Читать книгу: «В отражении бытия», страница 5

Меня начинает потихоньку «тормошить» коньяк. Шоу продолжается.

Вновь появившиеся группы туземцев на песочном берегу устраивают ритуальные пляски вокруг костров. Появляются шаманы, размахивающие своими атрибутами и трясущие в такт бубнами.

– Смотри, – хмелея, привлекаю внимание Итальянца, – вокруг столько «не арийцев». Как ты себя чувствуешь вообще в подобной атмосфере? Успеешь отразить внезапную атаку и защитить своего… фюрера?

Итальянец, взглянув на меня с интересом, громко раскатисто смеётся.

– Конечно, я же профессионал, – сжав губы и улыбаясь, он разглядывает меня. – А на тебя интересно действует алкоголь!

Я понимаю, что выпил слишком много. Необходимо остановиться, иначе я могу устроить не менее грандиозное представление, чем то, что здесь происходит.

– Пойду… в туалет. Шоу… потрясающее, – говорю я, направляясь к сооружению из бамбука и огромных листьев.

Сделав свои дела, я иду в душ. В нескольких метрах от меня, словно тень, следует один из людей Итальянца.

Освежившись, я чувствую себя лучше. Возвращаясь обратно, я ощущаю на себе чей-то взгляд.

«Незнакомка. Где же «Мавр» и его прихлебалы?» – думаю я.

Она прикладывает указательный палец к губам, призывая к молчанию.

– Тебе лучше? – спрашивает Итальянец, в то время как остальные разглядывают меня, словно реликвию.

– Да, я в порядке.

Незнакомка увлечена представлением, но иногда многозначительно поглядывает в мою сторону.

– Ты только заметил её? – от Итальянца ничего не укроется. – Она уже минут пятнадцать здесь и, вероятнее всего, одна. Ни внутри, ни снаружи никого нет. Поверь мне.

– Верю. У меня нет выбора.

Неподалеку разогретая публика организовала небольшую танцплощадку. Пары танцуют, покачивая телами в такт музыке, нашептывая друг другу сокровенные тайны. Хельга, беря Отто за руку, увлекает его в гущу танцующих.

– Так можно и пингвином стать! – смотрит на моё очередное увлечение мороженым Итальянец. – Не все части тела будут работать!

– Не беспокойся, я разберусь, – вызываю на его лице улыбку.

«Что ни говори, вечер удался на славу. Я так увлекся, что забыл о Максе, Сани и старушке Дине», – думаю я.

На моё плечо ложится рука. Поворачиваю голову – незнакомка, одна, без «Мавра». Тихий голос:

– Я подумала о коктейле. Но, может быть, лучше танец, всего один танец?

– Это можно, но я танцую как… трактор.

– Никогда прежде не танцевала с трактором. Идём?

Предложение и влечение её тела не оставляют шансов на раздумья. Лицо Итальянца скрыто рукой. Уверен, он смеётся. Я выхватываю из корзинки последний лист коки и кладу в рот. Слышу уже откровенный хохот за спиной.

Иду за ней. Она всё в том же белом бикини, подчёркивающем загар, лишь прозрачная белая материя закрывает ей бёдра. В группе танцующих все увлечены только партнёрами. В руках моей партнёрши лёгкая дрожь. Незнакомка заглядывает в глаза, пытаясь прочесть мои мысли, и прижимается ко мне смелее. Мы покачиваемся в такт музыки.

Она кладёт ладонь на мой рот, предотвращая мои попытки начать разговор. Жмётся ближе, как беззащитное существо, стремящееся в объятья огромного всесильного зверя. Мне трудно скрыть проснувшиеся инстинкты. Забываю о происходящем вокруг: сильное влечение овладевает мной.

С каждым па и с каждым случайным прикосновением её волос, вдохом её духов я не могу совладать с собой. Моя интерпретация её очередного взгляда в глаза такова: «Если ты на самом деле трактор, то «переедь» меня безжалостно, дави меня гусеницами! И пусть это длится бесконечно…»

Это длилось всего минут пятнадцать, но зато как! Возле шалаша из бамбука и листьев пальм в зарослях джунглей смешанных африканских деревьев мы вжимались друг в друга под собственные тяжёлые вздохи, крики, переходящие то в шепот, то в хрип.

