– Тихо, милая, тихо, – нашёптывал Адэр, поглядывая на яркие окна притона; доносились голоса, смех и бренчание рояля. – Мы заберём их, обещаю. Только тихо.

И отдёрнул руку: Малика вонзила зубы ему в ладонь.

Она принялась колотить кулаками его по груди:

– Где ваше сердце? Где оно? Нет его! Вы истукан! Вы камень! Почему я не вы?

Адэр завёл ей руки за спину, зашипел в ухо:

– Тихо-тихо, Малика. Тихо! Сейчас ты сядешь в машину, и мы уедем, а завтра…

– Завтра будет поздно. – Малика обмякла.

Казалось, отпусти её, и она повалится на землю как тряпичная кукла.

– Я сказала, что мне не нужна их невинность. Я всё испортила. Сама испортила.

Из дома вышла Сирма. Ссутулившись, повела детей в притон.

Малика рухнула на колени, обняла Адэра за ноги и обратила на него безумный взгляд:

– Я приду к вам. Клянусь! Я сделаю всё, что вы захотите. Я стану вашей рабыней. Я стану простынёй на вашей постели. Стану землёй под вашими сапогами. Только заберите их.

Глядя на неё, Эш попятился, наткнулся спиной на поленницу и окаменел.

Адэр краем глаза заметил в полумраке переулка машину с тентованным прицепом:

– Сирма! Детей назад! – Повернулся на звук мотора; из-за угла вырулил автомобиль охраны. Рывком поднял Малику на ноги – Эш! Держи её!

Схватил Парня за ошейник и вернулся в дом.

Из боковой комнаты выглянул продавец невинности:

– Забыли что-то?

Адэр протянул ему кожаный чехол с вложенным в него кинжалом:

– Я хочу забрать детей и машину с прицепом.

Продавец повертел чехол в руках, рассматривая рукоять:

– Слоновая кость?

– Слоновая, – подтвердил Адэр.

– Рубины?

– Высшего качества.

Продавец вытащил кинжал из чехла, провёл лезвием по большому пальцу, слизнул кровь:

– А сталь?

– Тезарская.

– И деньги я вам не возвращаю.

– Нет.

– Сделка состоялась.

Лайс и Эш помогли детям и девушке, которая за ними ухаживала, забраться в тентованный прицеп. Адэр впустил Парня в салон своего автомобиля и, захлопнув дверцу, повернулся на звук шагов.

К нему подошёл продавец, перекидывая кинжал из руки в руку:

– На следующей неделе будет свежее мясо.

Адэр свёл брови:

– Какое мясо?

– Думаете, я дурак? Вы взяли их для собачки.

Всю силу, всю злость, всю ненависть Адэр вложил в один удар. Продавец влетел в поленницу, сверху на него посыпались дрова. Автомобиль за спиной Адэра заходил ходуном – в салоне бесновался Парень. Подбежали Эш и Малика. Лайс принялся раскидывать поленья. Склонившись над телом, замер на несколько долгих секунд.

– Мёртв? – спросил Адэр.

Лайс выпрямился, посмотрел по сторонам:

– Уезжаем! Быстро!

Малика подняла с земли кинжал Адэра. Пошатываясь, подошла к продавцу и вонзила клинок ему в спину:

– Его убила я! – Вдавила указательный палец Лайсу в грудь. – Видел? Это я! – Направила палец на Эша. – Ты тоже видел! Его убила я!

Лайс вытащил кинжал из спины продавца:

– Ты его ранила. – И нанёс два удара в безжизненное тело.

– Что происходит? – раздался зычный голос.

Адэр оглянулся. В их сторону шёл местный страж. Заметив разваленную поленницу, споткнулся. Попятился к притону. Лайс понёсся к нему. Высоко подпрыгнув, уселся стражу на плечи и обхватил его шею ногами. Сделал стремительный поворот всем туловищем – раздался треск – и повалился вместе с бездыханным стражем на землю.

~ 2 ~

Эш и Лайс повезли детей в клинику маркиза Ларе. Парень как выскочил в Зурбуне из салона, так больше в него не забрался. Всю дорогу не бежал – летел перед машиной. Малика неотрывно смотрела на приближающийся замок – серую прогалину на васильковом небосклоне.

– Соскучилась? – спросил Адэр.

