К концу рабочего дня Прошке удалось в какой-то мере очистить башню танков от всего «лишнего». По крайней мере, были выброшены за борт все артиллеристские приборы наведения орудия и ведения из него огня, радиоаппаратура. Но работа в целом у него продвигалась с огромным трудом, Прошке все время казалось, что этот танк всеми имеющимися у него силами сопротивляется той разрушительной работе, которую он начал сегодня утром. Но сколько бы Прошка не притрагивался к корпусу башни, никаких ответных сигналов на свое желание установить контакт с танком не получал. Но когда он перешел к демонтажу заднего пулемета, то окончательно убедился в том, что танк всеми своими силами сопротивляется своему разоружению. Он так и не смог проделать простейшей операции, вытащить пулемет из шаровой опоры, казалось бы очень простая для разборке вещь, но пришлось все ломать и корежить.

К тому же в самые первые же часы совместной работы неожиданно выяснилось, что внешне ко всему безразличный капитан Винтер, оказался психологически неустойчивым типом. Он постоянно встревал в работу своего помощника, давая непрекращающие советы о том, как сломать или демонтировать то или иное устройство. Это Прошке очень действовало на нервы и отрывало от реальной работы, ему хотелось знать, что, если он выбрасывает советскую радиоаппаратуру, то какая немецкая рация будет устанавливаться в танке, но капитан Винтер не отвечал на какой-либо вопрос или делал вид, что его не понимает. Он даже не сказал, что это за танк. После нескольких неудачный попыток разъяснить тот или иной вопрос, Прохор Ломакин решил больше немцу вопросов не задавать, а уже самому доходить до сути дела.

Он начал внимательно ко всему присматриваться, но только через пару часов начал видеть кое-какие несуразности в устройстве башни этого тяжелого и внешне очень красивого танка. После некоторых поисков, он узнал и его название «КВ» или «Клим Ворошилов», первый массовый тяжелый танк РККА.

Боевые качества этого танка KB сильно снижали неудачная конструкция и компоновка башни, расположения в ней трех членов экипажа, а также отвратительный обзор из танка. Командир танка сидел, справа от орудия, одновременно выполняя обязанности заряжающего орудия. Наводчик находился слева от орудия и, помимо осуществления наведения орудия, специальным штурвалом вручную вращал башню. Третий член экипажа обслуживал кормовой пулемет. Единственный башенный люк размещался над местом наводчика, поэтому командир танка даже не мог высунуть головы из машины, чтобы осмотреться кругом.

Командир танка не только подавал снаряды к орудию, но и обслуживал спаренный с пушкой танковый пулемет Дегтярева калибра 7,62 мм. Задача командира танка сильно осложнялась из-за невероятно скверного размещения боезапаса. Первые десять выстрелов подать к орудию было относительно просто, они размещались в башенной нише. Остальной боезапас хранился на полу в 44 ящиках, каждый из которых вмещал по два снаряда, и сверху ящики были покрыты резиновыми ковриками. Нормальный боезапас танка составлял сто четырнадцать выстрелов снарядами калибра 76,2 мм. Во время боя на полу танка черт мог ногу мог сломать в той мешанине из открытых ящиков, разбросанных ковриков и стреляных гильз.

Прошка был потрясен всеми этими своими открытиями, но не побежал делиться впечатлениями к своему мастеру, капитану Гюнтеру Винтеру. Он сидел на броне танка и внимательно рассматривал свои руки, которые оставались розовыми и чистыми из-за прорезиненных перчаток, в которых проработал целый день. Прохор Ломакин сильно переживал из-за того, что этот танк так и не допустил его до себя, по-прежнему, его рассматривал вражьей силой разрушителем. В этот момент подошел Гюнтер Винтер и сразу же поднялся на танк, что посмотреть и оценить работу своего помощника. Спрыгнув с танка, он подошел к Прошке и сказал:

– Сейчас ты свободен и можешь отдыхать. Завтра прибудет оборудование, которое можешь монтировать в башню по той схеме, которую завтра же от меня получишь.

Затем развернулся на каблуках и отправился в раздевалку переодеваться. Прошка поднялся на ноги, с танка посмотрел ну кучу выдранного им с клочьями оборудования, безобразной кучей тут и там валяющегося на чистом и бетонированном полу мастерских. Спрыгнул с танка и тоже пошел переодеваться в раздевалку. В столовой уже никого не было кроме украинских полицейских, только что вернувшихся с дежурства. Кашевары, молча, навалили в миску Прохора постной кашей, а один из полицейских швырнул ему в кашу шмат хорошо начесноченного сала.

