Ай да законник! Ай да Юстин Ассиз! Откопать такие документы! Надо было только заполучить подписи половины дворян Порубежья плюс один голос под решением о возвращении стране исконного названия, чтобы начали действовать законы Грасс-Дэмора. Адэр нашёл бы голоса, не прибегая к сегодняшнему спектаклю. Но это заняло бы намного больше времени. Пришлось бы упрашивать, обещать и идти на очередные уступки.

Отложив щипцы, Адэр проследовал в центр зала и охватил гостей взглядом:

– Я бы понял, если бы земли были вам дороги как память о гордости и славе ваших предков. Но это ведь не так. Заслуги прадедов вы похоронили вместе с заслугами их короля.

– Только не надо нас упрекать, – прозвучало из толпы.

– Я – правитель, который живёт в чужом доме. Правитель, который без карты заблудится в этой стране. Как я могу упрекать вас в чём-то? А знаете, что? – Адэр вернулся в кресло. – Я вас отпускаю. Да-да, можете идти. Плебеям всегда было плевать на государство. Их заботят только котелки на собственной кухне. Никакими титулами этого не исправить.

Дворяне скучились, пошептались и сели на свои места.

– Гюст! Карту!

Секретарь положил на стол карту, от которой исходил запах свежей типографской краски.

– Зерван был на удивление щедрым королём, – проговорил Адэр, рассматривая земельные участки с нанесёнными на них именами владельцев. – В первую очередь необходимо восстановить дороги, которые проходили через ваши поместья.

– За свой счёт?

– Земля ваша, дороги ваши.

– Это колоссальные затраты!

– Колоссальные, – согласился Адэр. – Поддерживать дороги в нормальном состоянии намного дешевле, чем строить заново. Ежегодно тратились бы не очень большие средства. Но вы их не тратили. Поэтому умножаем горстку монет на количество лет вашего попустительства и получаем колоссальные затраты. Или у кого-то имеются другие арифметические идеи?

Гости закряхтели, но спорить не стали.

– Ваши земли выглядят как пустыни, – продолжил Адэр. – Постарайтесь весной меня порадовать.

– Да разве ж на них что-то вырастет?

– Пригласите климов.

По залу пролетел возмущённый голос:

– Указ Могана запрещает…

– Я упразднил резервации.

Крикливо одетые дворяне повернулись к ветонам, словно только что их увидели. Посмотрели на Эша, Йола и Валиана, пытаясь понять, за что им такая честь – сидеть обособленно от других.

– Мой правитель, – проговорил моложавый мужчина. – Мы с вами полностью согласны. Нельзя запирать людей в резервациях из-за того, что они верят в пророчества. Но просим вас не возвращать морун.

– Почему же?

В душе заметались противоречивые желания: встать на защиту Малики или удалить объект вожделения из замка, якобы повинуясь гласу народа. Адэр ждал слов дворянина и понимал, что должен занять одну позицию и с неё уже никогда не сходить.

– Я сам лично с ними не встречался. Но слышал, что они превращают мужчин в рабов.

– Неужели?

– Нет дыма без огня, мой правитель.

– Моруна рядом со мной семь месяцев. Я похож на раба?

– Нет, мой правитель.

– Кто-то из моих советников похож?

– Мой правитель…

– Моруна жила здесь двадцать лет. Пройдите по комнатам и залам, пообщайтесь с обитателями замка. Я вам разрешаю. Приведёте её раба, и я прислушаюсь к вашим словам.

– Ветоны откроют доступ в гранитные и мраморные карьеры. Ориенты снабдят страну рыбой, климы – хлебом. А моруны? Я слышал, что они высокомерны и заносчивы. Они не поддаются уговорам и не подчиняются. От них одни неприятности.

– Мой правитель, – обратился к Адэру престарелый дворянин. – Просим вас не подвергать наших детей и внуков опасности. Вам, вероятно, не говорили, что во время своих ритуалов моруны приносят в жертву детей.

От двери прозвучал резкий голос:

– Чушь! – Эш опустился на одно колено и, глядя на Малику, громко произнёс: – Моруна! Я подставляю тебе своё плечо! Изгонят тебя, я тоже уйду, а вместе со мной уйдут ветоны.

Йола встал рядом с Эшем и низко поклонился:

– Моруна! Морской народ останется с тобой или вместе с тобой уйдёт.

