Читать книгу: «В отражении бытия», страница 4
– Добро пожаловать на борт субмарины! – Лично протягивает меню, мне кажется, только из-за меня он не добавляет возводящий в высокий ранг Отто приставок: – Может, другой столик? Жду ваших распоряжений!
– Спасибо, капитан! – Отто снисходителен. – Нет, отсюда отличный вид….
– Это верно. – Капитан, выслушав заказ, удаляется.
Тенью проявляется человек Генриха (язык не поворачивается его так называть). Кивок головы, дающий понять: всё в порядке. Помощник Отто, улыбнувшись, расслабляется.
Женская половина присутствующих не скрывает своего восторга. Непонятно, что их восторгает больше: наряд Хельги, ее положение или сам Отто? Я же, пользуясь случаем, купаюсь в лучах славы, не имея к ней никакого отношения.
– Хайль Отто! – Раздается в динамиках.
Это вызывает во мне нездоровый смех. Спасают официантки – и я заедаю эмоциональный экстаз команды корабля морепродуктами.
Остальная компания прохладна к принесенным блюдам и напиткам. Хельга, найдя знакомую среди присутствующих, перемещается за ее столик на «разговор старых подруг». За нашим столом скука: я, Отто и итальянец, манерно ковыряющийся вилкой в салате. Перехожу к мороженому с заморскими фруктами и алкогольными добавками. Отто, болтающий коньяком в бокале, цедя его как гурман, бросает взгляд на болтающую Хельгу.
– Женщины… Им лишь бы помолоть языком!
– Ты сейчас, кстати, о первой женщине в империи… Ее любой диалог, даже связанный с женским гардеробом, в будущем для кого-то страница истории его жизни и довольно яркая… – Собеседница Хельги разглядывает нас как на находку тысячелетия.
– Благодарю, твоя критика заслуживает самой высокой похвалы.
– Не стоит скромничать, это от всего сердца. Я киваю в сторону женщины Отто:
– Она не сковывает твою свободу? Я сейчас не о постельных играх…
– Иногда… – Отто тяжело вздыхает, погружаясь в мысли о своих семейных проблемах. – Когда она своим тонким женским чутьем ощущает опасность в моих делах, может стать тираном… Но это неотъемлемая часть семейной гармонии, это неизбежно. А как у вас?
– Я тоже считаю, что без них никуда… – отстраняюсь от вида принесённого осьминога. – Но иногда я просто ненавижу Сани за её длинный вездесущий нос!
– От любви до ненависти… – Отто оживляется, проявляя заботу. – Хочешь – позвони, предупреди, что задержишься.
– Не надо! Это как дипломатия – пауза и бездействие порой эффективнее любых активных действий.
– Каждому своё…
– Послушай, – я меняю тему и позу за столом, – люди, которые здесь находятся, молодёжь на улицах города… Они так слепо верят в тебя. В чём секрет?
Отто переглядывается с Генрихом.
– Многие из них только здесь обретают то, что искали: работу, дом, возможность получить образование, кто-то находит спутника жизни. Саму жизнь, а не жалкое и ничтожное существование… – Пауза, глоток коньяка. – Но первое условие – беспрекословная дисциплина и исполнение того, что от них требуется. Там, за забором, ими манипулировали, лишали зарплат, рабочих мест, вышвыривая на улицу без каких-либо объяснений. Они приходят к нам, отчаявшись, и их принимают. Для кого-то это единственное место, где к ним относятся по-человечески, и здесь никогда с этими людьми не произойдёт то, что происходило с ними в том мире. За их безбедное счастливое существование борются. Ни один – слышишь, ни один – не разочаровался в том, что попал к нам. В наш мир…
– И никого не беспокоят истинные цели их руководства? Политика? Никто не слышит отголосков истории… К чему такое количество солдат, оружия, техники? И вообще, к чему может привести их с виду мирный труд? Ведь деньги с оборота любой продукции идут на поддержание основной доктрины?