– Соскучилась.

– Странно, я тоже.

Это были первые фразы, которыми они обменялись с тех пор, как покинули город общины тезов.

Миновав аллею с подстриженными под линейку кустами, автомобиль затормозил перед лестницей. Возле входа в замок, рядом с караулом, стояли Гюст и Мун.

– Жду завтра ночью, – сказал Адэр Малике и покинул салон.

Место за рулём занял кто-то другой, но Малика не могла повернуться и посмотреть, кто теперь там сидит. Глядела в пустоту, и внутри было так же пусто: ни чувств, ни желаний, ни сил.

– Куда едем? – послышалось после долгого молчания.

– Куда-нибудь.

– Понятно, – сказал то ли страж, то ли водитель. И превратился в пустое место.

Малика собралась с духом и вошла в замок. Перед глазами расплывались очертания мебели и декоративных деревьев. Размытые силуэты людей мелькали то слева, то справа. Она добрела до лестницы, схватилась за перила и с трудом разглядела ступени. На руку легла тёплая ладонь.

– Идём ко мне, – прозвучал мягкий голос Муна.

Держась за старика, Малика поплелась в хозяйственную пристройку.

– Он убивает тебя, – прошептал он.

– Я сама себя убиваю.

Комнатка Муна всколыхнула ненужные воспоминания. На этой кровати с панцирной сеткой она прыгала до упаду – пыталась лизнуть потолок. А в этом сундуке любила прятаться. Эту салфетку вышивала повариха. Нет поварихи – обварилась кипятком. Мун долго страдал. Может, любил? А эту бабочку из бисера сделала подружка – дочка горничной. И подружки нет – умерла от воспаления лёгких. На рисунке над кроватью на всех парусах летит кораблик – единственное, что Малика сделала своими руками. Она рисовала и свято верила, что мама с папой на этом кораблике, посреди бескрайнего моря и неба, рядом с солнцем. Им хорошо. Они вместе…

Малика села на стул, сложила руки на столе:

– Вилар хочет, чтобы я стала его женой.

Мун придвинул к ней плетёнку с булочками:

– Ты сказала, что у вас не будет детей?

– Сказала.

– А то, что будешь видеть серый мир?

– Сказала.

– А то, что он не сможет жить без тебя?

– Он меня не слышит.

– Ты сказала, что любишь Адэра?

Малика вскинула голову.

– Как я могу это сказать? Любовь убьёт меня, а Вилар все свои последние дни будет проклинать Адэра. Как я могу позволить ему ненавидеть человека, которого люблю? Я люблю в нём всё! – говорила она, хлопая ладонями по столу. – Мятую рубашку и грязные сапоги. Как он держит руль, как поправляет воротник, как смотрит на огонь, как потирает подбородок. Я люблю, когда он злится. Когда протыкает меня взглядами. Я люблю и ненавижу!

– Тише. – Мун выглянул в коридор, закрыл дверь. – Пожалуйста, тише.

– Ненавижу, когда в его постели кто-то, – говорила она, колотя кулаками по столешнице. – Ненавижу, когда он приходит довольный, как кот. Я хочу разорвать его, растоптать, уничтожить! Хочу прижаться лбом к его лбу: посмотри на себя! Увидь себя насквозь, как вижу я! Почувствуй то, что чувствую я!

Мун притянул её голову к груди:

– Тише.

– Я люблю его и ненавижу. Разве так бывает?

– Не знаю, Малика.

– Почему у других всё по-другому? Почему моруны находят свою половинку, отдают мужу себя без остатка, рожают детей? Почему они счастливы, а я нет?

– Если бы все были счастливы, не было б моранд.

Малика оттолкнула старика:

– Зачем ты это говоришь?

Он поцеловал её в затылок:

– Прости, милая! Прости!

Малика закрыла лицо ладонями:

– Если бы он не замечал меня, если бы я могла быть просто рядом: за дверью, в конце коридора, на другом этаже. Если бы я оставалась серым пятном, мне было бы легче. Но он заметил. Я возбудила в нём азарт, Мун. Я стала дичью. Он вышел на охоту.

– Он пристаёт к тебе?

– Да, Мун. Он в шаге от победы.

– Малика, моя девочка…

– Не называй меня так!

– Почему?

