Танкист

1

Прошел первый час их свободы! Мощеная дорога, как бежала, так и продолжала катиться под гусеницами танка. Как Прошка не пытался, он так и не мог сориентироваться и понять, в каком же направлении они движутся. Если в первые минуты побега он еще находился под давлением мысли о том, что надо, как можно дальше отъехать бежать от Укмерге. То сейчас, когда прошел целый час с того момента, когда они без боя покинули окраину города, эта мысли давно ушла в прошлое, ему теперь все более и более хотелось бы понять, куда же их занесло и куда им надо ехать дальше. Он по ПТУ связался с Алексеем Мальцевым, попросил его съехать с дороги и остановиться для выяснения всех этих обстоятельств.

Лешка нашел хороший съезд с мощеной дороги, отъехал от нее метров сто и заглушил двигатель танка. Наступила приятная и расслабляющаяся тишина, нарушаемая лишь стрекотом цикад. Прошка отстегнулся от ПТУ и через свой люк вылез на броню танка, а Мальцев по внутреннему лазу переполз в отделение башни, где лежал Сергей Мышенков и начал его осматривать. Еще раз, убедившись, что в расположении звезд ни черта не понимает, Прошка сел на теплую броню, прикрывавшую моторное отделение, и надолго задумался о том, что же им делать дальше.

– Слушай, Прохор, Серегу сильно знобит, он весь трясется от холода. Нам нужно, как можно скорее найти для него врача, а иначе парень может и не выдержать. Только-только оправился от одного ранение. Как получает пулю практически в то же самое место, в грудь.

– Леш, а ты в этих местах хорошо что ли ориентируешься? Танк так гнал, чуть ли не самой высокой скорости, и ни разу не поинтересовался, а куда едем?!

– А ты на что? Раз молчишь, значит и дорога правильная! Вот и гнал, не посматривая по сторонам. Прош, ну а все же, что с Серегой будем делать. Ему срочная медицинская помощь нужна!

– Ты, вылезай оттуда, а я Серегу посмотрю. Может быть, чем и смогу ему помочь. А ты, Алексей, подумай, как нам из этой дурацкой ситуации можно было бы выкарабкаться, чтобы домой к своим вернуться. Да, не забудь, на всякий пожарный случай, пулемет с собой взять, нас двоих ведь охранять будешь.

Прошка растянулся на резиновом полу рядом с мечущимся в горячке Серегой Мышенковым и обе свои руки сложил на голове раненого человека. Тут же появился знакомый шипящий голос, который поинтересовался, что он тут собирается делать.

– Что ты задаешь какие-то идиотские вопросы, кто разрешил, почему появился,… не видишь ли сам, что человеку совсем плохо. Ранен он и ему срочно нужна помощь. Не ждал бы меня, а сам бы ему помог перенести боль от ранения?

– Не могу я этого сделать, так как не могу наперекор судьбы этого человека пойти! Но тебе все позволено, ступай и спасай своего друга.

– Кем позволено? О чем ты говоришь? Да и сам, откуда родом?

– У нас еще будет время обо всем этом поговорить, а сейчас спеши и спасай друга. У него только шок от вторичного ранения в одно и то же место. Пуля чисто прошла, много ткани не порвала и костей не раздробила. Если сумеешь рану хорошо почистить, то завтра он сможет плясать и за девками ухаживать. Да и последнее, мой тебе совет. Найди, какое-либо глухое место, какую-нибудь литовскую мызу и там затаись на время, денька на два не больше, пока тебя немцы искать в другой стороне будут. Найди карты местности и разработай маршрут прорыва в Белоруссию. Только прорываться туда тебе придется с боем. Просто так, тебя немцы теперь уже не выпустят.

Голос исчез, а Прошка снова оказал в комбинезоне и в тоннеле с какой– жидкостью. Он подумал о месте ранения, и воля Сереги Мышенкова его мгновенно перенесла прямо в очаг поражения. Рана была в отвратительном состоянии, пуля вместе с собой в тело человека затянула обрывки ткани рабочего комбинезона, который был весь в пятнах грязи и жировых пятнах. Пришлось Прошке много поработать своим ланцетом мачете, вырубая большие участки загрязнения. По мере продвижения работы, дыхание Сереги выправлялось, а температура приходила в норму.

