Бузук подтащил к себе рюкзак, запустил руку внутрь. Среди свёртков то ли с едой, то ли с вещами нащупал пластмассовую коробку, а под ней нечто похожее на кобуру. Пробежался пальцами по шероховатой коже, определяя форму и размер находки; для пистолета кобура великовата. Не подавая вида, застегнул внутреннее отделение рюкзака на застёжку-молнию, затянул ремни и обратился к Андрею:

– Начнём сначала. Ты кто? Как оказался в лесу?

– Почему вы убили его? – спросил Андрей, выделив интонацией последнее слово.

– Отвечай, когда батя спрашивает! – произнёс Гвоздь и отвесил ему оплеуху.

Андрей мотнул головой из стороны в сторону, как китайский болванчик, и беззвучно заплакал.

Сява придвинулся к Бузуку:

– Городской он, зуб даю.

– Гляди, Сява, останешься без зуба.

– У деревенских другой прикид, а тут костюмчик форсовый и поршни моднявые. Это что на нём такое? – Сява хихикнул. – Бабские гольфы? Штаны в них заправил. Точно городской! Они все там под педиков косят. Городские в одиночку по лесу не шастают.

– Как тебя зовут? – вновь обратился Бузук к Андрею.

– Какая вам разница? – прогундосил он. По щекам катились слёзы. Кровь сочилась между пальцами и стекала по губам и подбородку, окрашивая воротник спортивной кофты в бурый цвет.

– Одёжку изгадит, – вздохнул Сява. – Жалко.

Бузук кивком указал на Максима:

– Твой дружок?.. Кто ещё был с вами?

Гвоздь навис над Андреем:

– Тебя спрашивают: кто ещё был с вами? – И занёс руку для удара.

– Не обижай мальчонку, – остановил его Бузук и продолжил допрос: – Твой дружок сказал, что он проводник. Это правда?

– Он мне не дружок.

– А кто?

Андрей закрыл лицо руками. Угловатые плечи сотрясались от сдавленных рыданий.

– Никто.

– Почему тогда плачешь?

– По-вашему, я должен смеяться? – Андрей размазал по щекам слёзы и кровь, стараясь не прикасаться к свёрнутому набок опухшему носу. – Вы убили человека. Это смешно, да?

Бузук покивал:

– Тут я с тобой соглашусь: смерть – это всегда печально. Но он вкручивал нам яйца, а мы не любим, когда нам брешут. Так ты охотник или нет?

– Нет.

– Откуда у тебя ружьё?

– Взял у одного хорошего человека. Но оно не стреляет.

Жила поднял с земли оружие и прицелился в Андрея:

– Точно не стреляет?

Андрей сжался в комок и зажмурился. Гвоздь отскочил в сторону, опасаясь неточного выстрела.

– Жила! – прошипел Бузук.

Тот со злобной ухмылкой нажал на спусковой крючок:

– Конечно не стреляет! Патронов нет.

– Как – нет? – промямлил Андрей. – Я думал, оно сломалось.

Глядя на Бузука, Жила демонстративно передёрнул затвор:

– Я на Хрипатого грешил. Заподозрил неладное. Придёт – извинюсь.

Гвоздь завертел головой, озираясь:

– А куда он делся?

– Хрипатый делом занят, пока мы лясы точим, – проворчал Жила. – Бузук, отдай мне сопляка. Я быстро развяжу ему язык.

– Погодь, Жила. Мальчонка очухается и отведёт нас к своему папаше.

Андрей вдруг расхохотался. Надрывный смех чередовался со стонами и бормотанием:

– К папаше… Сынок-ботан привёл друзей… Он офигеет…

Гвоздь ударил коленом его в спину:

– Заткнись, сука!

Хохот сменился надрывным кашлем. Восстановив дыхание, Андрей вытер кровь с губ:

– Хотите к моему отцу? Я тоже хочу, но…

Гвоздь схватил его за волосы:

– Что – но?

