Станьте моим мужем, или Семья для мирса

Глава 1. Операция

Юлия Новикова

В палате частной клиники было чисто и вполне уютно: новая тумбочка, два небольших, но удобных кресла для посетителей, которых у меня не бывает, комфортабельная кровать с подъёмным механизмом. Это место ничем не напоминало шумное, душное помещение с десятком железных коек и резиновыми матрасами, предложенное мне бесплатно в муниципальной больнице, но едва уловимый запах антисептика и лекарств всё равно возвращал к суровой действительности.

В свои тридцать пять лет мне удалось многого добиться. Квартира, статусная машина, свой небольшой, но прибыльный бизнес – это не выигрыш в лотерею и не чьи-то подарки, а результат моей упорной работы. После смерти бабушки, воспитывавшей меня в одиночку, мне в наследство досталась крошечный убитый домик в районном центре, продав который, я получила свой скромный первоначальный капитал, а дальше понеслось… Работа, учёба на заочном и снова работа. Долгие годы я не думала о себе, стремясь доказать всем, что я чего-то стою.

Конечно, были и неуклюжие попытки наладить свою личную жизнь, но заканчивались они быстро и бесславно, а в последнее время я и вовсе не стремилась к созданию семьи, откладывая всё на завтра. Только будет ли у меня теперь это «завтра» – неясно.

Месяц назад меня стали мучать страшные головные боли. Будучи женщиной ответственной, я записалась на приём к терапевту, а дальше начался настоящий кошмар: анализы, осмотры, томографы и врачебные консилиумы стали для меня ежедневной реальностью, а потом прозвучал неутешительный диагноз.

Через какие-то пару часов мне предстояла опасная операция. От страха внутри всё сжималось и мелко дрожали руки, но в этот момент меня некому поддержать, и только я сама была в этом виновата. От осознания этого становилось горько. Если жизнь закончится сегодня, то на что я её потратила? Что я всем доказала? И кому достанется моё имущество? Вопросы были риторическими.

В дверь коротко постучали, и вошёл мой лечащий врач.

– Доброе утро, Юлия Анатольевна. Как ваше настроение? – с дежурной улыбкой спросил нейрохируг, присаживаясь в одно из кресел.

– Боевое, – криво усмехнулась я, не в силах изображать весёлость.

– Ну что вы, Юлия. Разве можно идти на операцию с таким настроем? Где ваш оптимизм? – попытался приободрить меня медик.

Я печально посмотрела на врача. Доктор Иван Алексеевич Лебедев был довольно молодым и вполне привлекательным мужчиной, предположительно моим ровесником. Светловолосый, кареглазый, ухоженный – его сложно было назвать красавцем, но к себе нейрохирург располагал. Мой оценивающий взгляд скользнул по вполне себе подтянутой фигуре, прикрытой голубой больничной формой, но зацепился за блеск золотого колечка на безымянном пальце. Что же, неудивительно, что такой мужчина женат.

В этом Лебедеве меня подкупала даже не внешность, а его профессионализм и человечность – редкое сочетание качеств у врача. Иван Алексеевич был широко известен в сети не только как выдающийся хирург, но и как учёный и благотворитель. Его клиника часто делала бесплатно операции больным детям. Такой личностью можно только восхищаться, и ему точно не придётся уходить так, как мне – в одиночестве.

Медик мне открыто улыбался, пытаясь поддержать, вот только улыбка так и не коснулась его умных тёмных глаз.

– Я реалистка, доктор. Мы оба понимаем, что шансов пережить эту операцию дееспособным человеком у меня мало, и не делать её тоже нельзя. Вы ни в чём не виноваты. Просто обидно уходить вот так. Мне даже не на кого написать завещание, – с горечью призналась я, а потом вскинула горящий взгляд на Лебедева. – А хотите, я оставлю всё вам? – вполне искренне предложила я.

А что? Этот вариант был ничем не хуже, чем если моё имущество растянут неизвестные дальние родственники или какие-нибудь мошенники. А так деньги пойдут если не на благое дело, то хотя бы хорошему человеку.