Двум телам не хватало воздуха, они, как два загнанных животных, бились в предсмертной агонии и, достигнув апогея чувств, пали в высокую траву зарослей, вдыхая всей полнотой лёгких ароматы леса.

Она реанимировала моё тело касаниями рук и горячего языка. Затем неторопливо поднялась и «пропела», одеваясь:

– Знаешь, мне пора, спасибо, всё было очень хорошо.

– И мне. А как имя твоё?

– Никак. Нет имени – и нет проступка.

Она скрывается в ветвях деревьев.

Группа туземцев о чём-то шепталась перед очередным выступлением в зарослях. Куря какой-то странный табак, они с пониманием улыбнулись – моя партнёрша прошла здесь минуту назад.

Пробравшись сквозь ветви, я вышел к своим. Здесь мало что изменилось: ночное шоу продолжалось, две девушки в компании мужчины показывали немыслимые гимнастические трюки под общие овации.

– Ты что-то долго, – замечает Отто.

– Пробивал штрафной номер семнадцать? – ехидничает Хельга.

– Это кокаин искривил так ход «вашего» времени, – заметив мороженое в виде ломтика арбуза, я не смог оставить его без внимания. – Да нет, встретил старого приятеля, треснули по коньячку!

– Мы видели его, – выдыхает со смехом Хельга. – Его долго бегали и искали ваши общие латинские друзья, а найдя, с криками уволокли. Видела бы тебя твоя Сани.

– Хельга! Остановись, это уже не твоё дело, – повышает голос Отто.

– Да. Это не твоё дело, Хельга. – Повторяю за мужской солидарностью Отто и я.

– Кобели! – Резюмирует та под общий хохот.

– Ты успел вовремя, – сжимает плотно губы Итальянец.

Шоу близится к завершению: довольная публика шумно выражает свои эмоции, заглушая его звуки, а в «звездное небо» взлетают фейерверки, лазерные лучи рисуют паутину, в центре которой – проекция паука с эмблемой заведения на спине.

Мы переодеваемся и покидаем «Экзотику», медленно направляясь в сторону Маленького Берлина. Хельга успевает задремать на плече Отто.

– Итальянец проводит тебя, ты немного перебрал, да и я не хочу отпускать тебя одного. ..– Отто серьезен, как стратег, планирующий штурмовую операцию. – Твои латинские «друзья», возможно, захотят познакомиться с тобой поближе. И не пропадай, теперь ты знаешь, как нас найти!

– Грязный извращенец. ..– Хельга лишь приоткрывает глаза на прощание.

– Передавайте привет Вилли! – выбираюсь из автомобиля арийской четы.

Итальянец за рулем «баварца», я рядом. Сзади, не теряя дистанции, следует автомобиль охраны. Подчиненный Отто словно знает мой автомобиль лучше меня. Успокоившись, я засыпаю. Просыпаюсь от прикосновения к плечу – за окном дом моей прародительницы, и я не помню, чтобы хоть словом обмолвился об адресе.

– А откуда…

– Не огорчай меня, Бруно, я же профессионал! – Итальянец садится в машину сопровождения. – Приятно было познакомиться.

– Взаимно. – Со вздохом вешаю на плечо шорты с номером семнадцать – мой подарок для Сани.

Я пробираюсь в комнату, не включая свет, сшибая все на своем пути. Кое-как раздевшись, устало падаю на кровать рядом с моей тихо сопящей женщиной.

– Уработался?

– Действительно, было много работы. Ну, а как шарлотка?

– А ты попробуй…

Влажная масса со вкусом запечённого яблока ложится мне на лицо.

– Да, действительно неплохо… – Но сил вставать и идти мыться абсолютно нет. Проваливаюсь в сон, лишь стряхнув яблочную массу в сторону.

Утро встречает яблочным пирогом и чем-то резким – духами, что ли. Трусы мокрые – на них с передней части вылит ею же подаренный мне лосьон после бритья.

Состояние отвратительное. Пройдя сквозь контрастный душ, спускаюсь к завтраку.

– Ты не бережешь нашу девочку, сводишь ее с ума…– произносит Дина вместо «доброго утра».