– Я не найду дорогу. – Андрей судорожно сглотнул ком в горле, смахнул с подбородка струйку крови. – От нападения акул каждый год погибает примерно двенадцать человек. От падения кокосов с пальм погибает больше сотни человек. Но кого люди боятся больше: акул или кокосов?

Сява выпучил глаза:

– О чём это он?

– О теории вероятности, вот о чём, – сказал Андрей. – Учитывая возможные вероятности, я предполагал, что встречу в тайге волка или медведя. Но встретил вашего кореша. На первый взгляд, это случайность. В действительности это стечение обстоятельств, о которых я не знал, иначе учёл бы и такую вероятность. У вас каким-то образом оказался проводник, который в лесу как у себя дома. Из семи вариантов развития событий более вероятным было то, что вы избавитесь от меня.

– Из трёх, – поправил Бузук, глядя на Андрея с неподдельным интересом.

– Из семи. Первый вариант, самый маловероятный: вы отпускаете меня и этого парня. Второй вариант: убиваете нас обоих. Третий вариант: мы оба идём с вами. Четвёртый: его отпускаете, а меня берёте в заложники. Пятый вариант: отпускаете меня, а он показывает вам дорогу. Шестой и седьмой: убиваете одного из нас, а другого берёте с собой. Я понимал, что у меня нет шансов. Я был уверен в этом на сто процентов! Это же было так вероятно!

– Почему – вероятно?

– Вы сбежали из зоны. Побег незапланированный.

Бузук изогнул седую бровь:

– С чего ты взял?

– У вас ничего нет. – Андрей указал запачканным кровью пальцем на Сяву. – Этот вообще босиком. Разве из зоны так сбегают? Вы не имеете понятия, где находитесь и куда бежать дальше, поэтому говорили о карте. Вы знаете, что вас уже ищут. Дороги перекрыты. Ближние деревни оцеплены. Скоро над лесом полетят вертолёты. Чтобы затаиться в тайге и при этом не сгинуть, надо хорошо ориентироваться на местности. Карта в этом случае вам не поможет.

– Бузук, может, хватит? – подал голос Жила. – У меня от его болтовни голова уже квадратная.

– Пусть треплется. Всё равно Хрипатого ждём, – откликнулся Бузук и кивнул Андрею. – Продолжай.

– Вы не знаете наверняка, кто мой отец. И должны были принять решение с помощью теории вероятности. Вероятно, мой отец связан с питерскими, тогда меня лучше отпустить. Но есть вероятность, что он обычный человек и пойдёт со мной в полицию. Тогда меня лучше прикончить. Брать меня с собой тоже опасно. Если питерские узнают, что вы взяли меня в заложники, вам не поздоровится. А если я из простой семьи, то попросту стану вам обузой. Странно, что из множества вариантов вы выбрали самый маловероятный. – Вынырнув из своего математического мира, Андрей посмотрел на Максима и прерывисто вздохнул, пытаясь подавить рыдания. – Зачем вы его убили?

Бузук покачался из стороны в сторону, разминая занемевшие ягодицы:

– Он хорошо знал лес?

– Наверное. Вы же сами сказали, что он проводник. – Андрей вытер слёзы. – Отпустите меня. Пожалуйста. Я никому про вас не скажу. Обещаю.

– И куда ты пойдёшь?

– Не знаю. Прямо.

– Хорошая эта штука – теория вероятности, – произнёс Бузук, усаживаясь удобнее. – Хирург!

Человек, лежащий в трёх шагах от Бузука, приподнялся на локтях:

– Чего?

– Займись дружком. Хочу с ним покалякать.

Хирург неторопливо встал. Подойдя к Максиму, прижал палец к вене на шее, проверяя пульс.

В глазах Андрея вспыхнула надежда.

– Он жив?

Ничего не ответив, Хирург подхватил Максима под мышки, оттащил в сторону и привалил спиной к дереву.

– Он жив? – вновь спросил Андрей.

Бузук дал знак Жиле и предупредил:

– Только без шума.