– Ну что вы такое говорите, Юлия Анатольевна? Всё с вами будет хорошо. Не настраивайте себя на плохой исход, – смутившись, сказал врач и поспешил уйти.

Наверное, он решил, что я схожу с ума от страха перед операцией. В какой-то мере, так и было, но не в моих привычках было отказываться от задуманного. В конце концов, если я выживу, то и жалеть будет не о чем, а если нет… Ну, что об этом сто раз говорить?

Выезд нотариуса на место – дело обычное, хоть и недешёвое. Уже через два часа всё было сделано. У меня на тумбочке лежала папка с документами. Второй экземпляр я попросила передать Лебедеву, не став делать из ситуации тайны. Ну не верилось мне, что этот человек станет специально убивать меня из-за денег. Тем более, олигархом меня назвать нельзя.

Как только юристы ушли, ко мне в палату вошёл хмурый Лебедев.

– Я даже не знаю, что вам на всё это сказать, Юлия Анатольевна, – произнёс доктор, кивая в сторону папки с завещанием.

– Значит, ничего и не говорите, доктор. Просто посидите со мной немного. Мне на самом деле страшно, – призналась я.

– Юлия, не возражаешь, если я буду так тебя называть? Ведь мы теперь в некотором смысле связаны, – обратился ко мне Лебедев, а я в ответ только кивнула, внимая словам хирурга. – Всё это сложно. Как твой лечащий доктор я не имею права тебе такое говорить, но прошу меня выслушать, как просто неравнодушного человека. Ты права, при нашем уровне развития медицины, помочь тебе очень трудно, но технологии не стоят на месте. Ты слышала когда-нибудь про анабиоз и глубокую криозаморозку? – спросил меня Иван Алексеевич.

– Это что-то из области научной фантастики? – с улыбкой спросила я.

– В девятнадцатом веке и подводная лодка и ракеты тоже были лишь плодом воображения Жюля Верна, а сегодня – это дело привычное и обыденное. Медицинские технологии тоже стремительно развиваются. Есть возможность, что твоё заболевание уже через десять лет можно будет лечить так же легко, как аппендицит. Только твоё тело и сознание нужно сохранить до этого момента, – вполне серьёзно сказал Лебедев, поражая меня.

– Но как это сделать? Я-то не против, но разве можно замораживать живых людей? – спросила я.

– Живых – нельзя. Это просто мои фантазии. Не думай о плохом. Уверен, что завтра мы вместе посмеёмся над этими глупостями и твоим завещанием. Сейчас принесут стандартные согласия, которые мы подписываем со всеми пациентами, а потом увидимся в операционной, – снова вернул дежурную улыбку врач.

Как только хирург ушёл, в дверях появилась приветливая немолодая медсестра. Она подала мне целую кипу каких-то бумажек. Я подписала их не глядя, а потом была стерильная операционная, свет и сон.

В себя приходила медленно. Перед глазами всё плыло, тело стало онемевшим, во рту сухо, но я вполне осознавала себя. Первой мыслью было – «получилось!». Превозмогая слабость, я попыталась улыбнуться, и поискала глазами Лебедева, но мой взгляд встретился с голубыми очами незнакомого мужчины. Лицо медика было прикрыто стандартной маской, но это точно был другой человек. Хм… Странно, но об этом я подумаю позже, главное – я жива!

Глава 2. Новая реальность

Юлия Новикова

После яркого всплеска эмоций накатила усталость, но тот голубоглазый врач, который осматривал меня вместо Ивана Алексеевича, не позволял уснуть.

– Нет! Нельзя сейчас спать. Сначала ты должна поговорить со мной. Ну же, посмотри на меня, – с заметным акцентом, но правильно выговаривая слова, требовал незнакомец.

– Где Лебедев? Почему не он меня оперировал? – хрипло прокаркала я.

