Читать книгу: «Попытка», страница 3
Доказательство… Подумав, она вытащила смартфон. Такого ведь в СССР не было? Компьютеры какие-никакие были, телевизоры тоже.
– Это?..
– Телефон. Но звонить я с него не могу. – пробормотала она, снимая блокировку. На экране светились лихорадочные сообщения бедной электроники, которая не может определить местоположение и не в состоянии найти связь. Даже экстренный вызов не сделаешь.
Лида встала рядом с Багровым, показывая ему гаджет.
– Но какой смысл в телефоне, если с него нельзя звонить?
– Звонить нельзя только в этом времени, – пояснила она. – Но, вообще, он умеет делать почти всё. Отправлять сообщения, фотографировать, показывать видео, музыку проигрывать…
Она показала несколько фотографий из галереи. Фото подснежника, два дурацких селфи, которые она пролистала стыдливо-быстро, фото конспекта, закат…
Багров повертел телефон в руке. Покачал головой. Ткнул в значок музыкального сервиса.
– Высоцкий? – спросил он, видимо заметив в пестроте обложек плейлистов знакомое лицо.
– Ну, иногда слушаю, – пожала плечами Лида, – бывает же настроение. Вон Окуджава ещё есть.
Багров коснулся фиолетового значка с Высоцким. Немного подумав, смартфон грянул громким бодрым гитарным боем. Профессор вздрогнул и выпустил смартфон из рук. Лида, предвидя это, перехватила гаджет, как раз в тот момент, когда рычащий голос Высоцкого разрезал тишину коридора.
Поставила на паузу. Не сейчас, Владимир Семёнович…
– Как он работает? Прибор этот…
– Не знаю, – честно ответила она.
Багров поправил очки и снова взял смартфон в руки. Держал он гаджет двумя руками и очень осторожно, будто тот мог вспыхнуть или взорваться.
– А это что?
– Сообщения. Отправляешь и оно почти мгновенно оказывается у адресата.
Багров открыл её переписку с мамой. Смутился.
– Как закрыть?
– Там треугольничек внизу.
Не с первого раза, но сообщения были закрыты. Движения его были неуверенными, почти такими же, как у её деда, когда тот впервые начал пытаться осваивать смартфон.
Хотя пока что Багров справлялся просто прекрасно. Кажется, ему нравилось ощущение от сенсора. По крайней мере, тыкал в экран он очень увлечённо.
– Из какого, говорите, вы… года? – Спросил он, возвращая ей гаджет.
– Две тысячи двадцать первый.
– И вы утверждаете, что я покончу с собой? Откуда вы это узнали?
Боже, он будто всё ещё не верит?!
– Вы достаточно известный персонаж, – ответила она. – И при небольшом желании можно найти полную вашу биографию. Равно, как и любого другого более или менее известного человека.
Она снова вытащила смартфон и открыла галерею. Какая разница вообще? Если это вдруг поможет его убедить, то почему нет? Папка с достаточно говорящим названием «Виктор Александрович». В ней – все фотографии и скриншоты, которые ей удалось найти и сохранить для себя. Показала Багрову, замершему у её плеча.
– Это мои фотографии?!
Он осторожно листнул вниз по экрану. Фотографий было много. Несколько детских. Студенческих. Много из восьмидесятых. На лекции. В лаборатории. У разрушенного реактора.
– А это что? – он коснулся заинтересовавшей его фотографии.
– Стойте!
Поздно. Фото открылось. Памятник. Чёрный памятник, в окружении осенних листьев и пестрых пятен цветов, на могиле.
Он перехватил смартфон, всматриваясь в изваяние. В золотистые буквы на тёмном граните. Даты жизни. Значок награды. Имя.
– Где это?
– Новодевичье, – тихо буркнула она, вырывая смартфон из его руки.
Конечно, после всего, что она высказала, было странно прятать от него его же могилу, но… было в этом противоестественное что-то.
Он молча отвернулся к окну. Лида тоже молчала, но по-другому. Ей было уже нечего сказать. Казалось, она высушила весь свой запас мыслей. И теперь ощущала себя в тупике. Ну, по крайней мере, он уже не грозился сдать её декану.
– Так… зачем вам это?
– Что?