Держа оружие обеими руками, Жила встал перед Андреем. Взирая в искажённое от страха лицо, измазанное кровью, с дорожками слёз на щеках, оскалился:

– Не дрейфь, наука. Оно же не заряжено. – И прикладом нанёс мощный удар в висок.

Раздался треск кости. Хвойный настил с тихим шорохом принял обмякшее тело.

Из кустарника донеслось бормотание Шнобеля:

– В снег упал Алёшка, а за ним Серёжка, а за ним Иринка…

– Шнобель! – прошипел Гвоздь.

Скрутившись калачиком, тот закрыл голову руками:

– Я осознал, я раскаиваюсь.

Жила оттёр травой кровь с приклада и, отложив ружьё, склонился над пареньком.

Гвоздь подсел к Бузуку, взглядом указал на Шнобеля:

– А с ним что будем делать?

– Пусть пока живёт, – ответил Бузук, наблюдая, как Жила стягивает с трупа кофту.

Из кармана вывалился телефон. Сява ящерицей скользнул по земле, забрал мобильный, понажимал на кнопки и приложил к уху:

– Алё, Сява на проводе.

Жила с разворота выбил телефон из его руки:

– Урод!

– Чего дерёшься? – взвизгнул Сява и потёр покрасневшее ухо.

– Ты ещё вертухаям позвони.

– В нём батарейка села.

– Дебил! – Жила поднял мобильный, сдунул с экрана хвоинки. – Не батарейка, а батарея.

– Мне как-то пофигу, – буркнул Сява и указал на проводок, торчащий из другого кармана спортивной кофты. – Там ещё что-то.

Жила потянул за провод и бросил Сяве наушники:

– Дарю.

– Ты мне лучше кроссы подари. Знаешь, как бегать больно?

Не спуская глаз с братков, Гвоздь недовольно крякнул:

– Пойду прослежу за делёжкой. – И примкнул к приятелям.

Бузук посмотрел Хирургу в спину. Тот сидел на корточках перед проводником, загораживая его своей фигурой.

– Хирург, ну что там?

– Похоже, сотрясение мозга.

– Диагнозы меня не интересуют.

– Он без сознания.

– Так сделай что-нибудь.

– Могу только добить, чтобы не мучился, – огрызнулся Хирург и, заметив движение глазных яблок под опущенными веками проводника, зажал ему рот ладонью.

Бузук беззлобно выругался и переключил внимание на Жилу и Гвоздя, занятых дележом вещей убитого.

Вглядываясь в болезненно бледное лицо, Хирург ждал, когда проводник придёт в себя, и мысленно уговаривал его не ворочаться. Затрепетали ресницы. Приподнялись веки.

– Не шевелись, – попросил Хирург еле слышно. – Смотри на меня.

Проводник с трудом сфокусировал зрение.

– Беги, – прошептал Хирург одними губами.

Взгляд стал осознанным. Заметался из стороны в сторону. Проводник подался вперёд, намереваясь встать. Хирург свободной рукой надавил ему на грудь, заставляя вжаться в ствол дерева:

– Мальчишке уже не поможешь. Это правда. Я отвлеку их, а ты беги. Ты меня понял?

Помедлив, проводник моргнул.

Хирург отвёл руку от его рта:

– Это твой единственный шанс выжить. – Поднялся на ноги и подошёл к Бузуку. – Я тут подумал, если парень на самом деле проводник, то в рюкзаке должна быть аптечка.

– Зачем тебе аптечка?

– В ней должен быть нашатырный спирт. Дам ему нюхнуть. Сяве раны на ступнях надо обработать, чтобы предотвратить заражение крови. Ты жаловался, что в правом боку колет.

– Это от бега.

– Печень, – заключил Хирург. – Давай пороемся в рюкзаке.

– Ну давай, – нехотя согласился Бузук.

Расслабив ремни рюкзака, расстегнул молнию и, стараясь, чтобы из внутреннего отделения ничего не выпало, вытащил аптечку первой помощи.

Хирург протянул руку.