– Ну как ее уберечь-то? – Разглядываю через окно «баварца»: три колеса, находящиеся в поле моего зрения, спущены – однозначно беспощадно проколоты.

Провозившись с автомобилем, отправляюсь в клинику к Максу. Он удивляет – находясь в отличном состоянии, разговаривает вполне осознанно. Во взгляде искрится жизнь. Активная жестикуляция рук. Меня расстраивает лишь его вопрос, не находящийся в моей компетенции:

– А когда мы уйдем отсюда? – В глазах – детская наивность, загоняющая меня в тупик.

Я озадачиваю тем же вопросом и лечащего врача моего друга.

– С Максом однозначно произошли перемены в лучшую сторону, но слишком стремительные. После «Венесуэлы» всегда требуется длительный период на восстановление, а тут помимо неё ещё такое… – Врач пожимает в растерянности плечами. – Сами понимаете, с ним предстоит поработать специалистам, и приблизительно недели через две, если всё будет в порядке, мы выпустим его в «мир». Но опять же под наблюдение наших штатных психологов. – Она выдерживает паузу. – Вы действительно единственный, кто может его поддерживать и являться опекуном?

– Да.

– Послушайте, Бруно – это, конечно, не мое дело, но этот Фердинанд из службы безопасности постоянно крутится возле вашего друга, я думаю… – Ее многозначительная пауза заставляет задержать взгляд на ее добрых глазах. – Он не оставит Макси и в большом мире.

– Спасибо вам. – Я пожимаю руку ей и ее милосердию одновременно. – Сообщите, когда можно будет забрать нашего мальчика. Всего доброго.

Момент выхода «нашего мальчика» из клиники стал стартовой точкой его запоев. Он пил каждый день, пил с утра и до вечера, пил всегда, пил со мной (вначале) и пил все равно уже с кем. Пил, начиная с дорогих алкогольных напитков и заканчивая дешевой репликой брендового парфюма. Останавливать подобное – абсолютно бесполезно.

Время, что провел в заключении, Макс не помнил. Взгляд его удивленных расширенных глаз на мои вопросы о том времени подтверждал его частичную амнезию.

Дальше еще хуже: он перестал узнавать меня, начиная заново знакомиться со мной, рассказывая небылицы из своей мне полностью известной жизни. Я терпеливо слушал его выдуманные истории, общаясь с ним как новый знакомый. Неоднократный рассказ о Бэт (здесь он ничего не путал, только мелкие нюансы не совпадали с действительностью).

Иногда я не выдерживал, вставал и уходил, но на следующий день возвращался, и все повторялось. В итоге у меня самого начались нервные срывы – я становился похож на идиота, бродящего по квартире и бубнящего бред.

Сани и Дина с откровенной тревогой смотрели на меня.

Отто не знал о моих попытках реанимировать психическое состояние и моральный облик моего друга.

Специалистов, закрепленных за Максом, я приводил к соседу – киноактеру сериалов, который был вполне адекватен, лишь подыгрывал верившим в свою профессиональность медикам.

«Если бы тогда я не поддался на их уговоры – взять Бэт с собой, то ничего бы этого и не было! Если бы…»

Однажды зайдя в квартиру, где медленно увядал мой друг, я удивился тишине. Макс в кресле в сером полумраке. Я подумал, что он мертв: остекленевшие глаза смотрели не мигая вдаль.

– Это ты, Бруно? – Было жутковато, непривычно – он меня узнал. – Где ты так долго был?

Я стал рассказывать ему, что задержался по дороге, заехав во множество мест, отвез Сани в фитнес-зал и в прачечную по просьбе Дины.

– Ты помнишь Сани? Я несколько раз приезжал к тебе с ней.

– Нет, ты не понял. Где ты так долго был? – вопрос звучал жутко в нависшей тишине.

– Но я только вчера от тебя уехал. – Стряхиваю со стола мусор и пустые бутылки в коробку, открываю окно.

– Тебя не было очень долго. – Он впервые взглянул на меня с момента моего появления в квартире. В его глазах глубокая тоска.

– Она была сегодня здесь, и я разговаривал с ней.