– Зачем вы меня пытаетесь отговорить?
Зачем? Да чёрт знает, зачем. Потому что она хочет, чтобы он сделал больше. Написал чего-нибудь, дал ещё сотни интервью, читал дальше лекции. Чтобы жил… Чтобы она могла пойти на его лекцию, а не на могилу. Конечно, едва ли у него получится дожить до её года. Но… но вдруг? Было душно. И голова начала кружиться.
– Вы домой? – Спросила она, вместо ответа на его вопрос. – Я просто очень хочу на улицу. Пройтись бы…
– Давайте пройдёмся, – почему-то согласился он. – Заодно расскажете всё по порядку. Ваши вещи в гардеробе?
Лида мотнула головой. Её вещи? Она стянула с плеча полупустой рюкзак, нащупала на дне чехол с курткой. Это был её любимый тип курток – тончайшая и легчайшая плащёвка, способная смяться до размера её кулака. Пепельно-розовая куртка, ещё хранящая на себе влажность далёкого будущего утреннего тумана, была быстро застёгнута. Чехол небрежно засунут в карман.
Багров с недоверием поглядел на неё. Она его понимала – куртка была тонковата для местной холодины.
– Так что, в гардероб?
Он кивнул. Лида пошла рядом, подстраиваясь под его шаг. Отчего-то хотелось глупо улыбаться. Он, пусть и с вагоном скепсиса, но воспринял её слова! Хотя, конечно же, нет гарантии, что он не попытается сейчас позвонить и сдать её в какое-нибудь КГБ. Или кто там у них занимался всякими подозрительными личностями?
Но, даже если нет… Царапало то, что он будто был не совсем здесь. Как если бы часть его уже приняла решение уйти и то, что он тут ходит и говорит – дело временное и едва ли что-то способно изменить его планы. Лиде подумалось, что, кажется, силы её убеждения не хватит. Да и с чего? Такие решения ведь не просто так принимаются. У него есть семья, есть друзья и приятели, которые уж точно имеют больше веса в его глазах, чем странно одетая девчонка со смартфоном, хоть и умеющим проигрывать песни Высоцкого… И даже если бы перед ним приземлилась летающая тарелка с делегацией инопланетян, с чего бы ему менять своё решение?
Лида возмущённо фыркнула, сдувая прядь, упавшую на глаз. Нет, она точно должна довести дело до конца! Надо попробовать. Растормошить. Чтоб хотя бы у неё была более или менее чистая совесть.
Гардеробщица, до этого что-то читавшая, заметила Багрова издалека и, когда они подошли, уже услужливо протягивала ему его вещи. На Лиду она, естественно, даже не взглянула, будто кроме профессора тут никого не было.
– Когда к нам в следующий раз? Не частый вы у нас гость стали…
– Вы же видите, ни дня спокойно пройти не может, – с усталой улыбкой кивнул он на раскрытый номер «Правды», которую женщина читала ранее. – И времени ни на что не остаётся.
– Да… – Женщина вздохнула. – Время сейчас, конечно, неспокойное…
Лида тихо усмехнулась. Неспокойное. А ведь ещё не наступили ни те самые «лихие девяностые», про которые рассказывали родители, ни не менее лихие «двадцатые», которые она сама успела застать.
Багров её усмешку заметил, но вида не подал. Он немного непонимающе смотрел на гардеробщицу, которая за весь их разговор ни разу не взглянула в сторону Лиды, хотя она стояла рядом и не увидеть её было просто невозможно. Он медленно застёгивал пуговицы на светлом, песочного цвета, пальто. Пуговицы были крупные, но всё равно поддавались тяжело. Лида видела неуверенность его движений. Тяжело, наверно, задействовать для этого не нужные пальцы, а те, что изволят не быть парализованными.
Лида подавила желание полистать галерею или проверить почту, лишь бы не смотреть на него. Она не знала, что видеть чужую беспомощность может быть так больно, так садняще, будто это ей самой приходится по пять минут воевать с такой ерундой, как пуговицы на пальто. Последние из них, те, что в самом низу, которые обычно у большинства остаются не застёгнутыми, он, однако, тоже решил застегнуть. Лида, подавив смущённо-раздражённый вздох, слегка отстранила его руки и, наклонившись, застегнула пуговицы сама. Невозможно же!
