Ратибор и Ода. Первая книга

Глава 3

Ода проснулась рано утром, как всегда с улыбкой на губах. О, боги, какое счастье вы создали на Земле для человека! Жизнь прекрасна! Был разгар лета, поэтому солнце уже было высоко. Она жила в большой королевской усадьбе, огороженной от остального мира высоким частоколом и башнями. Специально отобранный лично Иваром отряд воинов круглые сутки следил за тем, чтобы сюда не проникла даже мышь. Усадьба располагалась на большом острове озера Меларен⁴⁴, ставшего водной колыбелью для становления у свеев государства. Усадьба была построена отцом специально для Оды сразу после смерти её матери. Здесь никогда не был ни один из её братьев. А отец, наоборот, после ратных забот, объезда территорий для сбора налогов и других государственных дел всегда приезжал именно сюда. Ивар часто называл Оду ласково Адель, поэтому и усадьба, и сам остров с тех пор так и стали называться – Адельсё⁴⁵.

Поднявшись с ложа и изрядно потянувшись, Ода пошла будить подругу. Сольвейг была племянницей Бальдра. В раннем детстве она осталась сиротой. Поэтому девчонки-одногодки росли вместе, словно сёстры. Да и на вид они были очень похожи. Сольвейг лишь чуть пониже, а Ода постройней.

– Сольвейг, вставай!

– У-у-у…, опять настало утро? Нет, не хочу. Дай мне ещё поспать.

– Сольвейг, проснись, вчера ты обещала пойти на озеро, чтобы слушать птиц, которые встречают утро песней.

– Вчера я глупая была. Они всегда поют. Им больше нет другого дела.

– А у тебя есть дело?

– Ну-у-у, дай поспать.

– Сольвейг! Какое дело мы наметили на утро?

Девушка сразу села на постели и потёрла кулачками свои красивые глаза:

– Точно! Адель! Ты сразу бы сказала, что мы с тобой решили с острова удрать.

– Ну, так уж и удрать, – улыбнулась Ода. – Сбежать на ярмарку, а после всё ж вернуться. Давай, вставай! И деньги не забудь.

Девушки быстро позавтракали и в сопровождении охраны и кормилицы отправились в тихую заводь купаться.

Стражи усадьбы тщательно проверили весь берег, не спрятался ли кто в кустах подглядывать за купанием красавиц. Нет. Всё осмотрев, охранники ушли на удаление, достаточное, чтобы услышать крик. Девушки скинули платья и полезли в воду, в которой отражались их белоснежные тела.

Вдруг Ода встала, повернулась и спросила кормилицу, которая была с ней с самого рождения:

– Аслауг, а полотенца ты взяла?

Дородная, но ещё вполне привлекательная женщина удивилась:

– Я же тебе их отдала. Вы сами их с собой всегда берёте. Ну, вот. Придётся вновь домой тащиться. В такую даль. Набегаешься за день, а к вечеру опять я буду словно ломовая лошадь, пахавшая до самого захода солнца целинные поля…

