В сущности, здесь все просто; грубо говоря: мышление→ действие → восприятие действия → мышление. Но как быть с внутренней речью? Внутренняя речь уже не воспринимается на слух, а значит, казалось бы, не может быть входными образами. Однако в таком утверждении уже заложена ошибка: речевые образы воспринимаются не слуховым аппаратом человека; физиологическим источником информации «речевые образы» является голосовой аппарат, слух важен здесь только на первых годах жизни, когда голосовой аппарат не дает информацию. На верность такого утверждения указывают опыты Уотсона с подключением осциллографа к голосовым связкам человека; даже когда человек говорил внутренней речью, на осциллографе наблюдения сигнал, хотя и более слабый, чем при открытой речи. Значит, внутренняя речь все же подается на вход – к голосовому аппарату.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, если у человека удалить голосовой аппарат, у него исчезнет внутренняя речь; точно так же, как при отсутствии зрительного или слухового аппарата человек станет слепым или глухим. В принципе, это может быть верным: при отключении голосового аппарата внутренняя речь действительно должна исчезнуть, но здесь вопрос в том, откуда снимается сигнал. Сниматься же он может еще до всяких нервов, идущих непосредственно к голосовым связкам и гортани, поэтому если «перерезать» эти нервы, ничего не изменится в том случае, если источник информации находится ранее. Впрочем, я опять излишне обращаюсь к физиологии. Таким образом, внутренняя речь также «подается на вход» как и речь открытая. Это нужно прежде всего для создания большего приоритета тому или иному образу, что в свою очередь позволяет уменьшить разброс мышления и вообще делает возможным связанное, направленное мышление, особенно в ситуациях усталости или необходимости большой концентрации внимания.

А то, что вы наверняка подумали, мол «кто ж тогда решает, увеличить так приоритет образов или нет, если «я» не мыслю?», так это вы не правы. Сами же образы и решают. И образы с удовольствием бы постоянно увеличивали свой приоритет за счёт входа, но им не дают этого сделать прочие образы: простая конкуренция. В детстве образов не так много и конкуренция не столь высока, потому и частое появление внутренних образов на «выходе». С возрастом конкуренция увеличивается, и пробиться образу к «выходу» (со всей следующей отсюда цепочкой) уже очень и очень сложно. И только когда приоритет у генерального образа очень высок (при высокой концентрации внимания), тогда лишь у прочих образов (конечно, пересекающихся с генеральным, т.е. получающим за счёт него дополнительный высокий приоритет) может появиться достаточный приоритет для подачи их на «выход» с дальнейшим снятием со «входа».

Помимо этого, следует отметить, что чем сильнее, интенсивней входной образ, тем, очевидно, больше приоритет вызванного им внутреннего образа. Именно поэтому когда необходима действительно большая концентрация внимания, например, в случае крайней важности решения какой-то задачи при значительной усталости, человек начинает проговаривать свои мысли сначала шепотом, а затем и во весь голос, причем, чем больше требуется концентрация, тем более полно и более громко будут проговариваться мысли.

Если теперь обратиться к другим видам образов, то похожую картину увеличения приоритета за счет такого же преобразования мы можем наблюдать при галлюцинациях; и в том, и в этом случае образ из внутреннего переходит в ОЧ как входной, тем увеличивая свой приоритет. Разница здесь лишь в том, что речевой образ переходит во входной, и тем увеличивается приоритет, а при галлюцинациях образ представляется как входной, хотя все дальнейшие следствия для сознания и психики в целом одинаковы.

Речь является исключительной особенностью человека; у животных речи нет, хотя спор на эту тему до сих пор и не прекращается. И дело здесь не совсем в том, есть ли у животного речевые образы или нет; речь подразумевает ее использование для саморегуляции мышления по вышеобозначенной схеме. А поэтому, несмотря на то, что у животных есть речевые образы, речи у них нет; ибо они (речевые образы) не используются в мышлении как у человека: они лишь обозначают те или иные предметы/явления. Но это я так, в целях отступления.