– Я сам гляну, – упёрся Бузук. – Как называется?

– Нашатырный спирт или водный раствор гидроксида аммония. Должен быть в флаконе или в тюбике-капельнице.

– Так-с… – Бузук свёл брови и прочитал: – Перекись водорода.

– Это Сяве. И дай ему марлевые салфетки или бинт. И лейкопластырь. Давай я найду. Быстрее будет.

– Я сам!

Сява поймал брошенные ему упаковки и тюбик. Закинув ногу на колено, принялся очищать стопу от налипшей хвои, шумно втягивая воздух сквозь зубы.

– Нашатырный спирт, – прочитал Бузук и дал флакон Хирургу.

Хирург метнул взгляд через плечо на проводника и сместился чуть в сторону, чтобы Бузук ничего не заметил.

– Теперь поищи «Но-шпу».

– Зачем?

– Это тебе от боли в печени.

– Обойдусь.

– С печенью нельзя шутить. Может случиться так, что ты вообще не сможешь идти.

– Ладно, – кивнул Бузук и начал вслух зачитывать названия на блистерных упаковках.

Хирург посмотрел вправо; Шнобель лежал, закрыв голову руками. Покосился влево.

Скинув старую куртку, Жила натянул на себя спортивную кофту:

– Как глист, мать твою. – Ногтем ковырнул пятно на воротнике. – И отмыть нечем.

– В аптечке наверняка есть влажные салфетки, – сказал Хирург. – Бузук, поищи.

– Нашёл ищейку, – проворчал он, роясь в коробке.

Поймав упаковку салфеток, Жила уселся на землю и принялся оттирать с кофты кровь.

Гвоздь приложил к себе спортивные штаны:

– Зараза! Не влезу. Тебе повезло, шнурок. – И швырнул штаны Сяве.

Тот раскраснелся от радости:

– Ничё себе! Фирмá! Сейчас примерю. – Затолкал палец в дыру на штанине. – Зараза! Такую вещь попортил!

– Сначала ноги приведи в порядок, – посоветовал Хирург.

– А Сяве по масти носить такие шмотки? – спросил Жила, вытаскивая из упаковки очередную салфетку.

– А что делать? – вздохнул Гвоздь, заталкивая футболку Андрея в карман. – У нас только он недомерок. Не выбрасывать же.

– Мне бы обувку, – жалобно протянул Сява, обрабатывая раны на пятке.

– Бузук тебе свою отдаст, – произнёс Гвоздь. Длинным, похожим на гольфы носком Андрея обтёр кроссовки и приложил подошвами к подошвам ботинок Бузука. – Ничего, растопчешь.

Продолжая рыться в аптечке и читать названия таблеток, Бузук упёрся каблуками в землю, снял искривлённые ботинки и ногой откинул к Сяве.

– Благодарствую, – сказал тот потухшим голосом.

Гвоздь сел рядом с Бузуком, поёрзал, прижался плечом к плечу:

– Тебе, случайно, «Димедрол» не попадался?

– Не время дрыхнуть.

– Это смотря сколько принять, – отозвался Хирург.

Возясь с воротником кофты, Жила хмыкнул:

– Соображаешь, Айболит.

Бузук поставил аптечку между собой и Гвоздём:

– Вроде бы видел. Сам ищи. – И воскликнул: – «Но-шпа»!

– Выпей сразу две, – посоветовал Хирург.

Отправив таблетки в рот, Бузук сморщился:

– Горькие. – Достал из рюкзака бутылку с водой на донышке. Отхлебнул немного.

– Оставь глоточек, – попросил Шнобель, вставая на четвереньки. И вдруг завопил: – Убёг! Убёг!

Еле сдерживая дрожь, Хирург оглянулся. Пленника и след простыл.

Жила подорвался с места:

– Ну, гнида! Смылся! Он не мог далеко уйти. Гвоздь, за мной! – И ринулся в заросли, на ходу натягивая кофту.

– Мне он нужен живым! – крикнул Бузук, запихивая аптечку в рюкзак.