– Не холодно вам будет, Виктор Саныч? Таки не май месяц… – Заботливо поинтересовалась гардеробщица, подавая ему шляпу.
– Нет, там ветер поутих и теперь должно быть почти тепло. Думаю, не замёрзну, – всё так же с улыбкой ответил он, надевая шляпу.
Лида оправила свою куртку. Да, она выглядела ещё менее тепло и внушительно, чем его пальто. Что ж, простуда и цистит – не самая высокая плата за попытку спасения одного ценного академика.
Она поймала себя на мысли, что не слишком смущается в его присутствии. Объяснялось ли это тем, что они были друг другу абсолютно чужими людьми, без каких-либо обязательств, или всё происходило так из-за её прошлых фантазий, где Лида привыкла звать его по имени, ни на миг не ударяясь в официоз – она не знала. Но теперь ей было достаточно спокойно в разговоре с Багровым. Будто она уже не единожды говорила с ним, пыталась в чём-то убедить, спорила…
Он попрощался с гардеробщицей и двинулся в сторону выхода. Лида снова шла рядом, пытаясь укротить желание привычно ускориться. Она медленной ходьбы не терпела, но… В этот раз была достаточно уважительная причина для черепашьего темпа. Когда за ними закрылись институтские двери, она даже успела войти во вкус. Может, и есть что-то в такой медленной ходьбе.
– Она вас не увидела? Будто и не заметила даже, – произнёс, наконец, Багров.
– Ну, а вы меня видели там, на лекции?
– Да, – ответил он уверенно, однако тут же замялся. – Кажется, да. Я точно увидел вас в первом ряду, но до и после этого… Чем сильнее пытаюсь вспомнить, тем мутнее воспоминание. Этому у вас есть объяснение?
– Есть. У нас в будущем имеется такая технология, которая позволяет путешествовать во времени. Я не знаю, как это применяют более масштабно, но для нас, студентов, есть возможность посещать пропущенные лекции. Или лекции прошлых лет. Даётся проходка, номерок его у нас называют, на неполные сутки. И чтобы студенты-возвращенцы не смущали никого в прошлом, номерок позволяет отводить взгляды.
– Но я вас видел, – попытался возразить он.
– Я ведь коснулась вашей руки. А потом вовсе в вас влетела. То есть, вступила в контакт. И теперь вы как бы в моём пузыре.
– То есть, люди вокруг нас видят, но мутно?
– Меня они видят мутно. Так что полиция к нам точно не подойдёт.
– Полиция?
– Ну… Да, точно, у вас ещё милиция. Не важно, – она махнула рукой. – Всё равно это одно и то же.
Запоздало прикусила щёку. Вот так договорится до того, что разболтает, как там в будущем всё поменяется и … Это, наверно, не считается за изменение прошлого? Но вдруг он разочаруется и расстроится? Это точно не добавит воли к жизни. Не врать же ему в самом деле… Багров прервал её мысли:
– А что ещё изменится? Кроме милиции.
– Всё.
Он издал грустный смешок. Сомневающийся. Лида терпеть не могла сомнений в её словах
– Государственный строй изменится. Флаг вон тоже поменяют. Железный занавес рухнет. Я не очень в истории, но, по словам моих родителей, изменилось абсолютно всё и не в лучшую сторону.
Багров смотрел на неё, во второй раз за день растеряв тоскливость в глазах. Он точно был возмущён. Она не дала ему возмутиться вслух, примирительно поднимая руки, будто сдаваясь.
– Простите-простите! Я …Мне не стоило этого, наверно, говорить. Просто это ведь для вас жизнь, а я ничего толком про ваше время не знаю. Только по фильмам и рассказам, но это ж не то…
– Ничего, – ответил он тихо, так что пришлось подойти ближе и шагать с ним почти рука об руку. – То, что вы говорите, не звучит неправдоподобно, к сожалению. Пару лет назад я бы спорил, но теперь… Увы, это видится мне весьма вероятным. – Голос у него был затухающий. – Меня, скорее, немного возмутил ваш тон, слишком, как мне показалось, лёгкий и спокойный. Но, если вы действительно дитя грядущего века, то…
– Если?! Вы всё ещё сомневаетесь? Я что, похожа на человека из этого времени?