И, ворча себе под нос, шурша подошвами по травам, она ушла. Девчонки сразу выскочили на берег, оделись и юркнули в кусты. В соседней заводи стояла лодка, на которой они иногда катались вдоль берега. Сев за вёсла, Ода и Сольвейг отправились на соседний остров Бьёркё. Там, в прямой видимости от усадьбы, предприимчивые купцы организовали торг⁴⁶. Стоило только Ивару построить для дочери крепость Адельсё, как купцы, поняв, что где конунг, там и деньги, сразу же расположились у него под боком. Пролив не превышал и полумили, и девушки быстро добрались до ярмарки. Оставив лодку в бухте, забитой большими и малыми посудинами, они вышли на берег. Здесь было весело, и жизнь била во всю ключом. Народ съезжался отовсюду. Ещё бы, королевский торг, быстро ставший самым лучшим! Девушки пошли по рядам, где зазывалы предлагали всё: от детских дудочек до воинских доспехов. Оду и Сольвейг это мало интересовало. Купив засушенные в мёде орешки, они пошли туда, где продавали ткани, украшения, ленты в косу, гребешки, серебряные зеркала…, короче всё, что интересует девушек всех возрастов во всех известных странах мира. Ярмарка была огромной. Звучала музыка, разливалось пиво, мёд и морсы, лотошники предлагали пироги и прочую еду. Вдоволь накупив обнов, подружки посетили священный дуб, рядом с которым бил родниковый ключ, где они возложили розовые ленточки для Фрейи⁴⁷. Затем раздали милостыню больным, блаженным и убогим, стоявшим толпой у входа в капище. После этого они решили возвращаться. Но навстречу им с ярмарки вдруг ринулась толпа. Её гнали воины, обыскивающие лавки купцов. Впереди всех, усердно вглядываясь в лица женщин, бежала красная от возбужденья Аслауг, и учитель Оды Гейр. Гейр рвал и метал, раскидывая всех, кто попадался на его пути. Аслауг хрипло вскрикнула:

– Вот они! Слава богу – живы!

Она тут же подбежала и стала ощупывать девушек со всех сторон, как будто и так не было видно, что они целёхонькие и даже не помяты.

Гейр встал, как вкопанный, мотая при этом головой:

– Ну… Я… Такое… Почему… – его слова застряли в глотке.

Аслауг между тем выговорилась вволю. Ода даже не подозревала, что она умеет так ругаться: витиевато, образно и громко.

– Ну всё, Аслауг, что случилось?

– Я, между прочим, за тебя в ответе! – кормилица воткнула руки в боки. – И за тебя, красавица, – она тряхнула Сольвейг за плечо. – Пожалуюсь отцу и дяде, непременно.

Женщина, качая головой, демонстративно повернулась к беглянкам задом:

– Вот ведь устроили! Гейр, доспехи не снимая, весь остров оббежал. Думал, вас выкрали шальные люди.

Учитель от изнеможенья сел прямо на землю, сразу сняв с потной головы шлем.

Глядя на них, Оде стало стыдно:

– Прости Аслауг, мы хотели вдвоём с Сольвейг немного прогуляться. Так хочется, чтобы без надзора сами, мы иногда могли, куда хотим ступать ногами. Теперь мы готовы в заточение, в полон, в неволю вновь вернуться.

– Чего болтаешь, – Аслауг возмутилась ещё больше, – какое заточение? Кто ещё так живёт, как вы?

Вернувшись домой, девушки быстро забыли об обиде Аслауг и бледном виде Гейра. Обновки отодвинули на второй план всё остальное.

И только после обеда, зашедшая в комнату к Оде Аслауг напомнила им об утреннем происшествии:

– Я вот всё думаю, случайно ли вы сегодня в Бьёркё сбежали? Может, там вас ухажёры ждали?

Девушки рассмеялись.

– Чего смеётесь? Это быстро происходит. Сегодня куклы, завтра, глянь, уже ребёнок.

Ода стала вдруг серьёзной и засунула руки под сарафан. Он одевался поверх платья и представлял собой два куска материи, которые соединялись между собой либо тесёмками, либо застёжками-фибулами. Сарафан Оды имел по бокам по четыре красивые бронзовые фибулы. Ода оттопырила у себя ложный животик беременной и затараторила притворно возбуждённым голоском:

– Смотри, кормилица! Я не пойму, с чего у меня живот вдруг стал расти?

Сольвейг сразу поддержала подругу:

– И у меня! – она проделала с сарафаном то же самое, что и Ода.

– Аслауг, на ужин хочу я квашеной капусты. И лучше с кислой клюквой.

– А я груздей солёных. Нет – лучше кваса! Причём такого, чтобы была плесень сверху у него. Это значит – кислый он, как уксус.

