необъятном мире? Ты хоть представляешь, что такое количество сновидений, порождаемое миллиардами людей?

– Пространственное воображение еще никогда меня не подводило, – отмахнулась Эля, оглядываясь по сторонам. – И потом, другого выхода нет.

– Сначала освободи меня, не желаю участвовать в твоем бессмысленном походе, – рявкнуло Нечто.

Эля уже начала привыкать к этому, вот и сейчас просто бродила по необъятному залу и вслушивалась в запаздывавшее эхо их с Нечто голосов. Зал выглядел как-то мертво, или скорее тускло, словно видео плохого качества.

– Как я могу тебе помочь, если совершенно не представляю, что делать? Все показанные тобой кошмары создало мое подсознание. Но теперь-то что я могу? Теперь я сама всего лишь сон.

В отличие от громкого эхо, звука шагов о каменный пол слышно не было. Эля решила пройти все помещение по периметру, чтобы осмотреться; она находилась внутри очередного сновидения, и где-то здесь мог скрываться ее мальчик.

– Еще спрашиваешь? Жаль, не спросила, когда создавала эти кошмарные пейзажи, когда поселила меня в них, – Нечто снова кричало и шипело, и полое помещение на это реагировало буйными отзвуками. – Если уж на то пошло, чтобы найти решение, мы должны быть в твоем сновидении, а не слоняться по чужим.

– Но ты же не можешь меня перенести туда?

– Нет, чтобы перемещаться между созданными тобой кошмарами, мне надо попасть в один из них, но мы, по твоей милости, снова ввалились в непонятно чей сон.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Ищи свой кошмар, что тут неясного? – Нечто с ненавистью дышало в ухо глупому созданию иного мира – своему ненавистному создателю.

– Но для этого нужно пройти сквозь этот сон, а потом, наверное, сквозь следующий и следующий, пока случайно не наткнусь на собственное сновидение. – Эля хотела помочь Нечто, она давно перестала испытывать страх по отношению к этому существу, но сосредоточена была лишь на поиске ребенка.

Зал будто находился в ожидании чего-то, воздух пропитался напряжением. Эля обошла уже его весь, и стало понятно, что выходов, впрочем как и входов, здесь не предусмотрено. Просто необъятная каменная полость с запахом застарелой пыли и свисавшими с далекого-далекого потолкаогромными резными канделябрами, полными оплавившихся свечей. Девушка подумала, что самое лучшее – вести себя по правилам сна, и, опустившись на пыльный пол, решила подождать. Если уж такое древнее и внушительное помещение ждет, то ей подождать сам бог велел. Обтягивающий стальной костюм, в который она оказалась отчего-то одета, не пропускал холод камней.

– Ты говорило, что видело моего сына… – обратилась она к затихшему на время Нечто.

За правым плечом что-то завозилось, но, повернувшись на движение, Эля снова ничего не увидела. Нечто окатило ее привычным холодом, взятым взаймы, кажется, у самих альпийских вершин, но отвечать не стало. Элю почему-то не трогали все запугивающие приемы, к которым оно прибегало, пытаясь заставить девушку действовать по-своему. Она почти сразу перестала бояться персонажа из своих собственных кошмаров, хотя все, кого Нечто встречало на пути раньше, всегда реагировали одинаково, в ужасе неслись подальше.

– А теперь ты все еще можешь держать связь с миром людей?

– Тьфу… Ну идиотка. Ты была моей связью.– Едва оформившаяся надежда Эли достучаться до Олега выветрилась. – Ичего ты тут, скажи на милость, расселась?

– Жду.

– Как интересно! Чего же?

Желчный тон Нечто девушку не задевал, скорее он накручивал само Нечто.

– Не знаю, чего-нибудь. Может, расскажешь,как здесь все устроено? Мне ведь надо привыкать к новому… окружению.

– Ты в очередной раз решила поиздеваться?

Нечто слетело с Элиных плеч и вихрем пронеслось по залу. Девушка только и успела заметить смазанную черно-серую полосу, похожую на длинный светящийся шлейф, как на фотографиях, сделанных с использованием длинной выдержки.

