Читать книгу: «В отражении бытия», страница 2

Сани и Лика долго прощались у ворот огромного дома с молодой «бельевой четой». С первого взгляда было видно, что веселый квартет принял немало алкоголя – все были теплы, как майский день, и, судя по всему, обсудили весь окружающий мир.

Взгляд создателя прикрытия женских прелестей, брошенный в мою сторону, красноречиво говорил о том, что меня тоже обсуждали за столом и даже не раз.

Две фурии с важностью уселись в машину и принялись жевать мускатные орехи, давая понять, что трезвы, как младенцы.

– Вы, случайно, не с аудиенции папы в Ватикане? Такой презентабельный вид, – их же вид меня веселил, – и он пообещал вам теплое местечко недалеко от себя? Это можно списать только на почтенный возраст понтифика и его нетрадиционную ориентацию….

Я прибавил газа, чтобы основательно встряхнуть пассажирок.

– Твой язык, Бруно… без костей! – возмутилась Лика. – И сбавь скорость, меня… тошнит.

– Так вы еще и говорите! – Я тем не менее прибавил газа.

– Да… действительно, нельзя ли помедленней! – Сани, говоря, открыла окно.

Я и сам был бы рад «помедленней», но уже в течение десяти минут автомобиль темного цвета маячил за спиной, держась на определенном расстоянии. Мысли неслись быстрее моего авто: «Кто же это может быть? В последнее время все спокойно и «военных действий» не ведется. Возможно, «трусо́вый король» отправил за мной шпионов, увидев во мне конкурента в его нелегком бизнесе, они же так мнительны, эти богачи…»

– Ваш выход. – Резкая остановка возле дома Лики.

Она, не ответив, «вылетает» из автомобиля, махая свободной рукой нам на прощание, второй рукой Лика прикрывает рот.

Машина преследования остановилась в метрах двадцати. И теперь я уже мог классифицировать марку автомобиля. Старенький Mercedes, идеальный на вид раритет, синхронно разгоняется вместе со мной.

– Куда ты так гонишь, мне плохо! – Сани вертит головой в поисках причины неоправданной езды.

Места для отрыва от преследования нет – дом Сани находится в тупике частного сектора.

– Сейчас ты быстро выбегаешь из машины и бежишь открывать дверь – я что-то съел, мой желудок не выдержит.

– Ты хочешь в туалет?

– Да! Но мог бы подождать еще с неделю! Давай скорее! – Выходя из машины, стоя за кустом, я отогнул ветку для обзора.

Каблуки Сани звонко цокают уже за калиткой, значит, она добралась до дома. Я, подождав с минуту, двинулся навстречу светящему фарами и медленно останавливающемуся автомобилю.

Не имея при себе даже машинки для закручивания сигарет, я сунул руку во внутренний карман куртки, оттопырив так, словно был вооружен. Mercedes слепил фарами. Лобовое стекло отражало свет фонаря, не давая разглядеть находящихся в салоне.

– Мог бы и с девушкой познакомить – отлично бегает! – Человек, говоря, выбирался из-за руля. – Спортсменка?

– И не только. – Я замечаю, что остальные двери автомобиля остаются закрытыми.

– Так как все-таки ее зовут?

Теперь я узнал голос. Это был Отто.

– Точно не Ева Браун и не крошка Геля! – Я обнимал друга в теплых объятиях. – Mercedes – подарок от оккупированных территорий в Ираке?

– Нет… Мы там не участвовали! – Отто сжал меня крепче, реагируя на мой сарказм.

– Не сломай! Ждал, наверное, что сбегу вместе с ней? – Я выбрался из «клещей» его объятий.

– Да нет, даже не думал! – Смеясь и разглядывая меня, Отто все еще держал мою руку так, словно от этого зависела вся моя дальнейшая жизнь.

– Ладно, отдай руку… Это все-таки моя личная собственность. Зайдешь?

– Не сегодня, мало времени. – Отто, как и раньше в любой ситуации, добавлял значимости себе и своим словам. Как ни странно, это получалось и было ему к лицу.

– Наверно, надо подписать свое новое издание и раздать в школах Hitlerjugend?