– А этого никто и не скрывает… – Отто пожимает плечами, – другое дело, насколько это их волнует? Взяв бокал, он поднятым подбородком обводит посетителей на палубах лодки. – Подумай сам: что для них ближе, нищета, болезни, голод, спрятанные за лживыми общениями либералов, или спокойствие, достаток, уверенность в завтрашнем дне в обществе крайних радикалов, меняющих… – Отто поднимает бокал выше, – на данном этапе, кардинально меняющих свои взгляды?
– Это скорее была риторика… – я наливаю себе коньяк, «тостирую»: – Давай выпьем за безоблачное будущее вашего общества!
– Давай, но ты же… не пьешь? – Отто снова переглядывается со своим помощником.
– Иногда… чтобы лучше понять собеседника, я пью тот же напиток, что и он…
Лампы освещения, включая лазерные пушки, медленно гаснут. Лодка погружается во мрак. От рубки медленно опускается площадка – тот самый стеклянный шар, внутри которого подсвеченный меняющимися цветами стеклянный пол, предназначенный для танцовщиц. Три блеклых луча бьют по шару, лучи преломляются, искривляясь. Публика затихает по мере опускания сцены. Шар зависает между двумя основными палубами. Внутри – две белокурые девушки в чёрной форменной одежде. Застывшие лица – «маски».
Пространство лодки заполняет ритмичная танцевальная музыка. Динамичный и красивый танец таит в себе подтекст.
Движение девушек возле ушей друг друга подразумевает шепот. Ошеломляющий ветер отстраняет их друг от друга. Выражение коварства одной и невинность девочки, собирающей в поле цветы, другой. Порхая среди соцветий вместе с бабочками, в реальности – в танце невинная «теряет» одежду. Под взглядом коварной подруги, которая на блаженство меняет «маску» вероломного коварства. «Невинность» словно прозревает. Выражая бурю гнева, сама срывает одежду со оппонентки. Музыка подобна грому. «Коварная» почти нага, полное отсутствие коварства в ней, стыд на лице. «Благая», видя жалкий облик подруги, опомнившись, с ликом милосердия спускается к ней в ритме танца, сама раздеваясь до конца. Прижавшись к павшей и сгоравшей от стыда,… сверху укрывая, на обнажённых девушек ложится покрывалом флаг с нацистской символикой. Замирает музыка. Финал! Погасший шар поднимается вверх.
Бурные овации присутствующих на борту.
– Неплохо, да? – Хельга незаметно для нас вернулась за наш столик.
– Эти девочки немы… – Ноты грусти слышны в голосе Отто. – Профессиональные танцовщицы. Если бы ты знал, откуда мы их вытащили… Кстати, они русские… Оказавшись на чужбине, попали в ужасное положение… Девочки благодарны нам.
– Русские? – удивляюсь я. – А как же основные направления идеологии?
– Во многих правилах есть исключения… – Отто хмурится моему непониманию. – Да и не тот случай. Мы их вырвали буквально из ада.
Вышедших из глубины отсеков танцовщиц луч света провожает в темноте. Девушки подходят к нам. Теплые приветствия: пожатие рук Отто, объятие Хельги. Лица девушек милы, униформа с короткими юбками абсолютно не портит их. На одной военно-морская фуражка, голову другой покрывает пилотка. Преданность в глазах, а в руках цветы для высокопоставленной пары. Хельга шепчет что-то «на ухо» девушкам, вызывая улыбки на их лицах.
Танцовщицы, удаляясь, просят публику поддержать очередным приветствием Отто и его спутников. Рукоплескания и восхваляющие крики не заставляют себя ждать.
Первые ноты музыки, обильно «сдобренные» электроникой, заглушают эмоциональные выражения «идолопоклонничества».
Медленно зажигается неон, подчеркивающий механические элементы субмарины. Лодка, дрожа, вибрирует, создаётся эффект работы корабля на боевом дежурстве. Темп музыки то нарастает, то замедляется. Среди звуков инструментов слышится ритм сердцебиения. Сигналы бортовой электроники, эхоло́вов…
Лодка «проваливается» в бездну морской пучины. Загорается свет в рубке, освещая перископ, взвывает сирена. Слышен гул напрягающихся дизелей машинного отсека. Посетители замирают, по инерции вжимаясь в стулья. В лазерных проекциях узнаваемы фигуры подводников, бегущих по тревоге к боевым постам. Сигнал аппаратуры, определяющей положение противника и классифицирующей боевую цель.