Однако, остаётся ещё один интересный вопрос: как быть с самой сложностью речи как таковой? Т.е. все эти склонения, падежи, союзы, междометия… Это же не есть простое обозначение образа или образов, это уже явление куда более сложное. Здесь мы можем сделать тот вывод, что существуют, во-первых, устойчивые взаимосвязи образов, к примеру, если предмет понимается в будущем, мы и говорить будем в словах будущего времени. Или при перечислении появление образа «слово «и»», т.е. перечисление вызывает данный образ или существует целокупность речевых образов, зачастую образующих целое предложение (суть несколько образов), как то: «Ну и что теперь?» или «Да знаю я» и т.д. И во-вторых, зачастую образы, вызванные речевыми, крайне не ясны, причём так, что иногда вообще непонятно, что это даже за вид образа (к примеру образы «а», «блин» (в смысле слова-связки), «подлец»…). Плюс к этому в речи мы имеем различного рода «не слова», т.е. интонации, мимика, жесты… Всё это образует сложнейшую систему, огромное количество ассоциаций, устойчивых взаимосвязей и проч., что оставляет за речью большую неясность в её построении. Впрочем, как уже было сказано, несмотря на сложность такого явления как речь, работа сознания от этого ни в коем случае не меняется.

Но если вы считаете, что про речь я сказал недостаточно, а тем более если вы захотите выстроить контрдоводы против всей этой теории от речи, то я скажу: не идите от частностей. Во всём, что было сказано до этой главы, можно быть уверенным если и не на все 100, то уж на 99,9% точно. А речь – это частность, да ещё и жутко сложная. Нет ничего удивительного в том, что я не могу вот так взять и рассказать вам о речи всё, что только можно. Здесь слишком многое не видно. Да и вообще, хотеть сразу и всего, чтобы теория объясняла всё – это слишком уж требовательно. Только ложное не имеет границ, а для всего осмысленного и реального всегда есть предел и какие-то незакрашенные области. Так что будем считать, что базу я создал, а речь оставляю на забаву прочим Людям. Это будет честнее всего.

Сон

Вопрос: чем отличается работа сознания в сновидениях от работы в период бодрствования? Как во сне, так и наяву человек не управляет сознанием, а значит различие здесь не в управляемости. Плюс к этому образы и там, и там все же принципиально одни и те же, да и приоритет, надо полагать, тоже; разве что у него будет больший спад. Значит дело здесь может быть только в самом количестве наличествующих в сознании образов, т.е. в объёме мышления, ну и, конечно, в спаде приоритета.

Действительно, так оно и есть. Что значит сон? Отдых. Для сознания отдых – это либо полнейшее отсутствие работы, либо работа вполсилы, т.е. когда объём мышления меньше, чем в период бодрствования, и когда не тратится энергия на удержание приоритета образа. Это означает наличие меньшего количества образов одновременно и их относительно быстрый выход из сознания. Последнее, в свою очередь, подразумевает несвязанность мышления, а низкий объём означает малое количество пересечений образов. Отсюда, во-первых, несвязанность, ведь приоритет быстро падает, и мыслительной цепочке трудно не оборваться. Во-вторых, нет «логичности». Т.е. проявляются те образы, которые, казалось бы, никак не связаны с предыдущей «историей». Например, была картина того, как человек вышел за дверь (с соответствующей предысторией), и тут же картина того, как человек стоит посреди грязного поля. Спрашивается, где логичность повествования? Объясняется просто: дверь дверь в деревне (где, обычно, грязно) грязное поле (поле, т.к. «деревня» пересекается с «полем»). Если бы спад приоритета был низким, то была бы связь с прошлой картиной, однако приоритеты предыдущих образов быстро исчезли, потому связь пропала; мышление постоянно как бы начинается с нуля (или с близкого к тому состояния). И если бы объём мышления был достаточным, то образы не пересекались бы так «прямо». В момент бодрствования чтобы прийти от образа «моя комната» к образу «кухня Иванова» нужно поддерживать мыслительную цепочку кучей образов: что это помещение, принадлежность, жилое, процессы сравнения, обобщения… Во сне в сознании нет места для такого количества образов; пересечения всегда ближе: моя комната тумбочка (и ещё пара-тройка так же хорошо пересекающихся образов). Отсюда кажущаяся нелогичность, хотя логика, конечно, есть, только сам процесс мышления значительно упрощён. И недаром бытует мнение, что человек на своих низших ступенях развития жил как в постоянном сне: ведь действительно объём мышления был меньше, а значит была и такая вот простота, что, конечно, очень смахивает на сон.