По завершению работы Прошка, вероятно, заснул и проспал не менее часа. Когда его разбудил Алексей Мальцев, то он говорил, что уже светает и что на дороге уже появляются отдельные машины и крестьянские телеги. Поднявшись на ноги и выпрыгнув из башни на броню машины, Прошка увидел, что действительно наступает рассвет и пора валить с этого места. Он предложил Алешки садиться за штурвал и рычаги танка и продолжить движение по той же дороги и в том же направлении. Он скажет, когда будет снова нужно съезжать с дороги.

Из-за надвигающегося рассвета и нежелания привлечь к себе ненужного внимания полиции и местных литовцев, Прошка, как только слева показался лесной массив, предложил Мальцеву сворачивать в этот массив. Углубившись километра на четыре в лес, КВ остановился и заглушил двигатель. Откинув люк командирской башенки, Прохор Ломакин выбрался на броню и, подойдя, к левой стороне танковой башни понаблюдал за тем, как Алексей Мальцев осматривает своего раненого друга, Сергея Мышенкова.

– Да, он оказывается спит! Пульс и температура тела – нормальные.

В этот момент Мышенков открыл глаза и посмотрел на своих друзей, а затем очень тихо, но отчетливо произнес:

– Да, нормально, ребята! Просто у меня закружилась голова, и я потерял сознание!

– Не фига себе, закружилась голова, а кто господу богу жизнь свою чуть не отдал?! Ты, Серега, давай там поосторожней, а то в течение двух недель две пули себе в грудь поймал!

– Ребята, подождите, не соритесь. Сейчас Сереге покой и внимание наше нужно! Ему требуется отлежаться, да и отоспаться! А нам нужно место для скрытного постоя отыскать, чтобы мы могли карту Литвы найти, по ней сориентироваться и тогда домой в Россию возвращаться. Здесь в тылу мы со своим КВ не навоюемся, слишком уж заметен, тяжел и неповоротлив наш танк. Нам одной солярки, запас целого колхоза потребуется, а литовцы колхозов и нас не любят, и помощи от них не дождешься. На фронте те же этот танк будет на месте, там он себя сумеет достойно себя показать. Вы пока в танке посидите и охраняйте его, а я в разведку смотаюсь, посмотрю, что здесь и как?

Алексей Мальцев выпрямился и через старый башенный люк свой пулемет протянул Прошке. На что тот удивленного на него посмотрел.

– Ты, что в разведку совсем безоружным собрался? Да тебя первый же литовец за шкирку возьмет, и в плен к немцам переправит, а мы будем до скончания веков тебя дожидаться. Возьми пулемет, сейчас в нем лента на пятьдесят патронов заправлена. Этого вполне хватит для того, чтобы даже от вооруженного литовца отбиться! У нас, помимо танковых, еще два ручных пехотных пулеметов есть, сейчас я их снаряжу, и нам будет, чем от немцев отбиваться.

– Хорошо! – Согласился Прошка.

И взяв пулемет в руки, мягко спрыгнул на землю. Отойдя на несколько шагов от танка, он остановился и повернулся, что полюбоваться КВ. Танк даже в лесных зарослях выглядел большим и грозным зверем. В нем ощущалась настоящая сила и мощь настоящего бойца, готового в любую секунду дать отпор врагу. Из люка башни на броню выскочил лейтенант Мальцев, который, увидев Прошку, настороженно застывшего на дороге с пулеметом в руках, успокаивающе помахал ему руками. Мол, все в порядке, иди в разведку и быстрей возвращайся.

