Читать книгу: «ПО ЛИНИИ Е», страница 2

– И какую же? – спросила я.

– Пока у нас нет ответов, – благодушно улыбнулся Рад.

– Значит, есть возможность отдохнуть, – заметила я.

– Мне не хотелось бы терять время впустую, пока дождь заставил нас остановиться. Вы согласились быть моей ученицей, поэтому начнем урок. Эту технику мы будем с вами практиковать изо дня в день. И поверьте, она вам пригодится.

Рад взял зонт и его острием начертил на земле круг. После чего стал в центр получившейся фигуры.

– Ваша задача – вступить в круг, моя задача – уколоть вас зонтом.

– Но зонт…Стальное навершие… – начала я колебаться.

– Отбросьте сомнения, учеба началась.

Он был в середине, отделенный от меня границей, которую следовало прорвать. Я кружилась вокруг него. Он колол зонтом в мою сторону. Все удары были острые и прямолинейные. Очень отвлекали дождевые капли, слетавшие с зонта. Я ходила будто по краю бури, которая то и дело из своего черного чрева рождала короткие вспышки молний. Зонт двигался все быстрее и быстрее, намереваясь вонзиться или в лицо, или в ноги.

– Доверьтесь инстинктам и своей сущности. Помните, что я вас не пожалею. Но и не поддавайтесь страху, иначе из вас ничего толкового не выйдет.

Я по-прежнему не могла переступить начертанной границы.

– Учитесь делать расчет. Не уходите назад, вас так или иначе прижмут. Старайтесь подныривать и держать свою границу, – он остановился.

Я потерла запястья, унимая дрожь.

– Теперь вы берите зонт и пронзайте меня. Я же попробую показать вам технику.

Я начала делать уколы, как это делал Рад. Но он не делал шаг назад, а едва поворачивался. Моя рука начала немного дрожать. Если он так будет делать, я в него точно попаду.

– Не щадите меня. Вы не даете мне возможность показать полный потенциал техники, – прочел он мои мысли.

– Хорошо. Раз хотите лишиться глаза, получайте.

Он продолжил едва поворачиваться. Навершие зонта уже вскользь прошло по щеке. Но с каждым разом мне все меньше и меньше приходилось выпрямлять руку. Хватало даже полусогнутой руки. Навершие прошило прядь волос Рада, и я резко вдохнула. Его ладони сомкнулись на моих плечах, взгляд был чистым, но холодным. Я чувствовала на щеках тепло его дыхания.

– Так-то.

– Как? – опешила я.

– Вы должны быть на границе страха: не скатитесь в бездну паники, но и не уходите в чрезмерную самоуверенность. Взлетите над эмоцией, преодолейте ее сопротивление, и вам откроется состояние, которое поможет вам острее ощущать уколы зонта.

– Как это?

– Возьмите зонт. Теперь пытайтесь уколоть меня как можно быстрее.

В этот раз он едва отошел от линии. Глаза были спокойны. Так же я заметила, что ни в ногах, ни в руках не было напряжения. Он спокойно был готов принять любой исход.

– Эмоции – это инструменты. Если вы злитесь, это еще не говорит о том, что вы зло. Злость – это запечатанная энергия, которая помогает преодолевать препятствия. Все не так однобоко в этом мире, – и он пошел.

Он был движением и, кажется, у него не было никаких мыслей – он был покоем. Я даже не знаю, как Рад это сделал, но его слова понимались моим внутренним существом. Он обошел мое сознание в виде привратника и нашел глубинную меня.

Зонт был выбит из моих рук. Но ни в Раде, ни во мне не было злобы, лишь пустота.

– Вам нужно почувствовать эту грань – отделяющую будний мир от волшебного, а также грань, отделяющую ваше обыденную роль от внутренней силы. Поможет вам в этом ребро эмоций и разума – интуиция.

III

Лужичи – степная столица, славящаяся своими осенними ярмарками. Шумные торги, хмельной розлив пива и кваса, ряды, заваленные сдобой: булочки, ватрушки, пироги, караваи. Мешки муки, мешки зерна на телегах. Питейные заведения, открытые до утра, с громкой музыкой. Полногрудые красавицы и широкоплечие парни, снующие между рядами.