– А ты ее прочел?! Она ведь стала другой, правда? – Отто, оживившись на короткое время, стал похож на ребенка, хвастающегося своими достижениями. От выше упомянутой значимости не осталось и следа.

– Спешу «обрадовать» – нет, не читал… У меня выпросил ее ирландец, идущий в изолятор – ему банально не во что было крутить табак. Прости – я и с оригиналом-то книги не был знаком, так что не ощутил бы особой разницы.

– Ты ненормальный, и я это всегда знал… Да ладно, об этом потом. Нам нужно поговорить, и это серьезно.

Передо мной сама серьезность – в черном плаще с красной атласной подкладкой, в кожаных перчатках, гордо поднятая голова в фуражке. Складывалось такое впечатление, что он намного выше меня и даже ближе к богам, словно только сошел с экрана исторического фильма. Так и хочется крикнуть ему: «Хайль Гит… Отто!»

– Сейчас довольно-таки поздно. – Он посмотрел на часы, огляделся по сторонам. – Приедешь ко мне, посидим, поговорим, вспомним… Давно хотел тебя увидеть.

– Приеду. Давно не болтал о старом, не перелистывал страницы истории. На денек. Дольше, извини, не смогу.

– Вот адрес, – он протянул визитную карточку с символикой рейха, – там и телефон есть на всякий случай…

Отто уселся в машину. Кожа внутренней обивки салона оказалась кроваво-красного цвета на фоне черного покрытия автомобиля.

«И это я ненормальный?». Я закрыл калитку за собой.

Сани удобно устроилась на огромном диване в гостиной, болтала ногами и разговаривала по телефону с подругами, с которыми недавно рассталась.

– Бруно, что там в туалете? – спросила она, прервав свой разговор.

– Твоих подруг там точно нет!

– Послушай, он одел в шелк и нейлон столько женщин, теперь это снова так модно. Элегантно. Грациозно!

– Было бы разумнее всех их раздеть, даже если это безнравственно, грязно и аморально…

Я на руках отнес её наверх, в спальню, где всегда царит аромат лепестков роз и её любимого сандала.

– Лика права: ты ненормальный!

«Когда тебе так часто говорят, что ты ненормальный, ты сам постепенно начинаешь верить в это…»

Под утро мне всегда снятся сны.

Движущаяся колонна из жирных мохнатых гусениц и переливающихся перламутром огромных жуков заполняет пространство. В небе кружат разномастные насекомые: яркие бабочки, назойливые мухи и стрекочущие стрекозы.

Возле этой шевелящейся массы располагаются ложа для важных персон, где пауки, тарантулы, жабы и.. крысы, эти последние – иноформы жизни, разносчики всевозможных инфекций., все здесь одетые в черно-коричневые одежды, гордо восседают на стульях с высокими спинками, обитыми красной материей.

Раздаются одиночные восхваляющие крики, подхваченные толпой. Внезапно всё меняется: вместо уродливых насекомых появляются машины с военной техникой и марширующие, одетые в нацистскую форму, молодчики. В синем небе на высокой скорости проносятся военные самолёты.

Я стою на балконе, рядом со мной Сани. Развеваются флаги с нацистской символикой, а фронтальная часть балкона выложена символами и геральдикой рейха из живых цветов. Это эстетически красиво, ведь всё вокруг живёт и цветёт. Приятные и счастливые улыбки на лицах собравшихся. Солдаты, чеканя шаг по площади, гордо смотрят на лидера, стоящего рядом со мной. Отто, диктатор, восхищённый происходящим в атмосфере триумфального торжества, поворачивается ко мне и говорит:

– Вот оно – будущее, Бруно…

Даже во сне я понимаю, что это сон. Внезапно все солдаты разбегаются, снова превращаясь в жуков, пауков, тараканов, а самолёты разлетаются бабочками и стрекозами в разные стороны.

– Это русские! – обеспокоенно произносит Отто и, мгновенно забывая обо мне, уходит вглубь здания.

Я провожаю его взглядом, замечаю проходящего мимо часового и стоящего рядом с ним человека со знакомым лицом. Да это же Макс!