Прошка, стараясь не выдать своего присутствия, крался по лесной дороге, внимательно посматривая по сторонам и прислушиваясь к щебечущей птицами лесной тишине. Дорога была, не ахти какая, но не проселок с гравием, а простой наезженной телегами, крестьянской дорогой. Да и не особо много по ней проезжала крестьянских телег, следовало бы также откровенно признать. Поэтому Прошка решил по ней пройтись и посмотреть, куда его эта дорога приведет?! На сороковой минуте, это на двадцатой минуте нормального шага, вперед показалось просветление, что означало, что дальше Прошке, возможно, придется идти по открытой местности.

Дорога действительно выходила из леса, а в километре от леса располагалось крестьянское подворье. Прошка внутренне пожалел, что время бегства из Укмерге, они не прихватили с собой какого-либо бинокля, вот приходит на этого подворье смотреть издали невооруженным взглядом. Но в этот момент что-то произошло с его глазами, он начал различать фигуры людей и по своему желанию мог их приблизить или удалить на расстояние. Это, по всей вероятности, была усадьба крестьянина единоличника. В течение часа Прошка наблюдал за этими людьми, семья состояла из трех взрослых людей и трех детей.

Самым старшим в семье был старик, литовец шестидесяти или семидесяти лет. Сыном старика был мужчина лет тридцати-сорока, это было заметно, что старик время от времени давал указание этому мужику, и он безропотно выполнял все то, что его просил сделать старик. Да и сам этот мужик работал по хозяйству, не покладая рук, у него в руках была, то лопата, то топор, а то вилы. Он то выносил навоз из хлеба, то, что-то исправляя в крыльце дома. Его супруга тоже работала, не останавливаясь ни на минуту. Она частенько исчезал в добротном доме, но появлялась с тем, чтобы пшеном покормить домашнюю птицу или заняться детьми.

Детей было трое, два мальчишки десяти и сем лет, примерно, и маленькая девчоночка лет трех-четырех. Мать чаще всего походила к ней, не забывая при этом что-либо сказать сыновьям, и с дочкой она возилась гораздо дольше. Одним словом, у Прошке возникло твердое убеждение в том, что эта семья литовского крестьянина обязательно им поможет и начал продумывать маршрут движения танка, что он не оставил бы очень заметных следов при движении к этой литовской усадьбы.

2

Прошка стрелял из пулемета МГ34 по шаулистам, полицейским литовской службы безопасности, которые широкой цепью приближались к усадьбе семьи Гедеминасов. Двое шаулистов после его пулеметной очереди уткнулись носами в землю и больше не поднимались, но эта рота «борцов за независимость Литвы» оказалась убежденными антируссистами. В их сердцах горело пламя показать, этим москалям, где раки зимуют, а также продемонстрировать военную выучку и умение стрелять по живым мишеням. Поэтому они напористо лезли вперед, не обращая внимания на то, что у красноармейцев вдруг оказался пулемет, и они умеют им пользоваться. Одним пулеметом трудно остановить наступление роты почти в двести человек. Прошка стрелял очень аккуратно, при этом старался продемонстрировать, что у него не так уж много патронов.

А в этот момент Алексей Мальцев со вторым пулеметом лез на крышу дома, чтобы с верхней точки мызы вести огонь по внезапно появившемуся противнику. Прошка стрелял по шаулистам, внутренне проклиная себя за то, что разрешил четырехлетней Младене покинуть усадьбу и отправиться в ближайшее село за фельдшерицей. Он поверил ее отцу пану Томкасу, что его дочь великолепно знает и сможет добраться до ближайшего села, в котором имеется фельдшерица, присмотреть за Серегой Мышенковым.

Девчонка Младене была слишком мала и сразу вызвала к себе подозрение со стороны командира роты шаулистов, когда она появилась в селе, чтобы пригласить пани Саулинине, местную фельдшерицу к маме, которая, якобы, серпом поранила себе руку. Затем Младене сама нашла пана лейтенанта Жукаускаса, командира роты литовских полицейских, и передала ему просьбу своего папочки, пана Томкаса, чтобы тот пришел бы со своим людьми и забрал бы у них на мызе трех красноармейцев, которые скрываются вместе с танком.