Тревожные ноты в музыке нарастают, проекции моряков застывают на местах… Сильный удар «встряхивает» лодку, легкая вспышка с правой стороны передней части лодки. Проекционные фигуры в месте попадания «торпеды» падают на палубу в синем дыму. В районе рубки активность, слышны отдаваемые приказы. Суета возле торпедных аппаратов, вновь короткие команды.
Музыка, достигнув пика нарастания, замирает в наивысшей точке, с ней и «команда боевого корабля» и посетители лодки. Запуск торпед из носовой части субмарины. «Команда» и присутствующая публика застывают в ожидании.
Звук тикающего секундомера, затем тишина – и… далеко вдали раздается взрыв. «Моряки» радуются, звучит мелодия триумфа.
Посетители тоже не могут сдержать эмоций.
В музыке снова появляются тревожные ноты, и раздаются приказы по кораблю. Лодку начинает трясти, публику вдавливает в стулья, в бокалах плещутся напитки. За нашими спинами раздается удар, лодка «ныряет» в глубину, затем ещё один удар, и ещё. Это «глубинные бомбы». Взрывы слышны сзади и наверху. Музыка набирает темп, через минуту грохот взрывов стихает, и субмарина «выныривает» на поверхность океана, через открытые люки наполняясь свежим океаническим воздухом.
В лодку действительно ворвался свежий, солоноватый воздух, в котором слышались крики морских чаек. Музыка, полная гармонии, затихает.
Аплодисменты на борту субмарины похожи на овации шедевру мировой киноиндустрии. Не хватает только статуэтки «Оскара». Фигуры моряков и оборудование боевого корабля исчезают, зажигается свет, и в интерьере появляются столы с посетителями.
Это зрелище впечатлило не только меня, впервые оказавшегося здесь, но и высокопоставленных гостей.
Итальянец в умиротворенной позе замер с закрытыми глазами. На его лице маска удовлетворения, но глазные яблоки нервно дергаются за веками. Я толкаю полупустой бокал по гладкой поверхности стола в сторону его неподвижного тела. Бокал перехвачен молниеносным движением руки Генриха на краю стола, но веки его по-прежнему закрыты! Вдруг он открывает глаза и, смеясь с прищуром, смотрит на меня.
Эта сцена вызывает у Хельги детское фырканье и демонстративный зевок. Она обращается к Отто:
– Здесь скучно, да и быть в центре всеобщего внимания уже приелось. Хочется побыть там, где тебя никто не знает, чтобы не ощущать этого скованного напряжения.
По интонации и выражению лица Хельги чувствуется, что это не просто каприз.
– Тебе надоела слава? – Отто нежно берёт свою спутницу за руку.
Хельга права: внимания хоть отбавляй, взгляды большей части посетителей по-прежнему направлены на нас. Это доставляет некоторый дискомфорт, но, судя по всему, Отто к этому привык. Как к основному смыслу своего существования.
Он обводит нашу компанию взглядом:
– Что там тебе Ева говорила про «Экзотику»?
– Ты просто прелесть! – Благодарный поцелуй Хельги в щеку Отто.
Ничего особенного, кстати, обыкновенный земной поцелуй. Ничего царственного, имперского…
– Ты с нами, Бруно? Ненадолго… – Мою задумчивость Отто расценивает, видимо, за юношескую смущённость.
– Да, ненадолго, – тараторит Хельга, копаясь в ридикюле, – трёх часов нам хватит вполне.
– Генрих!
Итальянец мгновенно разгибается, как пружина, бросает несколько слов в переговорное устройство, и мы покидаем борт лодки.
Провожают нас как героев, совершивших подвиг. «Герои», благодаря за приём, тепло прощаются. Я просто глупо улыбаюсь.
Прощальный взгляд на лодку, когда-то патрулирующую в море и, возможно, участвующую в сражениях. Вид её захватывает дух. Два моряка у входа по-военному отдают честь.
Если бы не Отто, то боевой корабль гнил бы сейчас в заброшенных доках или, в лучшем случае, прозябал как музейный экспонат.
– Отличное место!