На лице Валиана читалась внутренняя борьба, но и он, помедлив пару секунд, преклонил колено:

– Моруна! Обопрись на плечо климов.

Адэр откинулся на спинку кресла. Вот чего боялся Моган! Четыре древних народа могут спорить, ссориться, ненавидеть друг друга, но во имя общей цели они объединятся. Почему они не сплотились сто лет назад, когда началась так называемая охота на морун?

Присутствующие смотрели на Адэра, а он смотрел на Малику. В голове крутились слова из пророчества Странника: «Откроются двери, падут стены…»

– Если вы спросите меня, кому я доверю свою жизнь, – проговорил Адэр и обвёл взглядом притихшую публику, – отвечу без раздумий: «Своему тайному советнику Малике Латаль». Я знаю, что она не предаст меня и не продаст, как это сделали ваши предки по отношению к Зервану. Отныне любое плохое слово в её сторону я буду воспринимать как личное оскорбление.

Подождал, когда Эш, Йола и Валиан займут свои места, и принял важную позу:

– Сегодня знаменательный день. Есть три причины, чтобы признать его эпохальным. Первая: мы начинаем возрождать Грасс-Дэмор. Вторая: впервые за последние сто лет советники и представители дворянства сообща решали государственные вопросы. Но одного дня мало, как мало и года, чтобы поднять страну с колен. А потому третья причина вытекает из первых двух. Я поздравляю вас с рождением Большого Совета. Теперь вы не однодневное собрание. С сегодняшнего дня мы соратники. Я предоставляю вам право отстаивать свою точку зрения перед Малым Советом, поднимать на заседаниях любые вопросы и вносить предложения. Вам я даю много прав и наделяю всего одной обязанностью. Одной! Служить своей родине верой и правдой!

Тишину нарушили сотни голосов:

– Клянусь верой и правдой служить Грасс-Дэмору!

– Один человек сказал: «Если хочешь, чтобы тебя признали и за тобой пошли люди, стань частью их мира». Я не смогу. Мне не нравится ваш мир. Я хочу уничтожить его и построить новый. Мир, которого не знает народ, но из которого он не захочет уходить. Уничтожать старый мир я начну прямо сейчас. – Адэр до боли в пальцах сжал подлокотники кресла. – Если кто-то из вас будет плести за моей спиной интриги, если хоть кто-то предаст меня, если кто-либо задастся целью лишить меня власти, я сотру вас, как в своё время ваши предки стёрли династию Грассов. Сделайте так, чтобы каждый из вас для меня был важен. В противном случае для меня будут все не важны.

Присутствующие превратились в каменные изваяния.

Адэр достал из папки документ:

– Я подписал Закон «Об оружии». С этой минуты стражи, защитники и охранники объектов государственной собственности обязаны иметь при себе холодное оружие.

Открылись двери. Прошла смена караула. По бокам двери встали вооружённые стражи.

Адэр взял следующий документ:

– Я подписал Указ «О защите древних народов». С этой минуты все преступления против ветонов, ориентов, климов и морун приравниваются к государственной измене.

– Мой правитель, – тихо произнёс Орэс. – Начнутся перегибы.

Адэр вытащил из папки очередной лист бумаги:

– Я подписал Закон «О культе ребёнка». С этой минуты преступления против чести, достоинства, здоровья и жизни ребёнка приравниваются к преступлениям против государства.

– Мой правитель, – прошептал Орэс.

– Если ребёнок при живых родственниках живёт на улице – это преступление! – говорил Адэр, хлопая по столу ладонью. – Если ребёнок голодает, а сосед сытно ест – это преступление! Если ребёнок ходит в обносках, а староста поселкового совета наряжается в шелка – это преступление! – Адэр поднялся. – Кто из вас насиловал детей?

– Что вы такое говорите?! – возмутились дворяне.

– Если не признаетесь, кто это делал, а я потом выясню… – Нависая над столом, Адэр всем телом потянулся вперёд. – Я сожгу ваши дома дотла! Это обещаю вам я, Адэр Карро, правитель Грасс-Дэмора!

~ 4 ~

Бросив пиджак на стул, Адэр с блаженством растянулся на софе и заложил руки за голову. Парень улёгся на полу, опустил морду хозяину на живот.

– Откуда пришла идея о Большом Совете? – спросил Вилар, подкидывая поленья в огонь.