– Ну, хватит! Разыгрались. Вот расскажу отцу про вашу шалость, он этот рынок на Бьёркё вообще разгонит. Чтобы не мозолил глаз обитателям усадьбы и вас в соблазны не вгонял на легкомыслия поступки, – Аслауг взяла в руки жёлтую ленточку, прошитую по бокам бисером, и приложила ко лбу. – Там люди пришлые. Бывают и шальные. Опасно для таких красавиц одним на рынок ездить.

Ода покачала головой, глядя на кормилицу строгим взглядом:

– Если исполнишь это обещанье – ты для меня никто. Тебе я даже «здравствуй» не стану больше говорить.

– Я же о вас пекусь. Ей богу, глупые, как дети. Ладно, – кормилица улыбнулась и махнула рукой при этом, не отрывая взгляд от безделушек-украшений, накупленных подругами, – в другой раз меня берите или Гейра. А лучше сразу нас обоих.

Сольвейг демонстративно вытаращила свои серо-голубые глазки, наклонила голову на бок и многозначительно произнесла:

– И кто из нас думает о тайных свиданиях?

– Ты о чём? – не поняла Аслауг.

– Об ухажёрах. О тебе и Гейре, – Сольвейг многозначительно улыбнулась и игриво помахала пальчиком. – Сдаётся мне, что ты и Гейр под прикрытием заботы обо мне и Оде, хотите тайно на соседнем острове встречаться.

– Чего ты мелешь? Я уже стара.

– Стара? Где же ты стара, в каком, скажи нам, месте?

Девушки окружили кормилицу и стали её щекотать и пощипывать со всех сторон. Та, боясь щекотки, завизжала, заохала, заахала и засмеялась:

– Но полно! Полно! Сейчас я разозлюсь. Вот дети малые, ей богу.

Ода приложила к платью кормилицы кусок материи, купленный на рынке:

– Да где же ты стара? Смотри, красавица какая! Надо только за собой следить и красиво одеваться. Не в этот грубый лён, что на тебе, а в те тонкие, яркие ткани, что из-за моря купцы привозят в Бьёркё.

Сольвейг поддержала подругу:

– И, правда, Аслауг, найдём тебе хорошего мы жениха. Родить своих детей ещё успеешь. Какие твои годы?

Кормилица задумалась:

– Зим тридцать пять. А может больше. Или меньше.

– Ну вот. Ты ещё способна стать счастливой. Познать все радости семейной жизни.

– И материнства, – уточнила Ода. – На всём белом свете ты одна. Так не должно быть.

– Я потеряла мужа, когда немногим была старше вас. Он в море утонул во время битвы с ругами Арконы⁴⁸, будь им неладно, – Аслауг растрогалась от воспоминаний и утёрла набежавшую слезу. – Детки, рождённые в любви, после того как сгинул Свен, все умерли. Первый в пять зим, второй в четыре, а третий, сразу после рождения. Свен малышку нашу даже не успел увидеть. Так стала я кормилицей бездетной.

Девушки прижались с двух сторон головами к крепким плечам женщины и тихо слушали её короткие стенанья.

– Ну, ладно, что у нас застолье вдовушек, чтоб плакать над судьбой? – кормилица освободила свои плечи. – Эй! Довольно мрачных для меня воспоминаний. Я что пришла? Сегодня к нам приехала гадалка из Селунда. Она известна тем, что лучше всех гадает добрым людям. Вот и ходит повсюду, ворожит. Вам она хочет погадать на жениха.

Девушки встрепенулись. Сольвейг радостно захлопала в ладоши:

– Ода, а что? Давай! Я согласна.

Дочь конунга, напротив, заупрямилась:

– Нет, нет. Это совсем не интересно. Зачем знать мне имя жениха? Сразу станет всё глупо и понятно. Обыденно. Такого не хочу. Знать то, что с тобой будет, очень глупо. И главное – зачем?

Сольвейг заканючила:

– Адель, ну что ты? Мне любопытно. Вдруг меня никто в жизни так и не полюбит? Я буду мучиться, страдать, а потом умру от напрасных ожиданий, так и не познав своей любви. Это очень грустно и прискорбно. Или мой суженный будет рядом, а я, не зная, кто он, на него так и не взгляну. Или в отъезде буду, словно дура.