– Для тебя – понятно, а нам уже приелось. – «Поддержкой» мне стала мгновенная обобщающая реакция Хельги, садящейся в авто.
Перед нами ворота, отделяющие Маленький Берлин от остального мира.
Небольшая остановка, и мы движемся дальше. Спереди и сзади – машины охраны.
Я сам люблю погонять, но управление транспортом водителями Отто вызывает у меня зависть.
– Они бывшие гонщики, из-за травм и амбиций не попавшие в сценарий коррупционного театра под названием «большой спорт». Теперь они здесь, и… им это нравится.
Сообщение с телефона Сани и текст, составленный любимой прародительницей: «Бруно, заждались тебя!» Несколько язвительных строк и от Сани, вызывающих улыбку на моём лице. Вопросительные взгляды компаньонов.
– В нашей паре договор: если я не звоню, то я занят, но можно присылать сообщение.
Отто кивает с пониманием. Хельга сарказмом подчёркивает своё мнение:
– Действительно, это очень удобно.
Несколько пересечений центральных улиц. Пара развязок. Большой, светящийся иллюминацией проспект…
Огромное строение, внешняя архитектура напоминает дворец спорта, в подобном я в детстве занимался картингами. Это – гораздо масштабнее.
На здании неоном мерцает вывеска: «Экзотика». Пальмы, ананасы и солнце, выходящее из-за горизонта.
Только на входе в заведение замечаю на усиленное количество нашей охраны.
– Мы не у себя, – объясняет итальянец, видя мои взгляды на чёткие, слаженные действия его парней.
В вестибюле проверка на наличие запрещённых предметов. Секьюрити в пятнистых шортах и коротких рубашках. Одежда, больше подходящая для африканского сафари.
Охрана Отто с недовольными лицами сдает оружие.
– Если у вас нет купальных костюмов, – фраза, явно произнесённая неоднократно, вызывает у говорящего морщины на лбу, – магазин совсем необходимым слева, дальше кабины для переодевания, – жест рукой в дополнение завершает процедуру общения с нами.
Стеклянные двери.
В магазине весь нехитрый интерьер сотворён из бамбука, с потолка свисают ветки экзотических деревьев. Гудящий кондиционер спасает от внезапной жары.
Хельга привычно направляется в примерочную с пачкой нарядов. Мужская часть компании выбирает одеяния с улюлюканьем, ассистент помогает некоторым подобрать наряды. Я выбираю шорты известной футбольной команды с номером 17 и отправляюсь перевоплощаться. Отто откопал себе что-то в чёрно-красных тонах.
Дверь с надписью «Пляж». Местные климатические условия и осенний период подсознательно вызывают дрожь только частично прикрытого тела. Но неотъемлемые звуки пляжного курорта, доносящиеся из-за колыхающейся бамбуковой двери, нанесённый на деревянный пол сквозняковыми порывами белый песок, заставляют верить в «чудо».
За дверью действительно пляж. Ощущается зной палящего солнца. Большой водоём с голубовато-зелёной водой. Вокруг полоса утопающего в зелени берега. Под ногами тёплый белый песок, по которому приятно ступать босиком.
Берег покрыт загорелыми телами людей в шезлонгах. Уставшие от жары отдыхающие прячутся в тени зонтов. В воздухе витает атмосфера купального сезона: весёлые крики, солнечные блики, небольшие искусственные волны. Есть и огромная волна, созданная специально для серфингистов. Аквапарк.
Площадки для пляжных видов спорта заполнены активными спортсменами, окружёнными группами поддерживающих болельщиков.
Особенно впечатляет «солнце», ничем не отличающееся от настоящего и беспощадно светящее в синем прозрачном небе. Неподалёку от берега находится остров – круговой бар. Утоляющие жажду держатся за плавающий бар, словно за спасательный круг.
Мои спутники раскрыли рты от удивления, а я поспешно прикрыл свой. Такой резкий контраст: только что мы были в мокром европейском городе, а через десять минут оказались в месте, где нужно спасаться от солнечного зноя.
Из общего потрясения нас выводит Хельга, в красивом белом купальнике и соломенной шляпке. Два охранника сопровождают её.
