Ратибор и Ода. Первая книга

Глава 5

Домой в Уппсалу Вальдир вернулся на драккаре берсерков. Он стал херсиром, но у него пока не было, ни удела с бондами, ни собственного корабля. Да и денег было не особо много. Он был одет в шкуру волка и меховые сапоги из шкуры этого же зверя. В такой одежде он ходил и зимой, и летом. От остальных берсерков он пока отличался только наличием меча. Его подарил Хрольв незадолго до своей смерти, когда Вальдир заходил его проведать. Меч и ножны были инкрустированы серебром и золотом. Рукоять меча украшали драгоценные камни. Бальдр, которому напрямую подчинялся Вальдир, задержался в столице ярла Хельги, которая называлась Хлейдр⁶⁹. В ожидании его прибытия бывший берсерк шлялся без дела по улицам города. Здесь он узнал, что в честь побед в Нордумбраланде состоится большой праздник с обрядами в честь богов и турниром воинов на мечах и копьях. Берсерков на такие всенародные гулянья не пускали из-за их буйного нрава. И теперь Вальдиру очень хотелось впервые в жизни побывать на подобном торжестве. На улицах Уппсалы все от него шарахались, воспринимая его как одного из бесноватых берсерков. Никто не видел в нём херсира. Это и понятно. Поэтому для начала Вальдиру нужно было одеться достойно его новому статусу. Броня и оружие, отличающие херсира от других воинов, ему также были необходимы. Поэтому Вальдир отправился на рынок.

Как всегда, после крупных побед конунга, в преддверии большого праздника в Уппсалу съезжались купцы из многих стран. У Вальдира были деньги, выплаченные ему в качестве доли трофеев в последнем походе. Но он не ожидал, что доспехи могут стоить так дорого. К примеру, кираса – нагрудный панцирь латника-кирасира, продавалась по цене ровно в сто раз больше, чем имел Вальдир. Герой британского похода долго бродил по рынку, но так и не смог выбрать себе хоть что-то. Когда он уже уходил с ярмарки к нему прицепился торговец рабами:

– Парень, чего ты ищешь?

– Оружие.

– Глупец. Я вижу, что даже на простой нож у тебя не хватит денег.

– Раз такой умный, чего ты пристаёшь ко мне?

– Я прицепился только для того, чтобы уму-разуму научить тебя.

– Зачем мне ум на рынке, раз денег маловато.

– Так ты не понимаешь, что тебе на самом деле надо. Я предлагаю тебе отличное вложение, из-за которого ты разбогатеешь в пять раз быстрее, чем бесконечные походы на чужбину.

– Это очередной обман?

– Вовсе нет. Предложить плохой товар я тебе бы не посмел. Но мне уже плыть давно пора к моей жёнушке и детям. Я уже год, как не был дома.

– Отстань купец. У меня мало денег.

– Сколько мало?

– Я не скажу. Ты меня обманешь сразу.

– Как могу тебя я обмануть, если и без того мой товар буквально за неделю упал в цене в два раза? Сбили ваши победы цены. И я готов его ещё дешевле уступить!

– Что за товар?

– Рабы.

– Я беден сам.

– В том-то и дело, что, купив вот этого раба, – он указал пальцем на кудрявого черноволосого худосочного парня, сидевшего на корточках и равнодушно жующего соломинку, – ты станешь сказочно богат.

– Нашёл дурака? Как это может статься?

– Но я ведь говорю, что у меня лучший товар по самым низким ценам. Вот смотри! – Купец схватил раба за ухо и заставил его встать. – На первый взгляд он никуда не годен. Но это для работы в поле или на стройке. Люди глупы! Они не понимают истинную стоимость этого товара, вот он и завис на шее у меня балластом. Это учёный раб! Он знает языки, писать умеет, разбирается в законах, считает деньги лучше всех. Его бы не продал я и за мешок золотых динаров, но надо мне домой спешить. Тебе, я чувствую, этот раб явно нужен позарез.

– Его не прокормлю. Мы с ним вдвоём от голода подохнем. Ты видишь, как я одет?