– Вы все это породили. Вы,люди,вершите наши судьбы, создаете нам декорации, препятствия и трамплины, и каждый норовит навязать свои собственные правила. Мы же только пристраиваемся, выживаем как можем, хотя и эта наша способность продумана вами до мелочей. И ты еще нахально пытаешься подшутить надо мной, спрашивая у меня,всего лишь раба скопления твоих личных снов, как здесь все устроено?

Нечто никак не могло успокоиться, оно неуправляемым смерчем носилось по залу, и Эле казалось, что его гневную тираду эхо, раздваивая и растраивая, обрушивает ей прямо на голову из-под купола.

– Вот интересно, в детстве мне снился заяц-русачок из одной книжки, он тоже гуляет где-то поблизости?

Нечто окончательно вышло из себя и нырнуло сверху на Элю, но в этот момент в зале что-то резко изменилось, застопорив изливавшийся гнев.

Свечи в канделябрах вспыхнули множеством радостных огоньков, по помещению будто прошла волна, всколыхнувшая пространство, и оставила за собой внушительных масштабов следы.

Грубыйкаменный пол покрылся старинным паркетом, стены словно повернулись к посетителям сна лицом, увешанным вычурными портретами в дорогущих рамах. А потом пробудившийся зал направил все внимание на чудо, зарождавшееся где-то в его сердцевине.

Сверху медленно спустился большой прозрачный шар, его бока переливались радужными бликами, и Эля решила, что он мыльный, да, именно так, трехметровый мыльный пузырь. Но, приблизившись к полу, шар и не подумал лопаться, а продолжил парить от одной стены до другой.

Эля не шевелилась – она смотрела во все глаза, как внутри мыльного гиганта танцует вальс пара странных созданий в пышнойчеловеческой одежде, но с хвостами и блестящими копытцами. И каждый нес с собой что-то свое. Та, у которой нашлось больше всего женских черт, внушала ужас, и не столько внешностью какой-то разновидности нежити, сколько дергаными рваными движениями, противоестественно выгибавшимися суставами и чередой издаваемых звуков, похожих на сумасшедшую какофонию, состоявшую из свиста, стона и плача. Тот же, что выполнял функцию мужской части пары, был настолько прекрасен, что при взгляде на него Элино сердце невольно сжалось. И хотя человеком его, как и ее, язык не поворачивался назвать, девушка понимала, что за ним пойдет любая, кого бы он ни позвал, даже она сама. Столько в нем было мистического магнетизма и концентрированной мужественности.

Но, к счастью, Элю отвлек следующий мыльный пузырь, сдувая наваждение, и следующий, и следующий. Постепенно зал заполнился танцующими парами, запертыми в сверкающей мыльной оболочке. И в каждой было по мужскому и женскому началу, и каждая несла ровно половину чего-то завораживающе красивого и доброго и ровно вторую половину жути, смешанной либо с подлостью, либо с пошлостью, либо с уродством.

– Кто они? – Мимо Эли проплыли, пластично двигаясь внутри шара, подобие обнаженной женщины, светившейся изнутри золотым светом, и подобие мужчины с драконьими крыльями и вампирским оскалом. – Постой, не отвечай, наверное, один в паре принадлежит чудному сну, а другой – изощренному кошмару.

– Нет, не так, – зашипело в ухо Нечто, – они все и есть либо кошмары, либо добрые сны. Здесь единственное место, где сновиденияназначают друг другу свидания. Ты забралась в один из самых древних снов. Кто-то мне рассказывал о блаженном стеклодуве, но я думало, это так,сплетни. Видишь его?

И Эля действительно увидела.

Под самым куполообразным потолком, который теперь четко просматривался, сидел прямо на воздухе, ни за что не держась, улыбчивый подросток. В его лице было столько безумия, что любой испугался бы, но девушка не боялась. Мальчикнепрестанно болтал одетыми в бриджи и белые чулки ногами и все время пытался скинуть неудобные туфли с пряжками. Получалось у него не очень, поскольку руки занимала длинная тонкая трубка, с помощью которой он выдувал большие шары с вальсирующими снами внутри. Шары оказались не мыльными, а стеклянными. Они уже парили по всему залу, представляя собой потрясавший воображение бал. Эля даже услышала аккорды музыки, но не вспомнила, когда она появилась, словно музыка жила здесь всегда.