– Ух! – запыхавшись, она останавливается возле нас. – Ну что вы, как истуканы, рты разинули? Я кричу, машу рукой, а вы… Ну, Отто! – Она хватает своего мужчину за руку.
– Не тряси меня! Где ты расположилась? – Отто, окончательно приходя в себя, вырывает руку. – Эта панама, кстати, не очень…
– Значит, я угадала с выбором! – Беглый критический взгляд Хельги на мой внешний облик. – Бруно, ты с тренировки что ли?
Атмосфера призывает принять расслабленную позу, освежиться напитками и охладить тело морской водой. Хельга берёт на себя роль гида или лидера, вызывая недовольство у Отто.
– Там плавает настоящий крокодил, – доносится голос лидирующей Хельги, – огромный, но никого не кусает! Ручной…
– С ума можно сойти… – Раздражение её мужчины подчёркивается непривычностью быть на вторых ролях. – Откуда ты всё знаешь, ты же вошла всего на минуту раньше нас!
– Ну, Отто-о! Здесь была Ева, а это то же самое, что была я!
Мы располагаемся в пяти метрах от воды. Шезлонги. Прячемся в тени зонтов. Официантка в костюме амазонки принимает заказ, он однозначен – прохладительные напитки.
Нет сил ждать. Лишь в голубовато-зелёной воде ощущаю приятную прохладу. Окунаюсь с головой в глубину освежающего водоёма. Неторопливый брасс в сторону плавающего островка.
Бар утопает в зелени, листья пальм и незнакомых растений нависают над его стойкой. Стулья в форме пней вокруг стойки, на них отдыхают.
Мулат и мулатка с белоснежными улыбками возле трёх ярусов бутылок, тряся шейкерами, наполняют бокалы. Сквозь прозрачный потолок видны атрибуты сцены – микрофоны, осветительные приборы.
Вместе с оценкой барного жюри в роли милой мулатки мне достаётся фирменный освежающий коктейль заведения, на треть состоящий из льда.
Мониторинг положения дел на берегу порождает скуку: Отто с Хельгой в возне между собой на линии морской мели ведут себя как дети, доносится визг последней. Парни из охраны из-под зонтиков тяжёлыми взглядами осматривают проходящий мимо полуголый народ. Только итальянец прогрессирует в диалоге с худой, но загорелой блондинкой.
«Экзотика… Идиллия… Эйфория…»
Приятная влага коктейля восстанавливает силы моего организма. Крики попугаев, сидящих в огромных клетках, развешанных в густой зелени бара, становятся назойливыми. Птицы, видимо, недовольны присутствием людей. Впрочем, как и я лично их тактильным касаниям, когда плаваю возле стойки бара.
И всё-таки впечатляет переход из серой унылой повседневности, без утомительного перелёта, без сборов и подготовок в атмосферу курортного… романа? Кстати о романах…
Жара даёт о себе знать, иначе подобные хаотичные мысли не закрались бы в мою буйную голову. Собираюсь освежиться в нежно-зеленоватой воде, останавливает бархатистый голос мулатки:
– Ещё «прохлады», сеньор?
На её тонком красивом теле лёгкая накидка, минимально скрывающая наготу. На запястье и шее – амулеты. Притягательный блеск в её глазах.
– Пожалуй… – Встречаюсь с недовольно-ревнивым взглядом её напарника, чьи амулеты сделаны из когтей зверей и акульих клыков, а накаченные мышцы угрозой играют на его спортивном теле. – Пожалуй, меньше мелиссы, но больше лайма и льда – такая жара! – Указываю рукой любознательного туриста в сторону берега: – Здесь всегда так людно?
– Знаете, как бывает – заведенье работает первый год, и пока нет конкуренции подобного рода, пока что не приелось публике. – Барменша наполняет мой бокал. – Устроители постоянно меняют программу, кстати, сегодня первый вечер нового шоу. Оставайтесь, вам понравится.
– Да, сеньор, красивейшее шоу! Вам понравится! – Голос мулата призывает к потенциальному поединку с ним, намекая именно на это однозначное «шоу».
Я без ответа удаляюсь.
«Это не трусость, Бруно – это инстинкт самосохранения…» – Успокаиваю себя тем, что не я один оправдывал свои поступки подобными словами.