Она посмотрела в старческие глаза. Как сказать Муну, что «моя девочка» уже принадлежит Адэру?

– Я стала взрослой.

– Хорошо, милая. Не буду.

– Я борюсь с ним за каждый час, за каждую минуту моей жизни. Я так хочу жить! Мун! Я хочу жить!

– Он мучает тебя, а ты позволяешь. Давай уйдём, Малика. Прямо сейчас. Давай?

Она подошла к окну, открыла раму. В лёгкие хлынул опьяняющий запах осени.

– Если завтра я не проснусь… Если так выйдет, что сегодня мой последний день на земле… гордилась бы я тем, что успела в этой жизни? Гордилась бы так, как гордилась моя мама? Улыбалась бы я, как улыбалась она в последнюю секунду, избитая, изнасилованная, истыканная ножами.

– Малика, – выдохнул Мун. – Кто тебе сказал?

Она повернулась к старику лицом:

– Нет, Мун. Мне нечем гордиться. Я не могу уйти.

***

Адэр два дня провёл с главным судьёй Юстином Ассизом и главным стражем страны Криксом Силаром. Гюст только успевал вносить в список имена дворян, которых надлежало собрать в замке.

Наконец Адэр отпустил советников, уставших и озадаченных, и взялся за документы, скопившиеся за время его поездки к ветонам.

– К вам смотритель замка, – доложил Гюст и впустил в кабинет Муна.

Адэр перекладывал бумаги, а старик стоял перед столом и, глядя в пол, комкал полу пиджака. Смотритель пришёл к нему впервые. Причина? Малика пожаловалась? Интересно, как он будет за неё просить?

– Слушаю, – бросил Адэр.

– Я поделился с вами самым сокровенным. Я думал, вы умеете держать слово.

Адэр поднял голову:

– Ты о чём?

– Вы рассказали Малике, как умерла её мать.

– Я не рассказывал.

– Я думал, что обещание правителя твёрже алмаза.

Адэр щёлкнул пальцами:

– Смотри на меня.

Мун направил на него выцветшие глаза.

– Я ничего не говорил ей, – произнёс Адэр.

– Откуда она узнала?

– Понятия не имею. Мы проезжали Зурбун. Хотели переночевать в гостинице, но передумали.

– И вы ничего ей не рассказывали?

– Говорю же – ничего.

– Простите. – Мун поклонился и попятился к двери.

– Мы сделали остановку на площади, – вспомнил Адэр.

– На площади был трактир?

Адэр потёр подбородок:

– Нет, трактира я не видел. Был какой-то заброшенный дом.

– Дверная ручка как крендель.

– Типа того, – подтвердил Адэр.

– Крыша с коньком.

– Какая-то птица. В темноте было плохо видно.

– Сова. – Мун стиснул в кулаках полы пиджака. – Извините меня. Пожалуйста. Я ошибся. Простите.

Адэр вновь взялся за документы, однако никак не мог сосредоточиться. Устав бороться с растерянностью, покинул кабинет. Дойдя до своих апартаментов, взглянул на двери покоев Малики в конце коридора. Когда он в последний раз был с девственницей? Дай Бог памяти… Пару лет назад. Стефан явился на бал со смазливой девицей. Глупец! Мечтал одурманить её величием замка Грёз и воспользоваться её замешательством. Но это был замок Адэра, изученный им до последнего закутка. Он отлучился с девицей всего-то на полчаса. Это произошло в потайной комнате, рядом с бальным залом. Гремела музыка, смеялись гости. В неприметное отверстие под потолком проникал тонкий луч света, а внизу, над толстым ковром, царил мрак, в котором неумело двигались девичьи бёдра, слышались стоны и прерывистое дыхание.

После бала Галисия пропала на долгие две недели. Кто ей сказал? Девица похвасталась кому-то, и до Галисии доползли слухи? Или Стефан пожаловался кузине? Как же давно это было…

Адэр долго стоял под прохладным душем, раздумывая над проклятием морун. Существует ли оно на самом деле? Или его выдумали люди, чтобы обвинить хозяек земель в колдовстве? Лучше не подвергать себя риску. Нельзя настаивать и принуждать, нельзя допускать сопротивления со стороны Малики, поэтому он позволит ей доминировать. Как это будет делать девственница – Адэр не имел понятия, и это нечто новое, неизведанное, распаляло его ещё сильнее.