В горле саднило от сухости, поэтому я закашлялась, но тут же пугливо сжалась, опасаясь привычной вспышки головной боли. К счастью, в этот раз никаких негативных последствий резкое движение не имело, а опытный медик сразу догадался, что именно меня беспокоит и приложил к моим губам трубочку, по которой в рот полилась сладковатая жидкость с ментоловым привкусом.

– Так лучше? – уточнил хирург.

– Да, спасибо, – уже не так сипло ответила я.

– Голова не кружится? Тошнота, боли, тремор конечностей не беспокоят? – засыпал меня несколько несвоевременными вопросами этот хм… врач.

Я даже посмотрела на свои руки. Никакого тремора не наблюдалось. Странно, но я чувствовала себя слишком хорошо для сложившейся ситуации.

– Доктор, я мало что понимаю в нейрохирургии, но разве после такого масштабного вмешательства в мозг мне не требуется немного отлежаться и прийти в себя? – осторожно осматриваясь по сторонам, уточнила я.

– Ничего сложного в удалении гигантской аневризмы нет, а вот «отлёживались» вы и так слишком долго, поэтому я должен убедиться, что ничего не атрофировалось за пару веков. И вообще – это уникальный случай, чтобы кого-то разбудили через столь длительный отрезок времени, – выдал этот светильник науки. Судя по дурацким шуточкам, до светила он пока не дорос.

Кстати, почему меня доверили настолько молодому доктору? Одни сплошные вопросы, и никакой ясности. Радовал только итог – я жива и вполне неплохо соображаю. Наверное. В последнем я засомневалась, поскольку в окружающей меня действительности чувствовались какая-то неправильность, несоответствие, но только я ещё не могла понять, что именно меня смущает. Ну, кроме несмешных приколов медика.

– Я всегда знала, что у врачей весьма специфическое чувство юмора. Как долго я была под наркозом, доктор? Учитывая тот факт, что голова совсем не болит и я не пускаю слюни, операция прошла успешно? – уточнила я, разглядывая незнакомые приборы.

– Какие уж тут шутки? И почему у вас должно было нарушиться слюноотделение? Не понимаю я вас, а ещё и этот язык ужасно путанный. Скорее бы вам внедрили знание всеобщего галактического. До чего же неудобно общаться на этом древнем диалекте, – произнёс набор непонятных мне фраз голубоглазый медик.

– У меня и так складывается впечатление, что мы говорим на разных языках. Лично я ничего не поняла насчёт хм… всеобщего межгалактического, – сдержанно хохотнула я. – Доктор, где я? И что происходит? Я ничего не понимаю, вы можете нормально без идиотских шуток сказать, сколько времени длился наркоз и где Лебедев? Меня должен был оперировать он, – стараясь сдерживать раздражение, уточнила я.

– То, что вы называете наркозом, а фактически глубокий криосон, у вас длился сто девяноста четыре года четыре месяца и девятнадцать дней. Профессор Иван Алексеевич Лебедев – выдающийся нейрохирург и изобретатель технологии безопасного введения в криозаморозку умер в две тысячи шестьдесят девятом году в возрасте семидесяти двух лет. Я полагаю, что вы об этом человеке меня спрашиваете. Думаю, будет удобнее, если мы пройдём ко мне в кабинет. Операционная не предназначена для светских бесед, – сказал этот… ненормальный и снял со своего лица маску.

Судя по хмурому выражению и недовольно поджатым тонким губам, мужику этот разговор тоже не нравился.

Я решительно ничего не понимала, но пока не видела причины отказывать данному субъекту. Осторожно села и сразу потянулась рукой к затылку, пытаясь нащупать повязку, но её не было, зато было кое-что другое.

Перед тем, как уснула, я прекрасно помнила, как медсестра тщательно выбрила мои волосы. Сейчас же ладонь погрузилась в довольно длинные спутанные пряди, а под ними чувствовалась тонкая полоска какого-то мягкого пластика.

– Осторожно. Шов пока лучше не трогать. Через несколько дней я сниму его. Вставайте, проверим, не нарушилась ли у вас моторика конечностей. Всё-таки на момент введения вас в стазисное состояние технология Лебедева была недоработана, – потребовал этот человек, внимательно наблюдая за мной.