Помимо этого, можно привести и ещё ряд отличий бодрствования от сна. Первое: в период бодрствования сознание ставит себе генеральные образы, а во сне нет. Причина: быстрый спад приоритета и отсутствие большого количества поддерживающих приоритет образов. Исключением служат случаи, когда у человека существуют некие проблемы, порою и неосознанные. Тогда такие образы, естественно, будут обладать наибольшим приоритетом (но это приоритет изначальный) и сон так или иначе будет связан с ними. И второе: в период сна отсутствует воздействие внешнего мира, именно поэтому сны, как правило, нереальны: нет образов, «удерживающих» мышление в реальности, нет корректировки мышления реальностью. Потому может сниться, что вот сейчас я иду (не со стороны, а так, как будто это есть в действительности), сейчас пью… Хотя, конечно, некоторая связь с реальностью (и в частности с ощущениями) остаётся, только интерпретируется эта информация по-своему, в зависимости от того, какие образы уже есть в сознании. Объясняется это всё тем же низким объёмом мышления, что подразумевает слабый анализ (или вообще его отсутствие) входных образов.

Конечно, сны могут быть достаточно связными, может быть большое отвлечение на входные образы, во сне может происходить решение каких-то проблем… Но это указывает всего лишь на увеличение объёма мышления. Ведь нет чёткой границы между сном и явью; потому сон вполне может быть совсем как явь (а равно и наоборот). В зависимости от существующего на данный момент объёма мышления, варьирование которого может быть весьма и весьма обширным.

Как видно из всего вышесказанного, сон не имеет никакого отношения к будущему, что, впрочем, рационально и так ясно. Так же следует отметить, что сон все же действительно проявляет тайные желания человека и его скрытые проблемы. Но здесь следует сделать одну важную оговорку: ввиду образной идентичности сна реальности, понимание образов, их взаимосвязи во сне не отличается от их понимания и интерпретации в реальности. Если у меня удар ножом в спину ассоциируется с предательством, то во сне я бегу от маньяка с ножом, потому что предсознательно боюсь предательства, а не потому, что я жажду однополой любви: нет у меня такой ассоциативной связи, а значит и во сне ее быть не может. Такого рода интерпретации снов, когда ассоциации не соизмеряются с действительными ассоциациями, т.е. с теми, которые подразумевает сам человек (хотя не обязательно эти ассоциации видимы), категорически неверны; сон может служить лишь небольшим подтверждением в той или иной диагностике, но не быть её основой; слишком уж в таком анализе велика субъективность.

Помимо состояния психики индивида по сну можно судить и о свойствах структур психики. Я не буду подробно расписывать все выводы относительно данных вопросов применительно ко сну, а приведу лишь пару примеров, чтобы просто обозначить общие принципы построения анализа психики по сну. К примеру, если сны у человека обычно достаточно цельные, без существенных «перескоков» сюжетов, как бы с одним общим смыслом или направленностью, это указывает на низкий разброс мышления, что в свою очередь может быть обусловлено низкой скоростью спада приоритета и/или малой погрешностью образов. Если сны не связаны с существующими у человека проблемами или ближайшим прошлым, это говорит о высокой скорости спада приоритета в памяти, следовательно, такой человек при прочих равных характеристиках будет обладать относительно плохой памятью. И т.д.

Конечно, как уже было отмечено, судить по одним только снам о состоянии психики индивида или её свойствах чревато получением неверных результатов, однако в совокупности с другими методами исследования анализ снов является существенным подспорьем. Но практика – это разговор особый (да и не мне его говорить), а вот по теории всё. В чём различие работы сознания во сне и в периоды бодрствования показано. Сами видите, что никакие принципы здесь не меняются, и уж тем более нельзя говорить о том, что во сне сознание неуправляемо, а в бодрствовании управляемо; различие совсем не в том. Конечно, о сне сказано мало, но большего и не надо; здесь и этого более чем достаточно.

Заключение

Что ж, подводим итоги. Сознание появилось как структура, предназначенная для наилучшего приспособления к окружающей действительности. Исток его – физико-химические превращения, идущие, надо полагать, по причинно-следственным связям. При логическом анализе работы сознания проясняется, что это действительно так. Мышление представляет собой последовательность образов, взаимодействие которых обусловлено причинно-следственными связями между ними.