В городе мы быстро нашли гостиницу. Сняли номера напротив друг друга.

Разместив все свои вещи в шкафу, я отправился к Азире.

В номере обнаружил сначала саквояж, небрежно оставленный у двери, затем пальто, брошенное на спинку кровати. Госпожа Вересова, положив руки под голову, уставилась немигающим взглядом в потолок. По всему было понятно, что моя ученица грустит.

Легким оттенком розового заката окрасилась оконная рама. Я открыл ее и впустил в комнату свежий ветер. Легкий бриз взволновал тюль и потревожил цветы, стоящие в вазе на столе.

– Довольно гостеприимный город, – сказал я, улыбаясь Азире.

Девушка, ничего не ответив, продолжала лежать на кровати, изучая потолок. Она была похожа на ребенка, смотрящего на облака и мечтающего о чуде.

– Вы устали, мой дорогой друг? – мягко спросил я.

– Нет, Рад. Просто мне грустно.

– Отчего же?

– Я не люблю вечера в незнакомых местах. Они наводят на меня тоску и уныние.

– Дорогая Азира, возьмите стул и сядьте рядом со мной. Я покажу Вам волшебство этого города и вечера.

Она подчинилась и села рядом у окна. Ветер окутывал свежестью, а закатный луч согревал.

– И что я должна здесь увидеть? Дома как дома. Люди как люди, в своих заботах.

– Ха-ха. Не спешите делать выводы, имейте терпение, – я встал и подошел к чайнику.

Налил Азире и себе чай.

По небу ползли облака. На крыше сидел и умывался рыжий кот. Птицы пели свои трели. Внизу шумели люди. Мы же пили чай и продолжали смотреть на улицу.

– Сейчас произойдет чудо, – улыбнулся я.

– Какое же? – устало повернулась ко мне девушка.

– Пойдет летний слепой дождь.

– Но как? На небе же ни тучки, Рад.

– Терпение.

Вслед моим словам на одной половине неба появились тучи. Скверы и парки на их фоне заискрились золотом листвы. Раздался глухой треск молнии и пошел теплый дождь, обрамленный лучами света. Город заполнил шум дождя. Кот скрылся восвояси. Люди, закрываясь верхней одеждой, торопились по домам.

Капли неуверенно били по оконному отливу, сбивая уличную пыль. Запахло морем. Я высунул руку, ловя осенний дождь.

– Поймайте летнее чудо, милая Азира.

Девушка сначала неуверенно протянула ладонь, а затем и вовсе начала ловить дождь обеими руками. Капли нежно ложились в ладони, в кружки с чаем, забытые на подоконнике. Азира улыбалась. На фоне грозовых туч появились две радуги.

– Быть может, мы прогуляемся, пока улицы достаточно пусты? – спросил я.

– Даже и не знаю, Рад.

– Бросьте, окунитесь в чудо, – я был настойчив.

Через мгновение мы шли по мокрой брусчатке. По-летнему приветливый дождь радушно нас принял.

– Я люблю такую погоду, когда все улицы города предоставлены нам. Когда можно беззаботно гулять, зная, что тебе есть куда возвращаться. Умейте радоваться этому вечеру, ведь он особенный. Не такой как все, – говорил я, раскинув руки и полностью доверившись дождю.

Азира шла молча, серьезно изучая действительность. Она недоверчиво слушала меня.

– Бросьте. Снимите свою настороженность. В полной мере отдайтесь переживанию этого мгновения, – для большего акцента сказанного я топнул ногой по луже, обрызгав подол платья Азиры.

– Моё платье! Самое дорогое из коллекции! Рад, Вы мерзавец!

– Наконец-то Вы вышли из своей хандры!

– Что? Да как Вы… – росло возмущение молодой графини.

– О, сладкие эмоции, водовороты счастья, – издевался я, повернувшись спиной к своей собеседнице.

Это была роковая ошибка. В следующее мгновение лужа рухнула к моим коленям. Ну, если быть точным, то с Азирой на шее я рухнул коленями в лужу.

– Я Вас утоплю, чудовище, – шипела на меня моя ученица.

– Дорогой друг, если Вы оставите меня в живых, я обещаю Вам купить нов.е платье. Я как раз вииидел неда..ко салон, – последние слова уже выходили с хрипом.