Забившись в дальний угол столовой, Прошка сидел и неторопливо ел свою кашу с салом. Одновременно он размышлял о своем будущем. В принципе, ему понравилась сегодняшняя работа с нашим танком КВ, он мог стать отличным специалистом в этом области. Но ему страшно не хотелось работать на врага своей родины, от одной мысли, что на его танках немецкие танкисты будут уничтожать его собратьев по оружию, его аж всего передернуло и зазнобило. Из этой ситуации было только два пути. Если он откажется работать, то его, наверняка, расстреляют, это плохой и не для него путь. Остается последнее, попытаться бежать из этого немецкого учебного центра. Прошка совсем мало времени провел с пленными красноармейцами, но из подслушанных их рассказов понял, что литовцы, это не те люди, чтобы скрывать и помогать бежавшему из плена красноармейцу.

Поэтому на данную минуту у Прохора Ломакина имеется только одна возможность, бежать из этого центра на танке, который позволит ему пересечь Литву и прорваться в Белоруссию, а там добрые люди, наверняка, помогут бежавшему из плена красноармейцу. Но тут перед ним встает одна серьезная проблема, до настоящего момента у него не появились и, вряд ли, у него появятся друзья-приятели среди пленных красноармейцев. Всем они распылены и работают только со своими немецкими мастерами, на поиски напарника и его уговоры у него нет времени. Его бегство должно состояться в течение ближайших трех дней, после этого к отремонтированному танку он не сможет и близко подойти, танк будет находиться в распоряжении немецких танкистов.

Поужинав, Прошка, вместо общей спальни в казарме, отправился спать в свою раздевалку в ремонтных мастерских. Охранники, украинские полицейские, зная о том, что он является помощником капитана Винтера, начальника мастерских, безропотно его пропустили в раздевалку. Плотно прикрыв дверь за собой, Прошка достал свой планшетник Ай-под и нажал кнопку включения, загорелся экран монитора, и на нем появилась виртуальная клавиатура. Пальцами парень набрал запрос: «тяжелый танк КВ и его устройство», некоторое время экран померцал, а затем на нем стали появляться техническая информация, схемы различных блоков и подсоединений. Прошка легко передохнул, слава богу, что в оперативной памяти сохранилась информация по всем танкам, которые он изучал и просматривал перед уходом на службу в армии в своей прошлой жизни.

С планшетником Ай-под Прошка проработал до глубокой ночи. Он взял схему устройства башни танка Т-100 и попытался ее видоизменить и приспособить под размеры башни КВ. Причем он старался, чтобы механизмы получились бы упрощенными и легко понимаемыми техническими специалистами сегодняшнего времени, чтобы автоматика не зашкаливала бы сложностью своего изготовления на производстве.

Уже под самое утро, чтобы не выглядеть совсем не выспавшимся человеком, Прошка прикорнул на неудобном диванчике в своей раздевалке. Но за полчаса до появления капитана Винтера, он уже возился в башне танка КВ, что-то там изменяя и проверяя.

Мастер-наставник Гюнтер Винтер перешагнул порог ремонтных мастерских точно в семь часов тридцать минут и сразу же своим зорким оком окинул все танки, стоявшие в ремонтных боксах. Восемнадцать Т-34 стояли и спокойно ожидали своих ремонтников, но с девятнадцатым тяжелым танком КВ уже кто-то возился, была приподнята крышка башенного люка. Тут капитан Винтер несколько изменил своим правилам начала работы, вместо того, чтобы идти переодеваться, он подошел к КВ. А затем легко по-юношески вспрыгнул на танковую броню, чтобы заглянуть в люк башни, поинтересоваться, чем это там этот его русский помощник занимается? Тот ладонью измерял какой-то угол наклона внутренней стены башни и в задумчивости почесывал свой крепкий крестьянский затылок. Сначала этот русский парень не заметил появления своего немецкого наставника, и он сильно вздрогнул, когда капитан Гюнтер Винтер у него вежливо поинтересовался:

– Чем ты тут, русская свинья, занимаешься без моего разрешения?

Парень, его, кажется, звали Прошкой, сильно вздрогнул и вскочил на ноги, чтобы вытянуться и, приложив руки к бедрам, рапортовать своему мастеру наставнику. Но он не соизмерил высоты внутренней крыши башни танка и своего роста и, сильно приложившись головой о металл башни, начал заваливаться на бок, потеряв сознание. Негромко выругавшись про себя, не очень-то хорошее начало рабочего дня, капитан Винтер выпрямился и осмотрелся вокруг. Работа в мастерских уже началась, тогда он окриком подозвал двух русских военнопленных и приказал им достать из башни потерявшего сознание их товарища и перетащить его в раздевалку. Парни относительно быстро вытащили своего товарища из башни и на руках понесли его в раздевалку. В этот момент из рук Прошки выпал какой-то лист бумаги с начертанными схемами. Направляясь в свою раздевалку, интуитивно капитан нагнулся, поднялся этот лист с пола и понес его с собой раздевалку.