– Одет ты как берсерк. Я знаю их. Им ничего не надо. Кроме как побуянить и боль купцам заморским причинить. Но вижу я, ты не такой. Тем более, что мне сказали, что ты спрашивал латы для херсира. Дурак здесь не поймёт, но я смекаю. Ты пошёл в гору! Наверное, ты герой. Теперь, ты для меня почётный покупатель.

– С чего бы это?

– У! Я вижу ты глупец. Тем более тебе необходим вот этот раб, – купец вновь приподнял парня за ухо. – Купив его, я тебе дам скидку в десятину на всё, что продаю. Я часто здесь бываю. Потом ты сам всегда с деньгами ко мне придёшь, так как будешь знать, что я тебе негожее не всучу. Знай, он тебе поможет стать ярлом, непременно.

– Ярлом. Скажешь тоже.

Раб сам не выдержал и завопил с акцентом англов:

– Купец! Ты прям сдурел? Готов меня продать любому нищему, бродяге или того хуже – берсерку? Смотри-ка на него! Кроме шкуры волка, набедренной повязки и меча в красивых ножнах у него за душой совершенно пусто. Вези меня скорей к себе домой за море. Там за миску супа я буду счёт вести твоим деньгам и не позволять терпеть убытки. Ты вовсе не купец, а совершеннейший глупец, раз продаешь меня за бросовую цену этому бродяге.

Купец и не собирался перебивать или одёргивать своего раба. Он даже обрадовался и сказал:

– Вот видишь! Какой товар я продаю. Теперь ты понял, что выгода от его покупки перекроет все твои невзгоды и обещает счастье и достаток. Это самый умный раб из всех тех, кого когда-нибудь я продавал.

– На нём одежда христианского монаха. Негоже мне, воину, посвятившему свою жизнь Одину, иметь раба чужой противной веры.

– Да какая вера у раба? Если господин прикажет, будет он, хоть дьяволу молиться. Сегодня верим мы своим богам, а завтра…, – торгаш осекся, увидев во взгляде бывшего берсерка отблеск стали, – а завтра…, хм-хм, день наступит новый, но от старой веры никогда не отречёмся.

– Нет, купец. Будь счастлив и здоров.

– Всего четыре брактеата⁷⁰ прошу я за него?

Раб возмутился:

– Сколько? Какой позор. Боже мой, какие дураки! Меня совсем не ценят, а напрасно.

– Нет. Не дам и одного.

Вальдир повернулся и сделал шаг в сторону.

Тут уже раб не утерпел:

– Купец, раз ты решил меня продать, позволь мне высказать большую благодарность за твою заботу о своих рабах, и компенсировать тебе убытки от такой торговли.

Купец вяло махнул рукой:

– Валяй!

Раб бросился вдогонку за херсиром и, догнав, стал убеждать:

– Дурак, что отказался.

– Сейчас ты у меня договоришься до плохого.

– О! Сир! Прости, херсир. Не буду больше обзываться. Скажу лишь – иди и заплати за меня ровно десять брактеатов.

– Да ты на самом деле малахольный!

– Спорим, что ты заплатишь?

– И спорить не хочу. Не стану я платить.

– Постой хоть на мгновение и выслушай первые десять причин, по которым ты меня купить обязан.

– Целых десять? – Вальдир покачал головой и криво усмехнулся. – Даже интересно.

Раб затараторил:

– Слушай внимательно, херсир. Причина первая – тебе срочно нужны деньги. Знай, уже скоро будешь ты богат.

– Каким образом?

– Как известно, конунг объявил турнир.

– Туда не пускают берсерков…

Раб рассмеялся:

– И кто тут малахольный? Так ты херсир или берсерк?

Вальдир шлёпнул крепкой ладонью по своей голове:

– Точно, херсир! Совсем забыл!

– Вот видишь, как тебе нужен мудрый и рассудительный помощник. Ты как дитя, который потерялся в большой торговый день на ярмарке.

– Нет, не пойдёт. Там нужны конь, копьё, меч, щит и многое другое. Мне не купить на мои деньги даже уздечки для захудалого коня…

– Да это всё пустое. Слышал я, что ты герой, которому нет равных. Это правда?

– Лесть опусти. Оставь её для слабых в бою бриттов, соплеменников твоих.

– Лесть тут ни при чём. Для первого дня турнира достаточно меча. Вернее, тупой болванки, которой нельзя убить, разве только можно покалечить. Такая стоит не больше, чем десять брактеатов.