Обмотав бёдра полотенцем, он запер Парня в гардеробной, включил ночник и улёгся на атласное покрывало. Сердце вместе с часами отщёлкивало секунды.

Дверь тихо отворилась, впустила в спальню сноп света и сдавила его до тончайшей нити. Адэр повернул голову. Возле порога стояла Эйра. Эйра – не Малика! Ни робости, ни страха, ни смущения. Пришла хозяйкой и – как подсказал Адэру внутренний голос – хозяйкой уйдёт. Белое платье с вереницей сверкающих пуговиц подчёркивало смуглость кожи. Высоко подобранные волосы делали черты лица соблазнительно юными.

– Подойди, – попросил Адэр и приподнялся на подушках.

Эйра остановилась в двух шагах от кровати. Адэр не сдержался, приблизился к ней. Она окинула его оценивающим (оценивающим!) взглядом и отвернулась.

– Ты пришла по своей воле?

– Да.

– Ты будешь покорна?

– Да.

– Распусти волосы. Дай на себя посмотреть.

Эйра стянула с головы атласную белую ленту. Чёрная река заструилась по хрупким плечам и высокой груди.

Адэр протянул руку. Эйра отшатнулась.

– Не бойся.

– Я не боюсь.

– Я буду нежным.

– Знаю.

Он прикоснулся пальцами к её подбородку:

– Выключить свет?

– Мы можем начать, как хочу я?

Адэр прищурился. Она точно невинна?

– А как ты хочешь?

– Я сама разденусь.

– Хорошо.

– Пока я не разденусь, вы меня не тронете.

– Это игра?

– Называйте как хотите. Обещайте!

Адэр заложил руки за спину:

– Обещаю.

– Я обманула вас. Мои глаза изменят цвет после ночи с вами, – сказала она и расстегнула верхнюю пуговицу. – Они станут серыми, как мёртвое море.

Глядя на пухлые губы, Адэр качнулся с пятки на носок:

– Цвет твоих глаз не имеет для меня значения.

– Для всех я стану грешницей.

– Я отпущу тебе грехи.

Его взгляд перекочевал на изящные пальцы. Касание – и перламутровая пуговица выскользнула из очередной петельки. Белая ткань разошлась на груди и открыла взору глубокую ложбинку.

– По цвету моих глаз о нашей порочной связи узнают все.

– Да плевать на всех.

– Вас в Порубежье и так не сильно жалуют, а когда люди узнают, что я ваша любовница, вас возненавидят. Правитель не имеет права приближать к себе моруну-грешницу.

Не сводя глаз с ложбинки, Адэр сцепил за спиной пальцы:

– Девочка моя, игра затянулась.

– Моруны отрекутся от вас, как от потворщика греха. Вам придётся забыть об их землях.

– Я уже забыл.

– Перед вами встанет выбор: изгнать меня или стать самым презренным правителем за всю историю Грасс-Дэмора. Но вы уже не сможете без Эйры.

Адэр до боли в пальцах сжал за спиной кулаки. Сил сдерживать себя почти не осталось, и он мысленно умолял её расстегнуть последнюю пуговицу и скинуть платье.

Малика заговорила с надрывом, будто каждое слово обжигало её изнутри:

– После Эйры любая женщина станет для вас как полóва – без запаха и вкуса. Ваши дни превратятся в бесконечные промозглые сумерки. Кого бы вы ни затащили в постель, будете искать в ней Эйру. Неудовлетворённая плоть измучает вас, и вы сбежите в Тезар. Каждую ночь вы будете зарываться лицом в подушку, чтобы не видеть ту, кто лежит под вами. Вы будете выть, а не стонать. Вы поймёте, что значит разрываться на части. Ваши силы бороться с собой иссякнут. Вы оставите трон, смените величественный наряд на рубище, бросите Тезар и поползёте к Эйре. Но никогда её не найдёте. Теперь вы знаете, что произойдёт, когда я исчезну.

Адэр свёл брови:

– Куда ты исчезнешь?

– После этой ночи мир Эйры станет серым. В сером мире моруны долго не живут.

– Ты меня разыгрываешь?

– Моя жизнь в ваших руках. В чём розыгрыш?