При этом образ как то, с чем мышление оперирует, обладает рядом свойств, а именно: субъективность, изменчивость, неопределённость, непонятливость, целостность и неконкретность. При углублении в структуру образа открывается то, что образ представлен составляющими, которые делятся на макросоставляющие и микросоставляющие. Микросоставляющие, на современном этапе естествознания, раскрыть весьма проблематично; с позиций же психологии это невозможно в принципе (т.к. это, в конечном счёте, физика, а не психология). Макросоставляющие, как и непосредственно образы, могут так же служить образами; как картина, представляющая собой нечто целое, всё же состоит из отдельных рисунков человека, стула, фона… Именно по составляющим происходит взаимодействие образов. При этом образы взаимодействуют по пересекаемости, т.е. по идентичности или хотя бы схожести отдельных составляющих образа. Здесь немаловажную роль играет погрешность образа, т.е. его расплывчатость. В этом случае могут взаимодействовать и такие образы, составляющие которых не являются одинаковыми образами, а лишь частично пересекаются. Помимо этого образы делятся на несколько видов: зрительные, обонятельные, вкусовые, осязательные, слуховые, внутренние и речевые. Не исключено, что существуют и ещё какие-то виды образов, наличие которых наукой, на настоящий момент, не доказано. Так же следует отметить, что чувства или ощущения не являются отдельными видами образов, о чём, впрочем, говорилось ещё в прошлой части.

Образы, находящиеся на данный момент в сознании, обладают различным приоритетом, т.е. силой влияния на остальные образы. Приоритет обуславливает мыслительные цепочки, проходящие в сознании, и определяет появление, приобретение «веса» новыми образами и выход из сознания слабых образов. Нетрудно прийти к тому выводу, что приоритет исходного образа потенциально распространяется на все образы, пересекающиеся с ним. Однако, чем меньше пересечение, тем меньший приоритет распространяется на вызываемый образ. Более того, при «отдалении» от образа величина приоритете сходит на нет, в конце концов совершенно переставая проявлять себя. Существует два вида получения приоритета (являющиеся, по сути, разными сторонами или даже акцентами одного и того же механизма): изначальный и приобретенный (т.е. такой, когда образ получает приоритет исключительно за счёт пересечения). Причём ясной и однозначной границы между этими видами не существует. Образ с относительно высоким приоритетом, сохраняющимся у него достаточно длительное время, я называю генеральным образом. Это понятие, бесспорно, так же довольно расплывчато. Однако, оперировать им всё же правомочно, и даже более того, можно сказать, что генеральные образы, как и любые образы, могут быть скрытыми или открытыми; если генеральных образов несколько, они могут как дополнять друг друга, так и конфликтовать. Впрочем, как правило, генеральный образ может быть таковым не более нескольких часов (хотя, конечно, не всегда); со временем приоритет любого образа падает. Это обусловлено, скорее всего, чисто физической усталостью, т.к. большой приоритет означает большую затрату энергии.

Отдельные виды образов напрямую друг с другом не взаимодействуют. Т.е. невозможно пересечение составляющих образов отдельных видов кроме составляющих времени и пространства, которые и пересекаются. Последнее означает принадлежность к одному явлению, одной «вещи-в-себе». При этом мыслительные цепочки отдельных видов образов идут параллельно и в зависимости от наибольшего приоритета, в решении какой-то задачи, будут менять друг друга. Отсюда проистекает опосредованное (т.е. через образы другого вида) вызывание одним образом другого, хотя и одного вида.

Работа такого рода подразумевает большие объёмы образов, большую работу сознания, однако человек видит достаточно мало образов; большая часть мышления от нас скрыта. Отсюда понятие скрытого мышления (оно же предсознание), на существование которого указывает множество фактов. В противоположность, та часть мышления, которую человек видит (т.е. те образы, которые проявляются) я именую открытым мышлением. При этом скрытое мышление – это как минимум 90% всего мышления; человек видит не более самой вершины айсберга. Однако в функции мышления не входит отображение образов; мышление есть только взаимодействие, в то время как отображение к взаимодействию не относится. Следовательно, существует некая структура психики, отображающая образы сознания. Исходя из идентичности отображения (а также проанализировав такую патологию, как галлюцинации) можно сказать, что эта же структура отображает и входные образы. Название данной структуры – отображающая часть (ОЧ). При этом, несмотря на то, что ОЧ рассматривается в контексте разбора сознания, это всё же отдельная структура психики, хотя и находящаяся в тесной взаимосвязи с сознанием. Синонимом ОЧ (по проявлению, но не по структуре) и является скрытое мышление или предсознание.