Фиолетовая копна ее волос расплеласьи завилась мелким серпантином, не спрашивая хозяйку. Эля в одномгновенье почувствовала себя бешеным фиолетовым одуванчиком, это музыка сна действовала на нее так странно.

В этом веселье ей не нашлось бы места, как и ее сыну. Но кто бы подсказал, как отсюда выбраться?

– Когда все это закончится? – тихонько спросила она, стараясь не привлекать к себе внимание.

Музыка между тем все набирала темп, и вальсировавшие пары постепенно входили в фазу безумной пляски, не имевшей названия.

– И с чего тебе взбрело, что у этого есть конец? Похоже, ты своим присутствием пробудила стеклодува, он же столетие никому не снился, и теперь его не остановить. Готовься, мы тут надолго, очень-очень надолго.

Но в Элином запасе времени промежутка в «очень-очень долго» просто не нашлось. Она не имела понятия, как покинуть замкнутое пространство бала, и решила внести в сценарий подростка немного форс-мажора.

Ближайший к девушке шар поддался толчку ее рук очень легко, а она-то уже приготовилась к серьезным трудностям, но трудности начались потом… когда один шар ударился о другой и фонтан осколков взвился к потолку с жалобным звоном, задевая другие шары, которые стали лопаться один за другим. Нечто взревело, а пары снов стали ссыпаться на пол невероятным дождем и растворяться то бурыми, то белыми пятнами прямо в воздухе. Стеклодув же, сделав кульбит вокруг своей оси, получил осколками в лицо и пронзительно завизжал, схватившись за израненную щеку. Нечто вопило что-то о том, сколько снов погубила ненормальная девчонка и что такого ей уж точно не простят. А хозяин сна стремительно спикировал к ней, все еще держа ладонь на лице, и заглянул в девушку, по-другому и не скажешь, своими совершенно пустыми глазами, внутри которых могла поместиться бездна. Он сжал когтистой рукой Элину шею, а единственная мысль, забредшая в этот момент в ее голову, была о том, умирают ли во сне так же, как и в жизни.

Она уже едва дышала, а коготь большого пальца оставлял на ее шее кровавую полосу, когда откуда-то из-за спины выпрыгнуло что-то крохотное и верткое и, обвившись вокруг смертоносной руки, запóлзало по желтым суставчатым пальцам.

– Отпусти ее!– голос у крошечной синей змейки оказался пронзительный и уверенный.

А вот ответивший подросток напугал Элю еще сильнее– столько в его интонациях было древней жути.

– Она никуда не пойдет, она ответит за хаос, что здесь устроила. Ты только взгляни, сколько труда погублено, – ткнул он свободной рукой в недра пустого зала, снова выглядевшего заброшенным.

Змейка соскользнула с руки и, увеличившись в размере, завилась в воздухе рядом с девушкой, отвлекая внимание стеклодува. Она крутилась колесом, делала волну, изгибалась в разные фигуры, поблескивая своим чешуйчатым телом, до тех пор пока на лице подростка не заиграла прежняя безумная улыбка. Один его глаз стал серьезно косить вправо, так что наблюдавшей за выражением его лица Эле стало настолько не по себе, что захотелось вернуться обратно, в душащие объятия башни.

– Ты всегда умеешь меня повеселить.– Страшная рука разжалась, и девушка упала прямо на стеклянное крошево, захрустевшее под спиной.

– Отдай ее мне, я накажу на свой манер.– Змейка обвила тонкую шею подростка с вздутыми прожилками вен и потерлась о его висок.

– Ладно, Слипри, ты всегда умела уговаривать. Только на этот раз пусть все будет по-взрослому: котлы с кипящей нефтью, кладбищенские кресты, уродливые язвы.