– Нет, Сольвейг. Я хочу знать, как зарождается любовь. Прочувствовать хочу её начало. Любви хочу. Любви…, любви, смывающей волной душевных грёз и томных поцелуев в омут страсти,– Ода вскочила и затанцевала по комнате, крича: – Чтобы кружилась голова, взлетая к Солнцу! Кричать ему: люблю, люблю, люблю! И сразу же в ответ услышать: «Адель, тебя люблю! – Девушка перешла на «бас», изображая молодого человека. – Я ни на шаг не отступлю от зова страсти роковой. Ты будешь мне законной супругой вопреки всему: воле богов, колдовству злых демонов или желанию твоего отца». Вот какой любви хочу! А не глупой ворожбы. Это глупость – знать заранее имя жениха. Нет. Ни за что! Словно о любви сагу прочитал чужую, а не написал свою. Нет, Сольвейг, не уговаривай меня.

Кормилица тоже высказала своё мнение:

– Ода, ты слишком серьёзно всё воспринимаешь. Она же просто ворожея, а не прорицательница Вёльва⁴⁹. Воспринимай это, как простую забавную игру.

Но Ода продолжала упрямиться:

– Зачем мне такие забавы? Я буду знать имя. Если это глупая игра, то имя знать мне тоже глупо. Допустим, я несерьёзно отнесусь к итогам этой ворожбы. Потом окажется, что это всё не так. Вдруг, в самом деле появится красавец из гаданий? Как мне его воспринимать? Серьёзно? Или не серьёзно? Я сойду с ума. И постоянно буду вспоминать итоги ворожбы, – Ода задумчиво подошла к окну и словно гребешок воткнула пальцы рук в густые волосы, разрушив девичью прическу, и продолжила: – А если ворожба просто забава, как Аслауг говорит, но я к её итогам отнесусь серьёзно? Себя я знаю – я такая. Что тогда? Я с нетерпением буду ждать принца, того, что нагадала мне колдунья. В это время другие будут свататься ко мне, но я упрусь, всех отвергая, и буду ждать, и ждать, и ждать. А принца нет и нет. Так и пройдёт век девичий в напрасных ожиданиях. А затем умру одна, любви не зная. Сольвейг, ты такого хочешь? Всё слишком уж опасно!

– У! Адель, вечно ты вобьёшь себе в голову незнамо что. Какие-то, ей богу, заморочки.

– Я сказала, нет! Ни за что!

Сольвейг вдруг встрепенулась:

– У меня хорошая идея!

Она вскочила и стала ходить взад и вперёд:

– Слушайте! Раз это всё игра, но Адель боится воспринять её серьезно, давайте всё запутаем и просто посмеёмся, участвуя в игре.

Ода спросила:

– Это как?

– Ворожея нас никогда не видела. А мы с тобой так похожи! Тот же рост, тот же цвет волос, и глаз, размер груди и даже бёдер.

– К чему ты это говоришь?

– Ты назовешься мной, а я тобой. Аслауг в этом безвинном обмане нам только подыграет.

– Что это даст?

– Если это не серьёзно, то ничего. Но вдруг в этой ворожбе сами боги принимают активное участие или лесные колдуны, гномы, эльфы, альвы или тролли? Тогда они запутаются, а это значит, что ворожба не достигнет цели. Она будет, как бы, не в счёт. Ведь все на этом свете знают, что никаких последствий пустая ворожба иметь не может. Скажи, Аслауг, я права?

– Скорее да. Вроде всё логично. Ворожея вас не знает. А значит, вы просто сыграете в игру, под названием «ворожба на женишка».

Ода продолжала сопротивляться. Но через некоторое время, устав, она сдалась и согласилась.

***

Мунин удивился:

– Странные люди! Они верят даже в то, чего вовсе быть не может.

Хугин изрёк:

– Чего тут странного? В нас они тоже верят.