Я ничего отвечать не стала, но не потому, что мне нечего было сказать, но сейчас мой разум был смущён. С одной стороны хотелось кричать и требовать, чтобы этот балаган вокруг прекратился, что над больными людьми так не шутят, а с другой, слишком много невозможных фактов подтверждали ту невероятную информацию, которую озвучил ранее голубоглазый незнакомец. Мои отросшие волосы, непонятное оборудование, вместо привычных медсестёр рядом с операционным столом стоял настоящий робот с металлической пластиной вместо лица.

Неужели я проспала без малого двести лет?! От попытки осознания данного факта голова закружилась, и я до побелевших костяшек вцепилась в плотный упругий материал, которым был покрыт операционный стол.

– Вам плохо? Посмотрите на меня. Говорите, что беспокоит? – засуетился вокруг меня медик, но мои нервы оказались не настолько прочными, чтобы сразу принять такие перемены, поэтому сознание отключилось, погружая меня в привычную и уютную темноту.

Глава 3. Технологии

Юлия Новикова

Второе моё пробуждение проходило в более приятной обстановке: играла тихая музыка, через открытое окно лёгкий летний ветерок колыхал прозрачную занавеску. Я лежала на удобной кровати, а рядом в кресле сидел симпатичный молодой мужчина и внимательно смотрел на меня.

– Эм… здравствуйте, – пробормотала я, не зная, что ещё можно сказать в такой ситуации.

– Добрый день, Юлия Анатольевна. Как вы себя чувствуете? – заботливо поинтересовался ухоженный шатен.

На вид мужчине было не больше сорока лет, но почему-то рядом с ним я себя чувствовала неуверенно, как перед человеком, который гораздо старше и опытнее меня. Он тоже говорил с акцентом, но вёл себя значительно доброжелательнее предыдущего моего собеседника.

Убедившись, что на мне одето нечто вроде длинной ночной рубашки, я села, чтобы было комфортнее общаться. В очередной раз порадовалась, что чувствую себя замечательно. В последние несколько недель до операции голова болела так сильно, что я не находила себе места. После уже стало казаться, что всё моё тело горит в огне, но к чему говорить о грустном?

– Нормально, наверное, – сказала я.

Осмотрелась по сторонам: комната, как комната. Никаких роботов или чего-то другого, что могло смутить моё сознание, не увидела, поэтому потянулась к своей голове, чтобы коснуться отросших волос, как доказательства того, что новость о моём попадании в будущее – это не послеоперационный бред. Волосы в наличии были, значит, и всё остальное тоже возможно.

– Скажите, это правда, что я проспала сто девяноста четыре года? – спросила я, у незнакомца.

– Во-первых, я хотел бы извиниться за своего коллегу. Доктор Маслов прекрасный реабилитолог, но психология – это точно не его призвание. Он был нетактичен и не учёл то, каким шоком может стать та информация, которую он так бестактно и грубо вывалил на вас, – витиевато выразился мой новый собеседник.

– Мистер… эм… – промычала я, намекая на то, что ему неплохо было представиться, а то знакомы мы были как-то однобоко – моё имя мужчина знал, а вот я пока обладала лишь крупицами информации, и в ту было сложно поверить.

– Да, простите. Меня зовут доктор Николас Вайлер. Я заведующий этого медицинского центра, – вежливо сообщил мне врач.

– Очень приятно. Юлия Анатольевна Новикова, – отозвалась я, протягивая мужчине ладонь, для рукопожатия.

– Простите, мисс, но я давно и безнадёжно женат, и вообще, староват для подобного, – настороженно улыбнулся медик и даже отодвинулся немного назад.

– Староваты для чего? Я просто хотела пожать вам руку – так у нас выражали доверие и уважение при знакомстве, – пояснила я, припомнив, что одни и те же жесты могут восприниматься по-разному.