– В Лайдаре я нашёл историю, которую не успели исказить потомки.

– Запечатлённую в картинах?

– Да. Идеями Зервана бредила вся страна.

– Твоими сегодняшними идеями вряд ли будут бредить.

– Это только начало. Прежде чем построить новое, надо разрушить старое.

– Я слышал другую поговорку: «Прежде чем снести старый дом, надо построить новый». – Отряхнув ладони, Вилар развалился в кресле. – Что ты будешь делать, когда взойдёшь на престол Тезара? Здесь ты привыкнешь к такому правлению, а там всё по-другому. Станешь воевать с советниками и знатью?

– С ними будет воевать мой старший советник Бархат.

– Меня там не будет.

– А где ты будешь?

– Я женюсь на Малике и останусь в Грасс-Дэморе.

Глядя в потолок, Адэр рассмеялся. Его наигранное веселье задело Вилара.

– Что в этом смешного? – спросил он и, не получив ответа, удалился.

Адэр свесил ноги с софы, потёр виски и вызвал охранителя:

– Детей и эту девицу… из дома терпимости… привезли?

– Да, мой правитель. Они в замке.

– Их осмотрели в клинике?

– Да, мой правитель. Они здоровы.

– Приведи девицу.

В комнату вошла девушка в простеньком платье селянки. Упала перед Адэром на колени и низко опустила голову.

– Встань! – приказал он.

– Я не достойна стоять перед вами, мой правитель.

– Посмотри на меня.

Девушка села на пятки и согнулась дугой:

– Я не достойна смотреть на вас, мой правитель.

– Как ты оказалась в доме терпимости?

– Я искала младшего брата. Его продал мой отец, а я не знала – кому. Я ходила из одного дома в другой.

– Нашла?

– Он умер на моих руках, мой правитель.

– А ты осталась.

– Я хотела ухаживать за детьми, как ухаживала за братом.

– Напомни, как тебя зовут.

– Сирма.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Ты познала мужчину, Сирма?

Девушка мелко задрожала:

– Да, мой правитель.

– Сколько у тебя было мужчин?

– Один.

– Ты работала в доме терпимости, и у тебя был всего один мужчина?

– Это был хозяин.

– Наверное, ты ему нравилась, – хмыкнул Адэр.

– Нет, мой правитель. Клиентам нужны девочки с красивыми телами.

– Что с твоим телом не так?

– У меня был строгий отец.

Адэр обошёл девушку. В нерешительности постоял сзади, глядя на ряд пуговиц. Хотел отойти, но рука потянулась сама. Ткань соскользнула с плеч, открыв спину в продольных рубцах.

Адэр приблизился к окну, раздвинул шторы:

– Подойди, Сирма.

– Я виновата, мой правитель. Я знаю.

– Подойди!

Девушка остановилась в трёх шагах.

– Ближе! – приказал Адэр и указал на чёрное небо. – Что ты видишь?

– Ничего, мой правитель. Простите меня.

– Посмотри внимательнее.

Сирма уткнулась носом в стекло:

– Я ничего не вижу. Темно.

– Чёрное небо. Но смотри туда. На горизонт. Скоро там появится светлая полоска. Совсем тонкая. Потом посереет воздух. А через пару часов небо станет ясным, чистым. Знаешь почему?

– Нет, мой правитель, не знаю.

– Потому что взойдёт солнце и наступит новый день. Новый день – это новый шанс изменить свою жизнь. Ты хочешь изменить свою жизнь?

Отпрянув от стекла, Сирма опустила голову:

– Да, мой правитель, хочу.

Адэр распахнул окно. В комнату хлынул запах близкой зимы.

– Что ты чувствуешь, Сирма?

Она поёжилась:

– Холодно.

– Холодно, когда ты один. А когда с тобой кто-то рядом… – Адэр нежно обнял Сирму за плечи: – Когда кто-то рядом, ничего не страшно. Тебе страшно?

– Нет, мой правитель. – Девушка повернулась к нему лицом. – С вами я ничего не боюсь.

В ушах эхом прозвучал голос Малики: «С вами я ничего не боюсь». Адэр резко выпрямился. Когда она это говорила?

– Простите меня, мой правитель, – пробормотала Сирма и сжалась.

Вскинув руку, Адэр указал в окно:

– Смотри! Смотри, Сирма! Скоро начнётся новый день.