Лейтенант Жакаускас попросту не поверил в существование каких-либо танков, он еще подумал о том, что ребенок не правильно произносит слово «танк». Он встретился и переговорил с пани Саулинине, договорившись с ней о том, что, если информация малышки достоверна, то фельдшерица задержится на мызе более суток. Если же пани Саулинини, фельдшерица, не увидит танка, то она сразу же вернется, не будет задерживаться на мызе. Пани фельдшерица вернулась тем же вечером в село, подтвердила слова девочки о том, что на мызе скрываются красноармейцы. Один ранен, но он скоро выздоровеет. Танка она не видела по одной простой причине, что он стоял замаскированный лапником в лесу, и никто из красноармейцев при ней к нему не ходил.

Прошка еще раз осмотрелся, с его позиции отлично простреливалась дорога, подходящая к усадьбе пана Томкаса с противоположной стороны от леса направлений. Видимо командир полицейских хочет их выгнать из дома и, чтобы не было жертв среди семейства Томкасов, прижать их к лесу и там расстрелять или взять в плен. Поэтому рота шаулистов образовала двухрядную цепь и с трех стороны начала наступать на мызу, изредка постреливая из советских винтовок и немецких автоматов шмайсер, которыми шаулисты были вооружены. Прошка прицелился, выбрал случайно сгруппировшихся вместе полицейских и снова нажал спуск пулемета. Пророкотала следка удлиненная пулеметная очередь, на этот раз на землю свалились и перестали двигаться четыре человека, а трое что-то заорали истошными голосами. Они, видимо, были ранены. Эта пулеметная очередь поубавила спеси у наступающих полицейских, они стали больше отлеживаться в укрытиях, паля из винтовок в воздух, почем попади. Прошка заметил, что в цепи полицейских появились люди с сумками, на боках которых был нарисован красный крест

А когда прогремела очередь второго пулемета с крыши дома, то литовские полицейские совсем сникли и вообще перестали шевелиться. Одно дело наступать почти двумястами человек на один пулемет, который имеет широкий, но все же ограниченный сектор обстрела, и совершенно другое дело идти в атаку на два пулемета, да они свои секторами обстрела могу всю роту в куски распотрошить. Лейтенант Жакаускас приказ приостановить наступление взводов своей роты, выдвинуться вперед минометчикам, пулеметчикам и снайперам.

В этот момент Прошка размышлял о том, что этот бой им совершенно ни к чему. Вчера ночью он с ребятами на ученической карте Литвы, которой старший сын пана Томкаса, Владимир, дал им на время попользоваться, проложил маршрут следования до Белоруссии. Этот маршрут он на всякий случай тут же вложил в память своего планшетника Ай-под. Теперь им уд будет не страшно двигаться даже самыми темными ночами на танке по полному бездорожью. Уже сегодня в ночь они собирались навсегда покинуть эту мызу. А теперь эти немецкие прислужники сели им на хвост, придется до вечерней темноты отражать их атаки, а ночью уходить на танке.

Два дня назад, когда они вышли из леса и шли к этому крестьянскому подворью, то его литовские хозяева встретили их полнейшим молчанием. Взрослые и дети вышли на двор и, молча, наблюдали за тем, как со стороны леса к ним приближаются трое молодых парней в форме ненавистной им армии. Взрослые хорошо понимали, что нельзя отказать в гостеприимстве трем красноармейцам с тремя пулеметами через плечо, но при этой первой встрече они даже не поздоровались и не назвали своих имен. Литовцы даже не поинтересовались, что с третьим парнем, который едва шел, поддерживаемый двумя другими солдатами и перевязанный в груди белыми тряпками.

Прошка вышел вперед и, как можно на корявом русской языке объяснил, что им нужен кров и еда на пару дней.

– Мы обещаем не трогать вас и ваших детей, если вы нас не предадите и не сдадите немцам. Просто так, в плен к немцам мы не пойдем, а будем с ними драться не на жизнь, а на смерть. И тогда может пострадать ваше хозяйство!