– Подождите, я щас, – засуетился Сява, всовывая ноги в ботинки. Сграбастав спортивные штаны, бросился вдогонку за Жилой и Гвоздём. – Меня подождите!

Из чащобы донеслось:

– Хрипатый! Ты где? Дуй сюда!

Бузук допил воду. Кряхтя и чертыхаясь, надел кроссовки. Упираясь руками в землю, встал и шагнул к Хирургу.

Тот изобразил на лице досаду:

– Он был в глубокой отключке. Кто ж знал, что так быстро очнётся.

И получил сильный удар кулаком в солнечное сплетение. Подавившись словами, согнулся. Хватая ртом воздух, пытался сделать вдох. Но в глотке булькало и хрипело.

Закинув на плечо рюкзак, Бузук поднял ружьё:

– Шнобель, спрячь тело. – И скрылся за калиной.

Хирург привалился к дереву и насилу прокашлялся.

– Хочешь конфетку? – спросил Шнобель участливым тоном.

Немного отдышавшись, Хирург поплёлся сквозь заросли, спотыкаясь и пошатываясь. Проводив его взглядом, Шнобель взял выброшенную Бузуком пустую бутылку и облизал горлышко.

~ 14 ~

Жила остановился возле развесистой липы и, всматриваясь в неясные просветы между деревьями, вскинул руку:

– Тише!

Гвоздь замер с занесённой для очередного шага ногой:

– Засёк?

– Нет. Но чем меньше шума, тем быстрее его накроем.

Как в замедленной съёмке Гвоздь разогнул колено и переступил через обломок ветки с листьями-сердечками и крошечными бутонами:

– Легче найти иголку в стоге сена.

– Ты ещё заплачь.

Пропустив мимо ушей слова, произнесённые язвительным тоном, Гвоздь с невозмутимым видом потёр шею:

– Он точно сюда побежал?

Жила сделал глубокий вдох; звериный блеск в его глазах стал ярче.

– Страхом пахнет.

Отмахиваясь от пчёл, из зарослей цветущего шиповника вывалился Сява. Спортивные штаны убитого паренька, наброшенные как полотенце на шею, зацепились за шипы. Натужно сопя, Сява принялся высвобождать штанину из колючих побегов.

– Тиш-ш-ше, – прошипел Жила.

Перекинув штаны через плечо, Сява прошептал:

– Надо Хрипатого звать.

– Он же немой, – фыркнул Жила.

– Зато не глухой. Хрипатый этого шныря на раз прижопит.

– Я и сам кого хочешь урою! – окрысился Жила и посмотрел на подошедшего Бузука. – Ты за нами не угонишься. Жди здесь.

Бузук глянул по сторонам:

– Место неприметное. Как меня отыщете?

– Отыщем. Дохлик с тобой останется. От него шума много, а толку мало.

– Я не дохлик, – оскорбился Сява.

Гвоздь возразил:

– Нет, Жила. Ты с Сявой дуй вперёд, а мы с Бузуком за вами.

– Бегать толпой по лесу глупо, – проговорил Хирург, возникнув позади Бузука.

Жила направил на него палец:

– А с тобой, бацилла, я потом разберусь.

– Сотрясение мозга – серьёзная травма. Назвать тебе симптомы? Головная боль, тошнота, расфокусировка зрения, дезориентация…

– И как же доходяга смылся?

– Не знаю, как ты его проворонил.

– Я?

– Ты. Мне велели привести его в чувство, а не стеречь.

Зло сверкнув глазами, Жила хотел сказать гадость, но сдержался.

– Он ужасно себя чувствует, – продолжил Хирург. – Наверняка лежит где-то под кустом. Тут надо не бегать, а тщательно обыскивать местность.

Бузук прищурился:

– И почему мы должны тебе верить?

– Не верьте, ваше дело.

– Стоим как кресты на могилах, – проворчал Гвоздь. – Валить надо, пока менты на хвост не сели.