– Кто, Макс? – Кто только здесь не бывал, но я понял, о ком он говорит таким тоном.

– Бэт! Она приходила сегодня, и мы поругались… Она ушла, хлопнув дверью. Никогда так не делала прежде. – Я стоял у окна, крепко стиснув зубы. Справившись с эмоциями, я все-таки повернулся к Максу. – Она больше не придет сюда никогда! Ты слышишь, Бруно, никогда. – В его глазах, «направленных в пустоту», слезы.

Здесь я не выдержал: я позвонил врачу, что лечила его, и вкратце честно обрисовал ситуацию.

В трубке разразился «гром» – я не ожидал от доброй сдержанной женщины подобных речевых оборотов. Приехав, врач с порога продолжила негативные высказывания в мой адрес. Я лишь стоял и смотрел в глаза Макса, пытаясь найти в них хоть что-то в свое оправдание… В них читалось одно:

«Она уже никогда не придет…»

Я «провалился» в кокаиново-алкогольную пропасть.

Когда я выбрался оттуда, толком не восстановившись, я отправился в клинику, где столкнулся с целым рядом отказов.

Отказывали абсолютно во всем: в посещении Макса, в получении информации о его состоянии и ходе лечения. Итого – когда Макс выйдет в большой мир, мне об этом не сообщат. Мне будет отказано в информации о его местонахождении – опекуном будет совершенно другой человек, с опытом работы с подобными пациентами в период реабилитации. При моем приближении к Максу на расстояние ближе, чем на пятьдесят метров – это будет считаться проступком, наказуемым в уголовном порядке.

Послав всё и вся, я провалился в ту же пропасть, из которой только что выбрался…

Прошло больше года, прежде чем я вновь встретился с Отто. Его только освободили после «недоразумения», приняв ошибочно за организатора политического убийства. Я нашел его возбужденным и твердившим о колоссальном количестве потраченного времени впустую.

Хельга была счастлива и обещала родить ему сына, разумеется, истинного арийца и адепта всех его политических идей.

В замке Отто присутствовала масса незнакомых мне персон. Люди улыбались, некоторые с трудом скрывая лицемерие. Но все старались держаться, соблюдая этикет.

Вилли приехал из учебного заведения в отпуск. Как он сам выразился, «кибернетическая дрянь проела весь разум…» Мальчик повзрослел, засыпал меня кучей вопросов и, выслушав с понимающим видом, пообещал научить стрелять из пулемета, которого еще нет на вооружении в действующей армии. В его понимании это должно было как-то исправить мои жизненные неурядицы.

Был и Итальянец. Ограничились коротким диалогом: он на работе и с улыбкой голливудского актера пообещал отвезти меня до дома, если я снова переберу с коньяком.

Присутствовала Ева – сестра Хельги, и я, отметив некоторые ее достоинства, уже никуда не собирался уезжать… И во всей этой кутерьме, решив, видимо, что я хочу пристраститься к спиртному и Еве, меня отзывает Отто для серьёзного разговора:

– А ты слышал, Бруно, о Мутанте и о его работах?

Минутой раньше он говорил с двумя вальяжными мужчинами, чьи постные лица лоснились от самодовольства.

– Да, я кое-что слышал. – Меня теплил коньяк и удивляла не «корпоративная» тема диалога. – Ты первый день вне «стен», а тебя волнует такой вопрос. Отдохни, расслабься, Отто.

– Спасибо за заботу. Но в мыслях находясь там, я не покидал ни город, ни то, что здесь происходит! Так ты видел его?

– Нет. Но слышал. Какой-то безумный ботаник… Скрестил синтетику с опиатами, еще фиг знает с чем, и получил несколько разных субстанций, которые вводят народ, жаждущий эйфории, в экстаз. Результат его скрещиваний и селекций пользуется спросом и не только среди, кстати, отбросов общества. – Я разглядывал перестановки в личном кабинете собеседника. – Да что с тобой, Отто, тебя ведь подобное никогда не интересовало?

– Мир – есть движение. Всё растет, развивается и прогрессирует, в том числе и я. Но сейчас не об этом. Значит, ты его никогда не видел? – Отто выглядел задумчиво. – А как там Макс, с ним-то все в порядке?