– Ты решила меня запугать, но я-то знаю, что никогда не стану ручным зверьком. Я не верю ни одному твоему слову. Если то, что ты рассказала о морунах, – правда, ты бы не пришла.

– Я пообещала. Поэтому я здесь.

– Ты приносишь себя в жертву? Ради чего, Эйра? Ради кого? Ради чужих детей, которых ты не знаешь и никогда не увидишь? Никто из них не скажет тебе спасибо, потому что детский мозг не способен оценить твой поступок. А если кто-то и оценит, то вряд ли назовёт тебя святой. Так скажи, ради чего ты решила собой пожертвовать?

– Не ради, а во имя. В мире всё должно свершаться во имя любви, а не ради низменных желаний. В этом смысл моей веры и смысл моей жизни.

– Во имя любви ты воткнула в человека нож.

– Да! Мной двигала любовь! – Эйра расстегнула последнюю пуговицу и скинула платье. Бронзовое тело замерцало в свете ночника. – Говорите, что мне делать.

Под её пристальным взглядом Адэр взял со стола папку с документами и сел в глубокое кожаное кресло.

– Вы от меня отказываетесь?

Адэр открыл папку:

– Да, Эйра, отказываюсь.

– Почему?

– Мне нужна женщина, после которой все остальные превратятся в полóву. Мне нужна женщина, после которой не будет других. Жертва мне не нужна.

Адэр перелистывал документы, а глаза тайком ловили каждое её движение: как она берёт с пола платье, как поднимает руки, и ткань скользит по телу, будто шёлк по шёлку, как застёгивает пуговицы, и платье стягивает её грудь, как поправляет воротник и рукава. И то, как она одевалась, возбуждало Адэра сильнее, чем ожидание бурной ночи.

Неторопливо, словно в чём-то сомневаясь, Эйра пошла к двери. На пороге обернулась:

– Как я могу отблагодарить вас?

Адэр протянул руку:

– Поцелуя будет достаточно.

Она потёрла напряжёнными ладонями бёдра. От этого движения у Адэра заныло в паху.

– Я не настаиваю, – сказал он и уставился в бумаги.

Эйра вернулась, взяла его руку и поцеловала в центр ладони.

~ 3 ~

Весь вечер и всю ночь замок шумел, словно сад на ветру. Слуги впопыхах готовили гостевые комнаты, сносили в обеденный зал столы и посуду. Кухарки, будто заведённые, взмахивали топориками для разделки мяса. Подсобные работники натирали до блеска полы и лестницы.

Утром в замок съехались титулованные дворяне, и зал Совета оглох от многообразия голосов, тембров и интонаций.

Советники заняли места вокруг стола, посмотрели на гостей, рассевшихся вдоль стен, и обменялись недоумёнными взглядами: им никто не потрудился объяснить, зачем правитель собрал этих людей. Не обращая внимания на государственных мужей, разодетая в пух и прах публика обсуждала погоду, дороги, званые ужины и чьи-то бракоразводные процессы.

Отдельно от щегольского общества сидели ветоны: красивые, статные, словно сошедшие с полотен непревзойдённого портретиста. Они отличались от расфуфыренной знати не только чёрными волосами и точёными лицами. Их строгие костюмы, сшитые из дорогой ткани, были всего лишь костюмами для важной встречи. В их позах не чувствовалось ни капли бахвальства своими титулами. Ими ветоны пренебрегли, когда двадцать лет назад оказались перед выбором: сбежать из Порубежья и жить сообразно своему положению или остаться в резервации и наряду с плебеями превратиться в изгоев.

Возле двери расположились отставной командир ветонских защитников, старейшина климов и главный старейшина ориентов. Столь близкое соседство им пришлось не по нраву, но караульный указал на три стула, стоящих рядом, – Эш, Валиан и Йола подчинились.

Малика нервничала, но старалась не показывать вида. Обычно она приходила к Адэру накануне собрания и узнавала, какие вопросы он собирается затронуть. В этот раз Гюст сказал ей, что правитель не видит необходимости во встрече с тайным советником. Решил отомстить за неудовлетворённое желание? И о чём пойдёт разговор? О морунах? О Лайдаре?

Гюст объявил правителя. Гости и советники встали.