– Не гони волну! – осёк Жила. Крутнулся вокруг себя. – Он где-то рядом! Страхом пахнет. Ладно, идём цепью. Я слева, Гвоздь справа, остальные посередине.

– А как же Шнобель? – поинтересовался Хирург.

– Тебе не насрать? – спросил Бузук.

Хирург пожал плечами:

– Насрать. – И, заложив руки в карманы, пошёл между деревьями.

Глядя ему в спину, Жила сплюнул через губу:

– Рассредоточились. Глядим в оба.

Гвоздь протянул Бузуку раскладной ножик:

– Держи. Тебе он больше пригодится.

Забрал у него ружьё. Забрал бы и рюкзак, но Бузук вцепился в наплечные ремни, давая понять, что не отдаст.

Одежда братвы растворилась в зелени леса. Затихло поскрипывание хвои под подошвами ботинок. Отдалился шорох кустарников. Из лопухов выскочил заяц, поводил носом туда-сюда и дал дёру.

Зашуршала крона липы, затрепетали сердцевидные листья, словно град посыпались цветочные почки. Максим повис на нижней ветке, разжал пальцы и по-кошачьи спрыгнул на землю. Под ладонью оказалась ветвь, которую он случайно сломал, когда лез на липу. Будь зэки внимательнее, сразу бы сообразили, где он прячется. Но и недооценивать их нельзя.

Жила обладает звериным чутьём. А ещё он упрямый и уверенный в себе.

Гвоздь – цепной пёс Бузука. Значит, загрызёт любого, кто посягнёт на хозяина.

Если Хрипатый и правда немой, то у него сильно развиты слух и зрение.

Слабое звено в этой своре – Сява. Такие, как он, готовы на всё, чтобы самоутвердиться.

Хирург… вроде бы свой среди чужих, но кто знает, как он поведёт себя, когда на кону окажется его жизнь.

Прислушиваясь к пересвисту птиц и гулкому стуку дятла, наблюдая, как осмелевшие белки перелетают с сосны на сосну, Максим выждал пару минут. Пригибаясь и мягко ступая, юркнул в заросли шиповника.

***

Шнобель понюхал трусы с надписью на резинке: Zara. Зажмурился от удовольствия. Ощутив затылком взгляд, скомкал трусы в кулаке и обернулся.

– Если пикнешь, убью, – вымолвил Максим еле слышно.

– Я осознаю, я раскаиваюсь, – прошептал Шнобель, пятясь. Забился в куст и скрутился бубликом.

Максим приблизился к куче хвороста и еловых лап. Отбросил ветки в сторону.

Андрей лежал ничком. Полностью голый. Руки сжаты, одна нога согнута, другая упиралась пальцами в хвойный настил, словно паренёк пытался ползти, но устал и решил отдохнуть. По бинту, присохшему к ране на голени, ползали муравьи.

Максим притронулся к покрытому мурашками плечу:

– Андрюха. – Собрался духом и перевернул его на спину.

Окровавленное лицо отекло настолько, что казалось надутым – ни носа, ни надбровий. На месте височной кости – синюшная впадина с рваными краями. Красные от крови волосы, багровые разводы на шее и неестественно белое ухо-пельмешек, каким-то чудом оставшееся чистым. В прорезях опухших век – глаза, с удивлением взирающие в небо.

Потеряв точку опоры, Максим качнулся взад-вперёд. Его колени подогнулись, и он уселся на землю. Обнял не успевшее остыть тело. Прижал к груди:

– Андрюха… – И стиснул зубы, чтобы рыдания не вырвались наружу.

Где-то вверху летал ветер, с тихим шорохом касаясь макушек деревьев, а внизу было тихо. Пустая тишина. Пугающая пустота. Знакомое, хотя и полузабытое чувство, которое Максим испытывал в детстве. Чувство безвозвратной потери близкого человека.

Тревожный щебет вернул Максима в реальность. Он вскинул голову, силясь определить, где вспорхнули птицы. Осторожно опустил Андрея на землю, словно боялся причинить ему боль.