– Ты ж мой фантазер, обещаю, обещаю.

Змейка скользкой удавкой оплела на этот раз шею девушки и потащила куда-то вверх, к прозрачному куполу зала. Эля тут же заболтала ногами в воздухе и почувствовала ледяное прикосновение Нечто, но начать задыхаться второй раз за этот сон от оригинальной транспортировки змейки она не успела. Купол раскрылся, выпуская их, а сумасшедший стеклодув, лишившийся всех на сегодня игрушек, зашарил руками по пыльному полу, ища трубку и по-стариковски ворча что-то себе под нос.

7

Ковыль тихо шуршал, пропуская сквозь себя воздушные прядки ветерка. Эля лежала на спине, смотря сквозь наклоняющиеся стебли ковыля в облачное небо с просветами радостной синевы. Нечто куда-то улетело, забрав с собой холод и буркнув, чтобы девушка не пыталась ускользнуть. А на Элином животе, изгибаясь пружинкой, скакал новый персонаж. Змейка отталкивалась упругим хвостом и устремлялась в небо, а затем радостно возвращалась обратно, чтобы повторить трюк.

– Когда ты начнешь выполнять обещание? – спросила девушка, не отрывая взгляда от благодушных облаков, стараясь отойти от предыдущего сна.

– Дай подумать… Когда станет скучно,– хихикнула в ответ новая знакомая, продолжая проверять свою прыгучесть, используя Элю в качестве батута.

Разглядывая легкие хлопья облаков, Эля испытывала неимоверное смятение и опустошенность. Она не знала, что делать дальше и как в этом необъятном мире, напоминавшем ящик, заполненный мелкими коробочками, каждая из которых – чей-нибудь сон, найти своего мальчика. Куда идти? Вперед? Назад? Вверх или вниз? А может, вправо и наискосок? Где та самая «коробочка», в которой она так нужна Эмилю?

Впервые в жизни Эля поняла, как сильно ей не хватает друзей. Здесь не было Лема с его нетривиальным взглядом на все без исключения, не было Яноша, которому порой хватало только сдвинуть брови – и мелкие Элины проблемы тут же бросались врассыпную. Она так привыкла опираться на их плечи, что сейчас готова была рыдать, осознавая собственную беспомощность.

И, несмотря на это, девушке здесь нравилось, ее неуемная фантазия больше не являлась препятствием между ней и внешним миром, она словно рассеялась в пространстве, обретя покой, поскольку весь внешний мир и был сейчас помесью множества фантазий, в котором жили и Элины.

От змейки пахло холодком, не свежим, а затхлым и завернутым во что-то сладкое и душное одновременно.

– А ты тоже из моего кошмара?

– Ну нет, своего создателя я бы узнала, – неуместное хихиканье змейки заставило Элю улыбнуться.

– По липким от варенья рукам и восторженному взгляду? – Девушке показалось, что неутомимое веселье, излучаемое ее новой знакомой, мог породить только ребенок.

– Не-а, по проседи в висках и пухлому животу. – Подсознание еще та головоломка.

– Скажи, здесь все сны остаются навсегда?

– Нет, лишь те, на которые ушел сильный выплеск эмоций. Все остальные рассеиваются, как только боги пробуждаются. – Слипри отвечала так, будто все настолько очевидно, что и вопросов вызывать не должно.– Надеюсь, ты, как богиня, хоть и бывшая, не пропадешь, как только твой создатель проснется?

– Не знаю,но очень надеюсь; когда я сюда попала, он бодрствовал. Тебе-то для чего мое присутствие?

Змейка очень наглядно зевнула.

– Скучно, а то, что происходит вокруг тебя, интересно.

Слипри спрыгнула с Эли и, уменьшившись, обернулась вокруг ее указательного пальца, как оригинальное витое кольцо, только ко всему еще и живое.

«Скучно? Да тут и передохнуть нет времени».