И тогда старик, глава семейства, сказал, как бы ему в ответ:

Na, kad stovėti! Leiskite pereiti. Gedemin, tikk kažkur pastate, surasti jiems vietą miegoti ir nabrosaj ten daugiau šieno. Ir jūs, Claudia, ką valgyti ir daug karšto vandens, wrap žaizdos vaikinas⁶.

Внутри же Прошки сформировалась полная уверенность в том, что дед литовец его хорошо понял. Видимо, и сам неплохо знал русский язык, но разговаривать на нем с ним не стал, а это могло только означать, что никакого мира между ними не будет, этот дед их так и не принял в качестве гостей своего дома. Теперь ухо с этим литовским семейством придется им держать востро! Прохор предупредил Алексея и Сергея о своих подозрениях, и попросил друзей держать язык на замке, если вблизи от них крутится взрослый или молодой литовец.

Предложенное Гедемином, как догадался Прошка, это было имя отца всего семейства, место для ночлега им не подошло, с него невозможно было бы чего -либо увидеть или услышать. Враг мог подкрасться незаметно, окружить и взять в плен. Прошка сам лично обошел усадьбу, осмотрел все возможные места и, в конце концов, остановился на чердаке жилого дома, где все было прибрано, и на все четыре стороны раскрывалась шикарная панорама. Теперь на этом чердаке дома постоянно находился кто-нибудь один из них. Чаще всего этим часовым приходилось быть Сереге Мышенкову, который отлеживался в ожидании своего выздоровления и нес наблюдение за окружающей средой. Да заодно, и за всеми членами литовского семейства Томкасов. К тому же рана Сережки пока не заживала и слегка кровоточила, Прошка, честно говоря, почему-то боялся второй раз лезь в сознание этого парня.

Особенно трудно было уследить за обоими сыновьями отца семейства, Владимиром и Авидасом, именно они обнаружили замаскированный в лесу танк. Серега заметил, что парни где-то пропадали около получаса, а затем появились весьма возбужденными. Они нашли отца, который в это время возился с копытом коровы, на мызе было шесть коров, и начали ему, перекрикивая друг друга и махая руками в сторону леса что-то рассказывать. Мышенков ничего не понял из того, что кричали ребята, но сразу же догадался о том, что они нашли их танк. Гедемин Томкас тут же отправился за советом к отцу, и они вдвоем долго сидели на лавке и что-то обсуждали. Оба литовские мужика хорошо понимали, что наблюдатель на чердаке дома хорошо видел и обратил внимание на поведение мальчишек по их возвращению из леса.

Вечером Прошка, он весь день прометался по окрестностям в поисках географической карты, но знакомых не оказалось, кто мог бы помочь в этом дело, поэтому, разумеется, ничего не нашел, подошел к деду и,, мрачно посматривая ему в лицо, сказал:

– Если члены вашей семьи нас предаст, то имейте в виду, что мы в плен без боя не сдадимся, а значит, будет бой, и тогда ваше подворье и члены вашей же семьи сильно пострадают!

Старик помрачнел лицом и утвердительно кивнул головой, то ли соглашаясь с мнением Прошки, то ли отвечая каким-то своим внутренним мыслям. Он прекрасно понял причину такого настроения и разговора со стороны этих русских парней. И чем дольше эти русские будут находиться в его доме, тем большая была вероятность того, что любое несчастье в связи с пребыванием этих красноармейцев в его доме может случиться каждую минуту. Подумав немного, старик Витаутас Томкас принял решение и предложил его на рассмотрение Прошке, который был явно командир этой группы.

– Вам надо, – заговорил старый литовец на русском языке, без какого-либо акцента, – как можно скорее, покинуть мой дом, а для этого вам, вероятно, нужно знать, может ли он перенести предстоящий долгий путь? Я хочу тебе предложить следующий вариант решения этой проблемы. Я могу попросить свою внучку, Младене, которой уже исполнилось четыре года и она бойкая девчонка, сбегать в село Рубякий и тамошнюю фельдшерицу, пани Саулинини, пригласить к себе, посетить наше хозяйство под предлогом того, что Клаудия, жена сына, порезалась серпом. Девчонка маленькая и без толку трепаться еще не научилась, вас она, по крайней мере, не догадается выдать, она о том, что сейчас в действительности происходит в нашей усадьбе, а также о том, кто вы, даже и не догадывается.