– Хорошо. Я оставляю Вам вашу жизнь, – Азира отпустила меня.

Мы направились в обратный путь.

– Как Вы могли допустить такое ребячество? При Вашем-то возрасте!? – вопрошала Азира.

– Возраст ни в коей мере не может запретить радоваться жизни. – улыбнулся я.

Мы вошли в салон.

– Я хочу выбрать Вам платье самостоятельно. Не возражаете?

– Рад, надеюсь, Вы меня приятно удивите.

– Думаю, что смогу.

И вот мы уже стояли у дверей наших номеров. Азира держала бумажный сверток, перетянутый черной атласной лентой. Я рассеянно улыбался.

– Хочу сказать, что провёл замечательную прогулку в Вашем обществе. Я благодарен Вам.

– Я тоже благодарна Вам за то, что вывели меня из хандры, и за новое платье.

– Замечательно. Теперь отдохните как следует перед завтрашним днём. После завтрака нам предстоит посетить домик-музей Андрея Соколова. Также мы посетим картинную галерею, где выставлены его первые работы. Все это произойдет… – я достал часы на цепочке. – Ровно через десять часов. А сейчас разрешите откланяться и пожелать Вам доброй ночи.

Азира неожиданно вздрогнула.

– Что с вами, друг мой? – спросил озадачено я.

– Рад, у меня сейчас по всему телу пробежал жар. Боюсь, что всё-таки я заболела воспалением лёгких.

Я прислушался к себе и тоже почувствовал постороннее тепло.

– Это не совсем хороший знак, но поверьте, это не проблемы со здоровьем.

– К чему вы клоните? – насторожилась молодая графиня.

– Это просто способ чувствовать себе подобных. Я также почувствовал этот жар. По моим подсчётам, в этом городе еще двое нетленных.

Глава 3

Тени в тумане.

I

Кто же это мог быть? В этом городе не могут быть интересы больших сил. Одиночки? Скорее всего. Но, надо признать, достаточно сильные одиночки.

В агатовой ступке я измельчал белые гранулы. На мне был надет кожаный передник. На столе рядом с комнатным цветком расположились колбы. Одна из них, с синей жидкостью, бурлила на грелке.

В дверь постучали. Я насторожился.

– Кто там? – спросил я, откладывая ступку.

– Рад, это всего лишь ваша ученица, – прозвучал голос Азиры. – Я хотела бы с вами обсудить некоторые вопросы, – последнее слово она явно выделила не дружеским тоном.

– Да, конечно, – я открыл дверь.

– Рад, вы считаете это платье равноценной заменой предыдущему? – девушка держала в руке платье простого покроя. Оно бы сделало честь купчихе, но никак не графине.

– Разве нет, – беспечно бросил я.

– Нет, – прошипела Азира. – Совсем нет! То было творением искусства! А это… Это… Я не нахожу подходящих слов!

– Оно простой и честной работы умелого ремесленника. К тому же, оно более практичнее и прочнее.

– Оно грубое! Я в нем как крестьянка!

– В нем вы без лишнего. В нем видны ваши истинные достоинства.

– А.. я..– она не нашлась, что мне ответить, явно огорошенная моими словами, не понимая, в какую сторону их трактовать.

Когда ее щеки вспыхнули красным, я понял, что, кажется, меня снова подвела моя прямолинейность и простодушие. Повисло неловкое молчание. У нас одновременно пересохло в горле.

Наконец ее взор скользнул по колбам и ступке.

– А что это такое? – удивилась девушка.

– Небольшая подготовка инструментов.

– Инструментов?

– Да. Всегда необходимо иметь козырь в рукаве.

– Хорошо, – махнула она рукой, – Рад, будьте добры объяснить, почему мы не чувствуем этих двух нетленных? Неужели они покинули город? – кажется, она все-таки смирилась с приобретением платья и решила обсудить другой волнующий ее вопрос.

– Что вы! Они в городе. Просто, когда они почувствовали нас, то скрыли своё присутствие.

– Скрыли? То есть Вы хотите сказать, что у них недобрые намерения?

– Всё может быть. Они могут оказаться убийцами.

– О боже, Рад, а мы ведь не скрыли своё присутствие!