Дежурный немецкий фельдшер мгновенно привел Прошку в сознание, густо измазав зеленкой его затылок с большой кровоточащей ссадиной. Прикрыв ярко зеленое пятно кепи, Прохор вернулся в рабочий зал ремонтных мастерских и, став на свое постоянное место, начал ожидать появление своего мастера наставника Винтера. Тот задержался на целых тридцать минут и появился в рабочем зале с листом бумаги с нанесенной на ней схемой компоновки башни КВ, которую Прошка проработал прошлой ночью. Немец не стал трясти этой бумагой перед носом Прошки, не стал выяснять, откуда он взял эту схему компоновки, а только поинтересовался тем, сколько же ему времени потребуется, чтобы переделать башню КВ под эту схему.

Подумав, Прошка ответил:

– Если все запчасти будут под рукой за день – два управлюсь, но мне нужно будет помощь.

– Хорошо, тогда начинай работать по своей схеме, помощника я тебе сейчас подыщу. А что касается запасных частей, то сегодня вечером нам подвезут все, что имеется на складах вермахта. Нам еще придется переделывать рабочее место механика-водителя и этим тебе придется заниматься еще один день. У меня слишком много работы по двигателю, большая мощность, но по дурному расходуется. Танк не летает, а едва ползает. Будет у тебя время, посмотри, может быть, что-нибудь на ум и придет.

Первым же делом Прошка решил прорезать еще одно дополнительное отверстие в крыше танка над будущим местом командира танка. Из инструменталки он притащил сварочный аппарат и принялся за работу. Мощи этого сварочного аппарата явно не хватало на то, чтобы справиться с танковой броней. Тогда, прикрывая телом свои действия, Прошка совместил большой и указательный пальцы своей правой руки вместе, между ними появилась мощная электросварочная дуга, которой начал резать броню, словно масло. Вскоре тяжелый металлический блин шлепнулся на дно башни. И в этот момент послышался незнакомый голос:

– Позвольте представиться, лейтенант Мальцев направлен вам в помощь.

Глава 3

1

Прошка стоял несколько в стороне и наблюдал за тем, как мастер наставник Гюнтер Винтер тщательно проверял качество его работы, проделанной им за сегодняшний день. Они еще не получили всех материалов, деталей и готовых узлов с танковых складов вермахта. Но, благодаря результатам сегодняшней работы, уже хорошо просматривалась новая компоновка башни танка КВ. По правому борту, в промежутке между бортом башни танка и семидесяти шести миллиметровым орудием уступами расположатся места, внизу, наводчика орудия, а верху – командира танка. Над головой командира танка появится еще одна дополнительная стандартная немецкая командирская башенка, в которой разместятся приборы наблюдения и ориентации, с тем, чтобы экипаж легче ориентировался бы на поле боя.

И люка показалась лысая голова капитана Винтера:

– Очень карошо, вьюноша! – Сначала он проговорил на русском, а затем продолжил на немецком языке. – Теперь я полностью поверил в то, что ты предложил рабочий вариант компоновки этой башни. Так, что завтра привезут все нами запрошенные материалы, завершай работать с башней и переходи на рабочее место механика-водителя, а я к этому времени доведу до ума дизельный двигатель. И тогда нам останется только пополнить боезапас танка, да и залить солярку в топливные баки.

Новый помощник, лейтенант Мальцев, очень старался помогать Прошке, но на все, что он оказался способен, так это что-нибудь ломать, но не делать. Сегодня он полностью раскурочил отсек механика-водителя, и снова вокруг КВ валялись обрывки проводов электропроводки, останки сидения, и останки приборов наблюдения. В принципе, Прошка был доволен работой лейтенанта Мальцева, но ломать – это не работа, а ему следовало уже подумать о настоящем спутнике для своего побега. Вот Прошка и оставил решение вопроса о Мальцеве до вечера, когда тот заснет, то он попытается проникнуть в его сознание и выяснить, что это за человек, чем занимается и как в плену оказался.

Проводив взглядом капитана Винтера, который вместе с семьей расположился в одном из семейных домиков бывшего военного городка. Гюнтер Винтер завтракал и ужинал только дома, вот и сейчас он отправился ужинать домой. Его жена была такой пунктуальной немкой, как и ее муж, поэтому она устраивала домашние скандалы, если муж, хоть на минуту, опаздывал домой на ужин.