– Нет! – Меня раздражал этот неуместный «допрос». – Почему тебя это так волнует?

– Я знаю о твоих трудностях. Мы никогда не говорили об этом, но я все знаю. – продолжил Отто по-отечески, и я даже поискал глазами угол, в котором удобней было стоять, отбывая домашнее наказание. – Я все знаю про алкоголь, кокаинизм, затяжные депрессии. Но… – он сделал многозначительную паузу, – где и когда ты последний раз видел Макса?

– Около года назад… – я был крайне раздражён.

– Успокойся, Бруно! Я задал этот вопрос не просто так. Мы ведь говорим об одном и том же человеке.

Он поднялся с кресла и, словно маятник, заходил по мягкому ковру кабинета.

– Что за ерунду ты несёшь? Этого не может быть! Когда Макса забирали врачи, он был невменяем. Да и к веществам он всегда относился скептически, принимал их по-детски, неумело и всегда старался как можно скорее избавиться от их воздействия.

– Поверь, это достоверная информация! И ты сам можешь убедиться в этом лично.

– Зачем тебе это нужно? – возможно, вопрос был неуместен, но информация только добавила мне непонимания и гнева от этого непонимания.

– Это нужно мне, тебе, ещё кое-кому и, возможно, самому Максу – Мутанту. Неизвестно, кто он теперь?

– Хорошо…, но давай не сегодня. Сегодня такой день…

– Сегодня ты можешь наслаждаться, но не тяни с этим. – Он подвёл меня к двери, по-дружески положив руку на плечо. – А Ева? Как она тебе?

– Визуально – да!

Мы рассмеялись, глядя друг другу в глаза.

«Какая ещё Ева? Этот фанатик довёл меня до эмоционального срыва и спокойно вышел к гостям. Не мог Макс «мутировать» и начать заниматься тем, что он всегда сравнивал с использованным презервативом. Да чушь это всё!»

Захотелось выпить. Нет, напиться в хлам.

Балкон, нацистская символика, подсвеченная фонариками, выполненными руками детей. Свежий, слегка морозный воздух успокаивал мой пыл. Я с ухмылкой смотрел на проплывающий мимо дирижабль, на котором играла музыка, а на его корпусе светилась надпись:

«С возвращением, Отто, мы любим тебя!»

«Идолопоклонничество, нафиг!» – я был впервые так зол на своего друга.

Мои мысли прервал Итальянец.

– Что с тобой? – его цепкие пальцы сжимают моё предплечье. – А-а-а, Отто испортил тебе настроение неприятной новостью?

– Так ты в курсе?

– Да, я лично занимался этим вопросом.

– И что, это точно он? – я крепко сжал бокал в руке.

– Девяносто девять из ста, – спокойно ответил, выдыхая пари изо рта в морозный воздух, начальник охраны Отто.

– Пойду ещё…выпью…

Я не верил собственным глазам, это действительно был он. Пара внешних изменений: смешные круглые очки, длинные волосы, свисающие с головы, Макс постоянно поправлял и то, и другое.

Казалось, и внутренний мир его тоже трансформировался, глаза отражали совсем другое, скорее, его противоположность. Это уже ни наивный милый, порой влюблённый взор из детства, ни безумный взгляд из периода затяжной болезни. Этот взгляд был глубок, как морская бездна, даже бескраен, выражающий озабоченность. Словно его обладатель принимал участие в спасении мира или лечении обездоленных детей.

Его новая квартира. Накаляющийся разговор в преддверье его гостиной словно между двумя незнакомыми, но обязательными людьми.

Абсолютно не было желания броситься и обнять своего друга. Мне хотелось знать – насколько он меня помнит. И почему столько времени не пытался меня найти, если помнит хотя бы отрывки нашей дружеской близости.

Чувство обиды: ведь я столько времени возился с ним, когда он болел, страдал вместе с ним. А он со спокойной душой, покинув лечебницу, живет припеваючи и выращивает кустики на радость «прихожанам».

– Заходи, Бруно! Не стоять же здесь, в дверях…

– Заходи, Бруно? Похоже, ты узнал меня… – Входя, я стиснул зубы. – Значит, у тебя всё хорошо, ты в здравом уме и здоров физически. В моей помощи не нуждаешься, в дружбе, соответственно, тоже… Что ж, неплохо!