Глава 4

Обряд гаданий должен был состояться в бане. Её уже протопили и девушки, как только стемнело, пошли туда одни. Ворожея сначала отказывалась гадать сразу двоим, сославшись на таинство обряда. Но согласилась, узнав, что обе девушки годятся уже в невесты, и они подруги. Аслауг для таких гаданий, по утвержденью ворожеи, не годилась, так как была вдовушкой. А значит, не могла присутствовать во время ритуала.

С лучинами в руках девушки вошли в предбанник. Здесь в темноте сидела ворожея. Девчушки вздрогнули. Так она была ужасна. Старая бесформенная ведьма. Лицо – ну просто страшная сова с загнутым ко рту несоразмерным носом, с выпученными в стороны глазами, огромными лопухами вместо ушей и редкими прогнившими зубами.

– Пришли красавицы, – прошепелявила она сиплым голосом, – раздевайтесь.

– Я не хочу! – испугалась вдруг Сольвейг.

– Я тоже! Может, завтра? – в унисон ей тонким голоском пропищала Ода.

– Нет, лучше сегодня, но без нас. И утром вы скажете нам имя жениха. А?

– Нет, милые мои, обряд необходимо исполнить точно. Да вы не бойтесь! Я не укушу. Я ворожу без малого полвека. Пока ещё никто не жаловался. Да и чего бояться? Или стесняетесь?

Девушки замялись. Ода всё же была смелее, чем её подруга:

– Хорошо, раз уж пришли, то проведём обряд. Узнаем имя.

– Угу, – только и хмыкнула, обхватив себя руками Сольвейг.

Ворожея разделась первой до белой длинной рубахи, сквозь которую выпирали части её тела:

– Вы разденьтесь донага – так для гадания надо. И приходите сразу.

И она, прихватив кожаную дорожную котомку, ушла в парилку.

– Фу! – Сольвейг села на лавку и провела ладонью по лбу. – Прям, Нёкки⁵⁰ – водяной упырь какой-то. Я не хочу идти. Боюсь её.

– Ты сама меня уговорила, а теперь – в кусты.

– Я не знала, кто здесь нас ждёт! Да это жуткая Чумная Песта⁵¹ – чёрная старуха, что ходит ночью по дворам с метлой, чуму и другие страшные болезни к людям заметая.

– Бр-р-р. Сольвейг, хватит меня пугать!

– Или это Мара⁵², злой, страшный демон, который ночью, – Сольвейг понравилось пугать подругу, – проникает в спальню…, взбирается на грудь… и проникает в сон, распространяя жуть, – она вошла в творческий раж, наглядно иллюстрируя все свои страшилки страшным голосом, гримасами и пластикой рук: – У-у-у!!! Утром того, в чей сон он войдёт, находят мёртвым! С ужасным ужасом в лице и без капли крови!

– С «ужасным ужасом»? – Адель не удержалась от смеха. – Это явный перебор. Сольвейг, зря стараешься. Ты ведь знаешь – я упряма. Теперь вот точно – я туда иду.

Ода сняла всю одежду и без колебаний открыла дверь парилки. Сольвейг, сама себя запугавшая страшилками, скуксила лицо, не желая идти. Но делать было нечего. Она тоже скинула платье и шагнула следом за подругой.

Старуха колдовала над большим медным тазом, из которого шёл пар. Она вытаскивала из своей сумки травки и бросала в горячую воду, размешивая содержимое большой деревянной ложкой с длинной ручкой.

Ода подошла вплотную и стала спрашивать старуху:

– Что это за травы? Сейчас, что ты бросила? А это что?