На горизонте растягивалась, не обрываясь и не ломаясь, бледно-розовая нить.

***

Обхватывая себя за плечи, Малика смотрела в окно. Вот она – причина её ночных мук. В форме горничной – словно статуэтка. Глаза медовые, хмельные от счастья. Кремовая лента в ореховых волосах развевается на ветру как вымпел. Шестнадцать лет по законам Грасс-Дэмора – для девушки брачный возраст. Рядом прыгают дети – те, кто остался в замке. Троих Адэр отправил на лечение в Бойвард. У одного нашлись родители. Остальные не помнят ни своих имён, ни где они жили.

Сирма подтянула мальчикам штанишки, одёрнула на девочках кофты, кому-то вытерла нос, кого-то чмокнула в щёчку. Она будет хорошей мамой.

– Малика, – прозвучал голос служанки. – Вас ждут.

– Иду, – сказала она и задёрнула шторы.

В малом зале собрались старосты из Нижнего Дола. Им предстояло ознакомиться с грядущими реформами – налоговой и денежной – и донести информацию до народа. Многие старосты знали друг друга лично. По разным причинам они виделись редко и в другой день делились бы новостями, но сегодня мяли в руках фуражки и смотрели в пол.

Малика прошла через зал, разгоняя тишину стуком каблуков. Села в кресло, установленное на возвышении, и скользнула взглядом по пустующим стульям:

– Кто не приехал?

– Нет старосты Зурбуна, госпожа, – прозвучало с заднего ряда. – Его взяли под стражу. Дом его сожгли. Зурбун горит.

Малика опешила:

– Как – горит?

– Вот так и горит. На месте некоторых постоялых дворов одни головёшки. Дома не все, правда, но тоже горят. Кругом люди с баулами, а бежать-то некуда. Из города только женщин и детей выпускают.

Старосты заговорили хором: «В Истве второй день пылает поместье графа Вальбы». – «Вчера ночью Озур светился. Сам видел». – «У нас двое селян продали дочерей за дрова, на сходке чистосердечно признались, а их хибары всё равно сожгли». – «Слышал, что Верхний Дол уже неделю дымит». – «В Ларжетае тихо. На улицах ни души». – «И у нас пока тихо. Сижу как на иголках. Вдруг вернусь, а Кесадана уже нет».

Крикс Силар шуршал бумагами в сейфе. Обернулся на щелчок дверной ручки:

– Ты ошиблась дверью.

– Объясни, что происходит! – потребовала Малика, переступив порог.

– Я же сказал: ошиблась дверью.

– Так нельзя! Крикс!

– Твоего племянника не насиловали семь лет. Я не тот, кто будет сочувствовать насильникам и убийцам детей.

– Есть закон! А ты его нарушаешь.

Он грохнул кулаком по корпусу сейфа с такой силой, что Малика присела. Показалось, что треснули стены.

– Мой правитель – мой Бог и мой Закон! – рявкнул Крикс. – Другого нет и не будет!

Малика проследовала в кабинет Адэра. Гюст пожал плечами: правитель ещё не появлялся. Она пронеслась по холлу, взбежала на верхний этаж. Жестом пресекла попытки охранителей воспрепятствовать ей и вошла в апартаменты Адэра.

Глядя в зеркало, он завязывал галстук:

– Без доклада?

– Прекратите это безумие!

– Охранителям пора к Трою Дадье на ковёр.

– Адэр!

Он поправил воротник рубашки:

– Прежде чем обратиться ко мне по имени, не мешало бы закрыть двери.

– Что вы делаете?

Адэр взял со стула пиджак:

– Одеваюсь. Не видишь?

– Ваши стражи…

– Наши.

– …сжигают дома.

– Я предупреждал.

– Адэр! Остановитесь!

– Сегодня я жгу дома в наказание за детей, завтра я буду бить плетьми за воровство, послезавтра за убийства я отравлю колодцы. И так будет до тех пор, пока они не поймут, что я – закон, которому нельзя не подчиняться!

– Вы не закон! Вы деспот!

Адэр схватил её за локоть и потащил за собой. Входил в залы, смотрел в окна. Шептал: «Не то. Всё не то…» И тянул Малику дальше. Спустился по служебной лестнице в хозяйственную пристройку. Прислуга, потупив взоры, прижалась к стенам.

– Отпустите меня! – взмолилась Малика.