– Их всего десять у меня.

– Десять? Так мало ты привёз из нортумбрийского похода? Да ты, наверное, святой. Когда твои соратники грабили Британию, ты что, в это время вместо них сражался за каких-то десять брактеатов? А, понял! Голым берсеркам некуда спрятать то, что победители снимают с трупов проигравших…

Вальдир мощно ударил британца в подбородок. Тот отлетел метра на три и свалился в натоптанную покупателями пыль. Но тут же соскочил:

– Урок усвоил. Впредь буду осторожно слова я подбирать. Но твой удар только одно доказывает – ты на турнире победишь. Ух, ты! Смотри, какие руки у тебя. Всё в мышцах, мускулах, бугры какие, – он попытался пощупать тело херсира, но увидев его пристальный взгляд, отдёрнул руку: – Таких я сроду никогда не видел. Ты прирождённый воин-победитель.

Раб сплюнул кровь и, открыв рот, потрогал зубы:

– Слава богу, все на месте. Но разве доля берсерков от трофеев так мала? Всего-то десять брактеатов?

– Мне дали пятьдесят. Но сорок я отдал Вебьёрг, матери моего друга, который не вернулся из похода. Ей нужнее.

– Святоша! Прости, вырвалось. От комментариев, пожалуй, воздержусь. Угу…, значит, осталось всего десять.

– Да! Десять! Ты меня совсем заговорил. Где твои десять аргументов?

– Сказал я первый: ты разбогатеешь. Но без меня не сможешь победить.

– Ну да, ты же тот самый меч, что в турнире так необходим, – съязвил херсир.

– Всё будет у тебя. Я гарантирую, если меня сегодня купишь, то точно будешь среди тех, кто выйдет на арену. Но здесь, вновь повторю: без меня не обойтись.

– Достал, однако, ты меня своим пустым бахвальством.

– Турнир уже вот-вот начнётся. А это значит, сам посуди, тебе надо вдоволь отоспаться, сытно поесть и с утра настроиться, размяться. И что? Вместо этого ты будешь бегать сам, чтобы подать заявку, внести залог, найти броню, коня, оружие, обувь, стремена, седло, копьё, флаг с родовым гербом.

– Языком работаешь ты лучше всех. Вся сила организма в нём у тебя.

– Тогда скажи без пересудов – ты хочешь выйти на турнир? Завтра последний день, чтобы успеть подать заявку.

– Хочу. Но что с того?

– Значит, выйдешь, это точно. Но при условии, если дашь за меня десять своих монет, этих ваших брактеатов.

– Прохвост, однако.

– Лучший друг, помощник незаменимый и писака.

– Писака?

– Пишу и говорю я на пяти почти что языках: английском, латыни, франкском, греческом и немного вендском. Твой язык не в счёт, похож он очень на английский. Ну, что? Готов рискнуть?

Вальдир глубоко вздохнул. Ему очень хотелось участвовать в турнире. О таком он ещё вчера мог только мечтать. Неужели, раб не врёт и всё устроит. Куда бежать, что делать и к кому обращаться для участия в турнире он не представлял. Для молодого воина, бывшего берсерка, никогда не выходящего за пределы воинского лагеря, что рядом с Уппсалой, всё это представлялось сложностями вселенского масштаба.

– Ну, решился? Ты медлишь. Для рьяного берсерка это странно.

– Хорошо, согласен. Дьявол! Заведут меня прохвоста авантюры прямым путём в чертоги преисподней. Вальхаллы мне уж точно не видать.

– Давай десять монет своих и можешь отдыхать. Я всё устрою.

– На, – херсир отдал монаху худой мешочек с монетами, – как звать тебя?

– Зови меня, пожалуй, Барри. А тебя?

– Вальдир.

– Вальдир? При людях буду звать тебя херсиром, при твоих близких – сиром, а по дружбе уже по имени. Годится?

– Валяй.

– Вальдир, а где наш дом? Куда мне возвращаться?

– Не знаю.

– Как? У нас и дома нет?

– В школу берсерков я больше не вернусь. А дома своего у меня нет и не было.

– И где живут родители твои?

– Я сирота.

– Но где-то они жили?