Вдвоем с Мальцевым они неторопливо побрели в столовую, где в это время обедали все русские военнопленные. Опять была постная гречневая каша, но украинского сала на этот раз было, пришлось вчерашнюю и холодную кашу запивать горячим чаем. Еще проходя по столовой, Прохор обратил внимание на то, что лейтенанта Мальцева поднятием руки поприветствовал еще один военнопленный, который сидел за столом с тремя другими пленными красноармейцами. Неожиданно для самого себя он вспомнил о трех раненых красноармейцев, которых опекал, и проинтересовался лейтенанта о том, а где же их третий товарищ.

– Умер от раны в голову. Немецкий фельдшер решил, что его не нужно отправлять в госпиталь на операцию, а он сам зашьет рану на голове Володьки. И зашил… только насмерть. Чего-то там не так сделал, то ли вовремя не анестезировал рану, и пошел сепсис. То ли рана на голове Володьки была столько обширна, что ее нельзя было зашивать одним стежком. У немцев, когда дело касается их самих, правды никогда не узнаешь. Вот и умер советский танкист Владимир Польских, так ни разу не повоевав на своем тяжелом танке.

Прошка удивленно воззрился на своего нового товарища. Тот, заметив этот удивленно-вопросительный взгляд своего нового товарища и, медленными движениями ложки поедая свою холодную кашу, решил продолжить свой рассказ.

– Ты, наверное, видел нас троих раненых в колонне военнопленных?! Наша тройка состояла из раненных командиров РККА, капитана Польских, пусть земля ему будет пухом, младшего лейтенанта Сергея Мышенкова и меня, лейтенанта Алексея Мальцева. Мы случайно все трое встретились на железнодорожном вокзале Каунаса утром двадцать второго июня. Прибыли из Киева одним поездом, но разными вагонами. Когда поезд остановился, то каждый из нас вышел на перрон и сразу же обратил внимание на какую-то непонятную суматоху, творящуюся на этом вокзале. Все кричали и пытались куда-то бежать, а нам бежать было некуда, мы должны были отметиться у военного коменданта, получить у него автотранспорт и разъехаться по своим воинским частям. В какой-то момент я остановил литовскую женщину и поинтересовался, а в какой стороне находится этот военный комендант. Она стала мне показывать и что-то рассказывать, но в это момент начался страшный авиационный налет и бомбежка. Упавшая неподалеку авиабомба убила эту женщину, ранила меня в плечо, Володьку в голову, а Сергея Мышенкова в грудь.

Алексей Мальцев помолчал немного и продолжил свой рассказ:

– Капитан Польских и младший лейтенант Мышенков направлялись во 2-ю танковую дивизию РККА, которая базировалась в Укмерге. А я должен был задержаться в Каунасе и продолжить службу в Особом отделе одной из дивизий каунасского гарнизона.

После безвкусного ужина Прошка предложил Алексею ночевать не в общей спальне казармы, а в их раздевался, где их уже никто не будет беспокоить. Лейтенант Мальцев с удовольствием согласился, но, прежде чем покинуть столовую, он подошел к столу, за которым сидел Мышенков с товарищами, и перекинулся с ним парой слов. Затем они вдвоем по аллейке прошли в ремонтные мастерские, никто из украинских полицейских их не остановил, и они за собой заперли дверь раздевалки и начали укладываться спать прямо на полу. Все равно это было гораздо лучше спать относительно свободными на полу, чем под охраной украинских полицейских в закрытой на ключ казарме.

Прошка проснулся в районе трех часов утра, как и заказывал себе. С малолетства он за собой заметил такую причуду. Мог засыпать в любую минуту и в любом положении, хоть стоя на голове, но мог и просыпаться по собственному приказу. Сказал себе, Проша, завтра нужно проснуться в семь часов тридцать минут утра, ну, и завтра ровно в семь тридцать утра он открывал свои глаза. Так уж он был устроен! Проснувшись, Прохор внимательно прислушался, в раздевалке стояла сплошная темнота, рассмотреть в которой было ничего не возможно, поэтому можно было полагаться на один только слух. В раздевалке слышалось одно только легкое посапывание носом Лешки Мальцева. Он на локтях подполз к нему, положил руки на голову спящего сна, а кончиками пальцев коснулся висков головы Сергея.