Сейчас лежа за пулеметом и вспоминая этот вчерашний разговор, Прошка не знал о том, что Гедемин, сын деда Витаускаса и отец семейства, долго о чем-то разговаривал и втолковывал своей дочке Младене накануне ее похода в Рубикяй. Тем же вечером к нему внезапно подошел Владимир, его старший сын, и без единого слова протянул свой учебник географии с литовскими картами, и убежал. На этой карте Прошка первым же делом нашел село Рубикяй Аникщяйского района Литовской ССР и сразу же понял, что проблема ориентации решена. Теперь он знал, где они находятся, оставалось только проложить маршрут, заводить двигатель КВ и отправляться в путь на родину. Но к этому времени он несколько расслабился и почему отправление в путь перенос на следующий день, вечер!

3

Первая мина разорвалась в метрах двадцати за пределами усадьбы Томкасов. Вслед за этим длинной очередью разразился пулемет Алексея Мальцева, который со своей верхней позиции, видимо, видел позицию вражеских минометчиков. В результате, двое убитых и двое раненых полицейских, которые кричали и плакали, умоляя о медицинской помощи. Стрелять же по целям из минометов с закрытых позиций литовские полицейские, по всей очевидности, не умели, или сам миномет у них оказался в единственном числе, минометный огонь прекратился. По крайней мере, шаулисты больше не высовывались из своих укрытий, а многие начали окапываться. Тут и там взметались небольшие комки земли, выбрасываемые саперными лопатками.

Больше для того, чтобы показать, что с ним ничего не случилось, а не с целью нанести большего ущерба живой силе противника, Прошка прошелся длинной очередью по вражеской цепи. Одна из пуль попала в саперную лопатку одного из окапывающихся полицейских, и она с громким звоном отлетела далеко в сторону. Это оказало удручающее действие на других полицейских. Литовские полицейские не привыкли иметь дело с людьми, которые оружием могли за себя постоять, поэтому вскоре Прошке пришлось наблюдать задницы, нескольких десятков шаулистов уползающих прочь от линии огня.

Но лейтенант Жакаускас сумел-таки сохранить контроль над своей полицейской ротой, заставив всех своих верных полицейских вернуться в цепь и начать рыть для себя окопы и укрытия. Он только что по рации связался и переговорил и с немецким военным комиссаром Аникщяйского района, отрапортовал о том, что его рота попала в сложное положение, и ведет бой с пятью вражескими пулеметчиками. В последнем он немного приврал, но количество пулеметов, имеющихся у врага, впечатлил немецкого капитана Финке. Тот в ответ пообещал лейтенанту Жакаускасу помощь двумя немецкими бронетранспортерами с двумя отделениями немецких солдат своего охранного батальона.

В этот момент какая-то внутренняя сила толкнула Прошку и заставила его обернуться и посмотреть, что за дела творятся на дворе усадьбы Томкасов. Детворы и деда нигде не было видно, видимо, Клаудии удалось ребят загнать подпол, а вот старик куда-то пропал. Сам Гедемин о чем-то беседовал с супругой, они находились на необстреливаемой стороне дома. Затем он нагнулся, поднял с земли и зачем-то взял в руки топор, крадучись направился к той стороне дома, на которой находилась лестница, ведущая на чердак.

Прошке хотелось крикнуть, зачем литовец это делает, но в этот момент внезапная мысль остудила его порыв. Разумеется, любому чудаку понятно, зачем человеку с топором в руках нужно лезть по лестнице на чердак, где в этот момент укрывались два его друга. Один ранен, а другой слишком увлечен боем, чтобы следить за своими тылами у Прошки же нет средств связи предупредить друзей о приближающейся опасности.