– Вы не скрыли! А я скрыл. Вы ещё не знаете, как это делать. Сокрытие отнимает силы. Им пользуются обычно нетленные, которые живут уже достаточно долго, потому как их чувствуют сильнее всего. Учитывая, что у Вас всего лишь второе перерождение, то Вас очень сложно почувствовать на расстоянии. Будьте покойны, мы с Вами в относительной безопасности.

– Относительной?!

– Да, относительной. Пока я и они скрываем своё присутствие, мы друг для друга как люди. Если я не знаком лично с этими нетленными, то мы можем пройти мимо, так ничего и осознав. В противном случае личная встреча со знакомым нетленным делает бессмысленным процесс сокрытия. Всё это сейчас напоминает игру в прятки. Словно мы идём в тумане, смутно угадывая очертания окружающей действительности. Неизвестно только, какие тени бродят в этом тумане помимо нас.

Азира побледнела от моих слов.

– Ну что же вы. Где ваш былой азарт? Это ведь мои недоброжелатели, – уколол я девушку.

– Да, но… Я не отказываюсь от своих слов, но я не думала, что такого рода встреча случится так быстро. Я не готова еще…

– В такого рода играх не всегда будет достаточно времени на подготовку.

– Я…

– Не бойтесь, друг мой, я не дам Вас в обиду. – прервал я Азиру, боясь, что диалог уйдет в ненужные эмоции, – Я уже очень давно брожу в этом тумане и знаю, как в нём выжить. К тому же для долгоживущих нетленных Вы не представляете особый интерес. Для них большую ценность будет представлять ваш покорный слуга

– И всё-таки Вы должны научить меня скрываться для моей же безопасности, – начала владеть собой Азира.

– Хорошо. Начнем прямо сейчас?

– Думаю да. Ведь нам скоро идти в Родовой дом Соколовых.

– Отложите платье. Вам необходимо сосредоточиться на области солнечного сплетения.

– Как это? – тут же начала ловить мудрость девушка.

– Почувствуйте тепло. Найдите его. Оно по характеру будет схоже с тем, которое вы ощутили вчера после прогулки.

Молодая графиня даже закрыла глаза.

– Чувствую.

– Замечательно. Теперь постарайтесь тепло от кончиков пальцев ног и от макушки головы ручейками пустить к солнечному сплетению. Так, чтобы все тепло вашей души сжалось в этой точке.

Девушка побледнела и начала шататься, ища руками опору. Я подхватил её.

– Не так быстро. Дорогая ученица, отпустите ручейки обратно, – к юной графине начало возвращаться сознание. – Всё верно. Ничего страшного, в следующий раз обязательно получится.

Мои последние слова сопровождались каким-то странным шумом, будто лопались пузыри. До сознания медленно доходила мысль, что я явно о чем-то позабыл. Затем последовал треск стекла. Боковым зрением я увидел пролетающие синие струи и резко увел Азиру в сторону.

Графиня уставилась тупо на подол надетого платья – он был прожжен на уровне колена.

– Рааад, – всю усталость как рукой сняло, – Второе платье….

– Кажется, у вас есть хорошая причина быть сегодня в моем платье. А это вас полнило, – не знал, что ответить я.

– Что?! – задохнулась девушка.

Я в очередной раз убедился, что явно плохо разбираюсь в женской моде и психологии. Надо на досуге уделить время изучению данному аспекту, а то Азира точно убьет меня.

Утренний воздух был наполнен свежестью после ночного дождя. Глаз радовали пушистые звёзды хризантем и георгинов, выглядывающих из корзинок цветочниц. Я улыбался девушкам, сидевшим и стоявшим по обеим сторонам тротуара. По дороге же двигались телеги, груженные мешками, пивными бочками, корзинами с яблоками. Люди спешили на ярмарку. А мы свернули в переулок не менее оживленный. Нам следовало добраться к музею коротким путем, и я повел нас через улицу, на которой расположились трактиры. Из одного такого рослые молодцы, вооруженные дубинками, выводили загулявшего крестьянина. Он грязно ругался и дергался, но вышибалы завели ему руки за спину и прихватили за шею, так что гуляка чуть ли не клевал брусчатку.