Колдунья, молча и сосредоточенно, продолжала свои приготовления, не обращая внимания на вопросы девушки. Но затем не выдержала и остановилась:

– Ну, хорошо. Любопытство не порок. Сейчас я накормлю его сполна. Это набор священных трав, каждая из которых собрана ночью при полной луне в далёких странах, название которых я уже не помню. Смотри сюда. Вот это – Трава супружеской любви⁵³, – она показала девушкам корень, состоящий из двух корешков. – Толстый корень возбуждает женолюбие и плотские желания, прогоняет печаль, увеличивает радость и закрепляет сердечную силу любви. Тонкий корень следует давать для воздержания при лечении недугов. В этом гадании, берём только мужской, толстый корень. К нам он привлечёт всех достойных женихов. В народе это растение известно, как «Трава Браны», «Любовная трава», «Трава Фригг», «Корень похоти» и «Трава подруги».

Девушки, словно заворожённые, слушали рассказ старухи.

– Вот эта травка, – колдунья достала из сумки высохший стебель с длинными перистыми листьями и соцветием из сотен мелких цветочков, – Таволга. Обычно с помощью неё гадают, чтобы вора выявить. Но в нашем случае она укажет настоящий жених в гадании или нет.

Девушки забыли о страхах и внимательно следили за разъяснениями ворожеи. Она достала следующую траву с красивым ароматным бледно-лиловым цветком:

– Это Ресницы Фрейи. С помощью этой травы мы на помощь эту богиню позовём. Она откроет нам глаза, чтобы имя наречённого увидеть. Вот этот корень называется Шлем Тора, – старуха вытащила маленький узелок, в котором она хранила порошок из этого корня. – Я его употребляю, чтобы дать мужественность жениху. Только мужественный человек может исполнить наше гадание и превратиться в явственного жениха. А это – Фиалка Фригг. Она призовёт богиню, чтобы та до самой свадьбы намеченный союз от сглаза или соперницы охраняла. Кроме того, нет лучше приворота, чем зелье из Фиалки Фригг

Дальше гадалка просто перечислила травы, которые она уже положила в таз:

– Я положила следующие травы: Волосы Бальдра, белые, как снег, Демогон, Чёртов палец, Кровокорень, ну и, конечно, Лифграс – траву жизни. Не даст она намеченной любви погибнуть.

Сольвейг, уважительно слушая гадалку, не удержалась и спросила:

– Как вас зовут?

– Зови меня Маргюг⁵⁴.

Девушка пробубнила себе под нос:

– Я так и думала…

– Что? – не поняла старуха.

– Молчу и слушаю тебя, Маргюг.

– Угу, – буркнула недовольно ворожея и продолжила приготовления.

Она достала из узелка порошок и высыпала его в таз. На этот раз не удержалась от любопытства Ода:

– Это что ты бросила в таз?

– Это? – старуха невозмутимо продолжала подготовку к ритуалу. – Это сушеное сердце, истертое в порошок.

Девушки испугались, непроизвольно прижавшись друг к другу. Сольвейг робко спросила:

– Человеческое?

– Кто? А, сердце, – гадалку, казалось, ничто не может отвлечь от суеты приготовления. – Нет, это медвежье сердце.

Она была невозмутима, как будто в запасниках у неё были и человеческие органы.

– Зачем оно? – поинтересовалась Ода.

– Поменьше спрашивайте, тогда уж точно сбудется. А сердце зачем? Чтоб сердце жениха к вам присохло прочно, чтоб не оторвать.

– Так оно медвежье, – удивилась Сольвейг.

– Медведь тоже человек. Только он об этом ничего не знает, вот и бродит по лесам. Живёт он всю свою жизнь одной семьёй. Значит любит. Нам любящее сердце в помощь в самый раз.

Закончив процедуру приготовления, Маргюг внимательно осмотрела девушек с ног до головы и сказала:

– Сначала гадаю на жениха Оды. Кто из вас Ода?

Ода чуть не забыла, что она поменялась именами с подругой и едва не сделала шаг вперёд, но вовремя остановилась. Сольвейг ответила:

– Я, Ода.

– Встань сюда, посреди комнаты. Прямо перед тазом. А ты сиди пока на лавке, – махнула ворожея рукой дочери конунга.