Донесся голос Хельги:
– Бруно, плыви к нам, здесь огромный крокодил, а дальше стая акул! – Она надрывается в крике; плавая с Отто всего в метрах десяти от островка.
Крокодил и акула в представлении здравомыслящего человека – две разновидности кровожадных чудовищ, подсознательно не дающие даже мысли о приближении на минимальное расстояние. Но создатель заведения учёл: людей тянет к запретному. – Детёнышей этих хищников с первого этапа развития кормят через инъекции, дающие организму всё необходимое. В процессе «эволюции» не развиваются нужные так, как в дикой природе, их огромные клыки для поедания плоти. Таким образом, хищные охотники превращаются в игривых и безобидных существ, хоть по-прежнему и ужасных с виду.
Единственное настораживает: играя с такими животными, дети, в частности, привыкнут к безопасности и в случае реального столкновения с хищниками в дикой природе неадекватно поведут себя в потенциально трагической ситуации.
Несколько гребков – и я оказываюсь рядом с Отто и Хельгой, которые катаются на огромном пресмыкающемся. Крокодил, не обращая внимания на «наездников», спокойно плывёт, виляя хвостом. Я сталкиваю семейную пару с «хищника».
Потерпевшие «катастрофу» всплывают с недовольными лицами и зовут на помощь спешащих к ним охранников. Я снова трусливо отступаю и ухожу под воду.
Выныриваю возле девушки, плывущей на матрасе. Она изредка делает кокетливые движения руками, напоминающие гребки.
– Проплывая под водой, даже через… матрас, я был потрясён великолепием вашей фигуры. Но ваше лицо затмило всё представление о женской красоте, божественные лики – ничто перед вами! – В лирической тираде я следую за ней.
– О боже, старые песни в новой интерпретации… Банально-то как!
– Может, вас удивить тогда коктейлем? – Бесцеремонно хватаю за шнурок её матраса.
– Для начала угостите моего мужа…
Мимо проплывает плавник акулы, хищница, кружа по спирали, приближается.
«То, что заложено веками, не искоренить…»
– Мужа? – Скрываюсь от акулы, раскручивая матрас незнакомки. – Он тиран и может задушить вас, этот Мавр?
– Вы литератор, театрал!
– А вы…? Это же очевидно – мы созданы любить друг друга!
– Ну что вы! Я вся сгораю от стыда…
– И всё же?
– Я – никогда!
– Я тоже!
Бросая бесполезное знакомство, параллельно отдаляюсь от акулы. К берегу, к земному раю!
Шезлонги. Скрываюсь в тени зонта рядом с Итальянцем, заказывая у появившейся амазонки:
– Мороженое и персики!
– Ну как успехи? – Итальянец всё так же не открывает глаз.
– Ревнивец-муж на горизонте, а я труслив, как жертва перед… – так и не подобрав рифму, меняю тему разговора: – Что у тебя?
– Я не достоин глаз её печальных! Она – хрупка, я – груб и оскорбил её недостойным предложением. Но извинился и в полночь смогу свою вину загладить у ног её, в постели что?!
«Столько лирики за пять минут… Поэтический вечер… сука!»
– Не так уж всё и плохо для тебя.
Я занят мороженым, Итальянец, всё же открыв глаза, работает – рассматривает проходящих мимо отдыхающих. Их потенциальную полуголую угрозу.
Отто с Хельгой, выйдя из воды, присоединяются к нам.
– Ну как вам? – поднимает запотевший стакан с коктейлем освежившийся лидер неонацистов. – По-моему, неплохо. Что на том матрасе, Бруно?
– Нам с ней не по пути…
– Я, кстати, видел её в обществе латиносов. – Итальянец стряхивает песчинки, прилипшие к пальцам рук.
– И что? – Я недоволен – песчинки с его тела попадают в ваниль моего освежающего десерта.
– Это может быть причиной, причиной для чего-либо.
– Генрих, мы не у себя и нас недостаточно, – миролюбиво успокаивает Отто так, словно Итальянец призывает к активным боевым действиям. – Не место и время для разжигания ненужного конфликта.