– И снова я должен извиниться, Юлия Анатольевна. Ваш случай настолько уникален, что могут возникать разные казусы. В наше время почти все тактильные контакты имеют определённый сексуальный подтекст. Протянутая ладонь – это открытое предложение проверить хм… химию тел, – озадачил меня доктор.

– Я вас поняла и постараюсь быть осторожней. По крайней мере, до тех пор, пока не изучу лучше вашу культуру. Если честно, то мне трудно поверить, в то, что всё это происходит на самом деле. Понимаете, некоторые вещи доказывают мне, что вы не врёте, но сам факт попадания в будущее настолько невероятен, что просто в голове не укладывается, – призналась я, сцепив пальцы обеих рук в замок.

– Понимаю. Ваш разум требует новых аргументов в пользу того, что сейчас на дворе две тысячи двести семнадцатый год? – со снисходительной улыбкой поинтересовался врач.

– Да, наверное, – не стала отпираться я.

– Это очень просто – вам достаточно выглянуть в окно. Если и этого покажется недостаточно, медсестра принесёт свой персональный инфоджет и ответит на ваши вопросы, но полагаю, что лучше будет, если мы свяжемся с центром адаптации инопланетных гостей и передадим вас под их попечение. Поймите правильно, мы вас ни в коем случае не выгоняем, но будет лучше, если дальше вами займутся профессионалы. Это больница, а не учебный центр. Мы не можем в полной мере дать вам те знания, которые помогут адаптироваться в новой для вас реальности, – тактично уговаривал меня доктор Вайлер, но я не спешила ему отвечать.

Для начала я решила воспользоваться дельным советом мужчины и подошла к большому панорамному окну. Отодвинув занавеску, я, затаив дыхание, рассматривала необычный городской пейзаж.

Палата, в которой я в данный момент пребывала, была расположена достаточно высоко, чтобы хотя бы частично оценить те перемены, которые я умудрилась проспать. К моей огромной радости, внизу было достаточно чисто и зелено. Здания были высокими, но не небоскрёбами, и стояли они достаточно далеко друг от друга, а между строениями почти всё место занимали парки, детские площадки, дворы. Приятно осознавать, что через два века люди стали бережнее относиться к природе.

Внизу по широким каменным тропинкам ходили люди, но привычных автомобильных дорог, парковок и машин не наблюдалось, как не было и шума, создаваемого ими. Роль транспорта, насколько я поняла, выполняли какие-то летающие капсулы. Они были разного размера и разной формы, но если присмотреться, то в тех, которые были побольше, можно было рассмотреть людей, сидящих в креслах. Летающие машины двигались бесшумно и не оставляли характерного дымного следа выхлопных газов.

– Так что вы на это скажете, Юлия Анатольевна? – отвлёк меня от созерцания голос доктора Вайлера.

– Это просто невероятно! – восторженно выдохнула я, стараясь унять эмоции.

– Да, наверное, но я не об этом. Вы согласны сегодня переместиться в реабилитационный центр? Я ничуть не против того, чтобы вы ещё погостили у нас, но это будет неудобно и бесполезно. Ваше физическое состояние восстановлено до идеальной возрастной нормы. Как бы то ни было, но сейчас вы молодая и здоровая женщина и должны найти своё место в нашем обществе, а наша клиника в этом вам не помощник, – уговаривал меня врач.

– Что? А, да. Конечно, я не против, – неохотно отвернулась я от окна, уделяя внимание своему собеседнику.

– Вот и чудненько! Я свяжусь с Питером Локом, чтобы он забрал вас. Думаю, бюрократические заморочки займут некоторое время, а пока отдыхайте. Скоро роботы начнут разносить полдник. Надеюсь, их вид вас не напугает? – спросил меня мужчина.

– Нет, я не собираюсь паниковать или биться в истерике. Пусть всё это несколько неожиданно, но я жива, а это уже само по себе невероятно и прекрасно, – с искренней улыбкой, ответила я.

– Вот и чудненько, – сказал Вайлер и уже направился к выходу, когда я его окликнула.