Я шел пружинящим шагом и подмечал для себя отсутствие явных признаков наличия нетленных. Азира же шла немного скованно, совершенно забыв о враждебности к моему платью. Я догадывался, какие чувства сотрясали её душу: тревога, которая не даёт радоваться окружающему, когда ждёшь удара откуда угодно и когда угодно. Гулять в тумане в первый раз, когда сам толком не умеешь скрываться, всегда страшно.

– Азира, прошу Вас, держите себя в руках. Чем больше Вы переживаете, тем большую беду Вы можете на себя навлечь. Просто чувствовать Вас – это одно, но совершенно другое чувствовать тревогу нетленного, – шёпотом сказал я.

– Я стараюсь.

– Возвращаюсь к нашему уроку в лесу об эмоциях. Тревога – это внутреннее напряжение шахматной фигуры. Представьте, словно фигура упала из руки гроссмейстера, шум, который она создала, волнами окатил доску и другие фигуры. К тому же, при всем при этом, фигура заработала трещины в своем материальном теле, и эти трещины начинают расширяться и, словно ледник, фигура тысячами осколков рассыпается по доске.

– Благодарю вас, Рад, вы умеете поддержать.

– Это совет, но не поддержка.

– Боже, почему Вы такой прямолинейный?

Но вопрос остался без ответа.

Вскоре мы подошли к толпившейся у ворот музея группе людей.

– Я предлагаю разделить наши обязанности в музее, – снова шёпотом сказал я.

– Это как? – насторожилась девушка.

– Вы, дорогая ученица, будете записывать всё, что скажет экскурсовод и что Вы увидите в доме. Я же затеряюсь в толпе и буду отвечать за Вашу безопасность.

– Рад, я не готова остаться одна в толпе незнакомцев! – дрожащим голосом сказала Азира.

– Верьте мне. И запомните, ни в коем случае не разглядывайте посетителей и старайтесь быть непринужденной! Да, и если всё-таки Вы столкнетесь с нетленным, то не кричите и не убегайте – это сохранит Вам жизнь.

– Рад, почему Вы полагаете, что я столкнусь с нетленным?

– Вы излучаете слишком много тревоги и страха – тем самым Вы далеко чувствуетесь. На его бы месте я разыскал Вас, – я надел черные очки, тут же поправив их указательным пальцем.

Подошла ещё одна экскурсионная группа. В основном она состояла из парочек среднего возраста. Полноватые мужчины вели строгих барышень. Как раз то, что нужно.

– Мне пора уйти в туман, – сказал я и двинулся в сторону подошедших, заведя правую руку за спину.

Ворота распахнулись и появилась экскурсовод – старушка с очень прямой осанкой и в строгом платье, когда-то модным в начале века. Взгляд ее был теплым и будто обнимал экскурсионные группы.

– Уважаемые посетители, я рада вас приветствовать в музее Андрея Соколова. Прошу всех следовать за мной.

Следуя за толпой, взору Азиры предстал большой дубовый парк, в центре которого располагался огромный двухэтажный особняк из жёлтого кирпича.

Лекция экскурсовода записывалась в блокнот, подкрепляясь эскизами вещей и мебели. Азира старалась выполнять мои инструкции. Девушка пристально смотрела лишь на старушку и предметы, изредка оглядывая людей. Они словно потеряли свои очертания, превратившись в силуэты. Страх то и дело подталкивал графиню найти меня в толпе, но она сопротивлялась этому. Сейчас были важны даты, состав семьи, количество слуг, домашние питомцы, любимые книги и игры, местоположение спальни юного Соколова.

Лекция подходила к концу. Ничего так и не произошло. Я заметно расслабилась.

Посетители стали выходить из особняка. Они окружили крыльцо с экскурсоводом и стали задавать вопросы. Я же была у ворот, ожидая Рада.

Порыв ветра вырвал блокнот из моих рук. Он упал рядом с деревом, на заливаемый солнцем газон.

Тень листвы стала расти в сторону блокнота, превращаясь в когтистую лапу. Лапа схватила блокнот и потащила его к стволу дерева. Я подняла взгляд. Увиденное вогнало меня в ступор.