– Хотелось бы просто отдохнуть. – Высказывает своё мнение и женская часть нашей компании. – А что, Бруно, она так хороша?
– Обезьяна. – Я увидел все недоуменные взгляды, брошенные на меня.
– Тогда какого… – начал Итальянец.
Я указываю спутникам на орангутанга, отбирающего у толстого, обгоревшего на солнце человека банан. Тот играл с человекообразной. Но животное, устав от бесполезной забавы, наглым образом вырвав банан, ловко очищает фрукт и съедает. Швырнув шкурку в толстяка и кривя губами, издавая звуки, напоминающие смех, несется к другим отдыхающим. Умиленные этой сценой и уставшие от плавания, мы откидываемся на шезлонгах.
– Говорят, сегодня здесь грандиозное представление. – Ночное шоу, много интересного, и незабываемые впечатления пророчат знатоки.
– Останемся, да, Отто? – Интонация утверждения в голосе Хельги не оставляет шансов на раздумье.
– Я подумаю. – Отто смотрит почему-то на Итальянца. – А ты, Бруно, как?
– Я посмотрел бы шоу. – Сам, однако, вспоминаю угрожающий вид бармена-мулата.
Решение принято, а пока – напитки и наслаждение происходящим вокруг.
«Солнце» клонится к горизонту, окрашивая в алый цвет экзотическую идиллию. Закат выглядит вполне реальным: кровавый шар садится за «морем», оставляя на водной потемневшей глади своё воспалённое отражение.
В это время произошла немая сцена: мимо нас в лучах уходящего солнца проплыла (не на матрасе – элегантной походкой) моя лирическая незнакомка, и не одна – с ней группа мужчин.
Действительно латиносы. Конфронтация полу враждебных взглядов. Тело их лидера обвешано чрезмерно золотом и покрыто волосами. Он что-то выговаривает своей избраннице.
Ребята итальянца прикидывают шансы на возможное столкновение «интересов». Отто с Хельгой влюбленной парой, обнявшись, наблюдают за «солнцем», утопающим в водном пространстве и в листве сказочных деревьев. Отрешенность от происходящего вокруг.
Незнакомка, узнав меня, решила спровоцировать конфликт, посылая воздушный поцелуй. Однако её секундная задержка привела к тому, что «мавр» резко дернул её за руку, чуть не уронив. Вслед за этим раздалась ругань. Моё тело иррационально напряглось, но локоть был крепко сжат железной рукой Итальянца.
– Спокойно! Не стоит этого… – произнёс он, и в его невозмутимом взгляде отразился красивый закат. – Она тебе никто, а это, возможно, всего лишь провокация.
«Действительно, необдуманный поступок может испортить отдых друзей», – подумал я.
Я заказал мороженое в виде ананаса и, забыв о незнакомке, принялся за десерт. «Пылающее солнце» уже скрылось за горизонтом, и только в месте его захода небо и деревья сохраняли багровый оттенок, постепенно растворяясь во тьме.
С уходом светила зажглись фонари, разбросанные по пляжу: возле бамбуковых беседок, туалетов и баров. Местами загорались костры, и вся пляжная инфраструктура окунулась в таинственный и загадочный свет.
Дневные звуки пляжа стихли, и в утомлённой от зноя атмосфере раздавались ночные крики экзотических птиц и стрекотание насекомых. Вода была подсвечена снизу, и фигуры плавающих в ней были отчётливо видны. Это было красиво: тела крокодила и акул чётко выделялись на фоне океана. Видны были несколько черепах, а медузы то и дело проявлялись, вальяжно пересекая подводные просторы.
Вместе с мороженым мне принесли листья коки, которые «случайно» оказались в меню. Листья были свежесрезанные и смоченные влагой в хрустальной корзинке.
– Ну листья – понятно: жара, пляж, приятный вечер и всё такое, – услышал я голос Итальянца. – Но мороженое! Я впервые вижу человека, который съедает столько мороженого: при мне за вечер – шестая порция…
– Люблю мороженое больше, чем жизнь, – ответил я.
– Листья коки? – обернулась Хельга, её глаза блестели на уже загоревшем лице.
– Это всего лишь безобидные листочки, – пожал я плечами.