– Не знаю. Мне ничего об этом не известно. Теперь родитель у меня один – мой ярл и учитель Бальдр. Он мне поможет обосноваться в этой жизни. Но сейчас он далеко.

– Но где мы будем спать?

– А! Знаю где. Поставлю я палатку во дворе у Вебьёрг. Она проживает в Эрне⁷¹. Отсюда полчаса пешком.

– Я знаю это место. Жди меня в конце дня. Я сделаю все приготовленья и приеду.

На том и распрощались.

Глава 6

Прошёл уже целый месяц после гадания. Сольвейг и Ода стали жить как прежде, отодвинув на второй план мысль о женихах. Но как-то поздним вечером, когда все уже ложились спать, в Адельсё явились гости. Поднялся шум и гам. Гости в тихом месте – редкий праздник. Сольвейг с визгом повисла на шее у своего дяди. Всем стало не до сна. Поэтому затеяли поздний ужин. Девушки уже сидели за столом, когда умывшись и приодевшись после дальней дороги, в гостиную вошли четыре человека. Бальдр представил девушкам гостей:

– Сольвейг, Ода, прошу любить моих друзей. Герои походов всех последних лет ярлы Селунда Хельги и Хрёрек. Они братья. Отца их, Хальвдана, я хорошо знал. Знатный был вояка.

Девушки многозначительно переглянулись. Это они! Маргюг не соврала!

Риксярл Бальдр продолжил:

– И с ними Тора, их сестра. С ней, думаю, подружитесь вы непременно, – и словно зная о гадании, он развернулся к братьям и представил девушек: – Это невесты наши. Слева Ода, дочь Ивара. А справа моя племянница Сольвейг. Правда, хороши?

Братья не смогли сдержать улыбок от вида прелестниц и вразнобой согласились:

– Не то слово.

– Сегодня точно не усну.

Ужин был наполнен весельем и разговорами о героических походах ярлов. Правда, Хрёрек больше молчал, украдкой разглядывая красавиц, а говорил больше всех Хельги, красочно описывая подвиги Ивара, Бальдра и свои.

Утром подруги, сидя в саду среди осыпавшихся с яблони плодов, долго обсуждали, кто из женихов им больше всего понравился. Оказалось, что им обеим, словно яблоко раздора, приглянулся Хрёрек.

– Какой красавчик! – Сольвейг не переставала восхищаться. – Именно таким я его и представляла. Какая у него выправка. А голос! Когда он говорит так нежно и в тоже время мужественно, у меня мороз по коже. И сердце бьётся учащённо.

– Мне понравились его глаза. На вид холодно-синие, но в них чувствуется нежность, уважение и способность женщину любить. Женщину, а не дочь конунга. Это очень важно. Желая жениться на принцессе, многие думают больше о себе и о своём престиже, а не о чувствах.

– Но Адель! – Сольвейг сделала капризно-недовольную гримасу. – Почему ты отбиваешь жениха? Тебе колдунья нагадала Хельги. Чем он для тебя так плох?

– Ты бы помолчала про гадание. Сама всех запутала так, что даже боги не помогут разобраться. Мне не по сердцу вовсе Хельги. На вид, конечно, бравый воин: ладно скроен, красив лицом, решителен. Но что-то в нём мне явно неприятно. Может, холодные глаза с прищуром. Или всегда сомкнутые губы, как будто он задумал что-то злое. Самоуверенная речь. Вечные насмешки над другими. А голос? Это голос человека, который пытается себя выдать за совсем другого. Какой-то он не добрый, хитрый, скользкий. Я не хочу в мужья такого.

Отоспавшись до самого обеда, к ним присоединилась Тора:

– Ах, вот вы где. Красивое местечко.

Сестре селундских ярлов было уже девятнадцать зим. По меркам Скандии – засиделась в девках. На вопрос девушек, почему она до сих пор не замужем, Тора ответила легко:

– Я и не спешу. Зачем самой влезать в ярмо. Братья вечно отсутствуют в походах. Я за хозяйку остаюсь. А это значит, всё почитание мне, деньги мне, уважение и забота тоже достаётся Торе. И любовь, конечно. Много красивых подданных у нас в Селунде. Кого хочу, того люблю. А кто откажет – может распрощаться с жизнью.