– Нет, – он покачал головой. – Вы ответите на мой вопрос?
– Который?
– Зачем вам понадобилось меня отговаривать? Как я понимаю, это исключительно ваша инициатива, ни с кем более не согласованная.
Лида поёжилась. На улице был мартовский минус, хотя пахло дождём, и ей хотелось если и идти, то исключительно прижавшись к чему-то тёплому. А лучше вовсе зайти в какую-нибудь кафешку. С быстрым интернетом и горячим кофе. Увы, в её распоряжении была лишь холодная ярко-серая улица и приятное общество товарища Багрова, за которым можно было немного прятаться от ветра. Если бы он ещё не бил в больную точку неудобным вопросом… Умник, сразу же понял, что ни черта ни с кем не согласовано. Что она одна тут вздумала геройствовать…
– Я много читала о вас. И мне это всё виделось несправедливым. Всё, что произошло с вами.
– Несправедливости в мире много, даже слишком, – парировал он. – Почему именно я?
– Но вы ведь не бегаете, спасая всех подряд? Я не пытаюсь искоренить несправедливость в мире, я просто хочу, чтобы один хороший человек выжил. И всё.
– Но зачем?
– Вот вы выживете, – продолжила она. – Не будете же сидеть просто так, значит делать что-то станете. Не знаю, что. Может, дадите кучу интервью, мемуары напишете, закончите предисловие к книге вашего друга, лекции ещё почитаете, может, статей склепаете или целую книжку. И создадите свой институт. Может, выпустите сборник стихов. Или нарисуете несколько классных картин… Ну, вы понимаете.
– Но это ведь касается только меня, не вас…
– Я для кого тут распинаюсь? – Хохотнула она, уже чувствуя слёзы в уголках глаз. – Мне важно это. Важно, чтобы вы жили, делали что-то или просто сидели дома, но всё же жили. Чтобы не думали, какой вы неважный или мешающий. Или что вы там себе надумали…
– Неважный и мешающий? – Тут же встрепенулся он. – Откуда вы это взяли?
– Воспоминания то ли Иванова, то ли Кузнецова какого-то, не помню. Я целую подборку таких воспоминаний проглотила, запуталась уже, кто там конкретно что говорил.
– Всё верно, я упоминал эти слова в разговоре с академиком Ивановым.
– Пару дней назад?
– Да, но…
– Они в этих воспоминаниях там все плакались в один голос, – раздражённо процедила Лида, передразнивая елейный тон "плакавшихся". – «О, мы видели, что ему так плохо, но мы и подумать не могли…» Там минимум пять человек таких, что они подумать не могли!
– А что вас возмущает?
– Бездействие. Вы бы стали дальше ковырять в носу, если бы ваш друг говорил, что он никчёмный и мешающий? Вы бы не стали так делать. А они вон!..
– Может, это всё же подтверждение ненужности? – Буднично уточнил он.
– А может, это подтверждение, что они нечуткие ослы?! – Она поняла, что уже с минуту говорит на повышенных тонах и понизила голос. – Я даже из две тысячи двадцать первого смогла увидеть вашу нужность. Как там было? Большое видится на расстоянии…
– Я больше люблю Маяковского, но хорошо сказано.
Лида мысленно поздравила себя с такой оценкой. Пока беседа шла не совсем туда, куда ей хотелось. Не силой же вырывать у него обещание ничего с собою не делать?! Обычно ей было нужно от людей нечто более обыкновенное, и она почти не встречала сопротивления. Убеждать кого-то для неё было непривычно. Ну, он хотя бы соглашается с ней говорить. Хоть и не покидало ощущение, что ему просто всё равно. Ну, идёт рядом какая-то девчонка, ну, говорит чего-то. Безразлично. Так, что ли?
– Почему вы думаете, что бесполезны? Вы ведь столько сделали… И сумеете сделать ещё, – снова заговорила она.
– Мне уже перекрыли дороги. Что я сумею сделать, о чём вы, девушка? – Он покачал головой, давая понять, что считает всё это пустой риторикой.