– Кстати, доктор, почему вы сказали, что слишком стары в то время, как меня назвали молодой женщиной? Мне кажется, мы примерно одного возраста, – я решила уточнить зацепившее меня несоответствие.

– Ну, в вашем случае вопрос возраста весьма относителен. С одной стороны с даты вашего рождения прошло двести двадцать девять лет, а с другой, ваши организм и сознание ещё молоды. Вам ведь было всего тридцать пять лет, когда с вами случилась та болезнь. Мне же восемьдесят четыре года, поэтому мой опыт значительно больше, – в очередной раз шокировал меня врач.

– Вы выглядите очень молодо, – растерянно отозвалась я.

– Да, примерно сто лет назад был сделан прорыв в технологии омоложения организма. Срок жизни людей увеличился до ста двадцати лет. Кроме того, улучшилось качество этой самой жизни, но об этом вы узнаете позже, а пока можете принять душ и оценить все прелести научного прогресса. Вам мы уже провели одну из реновационных процедур. Всего доброго, Юлия Анатольевна. Мне было приятно и интересно познакомиться с вами, – вежливо улыбнулся мне медик.

– Взаимно, доктор Вайлер, – ответила я и уже хотела протянуть ладонь мужчине, но замерла на полпути и убрала ладонь за спину.

Да уж, придётся менять свои привычки.

Глава 4. Куратор

Юлия Новикова

Два месяца спустя

– Сегодня у нас великий день! – произнесла я вслух, рассматривая себя в зеркале.

Отражение меня определённо радовало. Благодаря современным технологиям тело основательно омолодили, и теперь я выглядела так же, как в свои далёкие двадцать лет. За исключением того, что раньше мне ужасно не нравился родной золотисто-пшеничный цвет волос и с шестнадцати лет я ударилась в эксперименты, сделав короткую стрижку и перекрашиваясь то в радикально чёрный, то ядовито красный. Сейчас же я находила особый шик в своих светло-русых длинных волосах.

Правда, чтобы привести эту отросшую и спутанную гриву в божеский вид, мне пришлось изрядно потрудиться. Кто-то из обслуживающего персонала больницы неровно остриг отросшие пряди примерно по пояс. К счастью, изобретения современной косметологии оказались не менее впечатляющими, чем инновации в медицине, поэтому к моменту выписки из больницы я выглядела уже человеком, а не чучелом с валенком вместо волос.

Встречал меня лично глава реабилитационного центра «Елюзен» Питер Лок. Это был молодой на вид мужчина с хитрыми бегающими глазками. Он с жадным интересом осмотрел меня с ног до головы, рассыпался в ненужных комплиментах, а потом мы полетели на одной из тех капсул, которые я видела ранее из окна больницы. Назывались чудо-машины аэролями, но это я узнала позже, а тогда только и могла, что с любопытством рассматривать виды на ухоженный индустриальный город.

Потом мы прибыли в центр и началась учёба. За последние два месяца было всякое. Несмотря на обновление клеток, мой разум не слишком-то охотно стремился вмещать в себя новые знания. Радовало только то, что не пришлось зазубривать новый язык, на котором теперь говорят на всей планете и за её пределами. Это умение мне вживили с помощью хитроумного чипа. К сожалению, другие науки познать подобным способом было невозможно.

Где-то в конце первой недели после пробуждения у меня случился небольшой нервный срыв. Трудно было принять всё то, что свалилось на меня, но я быстро успокоилась, напомнив себе о том, что мало кому даётся такой шанс на новую жизнь, и нет никакой веской причины биться в истерике при первых же сложностях.

На руке завибрировал мой аук – современный аналог смартфона, банковской карточки и удостоверения личности в одном приборе. Правда у меня он пока работает только в качестве телефона, ведь вопрос с моими документами и гражданским статусом ещё пока не решён, а следовательно, и собственных финансов я пока не имею, но сегодня это недоразумение должно разрешиться.

– Юли́, ты готова? Я уже поднимаюсь к тебе на лифте, – вещал мне улыбчивый и болтливый куратор, которого приставили ко мне в центре.