– Остановись! Ты же ничего не знаешь…

– Так поведай мне, введи в курс дела, поставь в известность или как там ещё!? – Я уже не справлялся с переполняющими меня эмоциями.

– Ты можешь успокоиться и дать мне несколько минут?

Сев в кресло, я смотрю на него, «ожидая чуда».

– Когда меня забрали в последний раз…, как мне рассказала врач, я был ужасен, но она увидела и плюсы в моём состоянии. Она говорила о единичных, неординарных случаях, когда на больного сильный стресс оказывает положительное влияние, хотя это и противоречит аспектам современной медицины. Это был мой случай. Я знаю, что ты появился в клинике, но тебя не пустили, знаю…– Макс сделал акцентированную паузу. – Извини, в этом моя вина – я не хотел, чтобы тебя пускали. Скажу одно: на тот момент я был абсолютно адекватен. – Видимо, в этот момент у меня открылся рот от удивления – он налил стакан воды и протянул мне. – Она не сказала тебе ничего, и это тоже моя просьба… Отдел безопасности заинтересовался мной и, соответственно, тобой. Фердинанд совал свой нос повсюду, задавал кучу вопросов, на которые обязательно хотел получить ответ. Вопросы, касающиеся тебя, были довольно таки щекотливыми. Я сказал, что отказался от твоих посещений, но он наседал. Мне во многом помогла врач, не позволяя задавать вопросы, связанные с моим прошлым. Она, заметив улучшения моего состояния, вывела меня в большой мир и назначила опекуном одну интеллигентную женщину. Сюзанна в прошлом художница, обеспеченный человек, не имеющая своих детей. Она подарила мне квартиру и посещает меня два раза в неделю, называет меня «мой дорогой» и каждый раз говорит о том, что я повзрослел. Сюзи сама, по-моему, не вполне вменяема, но это никак не отражается на моей жизни.

– Интересно… – Этот простой и приемлемый рассказ, как ответ меня успокоил. – Но почему «Мутант»?

– Я и сам не знаю, но так было названо первое мое творение. Оно создано на основе ЛСД и нескольких растительных препаратов. Под его воздействием человек словно мутирует, силой мысли управляя своими изменениями. Конечно, всё происходит на ментальном уровне…

– Вот это да… – Я молча переваривал услышанное. – А есть что-нибудь выпить?

В руках у Макса появилась бутылка коньяка и бокал.

– А ты?

– Нет, я всё.

– Понятно.

Алкоголь согревал, но почему-то вызывал желание скорее покинуть это место.

– Мне нужно ехать. Я заеду на днях, если ты не против.

– Не говори ерунды. Я помню всё, – блеск в его глазах подтверждал сказанное, – в любое время суток.

Я ушел, осознавая, что в моменты первой «реабилитации» Макс, пьющий и терзающий себя, был мне ближе, чем этот человек. Его жизнь изрядно «деформировала», но кто знает, что стало бы со мной, если бы я прошел его нелегкий путь.

Вспомнил, как ранее, во время запоев Макса, меня удивляли формулы химических соединений, решения уравнений, молекулярные решетки и какие-то символы на стенах его гостиной, на столе и окнах. Тогда я списал это на результат умственной болезни моего друга.

Мои размышления на парковке прерывает человек, заглядывающий в салон машины через стекло. Белозубая улыбка помощника Отто.

– Итальянец! Как ты здесь? Тебе доверяют ответственные задания? Бешеный прогресс…

Тот с улыбкой пропускает мои слова мимо ушей.

– Привет. Я не один.

Отто. Понять, почему они здесь, не составляло труда.

– Да, это действительно он, хотя в это и трудно поверить.

– Что ж, Бруно, в жизни такое бывает… – В голосе Отто нотки понимания и сочувствия человека, прожившего не одну жизнь.

– Ты же не за этим притащился сюда, чтобы сказать мне об этом?

– Нет, Бруно, нет. Генрих, отъедем отсюда, нам надо прогуляться с нашим другом.

Возле моста через реку – заброшенная баскетбольная площадка, словно не принадлежавшая городу.