Девушки, слушая такое, непроизвольно опустили глаза.

– Ба! Как я вижу – вы недотроги. Ещё не знали ласки мужиков? Уже пора. Когда попадёте в жёны – пропадёте. Что там за жизнь? Всегда одно и тоже – быть любимой женщиной у мужа, да и только. И то ещё в том случае, если муж тебя полюбит. А если попадётся старый и кривой, да к тому же злой? Отцы нас выдают по своему уразуменью. Вот скажите: чем тогда жизнь ваша будет отличаться от жизни жалкого раба? Вот, поэтому – наслаждаться надо именно сейчас. Что я и делаю, – Тора при этом оттянула назад свои хрупкие плечи и поправила руками грудь.

Посмотрев внимательно на девушек, она спросила:

– Вы что, братьев обсуждаете? Ну, конечно. Кого ещё здесь обсуждать? Хотите, я про них скажу всю правду? Кто, как не я, про братьев знает больше всех?

Ода промолчала, но Сольвейг встретила это предложение с энтузиазмом:

– Хотим!

– Два брата и вас двое. Чем не пары? Так слушайте. Не знаю, кому из вас он больше приглянулся, но я рекомендую Хельги. Вот он – самец, мужик, что надо, буйвол, бойкий петушок. Он словно вепрь, мчится на пролом сквозь дебри к цели. Он добивается всегда того, что хочет. Он станет конунгом, помяните моё слово. Чего так смотришь, Ода? Твой отец не вечен. Кто-то же должен взять бразды правления над огромным государством, им созданным? И править жёсткою рукой. Кто, если не Хельги? А какой мужчина! Я его видела без одежды, голым. Вылитый бог. Рост и стать, весь в мускулах, красив лицом. Ведь в этом нет сомнений? Ну, и, конечно, не умолчу, его боги наградили детородным органом таким, что можно лишь мечтать. Чего вы покраснели? Правда, правда. Жаль, что он мой брат. Не то я, не раздумывая, под него легла. Ах, боже мой! Ва! Прямо этой ночью.

Девушки переглянулись. Об этом и так откровенно – с ними ещё никто не говорил. Сделав многозначительную паузу, Тора продолжила:

– Но у монеты всегда две стороны. Есть и второй мой брат. Задумчивый, спокойный, тихий. Он словно мать, готов любить всех нежной, но бесплодной, родительской любовью. В этом смысле, ему бы девушкой родиться. Но чем хорош – никогда вас не предаст и не обидит. Слову верен! Говорят, что очень храбр. Меня немного это удивляет. Я легко могу его представить восхищающимся красотой яблоневого сада, а не в пылу сражений, льющим чью-то кровь. Вот за кого бы ни вышла замуж никогда я, так это за Хрёрека. Незавидная судьба у его невесты. Под стопой жены оказываются часто такие мужики. А это извращение начертанной богами мужской сути.

После этих её слов тут же пришли два брата. Хрёрек промолвил:

– Дивный сад. И вы втроем, словно три прекрасных норны⁷², охраняете волшебную яблоню Идунн.

Тора язвительно улыбнулась и развела руки в стороны – мол, что я говорила.

Хрёрек тоже решил высказаться в романтическом ключе:

– В детстве я тоже любил бывать в таком саду в Селунде. Там тренировал я меткость глаз и руку – стрелял из лука в птиц, прилетающих петь песни и лакомиться червячками из гниющих яблок. Да-а-а…, воспоминания детства. Не забывается такое никогда.

Следом пришёл Бальдр и объявил:

– Сольвейг, Ода! Завтра все вместе мы едем в Уппсалу. Там будет грандиозный праздник в честь побед в Британии.

Восторгу девушек на эту новость не было предела.

После ужина Сольвейг и Ода уединились в спальне.

– Ода, я влюбилась.

– Вот, хорошо. Всё разъяснилось. Ты теперь любишь Хельги, а Хрёрек мой жених.

– Нет! Что за глупость? Не нужен мне твой Хельги, которого рыжая Тора так хвалила. Хрёрек! Я о нём мечтаю, как мне и предназначено судьбой.

– Да как же так!? Мне Хельги не по сердцу вовсе. Не может статься так, чтобы этот самодовольный идиот стал моим мужем. Такого никогда не будет в этой жизни. Хрёрек мой!