– Подожди меня здесь, Андрюха. Я за тобой приду.

Нырнул в заросли калины. Косясь на Шнобеля, чтобы тот не подглядывал, нащупал среди ветвей свой нож, затолкал его в крепление на жилете. Отыскав телефон, спрятал в карман. Застегнул куртку и встал в полный рост:

– Ори!

Шнобель посмотрел из-под локтя, не понимая, что от него хотят.

– Ори во всё горло! – повторил Максим и с угрожающим видом шагнул к Шнобелю.

Раздался истеричный визг:

– Он здесь! Хватайте его! Он здесь!

Издалека донеслось:

– Братцы, назад!

Лес заголосил: свистели птицы, хлопали крылья, шелестели кроны, трещали ветки, шуршали травы, стук дятла разносился по округе как барабанная дробь.

Максим набрал полную грудь воздуха и рванул вперёд.

***

Олег всхрапнул и открыл глаза. Зыркнул по сторонам:

– Андрюха. – Встал. Завертелся на месте. – Андрюха, ты где?

Поднял оставленную Максимом карту. Складывая её, вытянул шею:

– Андрей! Опять живот, что ли? – Повернулся на звук шагов.

Выскочив из гущи растений, Максим сбил Олега с ног. Сграбастав в охапку и зажав ладонью рот, поволок под разлапистую ель. Придавил коленом к земле:

– Тихо, Олег, тихо. – Глядя в испуганные глаза, убрал руку ото рта. – Нужна твоя помощь.

Олег сел, скользнул взглядом по куртке Максима:

– Ты поранился?

– Нет.

– У тебя кровь.

– Это не моя кровь. Олег, послушай…

– Где Андрей?

– Нет больше Андрея.

Брови Олега поползли на лоб.

– Как – нет? А где он?

– Там беглые зэки.

– Он с ними?

Максим обхватил лицо Олега ладонями:

– Андрея… больше… нет.

Олег побледнел. Глаза стали круглыми, как блюдца.

– А ты где был? Максим! Где ты был?

– Я потом всё объясню.

Олег схватил Максима за грудки, затрясся в жутком ознобе:

– Ты его бросил? – И, получив хлёсткую пощёчину, завалился набок.

Максим рывком усадил его:

– Успокоился?.. Соображать можешь? – Выудил из кармана кнопочный телефон устаревшей модели и вложил Олегу в руку. – Беги к машине.

– Я не могу.

– Беги по тропинке. – Максим указал направление. – Просто беги туда. Беги, пока связь не появится. Позвони моему командиру. Номер в контактах. Скажешь, что беглые зэки в квадрате пять-два-три-ноль.

– А ты?

– Я заманю их в аномальную зону.

– Ты думаешь…

– Я ничего не думаю. Я должен задержать их, пока ты вызовешь помощь.

Олег вонзил пальцы Максиму в плечо:

– Вдруг калитка не откроется? Вдруг зона перестанет быть зоной? Вдруг что-то пойдёт не так, и тебя тоже убьют?

– А вдруг они наткнутся на детский лагерь? – прошипел Максим ему в лицо. – Квадрат пять-два-три-ноль. Повтори.

– Квадрат пять-два-три-ноль.

– Молодец. Жди десять минут и беги. Со всех ног беги. Понял?

Олег кивнул.

Максим крепко обнял его. Зажмурился:

– Олег… дружище… Ну я пошёл. – Вылез из-под ели. В просвет между еловыми лапами просунул карту. – Пусть будет у тебя.

– Будь осторожен, – проговорил Олег, заикаясь. Дрожащими руками затолкал карту за пазуху и уставился на часы. – Квадрат пять-два-три-ноль. Пять-два-три-ноль.

***

Жила расстегнул тесную спортивную кофту и оттянул от тела мокрую от пота рубаху:

– Как сквозь землю провалился!

– Плохи дела, – произнёс Бузук и, силясь восстановить дыхание, упёрся руками в колени. – Хрипатого не видели?