Блокнот держала девушка, одетая во всё чёрное. Руки до локтя были облачены в чёрные перчатки, плечи покрывала чёрная соболиная накидка, а на голове длиннополая чёрная шляпа. Лицо окутывала дымка, из которой светились скользкие синие глаза.

– Это, должно быть, Ваше? – спросила незнакомка.

– Да, – я дрогнула, бросив взгляд в поисках защиты.

– Что же Вы? Надо быть внимательнее к своим вещам и себе. В этом городе попустительство небезопасно, – говорила незнакомка, быстро приближаясь ко мне.

Её бледная кожа очень контрастировала с одеждой. Тень от дерева удлинялась и следовала за ней. Дымка развеялась, открывая холодное выражение лица. Глаза почти неподвижны, как изломанный лед озера, на поверхности которого в трещинах едва течет вода. Губы же ее, полные жизни, сложились в улыбку. В этом было что-то противоестественное. Будто она состояла из разных осколков.

Повисло тяжелое молчание.

– Очень любезно с Вашей стороны было поднять этот замечательный блокнот, – сказал Рад, выходя из-за спины незнакомки и забирая блокнот из её рук.

– Рад? – холодность сменило удивление.

– Здравствуйте, Тамара. Вы, как всегда, прекрасно выглядите, – поздоровался Рад, становясь рядом со мной.

– Благодарю тебя, душка. Мы с тобой не виделись три перерождения с последних событий…, – она сделала паузу, а глаза ее дрожали, обводя лицо Рада, – Но, вижу, по-прежнему верны одному цвету в одежде. У тебя прекрасная компания, представь же нас друг другу! – к Тамаре вернулась холодность.

– Тамара Маскара, наследница народа северных ветров, разрешите Вам представить мою ученицу – графиню Азиру Вересову, хозяйку Лунного замка.

Мы обменялись легкими поклонами.

– Ученица? Рад, ты, кажется, много времени провел у Гроссмейстера.

– У лучшего учишься лучшему, – коротко ответил Рад.

– Почему же Вы наследница народа северных ветров? – спросила я, оценивающе осматривая Тамару.

Она на мгновение удостоила меня взгляда.

– Мое первое рождение в этот мир произошло в городе, который своего рода является воротами для северных ветров, – наша собеседница снова перевела взгляд на моего учителя, – Отчего же Вас, господин Рад, заинтересовал музей Андрея Соколова?

– Расширяю свой кругозор и кругозор моей ученицы, – улыбнулся он.

– Темнишь!

– Да нет. Просто хочу заняться живописью, вот и решил изучить творческий путь своего кумира, – весело бросил Рад.

– Я всё равно выясню, чем вы занимаетесь. И помни, Рад, я тебя убью, и это будет мучительно долго для тебя! – шипением закончила Тамара.

– К чему такие угрозы? – уже полностью овладела я собой.

– Ваш учитель, дорогая графиня, холодный и бессердечный нетленный, который не верит в любовь и не отвечает чужим чувствам.

– Мне казалось, что наш с вами вопрос давно решён, – грустно улыбнулся он.

– Пока ты дышишь, он не решён. А теперь прошу извинить, меня ждут дела.

Тамара развернулась и пошла к выходу. Едва заметное движение тени дернулось в сторону Рада – четыре пуговицы с пальто упали на землю.

Холодные порывы ветра устремились за госпожой Маскара.

– Видимо, прежде чем идти в галерею, придётся вернуться в гостиницу и починить моё пальто, – сказал мой учитель, собирая пуговицы.

Мы шли обратно в гостиницу. Только в этот раз мы миновали длинный переулок с милыми цветочницами, а пошли по верхнему переулку. На нём не было буйства цвета, лишь серые однотипные дома сжимали дорогу с двух сторон. Окна были высоки, но узки: шириною в один кирпич. Эта улица была черным ходом торговых лавок и питейных заведений, что расположили свои парадные входы на параллельных улицах. На тротуаре не могли разойтись два человека, поэтому Азира шла следом за мной.

– Рад, я полагаю, Тамара ваш заклятый враг? – начала разговор девушка.

– Скорее, я для неё заклятый враг. Я же не питаю к ней злобы.

– А что конкретно она хотела сказать, называя вас холодным и бессердечным? Или я задаю слишком личный вопрос?