Сольвейг соскочила с края ложа и, пылая гневом, выпалила:

– Я не посмотрю, что ты моя подруга! За свою любовь я готова умереть! Я! Я! – девушка не находила слов. – Я чувствую всем сердцем, что люблю только его. И это на всю жизнь. Если вдруг он сейчас погибнет, я тут же с ним готова лечь в погребальную ладью и в огне сгореть, чтобы на том свете ему мыть ноги и, словно валькирия, за столом ему прислуживать и наливать вино. Ну как же так!? Как только я влюбилась впервые и навеки, столько препятствий возникает на моём пути! Отстань от него, Ода! Заклинаю!

– Я сказала. Я не отступлю. Мне его колдунья нагадала. И станет он моим! Отец благословит наш брак!

Подруги окончательно поссорились и разгневанная Сольвейг умчалась в свою спальню, громко хлопнув дверью.

Ода тоже очень была сердита и не находила себе места. Похвалы Торы в адрес Хельги и её скептические высказывания о достоинствах Хрёрека произвели обратный эффект на романтическую по своей натуре Адель. Дочь конунга полностью разочаровал образ Хельги, созданный его сестрой. А рассказ о Хрёреке оставил в душе Оды благоприятное впечатление. Теперь она была полностью уверена: его, Хрёрека, ей нагадала Маргюг. Несомненно, только его! Чтобы проверить эту истину, Ода вновь решилась увидеть вещий сон. Завтра они уедут. А где ей ещё спать и видеть вещий сон, как не в родном Адельсё?

Она опять всё сделала в точности так, как говорила ей гадалка. Только девушка закрыла глаза, как полетела куда-то вниз, мимо ледяной расщелины, на дне которой бурлили огненные реки. Всё вокруг так замелькало и завертелось, что девушка зажмурилась. Когда она открыла глаза, было очень тихо, только негромко слышалось весёлое журчание ручья. Да, это был ручей, и Адель направилась вдоль него вверх по течению. Она шла до тех пор, пока не увидела исток ручья, бьющего из корня исполинского дерева. «Это же Иггдрасиль, мировой ясень, корни которого тянутся в Асгард, Ётунхейм и Мидгард⁷³. Как же мне отсюда выбраться и попасть назад в Мидгард?» – размышляла, рассматривая огромный корень, Ода. Он поднимался вверх и скрывался в туманной, недосягаемой для глаза высоте. Вдруг появились три женщины. Первая выглядела, как старуха, вторая была женщиной средних лет, а третья – совсем ещё юная девица. Старая женщина прошепелявила: «Ода, опыт прошлого мне подсказывает, что ты зря сюда пришла». Женщина средних лет добавила: «Ты же видишь – его здесь нет». Девушка спросила: «Откуда вы всё знаете?» Юная девица ответила: «Мы норны. Я Скульд. Она Верданди. А это Урд»⁷⁴. Оде стало понятно, что она попала к корню мирового дерева, из-под которого бьёт источник прошлого, журча настоящим и утекая в будущее. А мудрые норны заботятся о том, чтобы родник не иссяк, его берега не заилились, а русло текло прямо в будущее. Только тогда корень жизни не засохнет и Мировое древо не погибнет. Девушка не знала, что ей делать, поэтому обратилась к женщинам: «Мудрые норны, подскажите, как мне отсюда выбраться, чтобы увидеть и услышать своего суженного?» Урд прокряхтела: «Я отвечаю за прошлое. А оно может дать только опыт и память о том, что было». Скульд улыбнулась и сказала молодым звонким голосом: «Я отвечаю за будущее и могла бы сказать, что с тобой станет. Там много и хорошего, и плохого. Но мой ответ тебе обязательно навредит. Так подсказывает будущее». Верданди: «Я могу дать совет, что тебе делать прямо сейчас. И только». Ода согласилась на предложение Верданди, и та отправила её отыскать другой корень Мирового дерева, из-под которого бьёт источник мудрости. «Но ты к нему не подходи близко. Его охраняет Мимир – самый сильный великан на свете. Он к нему никого не подпускает под страхом смерти. Но тебе необязательно испить чашу мудрости из источника, чтобы понять, как отсюда попасть в Мидгард. Достаточно постоять на удалении и вдохнуть его брызги», – посоветовала она на прощание. Адель так и сделала. Она нашла второй корень древа жизни и, не приближаясь к тому месту, откуда бил источник мудрости, спряталась за одним из боковых побегов корня исполинского ясеня. Она долго стояла и полной грудью вдыхала воздух, насыщенный водяной пылью источника. «Что-то мудрость ко мне не приходит. Ой, белка! Я знаю, это гигантская белка Рататоск! Так это правда!» – Адель развеселилась, увидев шустрого зверька. Ей с детства была хорошо известна эта смешная история о белке Рататоск. На верхушке Мирового Древа сидит великан Хрёсвельд, принявший облик орла. А в колодце под его корнями обитает великий дракон Нидхёгг. Дракон и великан ненавидят друг друга, но не могут покинуть свои места обитания. Поэтому они передают через Рататоск ругательства и проклятия друг другу. «Я знаю, что мне делать!» – догадка осенила Оду. Когда белка пробегала мимо неё, девушка исхитрилась ухватиться за её хвост и спрятаться в шерсти могучего животного. Белка спустилась в колодец и передала ругательство орла дракону. Нидхёгг от ярости выдохнул из ноздрей ураган, но белка крепко держалась лапами за корень. «Скачи по веткам Древа Мира Рататоск и передай ему, что он общипанный петух, который может только кукарекать!» – и змей засмеялся своей удачной издёвке. Белка развернулась и быстро поскакала наверх. Адель пробралась к её уху и крикнула громко низким голосом, подражая дракону: «А по дороге забеги в Мидгард. Туда, где дочь конунга Ивара Широкие Объятья ждёт её суженый». Белка на миг остановилась и промолвила: «А это ещё зачем? Может переспросить? Впрочем, не хочу возвращаться. Ладно, забегу». И она снова прыжками направилась по стволу дерева вверх.