О взаимодействии сознание-ОЧ можно сказать то, что в ОЧ попадают не все образы, а только те, которые обладают приоритетом, достаточным для преодоления порога ОЧ. Т.е. в основе взаимодействия данных структур лежит всё тот же приоритет. Хотя и может существовать отдельный признак образа, который определяет этот переход, пусть это будет и не приоритет. Но в то же время отрицать приоритетный исток взаимодействия сознание-ОЧ нельзя, а значит в основе, в любом случае, лежит именно приоритет. Более того, эмпирически мы находим подтверждение такому умозаключению.

Тем самым основы и общие принципы работы сознания прояснены, осталось сказать лишь о некоторых индивидуальных особенностях сознания, т.е. о характеристиках сознания. И т.к. сознание представлено образами, приоритетом и взаимодействием с ОЧ (хотя последнее и не совсем корректно), то и характеристики сознания, в основе, можно разложить на характеристики: 1) Характеристики образов; 2) Характеристики взаимодействия образов; 3) Характеристики приоритета; 4) Характеристики взаимодействия скрытое – открытое мышление (переход сознание-ОЧ).

Характеристики образов см. выше. Характеристики взаимодействия образов: скорость взаимодействия, объём взаимодействия, разброс взаимодействия. Характеристики приоритета: распространяемость, достаточность, спад. Характеристики взаимодействия скрытое-открытое мышление (перехода сознание-ОЧ) представлены прозрачностью ОЧ, хотя здесь можно предположить и о наличии ещё нескольких свойств. Скорее всего, это далеко не все характеристики сознания, однако основные или, по крайней мере, достаточные для понимания изложенной теории. Более того, я не старался вскрыть всё, что только можно; я старался лишь показать основы. И множество тех примеров, которые упрощены до безобразия – это тоже простительно.

В завершение скажу следующее: сознание, работа сознания – это, бесспорно, жутко сложная вещь. Сотни и сотни образов, находящиеся в сознании одновременно, постоянная «перекодировка» входных образов во внутренние, преобразование образов в сигналы управления телом, а ещё влияние подсознания… И всё это каждое мгновение в течение всей жизни. Как же всё это раскрыть? Как понять? Но, как говорится, не так страшен чёрт, как его малюют. Взять, к примеру, тот же компьютер. Это же уму непостижимо: миллионы и миллионы транзисторов (не говоря уже о других элементах), многие тысячи сигналов в каждом такте, миллиарды операций в секунду, а сколько простейших операций? Миллиарды за 1 мкс (это при тактовой частоте всего в 1 ГГц)! Один человек не начертит даже электрическую принципиальную схему современного компьютера и за всю жизнь. Так что же, понять, как работает компьютер невозможно? Возможно, и ещё как! Проще некуда! Транзистор открыт/закрыт (грубо говоря) и всё! Весь компьютер, вся эта немыслимая работа…, а в основе транзистор (диод, т.е. простейшая по своей конструкции вещь) и, если взять чуть выше, три операции: «И», «ИЛИ», «НЕ». На этом сроится всё. Так же и с сознанием: невероятно сложная работа и невероятно сложная организация, а в основе всё та же конкуренция, единая для всего сущего (от устройства атома, до организации всей вселенной), строящаяся на таких понятиях, как образ, пересекаемость и приоритет. Больше ничего, остальное – нюансы. И чтобы не отфыркиваться от вышесказанного, вспомните о компьютере и его работе; вы же не боготворите системный блок? Нет. А чем сознание страшнее? Честное слово, бояться здесь совершенно нечего, достаточно вооружиться всего лишь логикой. Так что, давайте считать, что и с сознанием, и с подсознанием мы разобрались; неясно только, как эти структуры работают вместе. Но, надеюсь, и эта неясность скоро будет снята.