Гвоздь утёр лицо рукавом:

– Он всегда был волком-одиночкой. Захочет, объявится. – Зажав пальцем ноздрю, высморкался. – Мы здесь изрядно наследили, Бузук. Валить надо.

Жила погрозил Хирургу:

– Всё из-за тебя, коновал!

– Легче всего свалить свою вину на другого, – проговорил Хирург, продолжая следить за парящим в небе ястребом.

Пользуясь передышкой, Сява примостился под берёзой, сменил мешковатые штаны на спортивные:

– Классные шмотки. Никогда такие не носил. А дырку я зашью, никто не увидит.

Бузук выпрямил спину, поправил ремни рюкзака и потопал по лужайке, сильно прихрамывая. Кроссовки были ему маловаты. Собственно, как и ботинки Бузука были не по размеру Сяве, чем доставляли юнцу массу неудобств: при беге хлопали по пяткам и слетали с ног. А потому Сява решил напихать в обувь травы и так увлёкся своим занятием, что не заметил, как приятели один за другим скрылись за деревьями.

Где-то пронзительно застрекотала сорока. Вздрогнув от неожиданности, Сява обвёл поляну удивлённым взглядом и поднялся:

– Эй! Подождите! – Сунув ноги в ботинки, сделал несколько шагов. Ругнувшись, скинул обувь и принялся вытряхивать траву. – Подождите! Меня забыли.

Сбоку мелькнула пятнистая тень. Кто-то рубанул ребром ладони Сяве по загривку.

Сява плюхнулся на задницу и заверещал:

– А-а-а-а! Убивают! На помощь!

На лужайку выскочил Жила:

– Чего орёшь?

Указывая на поросший сосёнками пригорок, Сява потряс рукой:

– Он туда побежал.

– Гвоздь, он здесь! – крикнул Жила и кинулся в погоню.

Гвоздь помчался следом. Откуда-то возник Шнобель. Отравив лесной воздух запахом давно не стиранной одежды, шмыгнул в подлесок.

Сява обулся:

– Я с вами! – И двинулся к пригорку, подкидывая ноги, чтобы не потерять ботинки.

– Брать живым! – гаркнул Бузук, выйдя на прогалину. Присев на пенёк, в нетерпении потёр ладони и оглянулся на Хирурга, стоящего под сенью вяза. – Кончай филонить. Иди помоги братве загнать дружка.

– Они и без меня справятся.

– Отвечать-то вместе придётся.

– Надо будет – отвечу.

– Э-э-э как тебя понесло. Воли нюхнул? Даже на свободе мы все находимся в тюрьме. Чтобы выжить… – Умолкнув на полуслове, Бузук встал. – Жила! Гвоздь! Сюда! – Выхватив из кармана складной ножик, рванул в чащобу.

Хирург обернулся. Заметив в просветах пятнистую куртку, пробормотал:

– Идиот… – И устремился за Бузуком.

Юркнув в высокую крапиву, Максим поднырнул под корягу и затаил дыхание. Мимо прошли, озираясь, Гвоздь и Жила. Немного погодя с другой стороны коряги просеменил Шнобель.

Через минуту показался Сява. В нерешительности переступил с ноги на ногу:

– Жила! Где вы?

Из зарослей возник Бузук, держась за правый бок:

– Тише, щенок! – Вместе с Сявой и Хирургом скрылся из вида.

Максим уткнулся лбом в землю. Где же седьмой? Подождал, когда воцарится тишина. Выбрался из укрытия и понёсся по лесу, колотя руками по кустам и поднимая в воздух стайки птиц.

– Жила! Назад! – прозвучал голос Бузука.

– Слышу! Гвоздь, гони его ко мне!

Максим припустил к кедровой сосне, густо опушённой хвоей. С разбега взобрался по стволу, словно белка, и затаился между двумя толстыми ветвями. Шло время, но никто не появлялся. Максим хотел уже слезть с дерева, когда в просветах кроны увидел Хрипатого. А вот и седьмой.