– Учитывая, что Вы не овладели сокрытием и, скорее всего, Тамара станет нашим незримым спутником, я отвечу на Ваш вопрос.

Много перерождений назад, в пору нашего детства, мы дружили. Жили на одной улице. Я часто выручал её из разных неприятностей. Вместе с ней росло и взрослело чувство ко мне, которое я, как и всякий подросток, не замечал. В выходные дни я ходил в гости к её семье. У неё была сестра-близнец. Казалось бы, пару минут разницы, внешнее сходство, но это были совершенно разные, порою даже чужие друг другу девушки. В шестнадцатилетнем возрасте мы поняли с ее сестрой, что испытываем друг к другу тёплые чувства. Именно тогда, оставшись со мной наедине, она поведала о чувствах Тамары ко мне.

Я ударился плечом о стену, бессловесно выругался кляня узкую улочку. От злости, а быть может и от нехватки воздуха, почувствовал, что грудь сдавила невидимая веревка.

– Вы в порядке? – обеспокоилась Азира.

– Вполне. Продолжу. Приходилось общаться тайком от Тамары. Сестра любила её и никак не могла сказать правды. Я не раз говорил с Тамарой и убеждал её, что люблю другую. Она же спрашивала имя моей возлюбленной. Я, по просьбе сестры, не мог его назвать. Так мы и жили в этом невидимом треугольнике, пока я не уехал на учебу. Из института продолжал переписку с её семьей. Не всё я мог сказать в письме, потому как их читала и Тамара. Треугольник продолжал быть со мной, доставляя дополнительные муки. Но всё-таки трудности делают из юнца мужчину. Я вернулся и первым же делом предложил возлюбленной сбежать.

Азира вскрикнула. Я мгновенно среагировал: развернулся и поймал падающую на меня графиню.

– Здесь ужасная дорога, кажется я сломала каблук, – пожаловалась моя ученица.

Я помог ей подняться и как ни в чем не бывало продолжил.

– Наш побег с сестрой для Тамары оказался страшным ударом и предательством. Она больше ни в кого не влюблялась и ничьих ухаживаний не принимала. И с той силой, с которой она меня любила, стала ненавидеть. Месть отравила её сердце, и в него проникли черные тени. Моё же счастье было быстротечным: любимую унёс загадочный недуг. Эта вина до сих пор лежит на моих плечах, – за время рассказа я еще несколько раз ударялся плечами о стены.

Мы шли по пустой улице, я намеренно свернул в этот переулок, зная, какой предстоит разговор.

– Рад, могу я Вам задать ещё один вопрос? – спросила Азира после недолгого молчания.

– Что ж, извольте.

– Почему Тамара сказала, что Вы не верите в любовь?

– Это не совсем верное утверждение, дорогая ученица. Я верю в любовь к любимому делу, в любовь к друзьям, в любовь к хорошей еде или искусству. Но я не допускаю со своей стороны любви к девушкам, тем более нетленным. Но это уже тема для другого большого разговора. Давайте я приведу свое пальто в порядок, Вы пообедаете, и… – я достал часы – и ровно в 16.00 мы отправимся в картинную галерею.

II

Мы шли по длинному коридору картинной галереи. На полу был расстелен зелёный ковёр, на стенах расположились полотна художников, а на потолке через каждые десять шагов висели позолоченные люстры.

– Дорогая ученица, я рад, что к Вам вновь вернулось спокойствие. Надеюсь, Вы осознали, что страх ожидания проблемы наносит больше вреда, нежели встреча с самой проблемой. Да, Тамара владеет магией тени и способна творить страшные вещи, но борьба с этим соперником сделает Вас сильнее. Главное – раздобыть туза в свой рукав.

– И как же я его раздобуду? – поинтересовалась Азира.

– Как это ни парадоксально, милый друг, но лишь во встрече с трудностями и своими страхами Вы обнаружите свой талант. А до тех пор имейте при себе это, – я вручил графине пузырёк с прозрачной жидкостью.

– Что это такое?– девушка с любопытством смотрела на жидкость.

– Тамара – мастер тени, но её колдовство не выдержит мощной вспышки света. Если Вы разобьете пузырёк перед своим противником, то его озарит свет. Главное требование к безопасности заключается в том, чтобы вовремя закрыть глаза.