Совсем рядом сквозь море ковыля кто-то прошел, подвывая тоскливую песню, и Элины волосы стали рваться куда-то в сторону, но голова плотно прижимала их к земле. Девушка повернулась вслед едва слышным шагом, фиолетовые прядки вырвались и затрепетали на ветру, окрыленные свободой. Травинки ковыля ластились к ногам в солдатских сапогах, словно изголодавшаяся по вниманию животинка. С этого ракурса кроме ног больше ничего не было видно.

– Кто это?

Змейка равнодушно отмахнулась хвостом:

– Хозяин сна.

– Ему сейчас все это снится?

– Кто знает. Если эмоции, выпущенные во сне, были сильными, возможно, он давно спит вечным сном, а это его проекция бродит тут.

Эля села и посмотрела вслед старику, длинные седые космы закрывали часть спины, а морщинистые руки поглаживали необъятный травяной океан, простиравшийся до самого горизонта, а сам горизонт заворачивался куда-то вверх и вправо.

Девушке вдруг невыносимо захотелось рассказать о сыне, и не столько Слипри, сколько самой себе, выговориться, может для того, чтобы не забыть во всей круговерти нового мира, кто она сама.

Сказать, что змейка слушает, можно было с большой натяжкой, она то находилась в беспрерывном движении, то затихала на Элиных руках, словно утомленная, и даже закрывала глаза. А вот поле вокруг оказалось благодарным слушателем, порой Эле даже казалось, что оно что-то шепчет ей, стараясь дать дельный совет.

Но стоило девушке замолчать, как змейка снова захихикала.

– Здесь нельзя никого найти, – от души веселилась она. – Здесь все хаотично и постоянно меняется.

– Ты же знакома со Стеклодувом, значит, встречала его раньше.

– Не-а, первый раз видела. Забавный мальчик.

Эля не стала уточнять, чем забавно создание с огромными когтями, хваткой анаконды и взглядом тысячелетнего старца.

– Но он же назвал тебя по имени?

Слипри снова хихикнула,укоренив в девушке мысль, что, пожалуй, здесь все не совсем так, как в человеческом мире, а точнее совсем не так.

– Он сам меня так назвал, я же скользкая, вот он и придумал.

Эля поднялась на ноги, оглядела безмятежный сон, конца которому и видно не было, и пошла наугад, в сторону, обратную той, куда отправилась сгорбленная фигура старика. Почему-то очень не хотелось видеть его лицо.

Змейка скользила по Элиным пальцам, как струйка прохладной воды, а волосы на затылке подпрыгивали, но не в такт движению, а словно в своем собственном танцевальном ритме – толи румбы, толи арэнби.

Где-то в предполагаемой середине поля в спину ударился холодный комок, и девушка мысленно поприветствовала Нечто, которое, как всегда, заняло облюбованное место где-то за ее лопатками.

Шли долго, а точнее долго шла девушка, неся на себе невесомых жителей сновидений. Кажется, у нее наконец появились домашние питомцы, о которых она всегда мечтала. Холодный сгусток непонятно чего, с вздорным характером и требованием освободить, скучающее хладнокровное величиной с наперсток и в довершение ко всему копна своевольных волос, у которых на все собственное мнение. Ай-яй-яй, чтобы сказал Янош?!

Эля дошла до места, где горизонт загибался, словно пластиковый, его край был скользкий, и ступившую на поверхность девушку тут же понесло куда-то вверх, словно она заскользила по льду, только, против всех законов физики, прямо в необъятное небо. Зыбкая дымка облаков пахла свежевыстиранным бельем и имела пушистую «консистенцию». Лететь сквозь нее было чрезвычайно приятно, как сквозь меховые изделия прекрасной выделки, где-то – до смеха щекотно. От удовольствия Эля даже глаза прикрыла, а открыв их, разочарованно вздохнула. Судя по запаху, следующий сон, в котором она оказалась, так просто не отпустит.

По оживленному проспекту сновали шустрые автомобили, пешеходы вместо безопасных переходов отдавали предпочтение коротким перебежкам прямо перед носами раздраженных водителей, озверело жавших на клаксоны. Последние этажи высоких зданий растворялись где-то в слое серой дымки. Обычная городская улица, только вот черно-белая, как в старом фильме.