– Это же Макс… – с этими словами я просыпаюсь и открываю глаза.

Слой липкого пота холодит тело.

– Это не Макс! Это твоя бабушка, и она ждёт нас сегодня на яблочную шарлотку, – сообщает Сани, наполовину вываливаясь из шёлкового халата и шаря рукой по моему телу, там, где шарить абсолютно неприлично.

– Это Макс. – Я нервно отталкиваю её от себя. – Он мне приснился, с ним что-то случилось. Когда он приходит ко мне во сне, всегда что-то случается…

Резкий подъём, контрастный душ. «С ним что-то случилось», – повторяю, намыливаясь. С этой фразой вытираюсь и одеваюсь.

– Да что случится с Максом? В психушке твой сумасшедший друг.

– Не смей так о нём! Я буду кофе….

– Он на кухне…, как заваривать ты вряд ли забыл…

– Завари тогда кому-нибудь другому.

Коридор, лестница, дверь на улицу.

– А ты можешь….

Что я могу, осталось за дверью. Возле машины слышу звон разбитого стекла о бетон дорожки.

Моя парфюмерия летит мне вслед, за ней бритва и что-то ещё. Я всегда знал: у шизофрении женское лицо. Жаль, что красивое и притягательное – заранее не отпугивающее.

Реабилитационный центр находится в нескольких кварталах от покинутого только что дома. Вестибюль, лифт – шестой этаж. Здесь я бывал не раз. Навстречу мне выбегает врач, лечащая Макса.

– Он в другом корпусе, под капельницей. Туда!

Коридор, лестница, ещё коридор, мрачные двери морга светятся вдалеке....

– Доктор!

– Вас не пустят внутрь! – Её крик останавливает меня. – Строго настрого запреще….

– В чём дело, в двух словах?!

– Мы не знаем, где он взял этот препарат, в нашей клинике ничего подобного нет, – врач с трудом переводит дыхание. – В его крови было обнаружено огромное количество токсичных веществ, словно он выпил целую цистерну химических отходов. Сейчас в больнице и в министерстве начинается переполох!

– И как он сам? – спрашиваю я, стоя у стеклянной стены палаты.

– Вопрос не совсем уместный, но, как ни странно, вопреки всем законам природы, он жив, – отвечает врач.

Макса почти не видно: над его кроватью возвышается огромный полиэтиленовый купол, а вокруг установлены приборы, поддерживающие жизнь в его организме. Мерцающая огнями аппаратура кажется более живой, чем сам пациент.

За моей спиной раздается «металлический» голос:

– Мы полностью заменили ему кровь, и сейчас идет процесс восстановления клеток, пострадавших от чудовищной интоксикации, – я с трудом отрываю взгляд от бледного лица под куполом. – Восстановление может занять длительный период времени.

Высокий, физически крепкий седой мужчина в оранжевом халате говорит четко, без каких-либо эмоций, словно вместо лица у него маска.

– Вы, наверное, Бруно? – его голос смягчается в ответ на мой утвердительный кивок. – Пройдемте в мой кабинет, нам есть что обсудить. – Он поворачивается к женщине в белом халате, моей провожатой: – Спасибо, доктор, идите к себе.

Коридоры, лестницы, стеклянная дверь – он пропускает меня вперед, открывая её.

– Заходите, присаживайтесь… – легким стуком пальца он указывает на одно из кресел. – Может быть, что-то из напитков?

– Стакан воды, – отвечаю я, удобно устраиваясь в кресле.

В кабинете царит минимализм: два кресла-близнеца, расположенные друг напротив друга через стеклянный стол, одностворчатый алюминиевый шкаф до самого потолка, который служит и сейфом, и ящиком для документации, и баром, зеркало и тусклый свет, льющийся из стен. Лаптоп, стоящий на столе, хозяин кабинета закрывает, одновременно подавая мне стакан, наполненный водой.