Так Адель оказалась на берегу тихого лесного озера, где вновь увидела жениха. На нём уже не было плаща, а только броня, которую носят ярлы и латники. «А он высок и статен», – оценила девушка его фигуру. Латник вытащил из ножен меч и воткнул его в землю. Ода увидела у основания лезвия меча руны. В этот раз руны были написаны обычным способом без всяких зашифровок в лигатуру. Первая руна была «Хагалаз», вторая «Райдо». С них начиналось имя Хрёрек. Да, Хрёрек! Он предназначен мне! Но для уверенности она решила подойти поближе, чтобы прочитать всё имя, начертанное на мече. Но в это время всё вокруг заёрзало и замоталось из стороны в сторону. Ода проснулась. Это Тора тормошила её, пытаясь разбудить:

– Ты ужасно спишь: голова мотается, веки дёргаются, а губы непрерывно что-то шепчут. И зачем, скажи, ты себе стелешь на полу?

– Зачем меня ты разбудила? Кто тебя просил?

– Меня прислал мой брат.

– Хрёрек?

– Хрёрек? Нет, конечно. Нет! Хельги! Он ждёт тебя в саду, где до отъезда хочет переговорить с тобой наедине. Наверное, влюбился. Не иначе. Счастливица, завидую тебе.

– Я не пойду.

– Иди, он ждёт.

– Сказала не пойду.

– Вот, что за глупость? Хельги встал на рассвете, умылся и оделся как жених в лучшее, что у него есть. Я никогда не видела его такого. Разве это не любовь? Тебя он ждёт. Иди!

Ода встала с постели и ровным голосом сказала:

– Тора, я не люблю Хельги. Запомни это навсегда. Он никогда не станет моим мужем. Это точно. А сейчас оставь меня. И больше не будь на посылках у своего братца.

– Но он там ждёт!

– Пусть ждёт. Ему полезно. Может, спесь и гонор с него сойдут немного.

***

Хугин сказал:

– В Мидгарде так много дураков! Надо их из источника мудрости взять и окропить.

Мунин ответил:

– На всех воды источника не хватит. Да и зачем на всех? Народ живёт своим умом. Глупы правители. Но им источник мудрости не нужен, когда есть рядом источник славы и наживы.

Хугин вздохнул:

– Да…, века идут, а правят умными всё те же дураки.