Почему-то выговаривать моё полное имя на современном диалекте не получалось, поэтому я почти сразу смирилась с тем, что из Юлии превратилась в Юли́. Мне даже нравилось – это придавало обычному имени какого-то французского шарма. Хотя всё это глупости, конечно.

Леону – моему тьютору – пару месяцев назад исполнилось двадцать пять лет. Он считался совсем зелёным юнцом, ведь в современном мире, имея в запасе почти сотню лет, люди не слишком-то спешили взрослеть, но Лео был целеустремлённым парнем и, несмотря на возраст, уже получил диплом специалиста по социальной адаптации и считался ценным сотрудником реабилитационного центра. Вот только мне было важно не это, а тот неуёмный оптимизм и усердие, которыми меня заражал куратор.

Дверь открылась и в комнату сначала втиснулась любопытная моська, покрытая веснушками, а потом втиснулся весь высоченный широкоплечий детина. Внешним видом Лео напоминал большого деревенского увальня, но первое впечатление было обманчивым. Этот парень был просто соткан из противоречий: добрый, но умеющий легко отстаивать свои интересы, крупный, но весьма грациозный. В общем, Леон мне нравился, но не в романтическом плане, а как младший брат, которого у меня никогда не было.

– Как я тебе? – спросила я, покрутившись перед куратором.

Для сегодняшней встречи с экзаменатором я выбрала комбинезон, сшитый из какой-то новомодной ткани. Тёмно-синяя, загадочно мерцающая, она обтягивала моё стройное тело в нужных местах, но при этом целомудренный крой костюма не открывал ничего лишнего, поэтому смотрелось не пошло, а элегантно, современно и с лёгким намёком на сексуальность. В общем, мне нравилось.

Этот наряд и ещё пару платьев мы выбирали вместе с Леоном, но деньги на него мне выделили в реабилитационном центе.

– Ты хочешь выйти за меня замуж? – дурачился Лео, картинно хватаясь за сердце.

– Лучше я тебя просто усыновлю, когда получу гражданство. Ты забыл, что я на двести лет старше тебя? – подмигнула я парню.

– Ты разбиваешь мне сердце, Юли́, – продолжал ломать комедию тьютор, опускаясь передо мной на колени.

– При современном уровне медицины тебя быстро заштопают, Ромео. Ладно, хватит дурачиться, пора выдвигаться в муниципалитет, – сказала я, шутливо щёлкнув парня по носу.

– Я просто хотел, чтобы ты немного расслабилась, Юли́, и не переживала из-за этого собеседования. Как бы оно не прошло, ты всегда можешь вернуться сюда. Ты особенная подопечная нашего центра. И вообще на освоение стандартной программы тебе был выделен год, а справилась ты всего за пару месяцев. И вообще, я буду скучать, если ты так быстро покинешь меня, – сказал этот чудесный парень.

– Я бы тебя сейчас по-свойски обняла, но боюсь, что в вашем времени это будет расценено неправильно. Мне тоже будет тебя не хватать, и мы, конечно, останемся друзьями, но я не могу так жить. В своём времени я была взрослой самодостаточной женщиной, владела своим бизнесом и всегда отвечала за себя сама. Мне неприятно чувствовать себя зависимой и фактически недееспособной, – честно сказала я.

– Я понимаю, но хочу, чтобы ты помнила, что у тебя есть я. А ещё, нет твоего и нашего времени, а есть прошлое и настоящее. И в настоящем я тоже хочу тебя по-дружески обнять, если ты не против, – отозвался Леон, протягивая мне руки.

Я не стала медлить и с удовольствием обняла единственного близкого мне человека. А ещё дала себе мысленный зарок не терять связи с Лео. Уроки прошлого я усвоила хорошо, и больше не планировала отгораживаться от связей. Обнимать Леона было приятно, но ничто хорошее не длится вечно, поэтому я отстранилась и сказала:

– Ладно, поехали пока я не передумала.