– Сейчас я тебе покажу…

– На нас все смотрят!

Он открывал двери, заглядывал в комнаты:

– Не то…

Пересёк холл флигеля. Вытащил Малику на крыльцо. Обвёл рукой грязно-жёлтую пустошь, придавленную бурыми тучами:

– Самая прекрасная картина из всех, что я видел. Ни насильников, ни воров, ни убийц. Пусто! Или я заставлю страну жить по моим правилам, или сровняю её с землёй и буду каждый день любоваться.

– Вы должны взращивать добро, а вы сеете страх. Люди не понимают ваших великих замыслов.

– У меня нет времени ждать, пока они поймут!

– Страх заставит людей сбежать из страны или встать на свою защиту. На свою защиту, Адэр. Не на вашу! В какой-то миг вы оглянетесь, а за вами уже никто не идёт.

– Лучше страх, чем беззаконие. Лучше треск огня, чем плач детей. Лучше никого, чем лишь бы кто-то. – Адэр выпустил локоть Малики, одёрнул рукава пиджака. – Тебе больше не удастся мной манипулировать.

Она сделала шаг назад:

– О чём вы говорите?

Адэр вздёрнул подбородок. Посмотрел сверху вниз:

– Я не хочу тебя. Всё! Отрубило. Твои чары на меня больше не действуют.

– И слава Богу. – Малика забегала глазами по стене из серого камня. – Почему не горит ваш замок?

– Что?

– Вы наказываете людей, а себя оправдываете.

Адэр пригнул шею:

– Повтори!

– Сирме всего шестнадцать. Она ещё ребёнок.

– Ты про возраст согласия слышала? Нет? – Он схватил Малику за горло. – Если ещё раз… я уничтожу… нет, Малика, я уничтожу не тебя. Я уничтожу всё, что тебе дорого.

С силой оттолкнул её. Она слетела с крыльца и уселась на землю.

– Прежде чем что-то сказать, сто раз подумай, – проговорил Адэр и скрылся в замке.

– Малика, – послышался тихий голос.

– Я упала, Мебо. – Она выдохнула со всхлипом. – Не увидела ступеньку.

Страж спрыгнул с крыльца и помог ей встать.

– Спасибо, Мебо. Дальше я сама. – Малика сделала шаг и вновь уселась в пыль, испещрённую следами ящериц и птиц. – Я такая неуклюжая, Мебо.

Страж встал перед ней на одно колено:

– Если мне придётся выбирать между правителем и вами, я выберу вас.

Малика посмотрела на него исподлобья:

– Только попробуй предать его!

– Я не говорил о предательстве. Он уедет в Тезар, а вы останетесь. Кто вас будет охранять? Я и Драго.

– Я никто, Мебо. Зачем мне охрана? – Малика провела ладонью по юбке. – Я запачкала платье. Проводи меня в мою комнату.

Страж бережно обнял её за плечи и помог подняться.

Немного погодя Малика вернулась в малый зал, но села не в кресло, а рядом со старостами. Они сломали ряды, передвинув стулья, чтобы лучше видеть советчицу правителя. Она не стала обсуждать грядущие реформы. Отбросив стеснительность, которую люди ошибочно принимали за гордыню, Малика говорила так, как её сестры когда-то говорили с народами – вкладывая в каждое слово свою душу. Чиновники слушали раскрыв рты о человеческих законах, о котомке жизни за плечами, которая с каждым добрым делом становится только легче. На прощание пообещали собрать селян и объяснить им действия правителя: жестокие, пугающие, но справедливые и столь необходимые в это тёмное время.

В холле Малику ждал молодой мужчина, некогда поразивший её своим лучистым взглядом. Лилан, цветовод из Ларжетая. Мало того что его визит был неожиданным – Малика встречалась с Лиланом всего раз, перед открытием гостиницы, – так гость ещё и выглядел больным. Похудел, осунулся, глаза приобрели цвет чахлой травы.

Увидев Малику, Лилан схватил её за руку, как утопающий за соломинку:

– Мне нужна ваша помощь!

Решив, что цветовод замешан в чём-то постыдном и, напуганный последними событиями, волнуется о сохранности своего дома, Малика хотела выставить его из замка. Однако, ощущая тепло его пальцев на своём запястье, поняла: этот человек и мухи не обидит, не то что ребёнка.