– Как перекрыли, так и откроют. Вы же умный, придумаете! Чего в петлю-то сразу? Думаете, будет лучше без вас? Ваш соседствующий конкурент уж точно позаботится о науке. И себя не обидит, конечно.
Здесь она била пальцем в небо. Павленко, который после смерти Багрова занял его место, по слухам действительно делал много нехорошего в части освоения средств. Он имел все шансы прекрасно дожить до ста лет, по крайней мере, пока держался он довольно бодро. И, как говорили, продолжал вести свою нечестную и совсем ненаучную деятельность.
– Здесь спорить не могу, – почти весело проговорил Багров. – Товарищ Павленко действительно себя не забудет. Он …жив?
– Живее всех живых. Старый мухомор, как говорит папа, но всё ещё даёт интервью и выглядит поразительно хорошо. Так и не скажешь сразу, что ликвидатор, – она возмущённо отбросила чёлку с лица. – И вот на него вы оставите всё?
– Как я вижу, наука достаточно далеко шагнула. Раз уж возможны перемещения во времени. Так что…
– Это не благодаря его усилиям. Он со своей термоядерной историей к этому вообще отношения не имеет. Такие, как он, наоборот всё тормозят. Ну, взять вот хотя бы ваш проект по ликвидации застоя в науке.
– Так вам и об этом известно?
– Ага. Мы переходим тут или как? Вы же домой идёте?
– Да, давайте переходить. Здесь не так далеко…
– Знаю.
– Вы знаете, где я живу? – Поморщившись спросил он.
– Конечно.
Если честно, она знала о нём всё, что мог предоставить ей интернет. Так иные узнают всё-всё про своих любимых актёров или певцов.
Они перешли дорогу. Лида ощущала тянущее чувство в желудке, какое бывало в детстве, когда она без спроса уходила из своего двора. И чем дальше она уходила от здания университета, тем более чувство тревоги, почему-то именно в желудке, начинало расти. Она впервые находилась в прошлом вне университета. Впервые шла в прошлом по этим улицам. Впервые была наедине со столь важным и масштабным человеком. Впрочем, он себя, видимо, не считал ни тем, ни другим. Лида с решимостью снова пошла в наступление:
– В будущем будет несколько подобных катастроф, как тогда в Астрахани. Не точь-в-точь, но они будут. А ваши работы о рисках, может, помогли бы их избежать?
– Знаете, работ может быть сколько угодно, но если их просто не будут читать, то толку не будет. Понимаете? А меня и сейчас не слышат уже.
– Неправда.
– Но…
– Как вы можете им верить?! Они организованно вас травят, это их рук дело и только. Вопрос не в том, что вас не слышат, а в кучке трусливых придурков, которые удачно вас затыкают, но мир-то на них не сошёлся, м?
– Не сошёлся… – Эхом повторил он.
Они шли по тихой улице. Впереди виднелся магазин с крайне неинтригующим названием "Продукты", а в нескольких метрах от него расположился бело-голубой киоск.
– А там что?
– Мороженое.
Желудок Лиды призывно заурчал, напоминая, что в нём не было ничего, кроме нескольких стаканов паршивого кофе. В магазин ей заходить не хотелось, да и вряд ли там имелись батончики мюсли. А вот от мороженого, того самого, которое так часто вспоминали родители, она бы не отказалась. Конечно, тогда она почти наверняка заболеет, но разве это будет не пустяк? Лида решительно сунула пальцы в карман джинсов. Конечно, карманами это можно было назвать только из большого благородства – маленькие и неглубокие рудименты, столь же полезные, как ручки тиранозавра. А из-за обтягивающей джинсы ещё и всё нехитрое содержимое карманов было видно.
Монетки затерялись в самом низу, достать их сразу не вышло. Она остановилась. Багров тоже замер рядом. Лида вытащила несколько карточек и лишь потом монетки.
– А это что?
– Карточки. Всё есть в телефоне, но я привыкла носить с собой и пластик. Это как кошелёк, только электронный. Ну, или вроде того. В общем, не физические деньги.
Она протянула ему одну из карточек. Он вежливо повертел её, а потом поднёс ближе к лицу, будто что-то разглядывал.
– Островская Лидия? – Наконец спросил он, разобрав неприметные выдавленные на карте буковки.