Я открыл двери, и мы вошли в зал абстракционистов.

Картины поражали глаза спектром цвета: серебряные шары падали вниз, изменяя цвет до голубого; три квадрата – красный, синий и черный – вонзались в фиолетовый круг.

– Боже, Рад, мне кажется, Соколов был посредственным художником! Это разве искусство?

– В картинах этих художников живут их грёзы. Порою нечеткость деталей позволяет каждому видеть что-то своё. Это направление рассчитано не на все слои населения.

– Простите, Рад, но, думается мне, это направление рассчитано на самих художников. Тут ведь без прочтения их талмудов не поймёшь, картины ли это, либо же дети просто баловались.

– Умейте отделить главное от второстепенного. Внимательно взгляните на картины Соколова.

Азира всматривалась в шары, разделённые вертикально на два цвета: серебряный и голубой. Следующее полотно заставило её нахмуриться: аллея песочных часов, состоящих из треугольников, причём все верхние были золотые, а нижние – алые. Последняя картина представляла собой два шара на размытом фоне: верхний шар – белый с бежевым оттенком, нижний же – сиреневый с угольными подпалинами.

– К каким умозаключениям Вы приходите, дорогая ученица?

– Соколов использует всегда два цвета. Одна картина с горизонтальной границей, а две другие с вертикальной. Вот, пожалуй, и всё, что я смогла разглядеть в его «произведениях».

– Вы вправе не считать это искусством, но я напоминаю: мы здесь не за этим. Умейте отделять главное от второстепенного, а также правильно расставлять приоритеты. В его картинах явно прослеживается тема перехода. Художник бессознательно пытается стать на границу света и тени. Рискну предположить, что Соколов был занят поиском этой границы, точки перехода. Прошу Вас, сделайте соответствующие пометки в блокнот.

Азира подчинилась.

– Кажется, на сегодня мы достаточно пообщались с искусством. Скажите, Азира, куда мы дальше отправимся из этого города?

– Одну минуту, – девушка начала листать блокнот, – Нашла. Если верить лектору, то Андрей Соколов перед поступлением в институт провёл лето в горах.

Вдруг со всей силы хлопнули входные двери. Мы обернулись, но никого не обнаружили.

– Рад, какая встреча! Я счастлив, что вновь судьба свела нас, – сзади прозвучал мужской голос.

У картины Соколова стоял подтянутый мужчина средних лет. Гладковыбритые щеки, подбородок и худой нос, под которым расположились маленькие усы, края которых были загнуты словно рога быка. Черные короткие волосы расчесаны в прическу с пробором, согласно штатного устава войск императора. Холодные серые глаза добавляли строгости четким линиям лица.

Кремовый сюртук плотно застегивался гербовыми пуговицами империи (дракон c короной), ниже, до колена, он расходился отглаженными полами, прикрывающими лишь со спины. Складки на полах были симметричны и соответствовали оси пуговиц. Армейская выправка хозяина сюртука усиливала эффект несгибаемой прямой, которую огибал ветер, путаясь в складках подола. Двигался мужчина размеренно, но твердо, как четко отлаженный механизм.

– Я смотрю, ты шагаешь в ногу со временем, Рад, – продолжил мужчина. – Твой серебряный кинжал сменил пистолет, должно быть, с серебряной пулей. Всегда готов ко встрече со мной? Ничуть не изменился.

– Вы тоже сохранили любовь к эффектным появлениям. И если меня не обманывает зрение, то в вашем внутреннем кармане также, как и в моём, находится капсульный пистолет, господин Строгачёв.

– Верно, – улыбнулся Строгачёв, хлопнув по сюртуку, – Но для меня лучше решать наши с тобой разногласия старыми добрыми методами. Как наш славный поединок на горящей крыше на клинках во время грозы. Ты всё так же сдержан, холоден и терпелив, Рад?

– А ты всё так же жаждешь победы надо мной? – я понизил голос.

– Ты прав, я всё тот же, как и ты. И это прекрасно. В своих стремлениях, убеждениях и поступках мы дополняем друг друга как… – Строгачев обходил меня вдоль стены, чтобы зайти за спину.