Войдя в кабинет, Лилан разволновался ещё сильнее. Объяснял причину визита долго, путано, а Малика не верила своим ушам.

– Ты говоришь о Вельме? – поинтересовалась она на всякий случай.

– Малика, вы надо мной смеётесь?

– Прости. Я очень устала и никак не могу сообразить, чего ты от меня хочешь.

– Родители воспитали её в строгости.

Малика едва сдержалась, чтобы не спросить: «Кого? Вельму?»

– Кроме этого, мне кажется, что она на ком-то обожглась и никому теперь не верит, – продолжи Лилан. – Самое обидное, что она не верит мне. Как только я начинаю говорить о своих чувствах, она сразу убегает.

– Вельма?

Лилан громко выдохнул:

– Я приду завтра. Вы и правда устали.

Малика потёрла виски. Ещё одного разговора о благонравии Вельмы она не вынесет.

– Что от меня требуется?

– Я хочу сделать ей предложение. Хочу, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре. Только тогда она меня выслушает и отнесётся к моим словам серьёзно.

– То есть я должна стать гарантом твоей честности и порядочности.

Лилан сконфузился:

– Я прошу слишком много, да?

– Хорошо, – улыбнулась Малика. – Я сообщу, когда буду в Ларжетае.

– Можно я вас обниму?

Она не успела ответить, как Лилан подхватил её на руки и, смеясь от счастья, закружил по комнате. Дверь кабинета открылась. На пороге возник Адэр и исчез.

Выпроводив Лилана, Малика рухнула в кресло. Хотелось плакать от досады. Адэр успокоился и, наверное, пришёл извиниться. Его гордость вряд ли позволит ему прийти второй раз.

Она просидела в кабинете до позднего вечера, пролистывая законник Зервана и прислушиваясь к шагам в коридоре. Взглянув на часы, навела на столе порядок и отправилась к себе. Немного постояла на втором этаже, борясь с желанием вызвать Вилара и вновь почувствовать себя нужной, желанной. Но сердце нуждалось в словах другого человека.

Войдя в свои покои, Малика закрыла двери и прислонилась к ним спиной. За окном лил дождь. Капли барабанили в стёкла, усиливая боль в затылке и нестерпимую тоску в сердце. Рука потянулась к выключателю и безвольно упала. Быстрее в душ и в постель, чтобы избавиться от мыслей.

Малика ступила в спальню. Скинула туфли. На ходу сняла через голову платье и споткнулась обо что-то тёплое и податливое. Парень!.. В лёгкие хлынул аромат терпкого вина. От ужасной догадки крик застрял в горле.

Адэр налетел точно ураган, схватил Малику за волосы:

– Перед всеми я преподношу тебя непорочной девой! А что делаешь ты? Тебе Вилара мало? Любовников принимаешь в моём замке?

– Адэр, мне больно!

– Не для того ли ты бегаешь к ракшаду?

– Адэр!

Потянув Малику за волосы, он вынудил её запрокинуть голову и выгнуться. Она попыталась перехватить его руку и окаменела – в шею болезненно впились губы.

– Адэр, не надо!

Он свалил её на кровать, развернул на живот:

– Я заставлю тебя быть недотрогой! – Навалился сверху и вонзил зубы в плечо.

Малика закричала, забилась как зверёк в ловушке.

Адэр дыхнул хмельным тягучим ароматом:

– Не моя – значит, ничья!

От очередного животного поцелуя сердце скрутилось в тугой жгут. Малика взвыла. Ломая ногти, скребла пальцам по одеялу.

– Не моя – значит ничья! – повторил Адэр и впился губами ей в спину.

Малика хваталась за край перины, силилась дотянуться до изголовья кровати, изгибалась змеёй, но выбраться из-под Адэра не могла.

Каждый его следующий поцелуй становился нежнее, прикосновения мягче.

Адэр обхватил Малику за плечи:

– Я хочу тебя. Что делать?

– Уйдите.

– Пытаюсь.

Время шло. Его сердце билось над её сердцем. Его щека обжигала огнём её щёку. Постель вбирала его надрывное дыхание и впитывала её слезы. Адэр приподнялся над Маликой на руках, соскользнул с кровати. Послышались усталые шаги. Закрылась дверь. За окном шумел ветер, в стекло стучал дождь.