Слегка сосредоточился и попытался проникнуть в его сознание, что-то пошумело, что-то холодное протекло между пальцами. И вдруг он увидел себя, крошечного человечка, одетого в какой-то комбинезон и шагающего по странному и чем-то заполненному тоннелю. Прошка несколько секунд повращал головой, пытаясь определиться, где же он находится. Но в этот момент что-то внутри него сердито прошипело:

– Ну, ты, простак деревенский, а ты подготовился к этой операции? Что собираешься здесь делать и согласовал ли вопрос пребывания в организме человека с его хозяином?

Подобного обращения Прошка, разумеется, совсем не ожидал, ему уже несколько раз удавалось совершать такие путешествия по сознанию своих деревенских подружек. Но тогда это было совсем не интересно, в тот момент все эти подружки безоглядно любили его и отдавали ему самое дорогое, чем они обладали. А вот сейчас Прошка замер в этом комбинезоне и хорошо поставленным командирским голосом отрапортовал, что прибыл сюда для лечения полученной раны и для прояснения вопроса, мог бы данный реципиент помочь ему в организации и осуществлении замышляемого побега из немецкого плена.

– Хорошие и толковые цели, стоят перед тобой паренек, только начинающий свою жизнь в магии. Теперь тебе нужно только подумать о том, чем бы ты сейчас хотел заняться, и воля хозяина этого тела перенесет тебя туда, куда ты пожелаешь! – Произнес ставший более ласковым голос, который так неласково встретил его в первый раз.

Прошка задумался над полученным советом и решил первоначально, изнутри осмотреть рану Алексея Мальцева. Через мгновение он был в каком-то кровеносном сосуде, который имел непосредственный выход в рану, кровь из этого сосуда продолжала потихоньку сочиться. Поэтому рана лейтенанта должна была постоянно болеть и быть мокрой от крови. А ведь лейтенант Мальцев ни разу не жаловался на боль в своей ране, подумал Прошка, приступая к ее дезинфекции и обработке. Нечто вроде острейшим мачете он срубал начинавшие загнивать ткани. Кровеносный поток их тут же куда-то уносил. В одном месте внешний шов перетянул большой кровеносный сосуд. В результате чего нарушалась равномерность течения потока крови. Прошка взрезал этот стежок и заварил рану слабой электродругой. полученной из своих пальцев. Аналогичным образом он поступил с сосудом, который слегка кровоточил, его хорошенько заварил, а затем подумал о том, что ему нужна информация по хозяину этого тела.

Чужая воля снова перенесла его в небольшую комнатенку, в которой кроме стола и стула больше ничего не было. Прохор прошел и комфортно устроился на стуле за столом и сразу почувствовал, что с ним кто-то общается. Это кто-то сказал:

– Наш консилиум решил, что вы можете задать три вопроса человеку по имени Алексей МАльцев, он честно и без утайки ответит на эти вопросы. Ваш первый вопрос?

– Кто вы, лейтенант Мальцев?

– Я родился и вырос на Самотеке в Москве, столице нашей великой родины, Советского Союза. Учился в средней школе, был пионером и звеньевым отряда пионеров. Вступил в Ленинский Комсомол и был не плохим комсомольцем. По окончании школы поступил в МАИ, на третьем курсе которого общее собрание комсомольцев рекомендовало меня к поступлению в школу НКВД, которую окончил в 1939 году. Сегодня я лейтенант войск НКВД и оперативный уполномоченный Особого отдела 18-го пехотного корпуса, который дислоцировался в Каунасе. В первый день войны от разрыва авиабомбы получил средней тяжести ранение в плечо, лечился в каунасском госпитале, который вскоре вместе с ранеными бойцами и командирами был захвачен немцами.

– Что вы думаете о своей дальнейшей судьбе? Готовы ли вы принять участие в побеге?

– С первой же минуты нахождения в немецком плену я только и думаю о побеге. Бежал бы и раньше, если бы имелась такая возможность, и я имел бы физические силы для его осуществления. Сейчас я вместе со своим товарищем, Сергеем Мышенковым, работаю над проектом бегства. Мы могли бы бежать сегодня или завтра, украинская охрана работает спустя рукава плохо, но перед нами встает проблема местного населения, литовцы ненавидят русских и никогда нам не помогут бежать из плена!

–Что вы могли бы сказать о своем товарище, младшим лейтенанте Сергее Мышенкове?

Младший лейтенант Сергей Мышенков, является одним из лучших механиков-водителей вооруженных сил Советского Союза. Он завоевал третье место по стране на соревнования по этой воинской дисциплине. Возвращался в свою 2-ю танковую дивизию РККА, когда получил неожиданное ранение в грудь на каунасском железнодорожном вокзале. Серега пойдет за нами, куда угодно, лишь бы отомстить немцам за эту войну.