– Меня зовут Фердинанд, – представляется он, садясь напротив. – Я представляю службу безопасности в клинике, особой работы у меня нет, – он четко выговаривает слова, словно диктует условия. – Но сегодня произошел экстренный случай, и так как у пациента в графе «родственники» стоит прочерк, судьба нас с вами свела здесь. Мне так или иначе пришлось бы вас разыскивать, чтобы задать пару вопросов…

– Спрашивайте, если уж я лишил вас удовольствия в проведении розыска… – ставлю на гладкую поверхность стола пустой стакан. – То придется отвечать и за это, и на вопросы.

– Может быть, еще? – собеседник кивает на мой пустой стакан.

– Возможно, позже…, ведь я не знаю, о чем пойдет речь, вдруг придется даже напиться…

– Хорошо, – Фердинанд пробегает глазами по экрану вновь открытого компьютера. – Вы проходили с Максом по одному делу?

– Если эта информация необходима для поддержания его здоровья, то не скрою – проходил.

– Это риторический вопрос. – Агент службы безопасности пристально смотрит мне в глаза, и создается впечатление, что он видит меня насквозь. – Прошло около четырех лет. После освобождения вы часто с ним встречались?

– Раз в полгода – так гласят местные правила. – Я ощущаю усталость от диалога – так обычно на меня действует допрос.

– Ну и как вам ваш товарищ по несчастью?

– А как он может быть, отбыв наказание в одном сумасшедшем доме, переселившись в другой?

– Я понимаю… – уголки губ моего «собеседника» дернулись в едва заметной ухмылке. – Но здесь все-таки тишина, из клиники люди выходят адаптированными, продолжая жить нормальной жизнью.

– Вы сейчас о медицинском персонале?

– Давайте не будем горячиться и не к месту иронизировать, – призвал Фердинанд, откидываясь на спинку кресла, пристально глядя в мои глаза. – Сейчас всё очень серьезно.

– Хорошо, давайте! – Я на секунду отвернулся от его проницательных серых глаз. – Хотя не припомню, когда было всё не очень серьезно…

– Вам известно: кто посещал еще, кроме вас, Макса?

– Я думаю, что он и меня-то особо видеть не хотел – ни слова за визит… ноль реакции на мои скучные монологи.

– То есть… – подбородок Фердинанда слегка приподнялся, в глазах прищур, – полное отсутствие положительной динамики?

– Возможно, слабый оттенок в одно из посещений, – хмурю лоб, вспоминая. – Какой-то блеск в глазах, меньшая скованность в теле, но настолько всё слабое, что тешить себя какими-то иллюзиями…

Вибрация звонка на телефоне Фердинанда – он не реагирует.

– У Макса были пристрастия к наркотикам? – Взгляд на монитор, затем снова в мои глаза.

– А здесь вы, видимо, думаете, его «плацебо» пичкают?

– Извините, – имитация улыбки снова трогает уголки его губ. – Я, конечно, имею в виду период времени до трагической автокатастрофы?

– Нет. Ни он, ни я не имели тяги ни к чему подобному, а после отбытия наказаний – тем более, вы же знаете, как с этим строго!

– Да, да… – нехотя соглашается Фердинанд, барабаня пальцами по кожаному подлокотнику. – Позвольте мне вкратце рассказать о том, что произошло с вашим другом за последние несколько недель.

Внезапно у него был обнаружен «венесуэльский» вирус, который, как вы, возможно, помните, две недели назад уничтожил целый миллионный город. Тогда врачи были бессильны помочь людям. Вирус исчез так же внезапно, как и появился, оставив после себя безжизненные пораженные тела вокруг очага вспышки.

Через полгода наши ученые, проведя исследования микрочастиц, обнаруженных на месте трагедии, разработали вакцину. К счастью, больше подобных эпидемий не происходило. Это к слову.

Неделю назад вашего друга свалило с ног непонятное заболевание. Пока специалисты ставили диагноз (одни симптомы указывали на одну болезнь, другие – на совершенно иную), помешала также аллергия, которой страдает ваш друг. В итоге было определено: «Венесуэла». Пока врачи готовили аппаратуру для лечения, так как транспортировка пациента была крайне нежелательна.

Видя мою реакцию, агент спецслужбы снова наполняет стакан водой. Я выпиваю.