На рассвете непогода утихла. По спальне заскользили холодные лучи. Из сада донёсся смех – Сирма вывела детей на прогулку. Малика села. На полу валялось платье, на кресле лежал пиджак. От плюшевой собаки – подарка Драго – остались пожёванные Парнем лоскутки.

Малика подошла к зеркалу. Налившаяся кровью отметина была почти на подбородке. Повернулась спиной, подобрала волосы, посмотрела через плечо: когда же всё это сойдёт? Спрятала пиджак в дорожную сумку и забралась в постель.

~ 5 ~

Орэс Лаел сидел в кресле и даже не удосужился оглянуться, когда в кабинет вошла Малика. Крикс Силар передвинулся на другой край дивана и уставился на шкаф, заваленный книгами. Они будто знали, что Адэр приходил к ней ночью. Сами додумали исход их встречи и теперь чувствовали себя неловко в присутствии двух новоиспечённых любовников.

Адэр рассматривал что-то за окном. Глядя ему в спину, Малика стиснула кулаки и принялась считать до двадцати, борясь с желанием уйти.

– Мне сказали, что ты нездорова, – проговорил он и обернулся. – Извини, что вытащил тебя из постели. Присядь.

Она умостилась на краешке стула и с осуждением покосилась на лежащего под столом Парня: зачем ты съел мою собаку?

Адэр пересёк комнату и дал Малике конверт. Витиеватая надпись гласила: «Адэру, престолонаследнику Тезара, от Иншвида, посланника хазира Ракшады Всемогущего Шедара Гарпи». Ну наконец-то! Хазир Ракшады вспомнил о брате!

Малика достала письмо и прочла текст, похожий на записку.

Адэр поправил шарф на её шее:

– Что думаешь?

Малика пожала плечами:

– Имя этого человека ни о чём не говорит. Кто он? Советник хазира? Посол? Кровный родственник Шедара? По какому праву он просит у вас аудиенции? И вообще мне не нравится тон письма. Какой-то Иншвид обращается к вам по имени и без должного уважения.

– Маркиз Лаел советует его принять.

– Нет.

Адэр наклонился и заглянул Малике в лицо:

– Нет?

– Нет, – повторила она и вскинула голову.

Адэр отшатнулся. Не понравилось собственное отражение в её глазах?

– Разговор пойдёт об Иштаре и о сумме выкупа, – отозвался Орэс Лаел. – Это наш шанс пополнить казну.

– В ущерб достоинству нашего правителя? – Малика отдала письмо Адэру. – Вам нужен мой совет?

Он вновь подтянул ей шарф до подбородка:

– Нужен.

– Напишите, что вы согласны с ним встретиться, но ему придётся подождать, когда вы приедете в Тезар, потому что как наследник престола вы примете его только в Тезаре. Напишите, что вы очень заняты и в ближайшее время не планируете покидать Грасс-Дэмор. Предложите Иншвиду вернуться в Ракшаду. И пообещайте, что сообщите о дате встречи, как только она станет возможной.

Покачивая головой и усмехаясь, Адэр расположился за столом и вытащил из ящика стопку листов.

Малика пересела на диван и спросила у Крикса:

– Кто принёс письмо?

– Ориент, связной Йола. Ракшадский корабль бросил якорь недалеко от их лагеря.

– Ракшады сошли на берег?

– Нет. К берегу причалила шлюпка с одним человеком. Он отдал послание и вернулся на корабль.

Запечатав письмо, Адэр вручил конверт Криксу и велел ему отправить за ракшадским посланником автомобиль. В том, что Иншвид явится в замок, сомнений не было.

– Мой правитель, – произнёс Орэс Лаел, когда Крикс покинул кабинет. – Малике нельзя присутствовать при вашем разговоре с ракшадом. Они не считают женщин за людей. Как бы всё не испортить.

Адэр перебрался в кресло возле камина. Вытянув ноги к огню, положил одну ногу на другую и сцепил на животе пальцы:

– Я должен подстраиваться под их законы?

– Это скорее не законы, а образ их жизни. – Орэс наконец-то посмотрел на Малику. – Я не хочу вас задеть или как-то унизить, но у ракшадов извращённое мировоззрение. Они презирают мужчин, которые сидят за одним столом с женщиной.

– Что ещё?

– Ракшады не прощают неуважительного отношения к своему хазиру.

– Хорошо, – кивнул Адэр. – Я велю принести мне бубен.