– Говорят, для тебя они не так уж и безобидны? – Отто тоже заинтересовался диалогом.
– Это непроверенная информация! – возмутился я, предательски покраснев. – А если она из ведомства твоей разведки, то плохи твои дела, Отто…
На самом деле в моём бытии есть «пунктик» – «кокаиновые лихорадки», которые происходят несколько раз в год. Это происходит, казалось бы, спонтанно, но слишком становится похожим на «систему» – нервный срыв и на неделю-две я падаю в бездну зависимости, каждый день без сна. Короткие передышки в борделях, в номерах гостиниц, курильнях. Обычно меня вытаскивает из этого коматоза один из знакомых. Он анонимно отвозит меня в клинику, где после курса терапии и восстановления, работы психологов я возвращаюсь в обычную жизнь.
И живу дальше так, словно ничего и не происходило. Или происходило, но не со мной.
– Это… это не опасно… – я, расправляясь с мороженым, отодвигаю от себя листья растения коки с видом абсолютного равнодушия. – Не так, как кричат об этом на каждом углу…
– Ну раз это действительно не опасно… – Отто, не раздумывая, отправляет в рот листья, медленно пережёвывая их с видом члена жюри «высокой кухни». Он протягивает пучок и… Хельге. – Никогда не пробовал, а ты?
– Нет, никогда. – Хельга с видом знатока колумбийской кухни, поправив шляпу на голове, прожёвывает зелёную растительную «субстанцию».
«Ну и народ!» – чувство досады подталкивает меня к коньяку.
– О-о-о! – протягивает Отто. – Вот это уже опасно.
Вся компания, за исключением меня, дружно смеётся.
Мои слова возмущения тонут в звуках тамтамов. Одновременно вспыхивают десятки костров вдоль всего «побережья».
Из зарослей деревьев выходят цепочки людей небольшого роста, напоминающие племенных туземцев в боевой раскраске из забытых уголков Африки. Эти человеческие ручейки направляются к воде, посреди их колонн по две женщины, мужчины в руках несут пиро́ги.
Бой тамтамов нарастает, пиро́ги спущены на воду и вместе с туземцами отчаливают от берега, контуры лодок подсвечены. Раздаётся дикий нечеловеческий крик, и ритм барабанов ускоряется, прибавляются новые звуки, один напоминает звук сопелки, другой – погремушки из детства.
Горящие костры, полуголые люди, воинственная музыка – всё это в совокупности захватывает дух. Пиро́ги синхронно стартуют к острову-бару. На вспыхнувшем огнями острове высаживаются женщины. Лодки выстраиваются вокруг острова подобием солнечных лучей. Одеяния танцовщиц вспыхивают в свете направленных на них электрических фонарей-пушек, огромные белоснежные перья на их головах меняются в цветовой гамме.
Танцплощадка, расположенная на крыше бара, явно их стихия. Что-то подобное происходит на карнавалах в Бразилии. Красота движений завораживает, гибкость тел танцовщиц кажется невозможной. Это одновременно напоминает волны океана и пламя огня, даже свисающие ветви пальм и ещё черт знает, что. Пиро́ги, синхронно передвигаясь, «рисуют» огнём зажжённых на них факелов орнамент. В сочетании с музыкой и танцем это создаёт отличную композицию, какой-то смысловой спектакль. Даже до конца, не осознав смысла сюжета – я далек от эстетики и понимания искусства, – понимаю одно: мне это нравится.
Отто с Хельгой также в восторге от представления.
«Ещё бы!» – В вазе «грустит» одинокий листок коки, вызывающий во мне поток слюны. Мой взгляд на него полон неразделенной любви.
Итальянец блестит в улыбке зубами. Только его ребята не обращают внимания на шоу, держа всё под контролем. Мой дополнительный заказ коньяка – мне кажется, напиток меня ещё не «беспокоит» должным образом.
Звучит современная популярная мелодия, исполняемая на тех же инструментах. Публика, оживляясь хлопками в ладоши, подхватывает ритм, туземки на танцполе не прекращают движений. Лодки курсируют по кругу вдоль побережья, создавая светящиеся круговороты. Используются дополнительные приспособления – светящиеся палки в руках пассажиров лодок.