– Я понимаю, сейчас тебе очень трудно. Возможно, всё это несвоевременно и безнравственно, но к его работам есть интерес и очень большой.

Мы с Отто шли, пиная ногами кусок льда, который легко катался по замерзшему асфальту.

– Можно зарабатывать неплохие деньги. Ты единственный, кому он доверяет. Если считаешь, что надо подождать – подождем. Тебе решать, готов он или нет, но…

– Что, но? Отто, не тяни! Пауза в этом разговоре ничего не меняет.

– …но он может совершить ошибки, если рядом не будет человека с трезвым холодным рассудком. Подобное уже случилось: с одним из препаратов Макс сунулся на рынок. VIP 43! Попытался реализовать продукт. Ему отказали, но взяли на заметку, и, самое главное, препарат заинтересовал очень влиятельных людей. Вот в чем дело. – Отто в досаде пнул ледышку очень далеко. – Сейчас по нему собирается информация, и может случиться так – его выкрадут и увезут в неизвестном направлении. Закроют в лабораторию и заставят работать бесплатно и в четком заданном направлении… Такие случаи не редкость в наше время. «Самородки», вылезшие из земли, долго незамеченными на ней не валяются…

– Сегодня день горячих и неприятных новостей. – Я сделал глубокий вдох. – Ну и что ты предлагаешь?

– Мы предлагаем, мы! Существует человек (знать тебе его совсем не обязательно, поверь мне).

– Дальше!

– Мы предлагаем ту же лабораторию, финансирование работ и полную неприкосновенность – возможность заниматься своими разработками и получать приличный процент за деятельность. Передача продукта будет осуществляться по цепочке, состоящей из Макса, тебя, меня и мистера Х.

– Хорошо. Я поговорю с ним об этом, но мое условие – со мной будешь связываться только ты и никто другой.

– Я об этом только что сказал…

– Тогда отвезите меня к машине… Я замерз и хочу тепла, человеческого тепла.

– Давай, я сам уже как пингвин, – лидер неонацистов, оказывается, тоже мерз, как обычный человек.

«Мутант» на удивление быстро согласился с предложением. Не задумываясь, объясняя провальную ошибку:

– Мне было необходимо финансирование более серьезной лаборатории, не хватало производственных мощностей. Пойми – идеи рождаются ежедневно, ежечасно, что там – каждую минуту. И это не только то, что я хотел продать. Я разработал вещество гораздо масштабней. В перспективе даже создание новейших лекарств, которые могут спасти больных, пораженных пока еще неизлечимыми болезнями. – Макс буквально рос в моих глазах, перерастая древних алхимиков и «папашу» Менделеева. Его разум (в моем представлении) тянулся к способностям, которыми обладают неизведанные цивилизации. – VIP 43 – это… вчерашний день. Я могу делать вещи гораздо серьёзней, я даже иногда сам боюсь своих потенциальных детищ…

«Этот научный червь, сам того не подозревая, стал угрозой не только для себя, но и для всего общества остального мира… Неизвестно, на что он способен, что может родиться в голове этой лабораторной крысы! Уж лучше бы оно окончательно сошел с ума…»

Макс говорил и говорил еще про новаторские идеи, а я уже обдумывал план избавления от них или… от него самого?

– …так ты не сказал, все будет хорошо? – Он затих, глядя на мою отрешенность уставшими покрасневшими глазами.

Мне стало жаль Макса, действительно жаль.

– Да… все будет хорошо. Но ты должен беспрекословно выполнять мои инструкции, так как не представляешь, куда ты ввязался, и теперь, чтобы остаться в живых, надо быть предельно осторожными. Понимаешь? – Мак по-старчески ссутулился после моих слов. – И не вздумай больше никогда никому, кроме меня, говорить о своих новациях. Это может стать роковой ошибкой. Не только для тебя…

– Я полностью доверяю тебе, как и раньше. Ты сам знаешь, как трудно быть одному в этом мире…

– Да, Макс.. – в его взгляде читалось одиночество. – Мир жесток, но мы сделаем всё, чтобы выжить в нём. Тебе придётся переехать.

– А художница Сюзи?..

– Ты будешь появляться к её приходу. Позже, возможно, даже придётся исключить и это.