– Зачем? – растерялся Лаел.

– Когда посланник будет упоминать хазира, я буду бить в бубен и кричать: «Слава Шедару!»

Малика подавилась глотком воздуха и закашлялась.

Орэс Лаел нахмурился:

– Я понимаю ваш сарказм. Но прошу отнестись к этому очень серьёзно. – Пригладил ладонью волнистые волосы. – Давайте подумаем, какой размер выкупа вас устроит.

– Давайте не будем думать, – отрезал Адэр, покачивая носком ботинка. Однако его взгляд и выражение лица говорили, что именно этим он сейчас и занимается – думает.

Малике не терпелось уйти. Шарф неприятно колол шею. После кошмарной ночи болела голова и ломило тело. Обида на Адэра росла как снежный ком.

Лаел нарушил молчание:

– Будем надеяться, что Шедар предложит достойный выкуп за брата. А если нет?

Малика подтянула шарф на подбородок:

– Правитель Грасс-Дэмора не станет юлить и пресмыкаться перед каким-то посланником. И торговаться с ним не будет. Он просто выслушает его и всё.

Орэс изогнул губы в снисходительной усмешке:

– И это говорит та, которую, по идее, должна заботить пустая казна.

– Это говорит та, которую заботит величие родины.

Адэр похлопал ладонью по колену. Парень вылез из-под стола, улёгся возле камина и положил голову хозяину на ноги.

– После переговоров с посланником проведите суд над Иштаром Гарпи, – продолжила Малика, наблюдая, как длинные пальцы перебирают шерсть на холке зверя. – Пусть суд обсуждает размер выкупа и торгуется с Иншвидом. Я правильно произнесла его имя?

Адэр посмотрел на неё, прищурившись:

– Правильно.

– Пусть суд принимает решение, а советник Лаел позаботится, чтобы советники вели себя как настоящие судьи.

Адэр потрепал Парня за уши:

– Маркиз Лаел, собирайте советников и расписывайте роли. Малика, останься.

Когда за Орэсом закрылась дверь, Адэр сел рядом с Маликой и приспустил с её подбородка шарф:

– Немного не рассчитал.

Она встала и покинула кабинет.

***

Поздно вечером на пороге кабинета возник Гюст. По его окаменевшему лицу Адэр понял: в замке гость.

– Где он?

– В гостевой комнате, мой правитель. Крикс Силар уже в приёмной. Советник Лаел будет с минуты на минуту.

Адэр нервно пробежался пальцами по пуговицам мундира. Впервые за двадцать лет тез по национальности сядет за стол переговоров с представителем Ракшады. Орэс испытывает трепет перед величием заморской державы и станет всячески выказывать посланнику своё почтение. Крикс почтения выказывать не будет, но и дельного ничего не скажет.

Отбросив сомнения, Адэр приказал Гюсту позвать Малику.

Через полчаса посланник вошёл в кабинет и коротко кивнул Адэру:

– Иншвид.

Малика ютилась на стуле сбоку от двери, поэтому гость её не заметил. На Крикса Силара и Орэса Лаела, сидящих на диване, ракшад даже не взглянул.

Посланник с надменным видом посмотрел на стул, стоящий напротив стола, и сдвинул его в сторону. Опустившись на сиденье, закинул ногу на ногу и сцепил на колене пальцы. Адэр облокотился на стол и потёр лоб, силясь не выдать взглядом свою злость. Мало того что ракшад убрал стул с места ответчика, так ещё и ведёт себя безобразно.

Иншвид походил на шоколадную статую атлета, облачённую в одежду из чёрной кожи: штаны, сапоги и плащ без пуговиц и без рукавов. Мускулистые руки покрыты татуировками. Однако шея, скулы и выбритые виски оставались нетронутыми. Видимо, на родине положение посланника было не столь высоким. Чёрные волосы, собранные в хвост, спадали на рельефную грудь. Лицо нельзя было назвать красивым: слишком тёмные и слишком полные губы, карие глаза навыкате и сросшиеся на переносице густые брови.

Адэр поймал себя на мысли, что если все ракшадские воины выглядят как Иштар и Иншвид, то в Тезаре дела с армией обстоят ох как худо!

– Слушаю, – сказал Адэр и заметил, как напряглись сплетённые на колене пальцы.

Посланник надеялся, что правитель рассыплется в любезностях?