Прохор Ломакин взял свой пулемет в руки, перевернулся на спину и по траве скользнул в лощину. Там встал на ноги и прицелился, но пулемет это вам не снайперская винтовка, и нажал спусковой курок. Коротко звякнула пулеметная очередь в три патрона, а затем вторая такая же, Гедемин Томкас взмахнул руками, выронил из них топор и головой вниз полетел с лестницы. Дико и протяжно закричала Клаудия, а Прошка снова был уже наверху и шаулистов снова поливал короткими пулеметными очередями. Те снова зашевелились и попятились назад. Если пулеметчик бьет такими короткими очередями, значит, он хорошо видит цели и будет точно по ним стрелять.

Из своей норы укрытия выскочил лейтенант Жакаускас и начал матерно, по-литовски, поливать своих героев полицейских, требуя, чтобы они снова вернулись в укрытия. Последними двадцатью патронами Прошка прошелся по лейтенанту Жакаускасу и сопровождающим его полицейским. Ему показалось или это было в действительно, что среди этих сопровождающих лейтенанта лиц был и Витаускас Томкас. Патроны в пулемете закончились, Прошка брал с собой один только цинк на 250 выстрелов, он бросил Мг-34 на землю и бросился бежать к усадьбе. Жаль было, конечно, бросать такой хороший пулемет, но в данный момент Прошка должен был, как можно быстрее добраться до друзей. А десять килограмм МГ34 могли бы только затянуть время его бега.

Услышав выстрелы и увидев бегущего к дому Прохора, Алексей Мальцев тоже открыл огонь из своего пулемета, внося большее смятение в ряды шаулистов. Крика лейтенанта Жакаускаса к этому времени уже не было слышно на поле боя.

Подбежав, запыхавшись, к лестнице, ведущей на чердак дома, Прошка первым делом увидел Клаудию, которая на себе тащила раненого мужа. У Гедемина были перебиты обе ноги, но одна пуля, похоже, попала в крестец, что говорило о том, что вряд ли этот литовский мужик в ближайшее время поднимется на ноги. В наше время жизнь она стала такой, когда за все приходится рано или поздно платить. Вот и в этом случае, Гедемин и его семейство предали троих простых парней, русских. Вы можете сказать, что они защищали свою родину, Литву, что боролись за свою независимость. Но причем здесь независимость и эти три простых русских парня, случаем или волею случая занесенных в военную Литву, И плата Гедемина за предательство оказалось чрезвычайно жестокой, он стал парализованным ниже пояса инвалидом до конца своей жизни.

Прошка даже не посмотрел в сторону Клаудии и Гедемина, еще на бегу он знаками руки начал Сергею Мышенкову, который в этот момент выглядывал с чердака, показывать, чтобы он вместе с Алексеем Мальцевым слезал с чердака. Больше делать на этой мызе было нечего, следовало бы, как можно быстрее, отсюда убираться. Сергей согласно закивал головой, сбросил свой пулемет, снаряженный пятидесяти патронной лентой, на руки Прошке и отправился за Алексеем Мальцевым, все еще ведущим огонь из пулемета. Вскоре огонь прекратился, и по лестнице начали спускаться сначала Мышенков, а затем Мальцев с пулеметом через плечо.

– Вы двое, как можно быстрее добираетесь до танка, сразу залезайте в люки и начинайте прогревать двигатель, а буду вас сзади прикрывать. Сережа, а ты уверен, что сможешь за рычагами посидеть, а то, давай, на мое место, а я поработаю на твоем месте. Сегодня нам простоит, много пройти по литовским дорогам. Нужно оторваться от полицейских и не позволить им нас преследовать.

– Все нормально, Проша, все нормально. Я пока еще, конечно, слабоват, но на первых порах могу посидеть за рычагами и отсюда вырваться, а там посмотрим, как наши дела будут складываться.

– Хорошо, согласен. Вы ребята начинайте двигаться, а вслед за вами.

Самым трудным отрезком пути до КВ был участок пути от усадьбы Томкасов до окраины леса. Мышенков и Мальцев двинулись к лесу, прикрываясь домом и хозяйственными строениями мызы усадьбы.