– Так вот, пациент находился в полной изоляции, куда не было доступа. Да и надо быть безумцем, чтобы идти в палату, где находится больной, пораженный такой болезнью.

– Но здесь большинство безумны.

– Да, но не настолько, – он пожал плечами. – Сегодня ночью сработала система сигнализации в помещении, где был расположен больной, пораженный инфекцией, в частности, Макси (кажется, так вы его называете?).

– Какая осведомленность!

– Давайте без патетики, это моя работа, в конце концов! – плотно сжав губы и выдохнув, Фердинанд продолжил. – Персонал прибыл в палату через одну-две минуты, но там было все в прежнем виде, как и должно быть.

– Если вы думаете, что это был я, то я еще в это время спал, сжимая плоть своей драгоценной…

– Дослушайте, потом будете комментировать… – Нотки раздражения послышались в голосе агента.

– …Но следы присутствия были обнаружены при более тщательном обследовании: под кроватью был найден электронный шприц Т-7, использованный, с остатком субстанции, ну и след от укола на руке пациента.

– Т-7 – это что, космические технологии?

– Нет! Обычный на данный момент шприц – даже больной с одной дееспособной рукой может его использовать по назначению: Т-7 сам находит нужный ему участок тела, удобный для инъекций, и делает укол.

– Прогресс!

– Не в этом суть, самое интересное оказалось, когда врачи взглянули на показания сверхчувствительных приборов: симптомы «Венесуэлы», которые они фиксируют, отсутствовали. Анализ остатков вещества из Т-7 выдал перечень веществ – полтаблицы Менделеева, а самое главное (!) и треть в нем – запрещенных препаратов… и их концентрация, способная свалить в одну секунду всю баскетбольную ассоциацию нашей страны. Тот же список элементов обнаружен в крови пациента. И его органы вполне логично начали давать сбои. Но уже через час аппарат, работающий с Максом, очистил его кровь, как после обычной рядовой интоксикации, полностью нормализуя его состояние. Всё!

– Что ж, неплохая тема для бульварного бестселлера! – Я поднимаюсь, Фердинанд не отрываясь смотрит мне в глаза. – Это действительно всё?

Сложенные перед собой на столе руки агент разжал и развел в разные стороны:

– Ну, если для вас в этом нет ничего нового и необычного, тогда – всё! – Он тоже поднялся из-за стола. – Да! Что интересно – камеры наблюдения ничего не показали в интересующий нас момент, лишь ненадолго потускнели.

– Действительно интересно, но мне нечего сказать, – выдохнул я. – Я не думаю, что Макс был как-то связан с перуанским наркокартелем, члены которого приехали угостить своего старого друга чем-то новёшеньким… – Я открываю дверь кабинета, стоя к ней спиной. – Думаю, нам придется расстаться. Но если у вас появятся ко мне вопросы, вы же знаете, как меня найти…, уважаемый агент службы безопасности!

– Это всего лишь моя работа. – Фердинанд медленно кивает головой, слегка искривив губы. – И я привык выполнять ее четко. Скоро увидимся?

– Окажете огромную честь! – Я вырываюсь из «комнаты для допросов».

«Что за хрень?», – шагаю по коридорам клиники. – «Макс решил посвятить себя научным исследованиям – прорывам в фармацевтике? В его-то состоянии… это чревато не только для него самого, но и для планеты в целом, и без того уже наполовину мертвой».

Вестибюль, женщина с озабоченным лицом – врач Макса.

– Мы сообщим вам об изменении состояния вашего друга.

– О любых изменениях, доктор, о любых!

– Всего хорошего.

«Что ж тут хорошего?».

Сажусь в зажатый припаркованными автомобилями «баварец», ровный гул мотора успокаивает, вливаюсь в ускоренный ритм большого города. Здание клиники остается далеко позади. Но только не освещенный больничным светом силуэт полуживого друга. Его бледное лицо до сих пор перед глазами.

Звонок по работе.

– Я не успеваю…

В ответ короткие гудки.

Параллельно центральным магистралям проходят второстепенные дороги – «двухэтажные» тоннели – для вспомогательного рабочего транспорта… но ещё существуют и заброшенные. По этим мрачным дорогам не любят передвигаться те, кто не хочет остаться без присмотра «жетонов», видеокамер, электронных статистов… А в основном кто не хочет расстаться со своими автомобилями или, того хуже, жизнями.