Действительно, главное – начать. Мы сделали первый шаг к «победе». Через месяц производство принесло первые плоды. Как сказал кто-то: «Обильно посеянные зубы дракона принесли богатый урожай».

Деньги при реализации продукта доставались легко. Очень легко. Сука, слишком легко.

Не прилагая особых усилий, я мог зарабатывать и тратить за месяц столько, сколько при прежней работе получал в течение года или полутора лет. Люди быстро привыкают к подобному. Привык и я. Прерывать финансовый поток не очень хотелось.

Отто расширял и увеличивал «маленький Берлин». Его империя росла и крепла. Всё чаще стали слышны разговоры о появлении на политической арене «нового Фюрера». Отто словно вышел из тени. Его показывали по телевизору, о нём трубили газеты, с ним стали считаться те, кто раньше упорно не хотел его замечать. Оппозиционеры призывали вспомнить о прошлом Отто, открывая глаза общественности на некоторые факты его биографии. Призывали думать о будущем. Но тщетно: кому Отто был интересен, тот не обращал внимания ни на что, а кому он был безразличен, тот по-прежнему не замечал «марионетку в новой модной коричневой рубашке». Сам лидер неонацизма с улыбкой говорил об этих людях:

– Настанет момент, Бруно, поверь мне, – они обратят на меня внимание. Я намозолю им глаза до такой степени, что они не смогут плакать, а имя моё будут произносить с преклонением и трепетом!

В эти моменты он напоминал мне своего идола. Быстро заражаемый его одержимостью.

Новый рейх рос как на дрожжах, часть этих дрожжей производил Макс в своей современной лаборатории. VIP 43 сменил 47-ой, несущий совсем другие функции. Его дешифрованное название – «подчинитель».

Одно меня поражало – зачем набирающему вес политическому лидеру вся эта нервотрёпка с транспортировкой и доставкой?!

Свое государство, пусть небольшое, но своё, где люди трудятся и беспрекословно выполняют его приказы. Только что не молятся на него. Хотя я этого не исключал. Не раздумывая, любой из его подчиненных был готов выполнять эту работу. Зачем? Сам…лично? Я мог тоже найти кого-то вместо себя, если всё дело в нашей изначальной договорённости.

Не думаю, что золотое правило: «Если хочешь сделать хорошо, сделай сам…» – имело место для оправданий подобного – преданные Отто люди не раз доказывали ему и свою верность, да и профессионализм во всех его широких пониманиях.

Я много раз задавался этим вопросом и не мог найти ответ. Единственным для меня «логичным» объяснением было – в душе Отто всё ещё был мальчишкой, и вся «мишура» политического лидера утомляла его. Возможно, Отто и мистер Х насытились всеми прелестями жизни и им не хватало встряски. Адреналина.

Но мне-то что? Ведь это же «их тараканы» … Пусть с ними и возятся сами. Разводят их, подкармливают…

Я вкладывал заработанные деньги в коммерческие предприятия сомнительного происхождения, но приносящие немалый доход. Нашел группу удачливых бизнесменов, раскручивающих мои деньги официально. Всё как обычно: деньги делают деньги.

Я наслаждался жизнью, забыв про посткокаиновые депрессии. Каждый раз после очередной сделки улетал с Сани на острова.

«Макс-Мутант» фанатично трудился в лаборатории, что находилась недалеко от центра города и существовала полулегально. Что происходило в еще одной лаборатории в подвале его дома, может, знали единицы. А скорее всего – никто. Это было «сверх личное».

О том, что «исследовательский научный центр» затапливался всё уничтожающим раствором кислоты после нажатия кнопки на амулете, висящем на шее фанатично преданного делу Мутанта, никто тем более не догадывался. Он работал гипер-активно, пытаясь обскакать всех ученых вместе взятых. К нему в «квартиру» привозились дорогостоящие вещества, редкозёмы, о существовании которых я даже не подозревал. Параллельно официально он тоже ставил опыты в не большой лаборатории при университете молекулярной химии, делал открытия, даже имел награды за новейшие разработки. Ездил на семинары и встречался с такими же ученными головами, как и он, что создавало неплохую ширму для нашего предприятия.