Прошка с пулеметом наперевес решил проверить, что же творится на левом фланге его обороны, словно предчувствуя опасность, двинулся в ту сторону, прикрываясь хозяйственными постройками подворья. Но за первым же углом, он нос в нос сталкивается с двумя шаулистами со шмайсерами в руках, причем один из них уже сворачивал колпачок в рукоятке гранаты М-24⁷. От полной неожиданности Прошка судорожно сжал спусковой курок МГ34 и двадцатью пятью патронами обоих полицейский превратил в трупы. То ли в падении полицейский выдернул чеку из гранаты, сильно дернув за шелковый шнурок с фарфоровым шариком, то ли пулеметная пуля заставила сдетонировать гранату, она взорвалась. Прошка едва успел отпрянуть до взрыва гранаты М-24 назад за свой угол здания.

Когда он снова посмотрел обратно за угол, то увидел горящий сарай, в котором Гедемин Томкас, по всей очевидности, хранил керосин. Прошка мгновенно понял, что, если сейчас не погасить этот пожар, то сгорит вся мыза усадьба Томкасов. Он вернулся назад и, подойдя к Клаудии, сказал:

– Бросай Гедемина и спасай детей, через пять минут ваша усадьба сгорит. Ее тушить некому.

Затем повернулся к женщине спиной и побежал к лесу.

А у КВ в этот момент шел бой.

Лейтенант Жакаускас оказался неплохим тактиком, он все же послал полувзвод своих полицейских шаулистов в лес на перехват красноармейцев, а те, разумеется, наткнулись на танк. Этим полицейским никто не говорил о том, что у красноармейцев, которых приютила и сдала полицейским семья Томкасов, может иметься танк. Поэтому они решили, что этот танк был брошен отступающими частями РККА, а они его нашли. Теперь этот танк они могут сдать немцам, а те в свою очередь их за это наградят, да и деньжонок подвалят. Некоторые полицейские взобрались на броню танка и прикладами винтовок попытались сбить контровые гайки с люков башни, а некоторые толпились с ним рядом.

Мальцев, увидев такое безобразие, ему совершенно не понравилось, чтобы более десятка литовских полицейских толклись бы на его любимом танке, все пятьдесят патронов выпустил по этим радующимся полицейским. Да еще подбежавший к танку немного с другой стороны Прошка из своего пулемета выпустил еще половину ленты по этим полицейским. Только три или четыре оставшиеся в живых полицейские сумели убежать и скрыться в лесу.

Первым на броню танка вскочил Прошка и заранее заготовленным гаечным ключом отвернул контровые гайки обоих люков башни. Ловко нырнув к горловину старого люка, он через секунду открыл люк механика-водителя и помог Сергею Мышенкову расположиться на своем сиденье, натянул ему на голову танкистский шлемофон и подключил его ПТУ.

– Запускай двигатель и грей его, а я пока избавлюсь от трупов полицейских.

КВ, что называется, завелся с полуоборота, Прошка выскочил на броню танка и начал трупы полицейских сбрасывать с брони в сторону от танка. Затем спрыгнул на землю и оттащил в сторону трупы тех полицейских, которые лежали на пути следования танка. Затем на всякий случай подобрал с земли штуки три винтовки СВТ40 и. небрежно забросив их на броню танка, сам полез на танк на свое место, командира танка. Уже сидя в своем удобном кресле, он скомандовал:

– Серега, давай трогай! Следуем обратно на шоссе, с которого свернули на лесную дорогу два дня назад.

– Ну, слава богу, отвоевались! Показали этим литовцем, где раки зимуют!

Подключился к разговору лейтенант Алексей Мальцев, а затем он поинтересовался6

– Прош, а что эта за карта с двумя цветными линиями по ней бегущими?

– А ты, дружище, пораскинь мозгами, – подал голом Сергей Мышенков, – желтая линия, которой нам следует ехать, а синяя точка на ней, это наш танк, не правда ли, Проша?!