Здесь существуют свои правила дорожного движения, или попросту – полностью отсутствуют. Всё зависит от мастерства водителя, от скоростных параметров его автомобиля и прочности корпуса. Пешеходы отсутствуют. А если и есть единицы, то ясно: человек на обочине – преступник или самоубийца.

На дороге царит хаос, машины несутся с бешеной скоростью, и лишь некоторые водители из соображений личной безопасности притормаживают, уступая дорогу более рискованным участникам дорожного движения. Аварий, даже с трагическими последствиями, случается много, и в их причинах мало кто разбирается. Если вы попали в этот район, то можете рассчитывать только на себя.

Петляя по улицам, я мчусь в нужный мне район, не сбрасывая скорость на перекрестках и лишь слегка притормаживая на поворотах. Вот я уже на второстепенной дороге, затем пересекаю центральную проезжую часть и, наконец, паркуюсь, сдвинув бампером мусорную урну.

Фонтан, в брызгах которого играют солнечные лучи, создает атмосферу праздника, а радуга добавляет красок. Оставив источники связи в машине, я направляюсь в отдел продажи брендовых наручных часов. Там меня встречает леди в черных очках и экстравагантной шляпе, нервно постукивающая ногой. На вид ей около двадцати пяти лет. Это она!

– Обледенел что ли? – с гневом обращается она ко мне.

Передает мне конверт с тонкой пластиной внутри.

– Может быть, выпьем вечером коктейль? – предлагаю я.

Она смотрит на меня поверх очков, словно на низшее существо:

– Может быть… Но только не со мной!

– Конечно, я и не вам это предлагал.

Не спеша, я продолжаю свой путь. Лестница, зал с мониторами всемирной сети, анонимный электронный ящик, файл – читаю физический адрес доставки и уничтожаю ящик.

В соседней забегаловке я наслаждаюсь салатом из морепродуктов, размышляя о том, как долго еще буду заниматься чем-то таким сложным. Хочется чего-то более спокойного и менее нервного. Хотя на данный момент – это лучше, чем ничего.

Приятная официантка приносит вазу с мороженым.

– Клубничка! – подтверждает она заказ своим высоким голосом.

И действительно, большие куски мороженого искусно оформлены в виде ягод.

Закончив с «клубникой», я роюсь в кошельке и обнаруживаю адрес и номер телефона Отто.

«Загляну-ка к нему сегодня, а вечером успею на шарлотку к Дине…» – решаю я.

Адрес, который набросал этот амбициозный неополитикан, находится далеко от центра города.

«Забрался же он! Наверно, нашел себе что-то вроде рейхсканцелярии или того хуже – бункера…»

Удобно устроившись в спортивном сидении, я добавляю музыки в динамики и направляюсь по серым перекресткам, мимо таких же серых лиц, высматривая нужный указатель на съезд.

Переезд через речной мост, очередной поворот, заправка, набережная, театральный фасад, толпа людей – всё это проносится мимо. Съезд на второстепенную дорогу, еще один через неосвещенный тоннель на заброшенную дорогу.

Закрытый промышленный комплекс, мертвые заводские трубы, утопающие в сером небе, вымершие микрорайоны, разбитые окна – всё это напоминает глухую заброшенность. В прошлом густонаселенная местность, теперь она выглядит безжизненной.

Едва успеваю притормозить – из поворота наперерез вылетают две «Ferrari» лимонного цвета и исчезают между домами.

«Хм… здесь Гран-при проходит в этом классе?» – думаю я.

Внезапно навигатор выдаёт маршрут, хотя в этих заброшенных районах он не должен работать. Из-за перебоев со связью экран постоянно мерцает и гаснет. Придётся добираться так. Вновь светится экран, выдавая запоздалую информацию по маршруту. Осталось несколько мрачных кварталов. Мимо проносятся сгорбленное тело асоциала с набитой корзиной из универмага и пара бродячих собак. Длинный полуосвещенный тоннель, наполненный нанесенной ветром листвой и мелким мусором, – после него развязка, и там должно быть интересующее меня место.