После этого Маргюг зачерпнула в тазу ковш, стала ходить по парилке и разбрызгивать настой трав по углам. При этом она негромко напевала магические тексты, заставляя «Лжеоду» повторять вслед за ней:

– Фрейя, великая богиня, приди к нам,

– Фрейя, носящая многие имена, приди к нам,

– Фрейя, дочерь Ньорда, приди к нам,

– Фрейя, супруга Ода, приди к нам,

– Фрейя, сестра Фрейра, приди к нам,

– Фрейя, матерь Хнос, приди к нам,

– Фрейя, королева валькирий, приди к нам,

– Фрейя, хранительница магии, приди к нам,

– Фрейя, величайшая из богов, приди к нам,

– Фрейя, прекраснейшая на земле, приди к нам,

– Фрейя, хозяйка природы, приди к нам,

– мы взываем к тебе! О, великая богиня,

– приди в наш Круг, озари его своим светом.

Затем Маргюг вернулась к середине комнаты, где стояла лавка с медным магическим тазом, и подняла глаза и руки вверх:

– Повторяй всё в точности за мной: и движения, и слова.

Девушка встала лицом к тазу, напротив Маргюг, подняла лицо и руки вверх и стала повторять заклинания:

– Фрейя, великая богиня,

– Королева валькирий,

– я взываю тебя в этот час,

– внемли мне, жрице твоей,

– внемли мне, дочери твоей.

– Прекраснейшая! Я зову тебя,

– приди же в мой магический круг,

– озари его своим светом.

– Да будет так.

Она сделала паузу и обратилась к невидимой богине:

– Подскажи мне имя!

После этого колдунья достала флакон с маслом ядовитой ягоды «Глаз Ворона» и капнула из него в настой трав. По поверхности жидкости пошли маслянистые пятна. Старуха сунула руку в кисет, висящий на её дряблой шее, и извлекла из него щепотку пыли сушёного красного Мухомора. Она присела так, чтобы её лицо расположилось у края таза, и дунула на ладонь. Пыль легла на поверхность жидкости красными причудливыми узорами, застревая на масляных пятнах и расползаясь по поверхности отвара. Маргюг, заставив Сольвейг сесть у противоположного края таза, вновь обратилась к богине любви:

– Фрейя, великая госпожа,

– Богиня любви и красоты,

– прошу тебя, внемли мне,

– назови мне имя!

После того, как они вдвоём три раза повторили заклинание, гадалка раскрыла ладонь руки и в ней оказалась надувающая щеки жаба. Старуха бросила её в середину таза. По поверхности пошли круги, причудливо перемешавшие красные от мухомора маслянистые пятна. Гадалка вновь подняла руки вверх и поблагодарила богиню:

– Прекрасная богиня,

– я знаю, что ты всегда со мной,

– всегда стоишь за моим плечом,

– всегда оберегаешь меня.

– Благодарю тебя за помощь,

– благодарю за участие в ритуале.

– Спасибо тебе за имя!

– Спасибо тебе за имя!

– Спасибо тебе за имя!

Неожиданно в руке гадалки оказалось чёрное нефритовое зеркало. Она стала носить его над поверхностью магического отвара и приговаривать:

– Тот владеет зайцем, кто схватил его. Тот владеет лисом, кто поднял его.

– Тот владеет волком, кто загнал его. Тот владеет медведем, кто связал его.

– Тот владеет лосем, кто свалил его. Тот владеет выдрой, кто поймал ее.

– Тот владеет невестой, кто полюбил её.

– Его имя…

Старуха присмотрелась в отражение зеркала и, медленно шевеля губами, прочитала:

– Хельг. Священные Руны говорят, что имя твоего жениха – Хельг.

Точно такой же ритуал она провела с дочерью конунга, назвав в конце имя жениха:

– Хрёрек.

Снова воздав слова благодарности Фрейи за помощь, Маргюг обрызгала девушек с ног до головы гадальным настоем, заставив их поворачиваться к ней всеми сторонами тела. А затем приказала:

– Садитесь на лавку и раздвиньте ноги.

Девушки, не ожидавшие такого развития событий, замерли. Ода спросила:

– Это ещё зачем?

– Затем, что приворотный настой сойдёт с тела быстро и гадание может не исполниться.

– Тогда, может, лучше выпить его? – поинтересовалась Сольвейг.

– Выпитое, проходит мимо сердца, сразу выходя наружу. А лоно девушки связано с её сердцем напрямую. Любовь приходит в сердце. Но куда из воспылавшего любовью сердца страсть уходит? Вот то-то же! Она уходит в лоно. Значит и обратно есть путь заветный для любви.

Девушки, хоть и с неохотой, но в точности выполнили все приказания колдуньи. Она побрызгала им между ног и заставила втереть хорошенько брызги в кожу:

– Это чтобы присохло крепче. На этом всё. Окончено гадание. Можете одеваться. Но запомните, три дня вы мыться не должны. Тогда всё сбудется. Да, стойте! Чуть не забыла…

Старуха поковырялась в сумке и вытащила из неё две подвески, состоящие из трёх колец, связанных между собой сплетёнными в рисунок льняными лентами. Каждое кольцо в связке имело свою оригинальную форму. К примеру, на одном кольце были закреплены солярные знаки с расходящимися по периметру лучами. На другом был припаян молоточек Тора и что-то напоминающее треугольный флаг. Круг, обрамлённый третьим кольцом, представлял собой множество тонких проволочек, сплетённых в замысловатый и витиеватый рисунок.

– Это тебе, а это тебе, – колдунья раздала подвески девушкам. – Носите эти магические кольца на груди до тех пор, пока гадание не исполнится.

Девушки стали рассматривать свои подвески. Сольвейг не удержалась и спросила:

– Что означают все эти знаки на кольцах?

– Что означают, то и означают, – проворчала старуха, но взглянув на девушек, чуть оттаяла. – На первом магические знаки любви и верности, на втором – руны с именами ваших наречённых избранников, а на третьем кольце знак неизбежности.

– И что этот знак означает?

– Он означает, что все события, которые произойдут с вами с этих пор, неизбежно будут вести тебя и твоего избранника к сердечной встрече.

Ода неожиданно для себя задрожала всем телом и обронила свой оберег.

Старуха проворчала:

– Вот тоже мне, невеста. Прямо в руки даю ей нить судьбы, и то не может удержать.

Она, кряхтя, подняла магические знаки с пола и вложила в руку Оды, но задержала прикосновение рук:

– Ты, Сольвейг?

Ода испугалась, что Маргюг раскрыла их обман, но старуха вдруг прижала руку к её лбу и продолжила:

– Тебе, Сольвейг, гораздо проще.

– Что проще? – переспросила девушка.

– Ты даром вещего сна обладаешь. Но в силе твоего дара нет мощи, чтобы предвидеть судьбы всех других людей. Хотя, своего жениха ты можешь в вещем сне узнать. Но лучше не сейчас, чтобы зря магии не тратить силу. Она не беспредельна.

– А когда?

– Тогда, когда ты сама почувствуешь готовность и будешь знать наверняка, что пришла пора.

– Какие будут ощущения, чтобы я точно определила, что могу использовать свой сон для этой цели?

– Ощущения сами тебе подскажут срок. Всё! Отстань.

Старуха, ворча и шаркая ногами, вернулась к котомке с магическими средствами и долго в ней рылась. Наконец, нашла:

– Вот, пользуйся моей ты добротой, – она протянула Оде тряпочный узелок. – Здесь Сон-трава, которая в магии зовётся Шип Сна. Её я вымочила при лунном свете в крови новорождённого ягненка и положила внутрь листа волчий зуб. Всё это теперь завернуто в цветок Сонного Пиона. Этот узелок положишь под подушку в ту ночь, когда загадаешь увидеть облик жениха. А спать должна ты лечь посреди комнаты прямо на полу.

***

Хугин Мунина спросил:

– Правда, что женская дружба сильнее мужской?

– Это правда. Но только в том случае, если она не утонет в пучине зависти и наговоров.