Адэр проследовал к столу, окинул взглядом склонившихся людей и разрешил сесть. По паркету застучали ножки стульев, под весом тел заскрипели сиденья.

– Позавтракать все успели? – спросил он, поглаживая пальцами подлокотники кресла, гладкие и выгнутые, как тело женщины. – Обедать вам придётся не скоро.

Кто-то пошутил. Дворяне улыбнулись и приняли непринуждённые позы, будто пришли в гости к старому знакомому.

– Я рад, что у вас хорошее настроение. Первым делом я предлагаю вам выслушать моих советников. Они ознакомят вас с состоянием дел в Порубежье.

Дворяне уставились на государственных мужей. Мави Безбур поднялся.

– Нет-нет, – произнёс Адэр. – Вам, как советнику по финансовым вопросам, будет предоставлено заключительное слово. Пойдём по кругу. Советник Бархат, коротко и по существу.

По залу полетел охрипший от простуды голос. Не смягчая красок, Вилар рассказывал о том, как продвигается строительство дорог, об условиях труда и размерах заработка рабочих.

Следующим выступил Ярис Ларе. Он говорил о нехватке лекарств, об отсутствии больниц в большинстве поселений…

Слушая советников, Адэр следил за гостями. Одни рассматривали зал и перешёптывались. Другие с показным вниманием покачивали головами в такт говорившим. Когда Мави Безбур произнёс лаконичную заключительную речь, от спокойствия гостей не осталось и следа. Знатные дворяне приготовились стоять на защите своих интересов и дать отпор вероятным притязаниям правителя на их кошельки.

– Уважаемые господа! – проговорил Адэр. – Почему древнейшее государство Грасс-Дэмор изменило название? Откуда взялось Порубежье?

Застигнутая врасплох публика пару минут молчала. Дворяне ждали другого вопроса, точнее, требования поделиться деньгами.

– Тут всё ясно как божий день, – прозвучал чей-то голос. – Раньше страна называлась Дэмор, что в переводе с языка морун означает «убежище морун». Потом родоначальник династии Грассов присоединил к названию страны своё имя. Получился Грасс-Дэмор. После бегства Зервана страна не могла носить имя предателя. Старое название ей тоже не могли вернуть. Моруны оказались ведьмами. Совет решил назвать страну Порубежьем. Странно, что об этом вам не рассказали ваши советники.

Адэр бросил взгляд на каменное лицо Малики: только молчи!

– Моим советникам, как и мне, в этой истории не всё ясно. Вместо того чтобы искать Зервана, Совет стал спешно готовиться к коронации его племянника. Этак я уеду на несколько дней, вернусь, а в моём кресле сидит другой правитель.

– Зерван не уехал, – откликнулся кто-то. – Он оделся стражем и ночью покинул дворец.

– Хорошо, – кивнул Адэр. – Предположим, что так и было. Но! Династия Грассов объединяла земли и сплачивала народы на протяжении четырёх веков. Зерван правил всего двадцать лет. Неужели его побег перечеркнул достижения всей династии? Насколько я знаю, во времена правления Зервана страна достигла небывалых высот.

Дворяне принялись выкрикивать один за другим:

«Он бросил страну, и всё рухнуло… Тезар присвоил пахотные земли… Партикурам забрал горы… Отделились два княжества… За сто лет сменилось двадцать семь правителей… Наших прадедов доили как коров… К чему ворошить прошлое?»

– Я хочу вернуть стране её прежнее название: Грасс-Дэмор, – произнёс Адэр, повысив голос.

«Боже вас упаси!.. Мы скорее назовём страну именем вашего отца, чем вернём ей имя предателя».

Адэр сжал подлокотники кресла:

– Вы считаете Зервана предателем?

«Да!»

– История его правления должна быть забыта?

«От этой истории ничего не осталось».

– Я должен, как и вы, похоронить имя Зервана и его дела? – спросил Адэр и поймал на себе вдумчивый взгляд Малики. Чтобы не сбиться с мысли, посмотрел на лежащие перед ним документы. – Мне достаточно короткого «да» или «нет».

Дворяне учуяли подвох и притихли.

Адэр внутренне сжался:

– Своим проступком Зерван перечеркнул все свои заслуги. Так?

Люди кивнули.

– Всё, что он сделал для страны, сейчас не имеет никакого значения. Так?

«Не имеет… Так».

– Повторю вопрос: мне похоронить его имя и благие дела, как похоронили вы?

– Да, – прозвучали голоса вразнобой.

Адэр выдохнул. Взял пачку документов и прошёл в центр зала. Советники развернули кресла, чтобы видеть правителя.

Он подождал, когда страж поставит ему стул. Сел лицом к разодетой публике (ветоны за всё время не произнесли ни слова, словно их вообще здесь не было) и потряс бумагами:

– Вы единогласно решили, чтобы я похоронил вот это. Хорошо. Я вас поздравляю. Вы снова плебеи.

От тягучей тишины заложило уши.

– Передо мной сидят двести пятьдесят четыре человека, чьим предкам Зерван пожаловал титул. – Адэр посмотрел через плечо, – Орэс Лаел, вы двести пятьдесят пятый, а вы, Ярис Ларе, двести пятьдесят шестой.

Успел заметить, как с лиц советников отхлынула кровь, и повернулся к гостям.

– Ерунда какая-то, – прошептал кто-то.

– «Я, король Грасс-Дэмора Зерван Грасс, жалую…» – Адэр зачитывал начало Указов, произносил имена, исподлобья посматривая на посеревшую толпу, которая минуту назад являла собой мерило высокомерия. Перевернул последний лист. – Вы разрешили мне перечеркнуть всё, что сделал предатель.

– Мой правитель, – проговорил Орэс, поднимаясь с кресла. – Можно подойти к вам?

– Это необязательно, советник Лаел. Я вас и отсюда услышу.

– Прошу вас сделать скидку на неопытность приглашённых господ в принятии серьёзных решений.

Адэр приподнял бровь:

– Разве они неопытны?

Кто-то крикнул:

– Мы говорили о разных вещах.

– Мы говорили о благих делах Зервана. Разве пожалование титула не является благим делом?

– Это несправедливо! – воскликнул Орэс.

– Меня всегда интересовало: кто эти люди, которые унизили свою страну, нарядив в лохмотья человека, чья жизнь была славой его современников. – Адэр окинул дворян тяжёлым взглядом. – Теперь я знаю, кто это сделал. Ваши предки-плебеи и вы. И более не говорите о справедливости там, где царит ненависть к великим и смелым начинаниям. Справедливости не было, нет, и не будет!

– Мой правитель! – прозвучал голос Малики. – Дети не в ответе за ошибки отцов, но только дети могут эти ошибки исправить. Пожалуйста, дайте им ещё один шанс.

Адэр был готов её расцеловать. Сама того не ведая, Малика подталкивала дворян в нужном ему направлении.

– Начнём сначала? – обратился он к публике.

Гости кивнули и уставились на него с усиленным вниманием.

– Предлагаю вернуть стране старое название и продолжить историю Грасс-Дэмора. Да или нет? Минута на раздумья.

Публика шепталась. Адэр обмахивался выложенными веером Указами о пожаловании титулов и старался не выдавать волнения.

Наконец прозвучало:

– Да!

– В таком случае закрепите своё решение подписью.

Пока Гюст обходил советников и гостей, собирая на документе подписи, Адэр перебрался за стол, достал из папки бумаги и расписался на каждой странице. Получив от секретаря знаменательный документ, произнёс:

– Первый вопрос решён. С этой минуты начинают действовать законы, принятые династией Грассов, согласно которым я не могу лишить вас титулов без веской причины. А потому второй вопрос также закрыт. – Подождал, когда довольная публика успокоится, и проговорил: – Я лишаю вас права собственности на ваши земли.

– Что?! – нестройным хором прозвучали голоса.

Малика повернулась к Адэру. Казалось, на её лице не было ничего, кроме огромных глаз. Советники вжались в спинки кресел. Вилар обхватил лоб ладонями.

– Земля Грасс-Дэмора целиком и полностью является собственностью государства, – начал Адэр. – Это говорю не я, а Закон «О земле». Его подписывали правители династии Грассов. А только что подписал и я, правитель династии Карро.

– Моему деду землю подарил Зерван, – послышался срывающийся голос. – У меня есть все бумаги.

Дворяне вскочили: «И у меня есть документы… Это беззаконие!.. Вам Тезара мало?..» Ветоны упорно молчали.

Внешне Адэр был спокоен, а в груди бушевала нешуточная буря. Хотелось ринуться в толпу и оплеухами заставить закрыть рты. Но он сидел, подперев щёку кулаком, и наблюдал за обозлёнными выходцами из плебеев.

Выкрики пошли на убыль. Повисла тишина. Сотни глаз буравили Адэра насквозь, а он отвечал им нарочито равнодушным взглядом.

– Нам лучше покинуть сие собрание, – произнёс седовласый мужчина и направился к двери.

– Сегодня же разберите замок и освободите землю, – сказал Адэр ему в спину.

Скрипнув каблуками по паркету, мужчина резко развернулся:

– Мой прадед всю свою жизнь посвятил Грасс-Дэмору. Он заслужил землю пóтом и мозолистыми руками.

Адэр ударил кулаком по столу:

– Он заслужил. Он! А не вы!

По залу понеслись гневные выкрики: «Это просто возмутительно!.. Это кощунство!.. Я буду отстаивать свои права в международном суде!..»

– В Грасс-Дэморе действует Указ «О наследовании». Я не виноват, что вы не знаете собственных законов. Если вы намерены обратиться в международный суд, то ознакомьтесь хотя бы с некоторыми выдержками из Указа, – проговорил Адэр на одном выдохе и дал знак советнику Юстину Ассизу.

Ассиз поднялся. Открыл законник времён династии Грассов:

– Согласно Закону «О земле» земля является собственностью государства. Правитель имеет право дарить земли, принадлежащие государству, отдельным особам за выдающиеся заслуги перед родиной.

– И мы о том же! – крикнул кто-то.

Юстин прокашлялся и продолжил:

– Согласно Указу «О наследовании» право на дарованную землю без одобрения правителя наступает в случае, если наследник находится на государственной службе. Во всех остальных случаях земля переходит к наследнику только с одобрения правителя.

Поднялся невообразимый гвалт.

Адэр посмотрел на советников. Им ничто не грозит, но поволновались они изрядно. До сих пор на их лбах не разгладились морщины, а лица не успели приобрести живой цвет. Адэр направил взгляд на толпу дворян, выказывающих своё возмущение топотом по паркету. Если они не подчинятся, им можно только посочувствовать.

– В праве наследства на землю правитель не может отказать в следующих случаях, – прозвенел на высокой ноте голос графа Ассиза.

В зале воцарилась тишина.

– …Если наследник ведёт деятельность, направленную на улучшение благосостояния страны, – читал Юстин, чётко выговаривая каждое слово. – Если наследник занимается благотворительной деятельностью. Если на земле, передаваемой по наследству, находятся здания и учреждения государственного или социального значения.

– Несправедливо! – воскликнул человек в велюровом костюме.

– Представьтесь! – приказал Адэр.

Дворянин поклонился:

– Граф Люпер, мой правитель.

Адэр порылся в папке, нашёл выписку из родословной книги графа Люпера:

– Ваш прадед был поваром на дворцовой кухне. Зерван даровал ему титул виконта и возвёл его в должность начальника Департамента общественного питания. Через пять лет даровал титул графа. А чем занимаетесь вы?

– У меня сеть ресторанов и кафе.

– В Грасс-Дэморе?

– Нет, мой правитель. В Маншере и Хатали.

– Зачем вам земли в Грасс-Дэморе?

– Ну… как зачем… – смешался граф.

– Вы живёте и работаете за границей. Кормите чужой народ, платите налоги чужому государству. Ваш замок разрушен, сад вырублен, поля поросли сорняками. Ваши владения ничего не стоят. Зачем вам камни и песок, когда всё, в чём вы нуждаетесь, находится в Маншере?

– Я восстановлю замок.

– Этого мало!

Нервное напряжение дало о себе знать. Ощутив внутреннюю дрожь, Адэр подошёл к камину и прислонился плечом к тёплой мраморной колонне:

– Если вы перенаправите свою деятельность на улучшение благосостояния родины, я подпишу документы о вашем праве на землю.

– Основать что-то в Грасс-Дэморе, знаете ли, дело не двух дней, – произнёс граф с сомнением в голосе.

Адэр взял с подставки щипцы, поворошил тлеющие угли. Раз высокочтимая публика не может просчитать его шаги наперёд, значит, всё идёт как надо.