«Дом, который построил Отто?» – размышляю я.

Почти расслабившись, я замечаю в зеркало заднего вида старенький с виду Mercedes, который быстро догоняет меня. Аэродинамические обвесы говорят о том, что это не простой автомобиль. Лобового стекла нет, только щели-бойницы, как на военном транспорте. Мои ускорения не помогают. Дистанция между машинами метров десять. На панели моей машины пищат датчики безопасности.

«Только бы не выскочил кто-нибудь из бокового ответвления» – думаю я.

Выжимаю всё до предела. «Баварец» проседает ниже. Но и его мощности явно не хватает.

«Быстро меня нашли местные головорезы. Вижу, вижу, загоняете меня…»

Ко всему прочему – впереди в сотне метров, перед очередным проемом, в который я намеревался свернуть, опустилась закрывающая проезд панель, что-то типа огромных ворот.

«Теперь точно, как сыр в мышеловке» – думаю я.

Сигнал предупреждения о предстоящем препятствии, и компьютер сам сбрасывает скорость до безопасной. Я вынужден остановиться у грубо сделанных импровизированных ворот. К ним из боковых ниш вышли вооруженные люди, сзади с легким визгом тормознул Mercedes.

«Кошки, становитесь в ряд, сыр приехал на парад…»

Мрачный тип с не менее мрачным оружием через плечо предлагает мне открыть окно, и я безропотно подчиняюсь, не видя других альтернатив. Человек в черном с жесткими чертами лица кладет руку на крышу «Баварца».

– Мне уже мыли сегодня машину, я думаю, это будет лишним, – говорю я.

В ответ он пронзительно смотрит в мои глаза и улыбается, давая понять, что оценил шутку.

– Чистота автомобиля – это лишь плюс его хозяину, но дело в том, что вы нарушили границы частной собственности, а тут разницы нет, насколько грязен… – цедит мужчина сквозь зубы, но где-то сверху проносящаяся электричка «глотает» окончание его фразы.

Под грохот электрички мы «любуемся» друг другом, взгляд «собеседника» тяжелеет настолько, что хочется уехать, скрыться, спрятаться, но нет никакой возможности. Или хотя бы забиться под кресло, зацепиться за хвост уносящейся электрички… Перебарывая страх, я нахожу выход в продолжении диалога:

– Извините, что там… частные собственности, собственные частности… – Улыбаюсь насколько могу в сложившейся ситуации. – Да и шум проходящего поезда отвратителен как переводчик… Не повторитесь?

Оттенок улыбки скользит по лицу стража заброшенных, но частных территорий. Подходят еще двое патрульных, один из которых бесцеремонно тыкает стволом автомата в открытое окно.

– Тактично… – улыбаюсь я- но ни шутки, ни неуместный сарказм абсолютно не прибавляют мне смелости.

– Я говорю: это частная собственность, – снова слышу голос первого. – А вы нарушили ее, тоже, кстати, бестактно.

– Странно, но нет предупреждающих знаков, что я могу нарушить чью-то частную собственность.

– А здесь не бывает предупреждающих знаков, – повышает голос, судя по всему, старший из них. – Я ставлю вас в известность, а вы… выходите из машины!

«Что-то уж слишком резко… дотянуться рукой под сиденье к «средствам индивидуальной защиты» незаметно мне вряд ли удастся» – думаю я.

– Но и машина – тоже частная собственность, и не хотелось бы покидать ее, чтобы нарушить чужую и тоже частную. В очередной раз! – как могу тяну с выходом из машины. – Я уже сам запутался в этой тавтологии.

Сигнал навигатора: я нахожусь именно по тому адресу, который я вбивал в систему поиска.

Старший из головорезов угрожающе берется за ручку двери машины. Лица двух других, обезображенные «интеллектом», полны решимости, а их руки сжимают рукоятки автоматического оружия.

– Стоп! Всего секунду! Имеется пригласительный билет в одну из частных собственностей, находящихся в этом районе. Может получиться так, что мы бессмысленно полемизируем об одной и той же.