– Багров Виктор? – В тон ему спросила Лида. Отчего-то её взволновало то, что ему известно теперь её имя. И так глупо! Сама же виновата.
– Александрович, – добавил он, видимо, напоминая о субординации.
– Алексеевна, – тут же с улыбкой уточнила она собственное отчество. – Виктор Александрович, а сколько стоит мороженое?
– Кажется, семь копеек фруктово-ягодное.
– А стаканчик?
– Девятнадцать, – протянул он неуверенно.
Лида рассмотрела монеты у себя на ладони. Да она сказочно богата! Хватит и на фруктово-ягодное, и на стаканчик. И ещё на что-нибудь. Она отсчитала девятнадцать копеек.
– А можете мне купить стаканчик, пожалуйста? – Протянула монеты и, спохватившись уточнила, – может, вы тоже хотите?
– Да на улице же почти минус! Какое мороженое?
– Так у меня, может, другого шанса не будет, а попробовать хочется. И есть я хочу.
Он посмотрел на неё, в очередной раз, как на сумасшедшую, однако монетки взял. Портфель при этом он держал правой рукой, но как-то ненадёжно. Пальцы дрожали, будто их судорогой сводило. Лиде снова стало неприятно и больно, будто это она не могла совладать со своими конечностями.
– Давайте сюда, – буркнула она, забирая из его руки портфель.
– Девушка!
– Не волнуйтесь, я отдам, – успокаивающе улыбнулась она и тут же хитро добавила: – Это на всякий случай. А то вдруг вы с моим стаканчиком сбежать решите?
Они вместе подошли к киоску. Пока он общался с продавцом, Лида разглядывала ассортимент – под стеклом были этикетки с названиями имеющегося мороженого. Цены, конечно, – это нечто! Двадцать восемь копеек, как это вообще?
В отражении стекла, кроме собственного лица, Лида увидела мелькнувший светлый отблеск. Обернувшись, заметила парочку на другой стороне улицы, рядом с магазином. Нежного вида девушка в светлом костюме и парень, одеждой похожий на типичного студента из фильмов. В руках у девушки были какие-то красные цветы, похожие на гвоздики. Ребята трепетно о чём-то говорили, тихо посмеиваясь. Лида хотела отвернуться, но напоролась на взгляд девушки. На секунду испугалась, но почти сразу поняла, что та внимательно смотрит на Багрова. Смотрела она долго, но её парень будто бы и не замечал этого.
Лида отвернулась. Нет, конечно, Багров, может, и ничего, но пялиться так открыто – куда это годится? Снова вернулась к рассматриванию витрины. Она хотела было спросить, что это за такое томатное мороженое, но Багров уже протянул ей её стаканчик.
– Спасибо!
Было непривычно видеть мороженое вне шелестящей пластиковой упаковки. Стаканчик был лишь по низу обёрнут в коричневую, будто крафтовую, бумагу. А сверху, на самой сливочной шапке была прилеплена этикетка, видимо, с названием, составом и всем прочим. Лида смяла этикетку и сунула её в карман. Пальцы мгновенно замёрзли.
Лида откусила краешек вафли. По вкусу очень похоже на те стаканчики, что ей доводилось есть. Лизнула само мороженое. Сливочный вкус не шёл ни в какое сравнение с привычным ей мороженым.
– Ты гляди, действительно вкусно… – Удивлённо протянула она, откусывая кусочек побольше.
– Давайте помедленнее, так же и заболеть недолго.
– А ягодное такое же вкусное? – Спросила она, снова кусая стаканчик.
– Я больше не стану вам покупать мороженое если вы будете его так быстро поглощать.
– Хорошо, я буду медленнее, – примирительно согласилась она. – А вы точно не хотите?
– Только воспаления лёгких мне ещё не хватало. И без того, знаете ли…
Наверно, он хотел сказать, что ему и так болячек хватает. Лида опустила глаза и стаканчик доедала в тишине. Портфель, который она всё ещё держала в руке, был довольно лёгким. А он его нёс, будто там пара кирпичей лежала… Неужели он настолько слаб? Настолько всё плохо?
– А вам вообще не далековато идти? Вы каждый раз такие прогулки совершаете? – Спросила она.
– Нет, конечно. Это я решил пройтись в порядке исключения. Ну, и ваше появление тоже этому поспособствовало. В иной день я бы машину вызвал.
Лиду снова кольнула совесть. Она-то была абсолютно здоровой, её и простуда не брала. А он…? Стало стыдно. Он портфель свой едва поднимает, ходит еле-еле, а она его таскает по холоду.
– Извините…
– Всё хорошо, я и сам рад походить. Врачи вот тоже советуют.
Она читала о его диагнозах. Мгновенно сгубленное в процессе ликвидации аварии здоровье, а после ещё все эти коллеги, так удачно сыгравшие на его состоянии… Там, в своём времени, ей казалось это незначительным. Подумаешь, болезни. Отлежится, полечится и будет снова целым. Воочию же увидеть его, понять, что не всё так просто – это больно. И снова стыдно. Неужели она так запросто обесценила все его диагнозы и отмахнулась от них? Увы, с ними всё же придётся считаться. Правда, спрашивать про прогнозы врачей она не хотела. Да и едва ли он скажет что-то. Он, кажется, сам до конца не знал, какую дозу получил там, при ликвидации. Лида вздохнула.
Багров мельком взглянул на неё. Потом зачем-то расстегнул верхнюю пуговицу у пальто и достал, видимо, из нагрудного кармашка пиджака, платок. Протянул ей. Лида не поняла, зачем. Она, кажется, ещё не начала рыдать.
– А?
Он тихо вздохнул и, остановив, аккуратно вытер ей платком нос и щёки. Чёрт! Видимо, она ела мороженое, как всегда, неаккуратно и вся им измазалась. На щеках снова запылал румянец. Багров заметил и это. Он ничего не сказал, но на его губах мелькнула тихая улыбка. Лида подумала, что, если бы он словами сказал ей о пятнах мороженого на лице, то она бы просто вытерлась рукавом. М-да, и произвела бы впечатление ещё более отвратительное.
– Извините, я…
– Ничего, – перебил он её. – Бывает.
Они прошли в тишине ещё несколько метров. Поднялся ветер. Лида прочувствовала всю морозную глупость её желания съесть мороженое здесь и сейчас. Начал срываться мелкий, почти весенний дождик с примесью снежинок.
– Я замёрзла, – торжественно констатировала Лида, будто это была главная цель её путешествия.
– Мне видится это довольно закономерным результатом, – ответил Багров.
– А дайте руку? А то у меня пальцы эти уже в кармане не согреваются.
Портфель она держала под мышкой, а руку прятала в кармане, рядом с бумажками от мороженого, и это было сносно. А вот та рука, которая недавно держала само мороженое, благодарна явно не была и теперь не желала отогреваться.
Багров в очередной раз посмотрел на неё с недоумением, но руку протянул, и Лида радостно её ухватила. Она давно не ходила, держась с кем-то за руки. Кажется, последний раз это было в позднем детстве, с кем-то из родителей.
Рука у него была большая, сухая и почти горячая. По крайней мере, ей так казалось. Она встретилась с ним глазами и улыбнулась.
– Спасибо. Так куда теплее.
Она не лукавила, было действительно гораздо теплее. И от его руки, и от того, что он теперь был куда ближе.
– Красивый тренч, – заметила Лида, рассматривая шов на его рукаве. – Вы сами выбирали?
– Нет, жена.
– Отличный вкус, – кивнула она. – Я не знала, что в СССР такие шили.
– Это финский.
– Всё равно красиво.
Как всё же причудливо. Она идёт, держась с ним за руки. Похоже на её фантазию. На сон. О том, что это реальность, напоминал пронизывающий холодный ветерок и дождь, дополняющий мрачную картину. А ещё в её фантазиях Багров всегда был здоров и как-то попроще соглашался жить дальше. Затормозить бы, остановить его, чтобы он не шёл домой, не оставался там. Каждый его слабый шаг – будто ещё одна ступенька к плахе. Казалось, он уже не здесь, что он видит этот эшафот и освещённую дорожку к нему. Лида сама почти видела это.
– Скажите, вы… вы ведь мысленно уже не тут, да?
Багров молчал. Шаг. Ещё шаг. Тяжёлый, чуть-чуть шаркающий. Она думала, что он ничего не скажет. Дождь снова ударил мелкими капельками. Они с милым звуком падали на его шляпу. Интересно, шляпы сильно промокают?
– Всегда, обдумывая это решение, я сразу будто отстранялся от самого же себя, – тихо, будто только себе, проговорил он. – Теперь это всё кажется таким нереальным, и у меня даже нет уверенности, что всё происходит в действительности, а не во сне или в бреду.
– Разве сны бывают такими холодными?
– Только такими и бывают.
Они шли через парк. В середине дождливого рабочего дня здесь почти не было людей. Шум машин сюда не долетал. Лида сама начинала чувствовать нереальность происходящего. Сказывалась непривычность к перемещениям во времени. Она покосилась на Багрова. Страшно. В тени деревьев, да ещё под полами шляпы, его глаза почти не блестели. Они были похожи на помутневшее стекло. Покойницкие, как сказала бы бабушка. Взгляд, устремлённый куда-то глубоко внутрь себя, был пуст.
Лида осторожно сжала его руку. Никакой реакции. Подступил иррациональный страх. К горлу подкатил ком, а ноги снова стали тяжёлыми. Он жив, просто ему плевать на неё. Она прекрасно это понимала. Но страх давил сильнее.
– Да очнитесь же вы! – Она встала перед ним, держа его за лацканы плаща. – Вы не можете просто пойти и умереть!
Слегка встряхнула его. Испугалась того, что у неё это получилось. Внешне он казался не столь лёгким…
– Вы не должны умирать! Не смейте! Только не из-за этих уродов!
Он возмущённо выдохнул. Поморщился. Будто пришёл в себя после отсутствия.
– Да кто дал вам право судить, что я должен делать, а что нет?!
– А по какому праву вы решили, что можете лишать страну хорошего учёного?!
– Это только моё дело, оно не касается никого, – упрямо проговорил он.
– Если я здесь, то уж, наверно, касается и меня тоже.
– Девушка… Лидия, зачем вам это? – Выдавил он устало. – Вы ведь точно не химик и к науке явно отношения не имеете. Зачем?
– Не нужно быть химиком и учёным, чтобы понять, как важны ваши идеи. Вдруг вы бы сумели создать свой институт? Благодаря этому предотвратили бы, наверно, не одну аварию. А их вон как много было.
– Мне не дадут…
– А вы попытайтесь! Через три года страна поменяется, глядишь, и вывернете. У этого Павленко вышло много лет воровать, а у вас не получится отгрохать такой нужный институт? Бросьте!
Багров снова поморщился и сделал шаг в сторону ближайшей лавочки. Даром, что она стояла под деревом, вся её поверхность была в капельках дождя.
– Э, нет! – Лида перехватила его за руку. – Она мокрая, вы простудитесь.
– Я устал, – мрачно отозвался он.
Лида огляделась. Они действительно прошли много. А, учитывая его нерадужное состояние, пройденное расстояние можно было смело умножить на два.
– Тогда давайте посидим где-нибудь. Есть тут поблизости кафе какое?
Он вяло пожал плечами.
– На выходе из парка есть.
– Отлично, значит будем отдыхать там. Куда идти?
Он кивнул в сторону. Там, за деревьями и низким заборчиком парка действительно чернели высокие, почти в пол, окна. Тепло, горячий кофе и какое-нибудь пирожное были бы отличным вариантом для этой холодной прогулки. Лида снова взяла его руку и потянула за собой. Спустя несколько минут из-за густого переплетения голых веток на продрогших деревьях показалось название кафе.
– “Шоколадница”?! Я не знала, что она тут ещё с тех пор.
– С восемьдесят второго примерно. Я сюда как-то с внуком ходил.
– А я с родителями тоже ходила как-то, – тихо добавила она. Воспоминание о родных отозвалось тупым уколом, похожим на зубную боль, когда на повреждённый зуб попадает что-то нестерпимо сладкое.
– Неприятный был поход?
– Отвратительный. Они тогда опять переругались и испортили выходной. И мама потом обиделась, что я осталась с отцом, а не ушла с ней. А что мне было делать? Будто я в том возрасте могла понять тонкости их отношений!