Без резких движений достаю визитку Отто. Старший берет ее небрежно. Решительное выражение его лица меняется на недоуменное, он тупо переводит взгляд с меня на визитку и обратно.

Возможно, это продолжалось бы ещё неделю, но, как оказалось, даже он способен мыслить – отойдя в сторону, он достал телефон. В глазах остальных я заметил презрение, словно на мне было только нижнее женское бельё. После короткого телефонного разговора старший патруля стал похож на нашкодившего ребёнка. Опала спала.

– Извините. Нас обычно предупреждают о посетителях. Я провожу вас… – жестом он открыл ворота, сел на пассажирское кресло «Баварца» и показал мне путь.

Я следовал его указаниям.

«Всё-таки имя Отто что-то значит…»

– Чуть медленнее – ещё ворота… – мой гид – сама любезность.

Очередной шлагбаум с вооружёнными людьми, взлетел вверх по отмашке моего спутника.

Это был очень старый район с пятиэтажными постройками. Проезжая часть была впритык с тротуаром – давно я такого не видел.

Архитектура и атмосфера этого места словно из кинофильмов прошлого. Всё было так красочно, что захватывало дух. Фасады старых зданий были украшены яркими цветами, цветочные клумбы находились в самых неожиданных местах. Шедевры флористики. Цветовая гамма была посвящена символике нацизма.

«Ну разумеется!»

Улицы были заполнены юношами и девушками. По дороге мне попались всего лишь двое или трое взрослых прохожих. Мимо проплыло летнее кафе. В открытое окно вместе с дневным солнцем в салон врывались весёлые речи и музыка. Всё это казалось нереальным, неземным. Навстречу ехали два мотоциклиста в униформе, и девушки, стоящие возле витрин, махали им руками, весело смеясь. Они с улыбкой кивали в ответ.

В атмосфере царило полное отсутствие напряженности, негативного давления и суеты, как в центре города, где я живу. А ведь это максимум каких-то четверть сотни километров отсюда. Абсолютно другой мир. Небывалый контраст…

Архитектурные стили не были стерты коробками новостроек из стекла и бетона. Создавалось впечатление, что время вернуло историю на несколько страниц назад.

Навигатор погас окончательно, телефон замерцал в поисках сети.

Здесь это не работает, – заметил мой сопровождающий, заметив мои тревожные взгляды на источники связи. – Только локальная связь. Кстати, я Лукас.

Да… Я Бруно! – пожал я протянутую крепкую руку.

– Здесь направо, ещё одна остановка – и мы на месте, – сказал он.

Мы остановились у чёрного мраморного забора, отражающего солнечные лучи. Он казался бесконечным. Лукас коротко поговорил по селектору и вернулся.

– Дальше вас проводят, всего хорошего! – его улыбка была полна чувства вины и доброжелательности.

– И вам жить и процветать, – ответил я.

В каменном заборе открылась ниша, и я въехал внутрь. Секунды полной темноты сменились ярким светом и не менее ярким зрелищем: монолитный замок с готически заострёнными башнями по краям устремился в облачное небо.

«Да, Отто, ты весь именно в этом…»

Ниша за моим автомобилем закрылась. Встречающий человек, неизменно в чёрном, с дежурной улыбкой, растянутой на всё лицо, встретил меня.

– Вы Бруно? Вас ждут, – произнёс он.

– Да, я Бруно, и меня ждут, – выбираясь из авто, я разминал затекшие части тела.

– Оставьте автомобиль и не переживайте ни о чём, всё останется как есть.

– Я очень на это надеюсь, – ответил я, направляясь к огромной лестнице с колоннами из чёрного мрамора.

Возле входа стояли двое часовых, не выделяясь из готического стиля. Они поверхностно скользнули по мне взглядом.

Мы вошли внутрь через тёмные стеклянные двери. Мраморный пол отражал фонари, немного мебели было характерно для выдержанного в консерватизме помещения. Двое возле очередного дверного проема были поразительно похожи на манекены – настолько «неживыми».

«Вот это выучка!»

Над дверью висел лозунг, подтверждающий жизненное кредо хозяина замка: