Одна дорога в здешний мир
войтить;
Но многое множество,
Которыми из оного выходим.

Князь Гавриил Гагарин.
Размышления о смерти
1805 год

Судьба одних была страшна,
Судьба других была блестяща.
И осеняла всех одна
России сказочная чаща.

Георгий Иванов. Стансы 1953 год

В этом небольшом сборнике биографических очерков автор преследовал цель выделить живые черточки из жизни и профессиональной деятельности историков прошлого. Время мумифицирует давно ушедших людей, кровь отливает из жил, румянец пропадает из щек, – сухие останки прошлого нередко внушают жалость и пренебрежение. Между тем нам интереснее сегодня не что и когда написал историк (сухой шелест его страниц), а как он жил и работал. Данных об этом сохранилось немного. Попробуем все же в десятках кратких биографических очерков выделять хотя бы одну – две живых личностных черточек ушедших людей, в коих отразился век, ремесло историка, людская натура.

Объем очерков не всегда соответствует масштабу и значимости в науке какого-то конкретного персонажа. Многое определяется неизбежным (увы) субъективным подходом автора к людям своей профессии двух прошлых веков. Из историков второй половины ХХ века в словаре нет очень многих достойных лиц. Это связано прежде всего с отсутствием у автора или в печати вообще оригинального личностного материала о них. Некоторые справки поневоле кратки. Они ставят задачей лишь обозначить присутствие в нашей науке этого историка или вспомнить какую-то замечательную и необычную черту его характера, быта, деятельности. К сожалению, из-за глобализма поставленной задачи и невозможности одному человеку объективно взвешенно решить ее в сравнительно небольшом объеме данной книги, автор не может всесторонне охарактеризовать жизненный путь историков прошлого, их мировоззрение, научные труды. Главная задача словаря, по мысли автора, – показать многообразие и бесконечную причудливость людских судеб историков прошлого.

Всеобъемлющий словарь историков – дело далекого будущего. Но в словарь включены некоторые историки литературы, этнографы, археологи… Для XIX века узкая специализация одного человека в течение всей жизни была делом невозможным. Ученый мог проявить себя в нескольких (и не всегда соседних) областях науки. Авторский подход здесь также субъективен. За всю эту неполноту автор заранее просит прощения у читателей. Дореволюционные даты даны по старому стилю. Из-за недостатка личностной информации и ряда других причин биографические статьи об основной массе русских историков середины – второй половины ХХ века отсутствуют. Автор полагает, что данные материалы – лишь начало его работы в этом направлении. Поэтому будет благодарен за любые поправки и дополнения, присланные в адрес издательства. Хочется также выразить искреннюю благодарность научному редактору словаря В. В. Тихонову, не пожалевшему ни сил, ни времени на редактирование сложного и многообразного биографического материала. Также перу В. В. Тихонова принадлежат статьи о следующих советских историках: А. В. Арциховский, Б. Д. Греков, Н. М. Дружинин, П. А. Зайончковский, Н. П. Ерошкин, И. И. Минц, М. Н. Тихомиров, Л. В. Черепнин.

* * *

Устойчивость и мощный адаптационный потенциал исторической науки России не может не восхищать. В диалоге мировых научных культур она сохранила свое внутреннее единство и специфику. Несмотря на долгие годы смуты и раздрая конца XX – начала XXI века… Мощь культурной традиции очевидна.

Проблемы же современной науки неразрывно связаны с наследием ушедших в прошлое историков. Меняющаяся роль исторической науки среди гуманитарных и прочих наук еще нами слабо осознана. Анализ трансформации исторической науки в стремительно меняющейся природе мира, увы, дело далекого будущего.

Современный читатель творений наших историков (не принадлежащий сам к этой корпорации), как метко выразился исследователь Л. А. Беляев, «теряет свой ство доверчивости и обретает вкус к подлинности, требует данных из первых рук. В идеале это данные, добытые при его личном участии». Ему, действительно, нужно увидеть прошлое не как готовый текст, а как процесс, так сказать, в рабочем состоянии. Читатель становится сам себе историком (по собственным надобностям) и творит историю как произвольную интерпретацию прошлого, настоящего и будущего, прибегая при этом к бессвязному конструированию в духе блога или клипа.

Порой для этого труды известных и малоизвестных, а также вовсе забытых историков прошлого просто незаменимы. Они всплывают на поверхность после длительной эпохи забвения. Хотя и не все. И нередко случайно, хаотично. То есть каждый читатель для прорыва в будущее ищет опоры в прошлом своей семьи, города России, мира… Потребность в этом существенно возросла в нашу эпоху. Право контроля за историей, которым владело ранее государство, значительно уменьшилось. Хотя здесь возможны откаты.

Взрывной характер развития науки в информационном обществе требует постоянной подпитки свежими идеями, концепциями, новыми научными технологиями… У гуманитариев с этим дело всегда обстояло плохо. Но река движется в одну сторону, и ее течения никому не перекрыть. Цивилизационный скачок в науке уже произошел. Поэтому данный словарь автор адресует широким слоям простых читателей, а не коллегам по цеху.

Краткий биографический словарь русских историков XVIII – первой половины ХХ века

АКСАКОВ КОНСТАНТИН СЕРГЕЕВИЧ

(29.03.1817–07.12.1860) – литератор, историк, славянофил.

Сын писателя С. Т. Аксакова. Родился в родовом поместье Ново-Аксаково Бугурусланского уезда Оренбургской губернии, описанном в сочинениях отца. «Со львиною физиономиею, силач, горлан, открытый, добродушный и не без дарований… но что делало его нестерпимым, так это крайнее самолюбие и упорство в мнениях, для поддержания которых он средств не разбирал», – писал о нем его современник историк С. М. Соловьёв. В 1835 году окончил историко-филологический факультет Московского университета (словесное отделение). Семья жила в Москве с 1826 года. Определяющим в жизни семьи, по выражению Б. Н. Чичерина, «был доведенный до крайности патриотизм». Старая отличная русская жизнь с прочными семейными устоями, горячим благочестием и живой умственной средой воспитала дух и мысль К. С. Он имел двух братьев (Иван стал также известным славянофилом) и пять сестер, «замечательно некрасивых». Лишь одна из них вышла замуж. Более всего сын учился у отца благоговейному отношению к родной старине.

Кружок Н. В. Станкевича, увлечение Гегелем, дружба с Н. В. Гоголем, сотрудничество в журналах – таковы вехи его умственного развития. Стоит отметить, что в своих литературных и исторических трудах Аксаков оставался увлеченным дилетантом. Ему не было нужды трудиться из-за куска хлеба, семья была обеспеченной. Лето, по едкому воспоминанию С. М. Соловьёва, он проводил с удочкой у пруда, а зиму «в Москве, с утра до вечера разъезжал по гостям или принимал у себя гостей: Аксаковы жили очень открыто, хлебосольно…». Магистерская диссертация К. С. именовалась «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка» (М., 1846).

Рецензии, статьи, рассуждения по русской истории К. С. Аксакова, лидера славянофильского кружка 1850-х годов, проникнуты одной, довольно здравой и злободневной по сей день мыслью. «Русская история, – писал он в статье “О русской истории”, – отличается от западноевропейской и от всякой другой истории. Ее не понимали до настоящего времени, потому что приходили к ней с готовыми историческими формами, заимствованными у Запада, и хотели ее туда насильно втискать, потому что хотели ее учить, а не у нее учиться…»

Идеализация старой, допетровской Руси, критика С. М. Соловьёва, стремление проникнуть в народное начало русской истории – в этом сущность ряда статей К. С. Аксакова. Фанатизм привел его к внешнему подражанию старой Руси: он отрастил бороду (все дворяне ее брили), носил сапоги и русскую рубашку.

Особенно доставалось от Аксакова западнику С. М. Соловьёву. Труд С. М. Соловьёва, разумно считал Аксаков, это механический труд, это не «история», так как в ней нет ни объяснения, ни критики, только постоянное оправдание, где мерилом истины является всякая последняя идея. Спорить затруднительно. Довольно цельное философское представление К. С. о прошлом Руси, его движущих силах не вылилось в какой-либо обобщающий труд. Идеализация общины, Земли (как народа), горячая любовь ко всему русскому, периодизация нашей истории по столицам: Киевский, Владимирский, Московский периоды – все это было благосклонно принято частью общества и затем идейно востребовано народниками. Противостояние Земли (народа) и Государства (власти) – нерв истории Руси. Многие афоризмы Аксакова поражают и сегодня: «Русская история имеет значение всемирной исповеди. Она может читаться как жития святых»; «Москва вырабатывает русскую мысль»; «Колесо русской истории оборачивается в 150 лет»; «Хоровое чувство Земли, личность как фальшивая нота в хоре». Интуитивное и чувственное восприятие истории, очень ценное по глубине.

Талант историка и филолога К. С. Аксакова тесно связан с общественным движением 1840–1850-х годов накануне великих реформ, осмыслением возможных путей развития России. Его исторические сочинения составили первый том его собрания сочинений (М., 1861).

Смерть отца (1859) после долгой и мучительной болезни тяжело поразила К. С. Аксакова. Он утратил интерес к жизни, заболел скоротечной чахоткой (туберкулезом) и поехал по совету врачей лечиться на остров Зант (Греческий архипелаг), где и умер.

АНУЧИН ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ

(27.08.1843–04.06.1923) – антрополог, географ, этнолог и археолог.

Родился в Петербурге в семье ветерана наполеоновских войн, выслужившего дворянство (выходец из вятского духовенства). Мать, дочь костромского крестьянина, получила образование в пансионе. Д. Н. – младший из шестерых детей (выжили двое). Мать умерла, когда ему было 13 лет, отец – когда было 14. После гимназии (1860) поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, но по болезни (зачатки чахотки) через год уехал лечиться за границу (Рим, Гейдельберг). В 1863 году поступил на естественное отделение Московского университета. Изучал зоологию и антропологию. По окончании (1867) продолжил научную работу. С 1873 года – магистр зоологии. В 1876 году по рекомендации профессора А. П. Богданова командирован на 2,5 года за границу для подготовки к профессорскому званию по кафедре антропологии. С 1880 года – приват-доцент Московского университета, с 1884 года – профессор. В 1890 году стал доктором географии honoris causa в своем университете из уважения к его многочисленным трудам.

Он впервые в России организовал университетское преподавание антропологии и землеведения. На основе материалов Антропологической выставки (1879) создал при университете замечательный Антропологический музей (с экспозициями по археологии и этнографии). После устроенной им в 1892 году географической выставки создал обширный Географический музей.

Замечательный деятель неофициальной науки в крупнейших научных обществах России: товарищ председателя МАО с 1888 года, президент Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. С 1896 года – академик Императорской академии наук. Один из создателей журналов «Этнографическое обозрение» (1889), «Землеведение» (1894), «Русский антропологический журнал» (1900) и газеты «Русские ведомости» (1883). Член множества русских и зарубежных научных обществ. Антропологию Д. Н. понимал широко: как совокупность всех естественно-исторических сведений о человеке.

Труды его, особенно по археологии и этнографии, не утратили своей ценности и по сей день. Оригинально его исследование об айнах. Историзм и комплексное применение данных антропологии, археологии, этнографии, других наук характерны для лучших работ ученого: «О древних искусственно деформированных черепах, найденных в России» (1887), «Лук и стрелы: археолого-этнографический этюд» (1887), «О географическом распределении роста мужского населения России… за 10 лет» (1889, золотая медаль РГО), «Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда» (1890, золотая медаль РАО), «К истории ознакомления с Сибирью до Ермака» – и других. Анучин – создатель географической школы Московского университета. Его исследования на стыке наук вокруг истории уникальны. Из более чем 440 его учтенных научных и публицистических работ сохранили конкретно-историческое значение, то есть какую то живинку довольно многие.

АНЦИФЕРОВ НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ

(13.07.1889–02.09.1958) – историк и краевед.

Родился в дворянской семье в усадьбе Софиевка Уманского уезда Киевской губернии. Его отец – в 1890-е годы директор Никитского ботанического сада (ум. 1897). В 1908 году переезжает с матерью из Киева в Петербург. Еще в 7 лет мальчик твердо решил стать историком. В 1909–1915 годах он – студент-историк Петербургского университета. Ученик, а затем друг профессора И. М. Гревса. Оставлен на кафедре всеобщей истории для приготовления к профессорскому званию. Активно занимался в семинарах Гревса (изучение средневекового города), с которым Н. П. связала теснейшая личная дружба на тридцать с лишним лет.

В 1914 году Анциферов женился на Татьяне Николаевне Обручевой (1890–1929) – своей знакомой еще по Киеву. После университета преподает в гимназиях, детально разрабатывает свой знаменитый экскурсионный метод. Кроме экскурсий по Петрограду, он возил учеников в Москву, Новгород и Псков.

Участвует в работе общества «Старый Петербург». 1920-е годы – взлет краеведения в стране и пик активной жизни Н. П. С 1921 года по инициативе И. М. Гревса открыт Петроградский научно-исследовательский экскурсионный институт. Это – главное место работы историка. Летом блестяще организует экскурсионную работу в Царском Селе. После ликвидации экскурсионного института с 1924 года – сотрудник Петроградского отделения Центрального бюро краеведения (ЦБК), много ездит по России с лекциями. Научные труды краеведа тесно связаны с его просветительской работой. За 1920-е годы он опубликовал 15 брошюр и книг, 29 статей по экскурсионному делу, краеведению и градоведению. Петербург – главный герой его работ. Город им рассмотрен как «целостный культурно-исторический организм», а не механический набор памятников.

Его главная книга «Душа Петербурга» издана в 1922 году. Работа над ней начата осенью 1919 года, в разгар войны и голода, после гибели двух детей автора. Это – итог градоведческих изысканий историка в семинарах Гревса и экскурсионном институте. Н. П., единственный из современников, пытался постичь город как синтез материально-духовных ценностей. Это глубокое прозрение. В форме историко-культурных экскурсий написаны его небольшие книги – «Петербург Достоевского», «Быль и миф Петербурга». С 1924 года он живет с семьей в Детском Селе (в 1920, 1924 годах у него родились сын и дочь), проводит там экскурсии и издает книги «Детское Село» (1927), «Окрестности Ленинграда. Путеводитель» (1927). С конца 1920-х годов. советская власть начинает ограничивать и притеснять деятельность краеведческих организаций.

Весной 1929 года Анциферов арестован ГПУ по делу религиозного кружка «Воскресение» и отправлен на три года в Соловки. В этом году скончалась от туберкулеза его жена. В 1930 году Анциферова «подключили» к «Академическому делу», привезли в Ленинград на повторное следствие и дали еще два года лагерей (Беломоро-Балтийский канал). В 1933 году был освобожден и уехал работать в Москву, опасаясь нового ареста. Дети его живут с сестрой жены. В 1934–1935 годах – сотрудник водного отдела Музея коммунального хозяйства, с 1936 года – Литературного музея. Повторно женился. В 1937 году арестован и получил восемь лет лагерей. Благодаря хлопотам друзей и первой «бериевской амнистии» дело в 1939 году пересмотрено и Н. П. освобожден. Вновь работает в Литературном музее благодаря В. Д. Бонч-Бруевичу (1940–1956). Организует выставки русских писателей XIX века, выпускает 8 книг и около 40 статей. В 1944 году защитил кандидатскую диссертацию в ИМЛИ «Проблемы урбанизма в русской художественной литературе».

Сын его погиб в блокадном Ленинграде, дочь угнана в Германию (впоследствии жила в США). Очень много занимался пушкинистикой. Потеряв семью, все свои чувства перенес на любимый город – Петербург. Он обладал особым даром видения города. К 1958 году историк завершил свои очень искренние и эмоциональные мемуары «Путь моей жизни» и вскоре скончался в Москве.

АРИСТОВ НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВИЧ

(01.01.1834–26.08.1882) – историк.

Окончил Казанскую духовную академию (1858). Большое влияние на него имели научные взгляды и народнические симпатии А. П. Щапова. Защитил магистерскую диссертацию «Промышленность Древней Руси» (СПб., 1866), написал более 30 работ по истории, археологии, этнографии России: «Московские смуты в правление царевны Софьи Алексеевны» (Варшава, 1871), «Об историческом значении русских разбойничьих песен» (Воронеж, 1875), «А. П. Щапов: жизнь и сочинения» (СПб., 1883).

Историк-областник, активно изучавший российскую провинцию. Преподавал в Казанском (1867–1869), Варшавском (1869–1873), Харьковском (1873–1875) университетах и Нежинском историко-филологическом институте (1875–1882).

АРЦИХОВСКИЙ АРТЕМИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

(13.12.1902–17.02.1978) – археолог.

Родился в Санкт-Петербурге в семье ботаника, участника революционного движения. С детства обладал феноменальной памятью, позволявшей запоминать множество событий, фактов, имен, мог цитировать наизусть пространные тексты. Например, знал всех депутатов четырех Государственных дум Российской империи. Окончил факультет общественных наук МГУ (1925). Кандидатская диссертация – «Курганы вятичей» (РАНИОН, 1929). Докторская – «Древнерусские миниатюры как исторический источник» (МГУ, 1940). Один из основоположников археологии Средневековой Руси.

Сотрудник Государственного исторического музея (1925–1929). Ассистент (1927), доцент (1929–1936), профессор (1937), заведующий кафедрой археологии (1939–1978), декан исторического факультета (1952–1957) МГУ. Не произносил ряд звуков, что не мешало ему быть хорошим лектором. Знал по именам всех студентов, у которых когда-либо принимал экзамены. Научный сотрудник, заведующий сектором полевых исследований Института истории материальной культуры (Института археологии) АН СССР (1931–1960). Начальник Новгородской археологической экспедиции (1929–1962). Под его руководством в Новгороде была найдена первая берестяная грамота. С тех пор берестяные грамоты – ключевой источник по истории Средневековой Руси, отражающий политическую историю, повседневную жизнь, ментальность людей, развитие русского языка и т. д. На данный момент их обнаружено более тысячи. Благодаря берестяным грамотам выдающийся лингвист А. А. Зализняк доказал подлинность «Слова о полку Игореве» (показал, что «Слово» могли подделать, только зная язык берестяных грамот, а в XVIII веке они были неизвестны). Новгородскую экспедицию сейчас возглавляет ученик Арциховского – В. Л. Янин. А.В. был главным редактором журнала «Советская археология» (1957–1978). Член-корреспондент АН СССР (1960). Обладал феноменальной памятью на прочитанные тексты.

Автор первых советских пособий и учебников по археологии: «Введение в археологию» (издавался – 1938, 1940, 1941, 1947), «Основы археологии» (издавался – 1950, 1954, 1955). Ярко выраженный фактограф, что отразилось и в его учебнике, который недоброжелатели критиковали в годы борьбы с «буржуазным объективизмом» (1948–1949) за «вещеведение». Оставил не так много научных трудов как мог бы, поскольку любимым занятием было читать книги, а не писать. Много сделал для отстаивания самостоятельного статуса археологии в системе исторических дисциплин.

БАЙЕР ГОТЛИБ-ЗИГФРИД

(06.01.1694–10.02.1738) – первый историк-профессионал в стенах АН.

Он родился в Кёнигсберге в бедной семье учителя живописи. Чтение римских классиков, изучение древнееврейского языка, истории церкви и литературы, философии, постоянное чтение в публичной библиотеке – характерные черты развития научного таланта в то время. Обучение в Кёнигсбергском университете. Самообразование стало главной школой Байера. Постепенно формируется ученый-ориенталист с огромным природным талантом и чутьем в науке.

В 1715 году он написал диссертацию о словах на кресте Христа и успешно ее защитил. Невероятные способности к языкам быстро делают его полиглотом. Но конек его – восточные языки.

При предложении места в АН Байеру предоставили свободно выбирать кафедры древностей, или восточных языков, или истории, или звание историографа ее императорского величества. Он выбрал две первые кафедры и по контракту должен был получать ежегодно 600 рублей в год с казенной квартирой, отоплением и освещением.

6 февраля 1726 года ученый прибыл в Петербург. Став русским академиком, он как устоявшийся уже ученый продолжал направление своих ранних востоковедческих исследований. Россия прельщала его своей близостью к Китаю. Но изобилия китайских рукописей здесь не оказалось. Хотя ему посчастливилось побеседовать с живыми китайцами, прибывшими с посольством.

Великим благом для ученого стало покровительство ему вначале Феофана Прокоповича (большого любителя ученых), а затем вице-канцлера А. Остермана. Байер изучает маньчжурскую и монгольскую литературу, учит с индусом Зонгбаром санскрит. Русский язык (как и другие славянские) его совершенно не интересовал, поэтому он не стал его учить.

Исследования Байера, опубликованные на латыни в академических «Комментариях» (исторический отдел при его жизни заполнялся им целиком), посвящены восточным древностям, часто лишь косвенно связанным с началами русской истории до IX века. События после IX века не интересовали Байера вовсе. Знание скандинавских и древних языков позволило ученому проделать масштабную работу по изучению иностранных (византийских и латинских источников, саг) свидетельств о начале Руси. От истории киммерийцев он переходил к изысканиям в области скифской истории: «О происхождении… скифов», «Древняя скифская хронология», «О первом походе русских на Константинополь» и другие. Своим сочинением «О варягах» Байер прославился много после смерти, став, некоторым образом, отцом норманнской теории. Байер в силу своего широчайшего кругозора обработал огромный круг иностранных источников (не посильных в ту эпоху разом более никому) и определил место истоков Руси в мире с точки зрения ее соседей. Заметим, что до IX века это единственные письменные свидетельства о Руси византийцев, арабов, немцев, скандинавов…

Существенные доводы Байера в пользу норманнского происхождения варягов и «руси» не утратили своего значения и по сей день. Неимоверная политизация этой темы уже в середине XVIII века далеко увела ее от науки, чему сам Байер был совершенно чужд. Очень жаль, что русская история сама по себе не входила в круг научных интересов этого ученого.

Внешняя сторона жизни ученого в Петербурге была довольно суетна и обременена многими заботами и поручениями, а также враждой со всесильным в академии Шумахером. В силу политического неприятия советской наукой идей норманизма в ХХ веке жизнь и труды Байера фактически не использовались и не исследовались.

В 1730-е годы ученый, недовольный самовластием Шумахера, неоднократно пытался уехать на родину. Наконец в 1737 году он уволился из АН и отправил в Кёнигсберг свою замечательную библиотеку, состоявшую, по словам современников, «из превосходных и редких книг». Сам же он решил с семьей (у него было двое сыновей и несколько дочерей) перезимовать в Петербурге, но неожиданно заболел горячкой и в феврале 1738 года умер.

Дальнейшее развитие немецкой школы русской историографии связано с именами Г. Ф. Миллера и А. Шлёцера, а также ряда других менее известных ученых. Но научная методика Байера – сами академические идеи развития науки – оказала существенное влияние на формирование русской историографии.

БАРТОЛЬД ВАСИЛИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

(03.11.1869–19.08.1930) – востоковед.

Родился в Петербурге в лютеранской семье биржевого маклера, выходца из Риги. Окончил гимназию с золотой медалью (1887), в 1887–1891 годах – студент-востоковед Петербургского университета. Во время учебы увлекся историей и культурой Средней Азии. Оставлен в магистратуре. 1891–1892 годы провел за границей. С 1896 года – приват-доцент. В 1897–1901 годах – хранитель минц-кабинета (кабинет, в котором хранятся монеты и медали). В 1898 году защитил магистерскую диссертацию «Туркестан в эпоху монгольского нашествия» (Ч. 1), за вторую часть этой работы в 1900 году (уникально быстро) стал доктором истории Востока. С 1901 года – профессор университета, с 1910 года – член-корреспондент АН, с 1913 года – ординарный академик. Был в экспедициях в Средней Азии, на Кавказе, в Турции и Египте. С 1912 года – редактор журнала «Мир ислама». Сотрудничал с РГО и РАО. Огромная эрудиция, знание восточных языков, умение глубоко и масштабно мыслить позволили написать ему более 200 работ по истории, географии, культуре и религии народов Среднего и Ближнего Востока.

Бартольд впервые в мировой науке, опираясь на многочисленные известные и неизвестные первоисточники, провел систематическое изучение истории Средней Азии как особого региона. Оригинальный исламовед: «Ислам» (1918), «Культура мусульманства» (1918), «Мусульманский мир» (1922), «Коран и море» (1925). Здесь он мастер толкования восточных текстов. Очень необычна его книга «Халиф и султан», где сделан анализ представлений о передаче духовной власти от халифа к султану. Тщательно изучал он известия арабских авторов о славянах. Его капитальный труд «История изучения Востока в Европе и России» (1911, 1925) не утратил свой ценности. Ряд его книг переведен за рубежом. После 1917 года возглавлял Коллегию востоковедов, был товарищем председателя ГАИМК – Н. Я. Марра. Последний с симпатией писал о нем в некрологе: «Человек стойких, прочных привязанностей в отвлеченной науке, так же как в повседневной жизни и семейной. Добродушнейшего Василия Владимировича везде боялись как огня: искренность поддержит… фальши никому не спустит… в старом быту был труден, отнюдь не приятен, общественно одинок, без круга друзей. <…> Его некрологи никогда не обходились без “но”: смерть не меняла его прямоты в суждениях». В конце 1920-х годов В. В. участвовал в работе комиссии по переводу письменности ряда народов страны с арабской основы на латинскую. Издано собрание сочинений выдающегося востоковеда.

БАХРУШИН СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

(26.09.1882–08.03.1950) – историк.

Родился в Москве в старинной и богатой купеческой семье Замоскворечья. До 12 лет получил хорошее домашнее образование, затем – лицей цесаревича Николая с классическим образованием, который окончил с золотой медалью, и с 1900 года – Московский университет. Студент-историк после отъезда Виноградова увлекся русской историей под влиянием В. О. Ключевского. Оставлен в магистратуре (1904), научным наставником С. В. стал М. К. Любавский. Политикой не интересовался. Но десять лет, с 1908 по 1918 год, Бахрушин – гласный Московской городской думы. Успех обеспечила фамилия. С. В. занимался там вопросами образования и сирот.

Целыми днями молодой историк просиживал над книгами в Румянцевской библиотеке. Контакты с научным руководителем М. К. Любавским, занимавшим должность ректора Московского университета, были формальны из-за занятости научного руководителя. Полезно для него общение с Д. М. Петрушевским и Н. П. Павловым-Сильванским. Модная для того времени тема влияния экономики на развитие общества все больше занимает его. С 1909 года С. В. – приват-доцент Московского университета. Молодого историка в мир архивных документов и свое богатое личное собрание копий документов ввел С. Б. Веселовский в 1910 году.

Именно он в архиве МЮ указал Бахрушину на огромное (в несколько тысяч листов) собрание документов города Мангазеи 1630–1631 года. Материалы Сибирского приказа оказались почти нетронуты. Историк нашел свою тему и научное счастье. «Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа» (4 части. 1895–1902) Н. Оглоблина стало для него ориентиром.

От русских летописей С. В. перешел к исследованию сибирских. Семья очень состоятельна. В 1916 году вышла первая его сибирская статья «Туземные легенды в “Сибирской истории” Ремезова». 1917 год подстегнул интерес С. В. к московскому мятежу 1648 года. Революция и Гражданская война перевернули его жизнь. Время не поддавалось объяснению. Доходы утеряны, он вынужден искать заработок. Пришлось работать в нескольких местах. С 1918 года он профессор Московского университета, где все еще сильны дореволюционные традиции. Одновременно Бахрушин – помощник Ю. В. Готье в Румянцевской библиотеке, где разбирал и описывал огромные поступления конфискованных книг. С 1924 года он сотрудник Института истории РАНИОН (директор Д. М. Петрушевский), участник краеведческого движения (москвовед). Либерал и позитивист, со второй половины 1920-х годов сознательно сотрудничает с советской властью. Все же марксистом в науке Бахрушин не стал.

Чтение лекций по истории Сибири систематизировало знания историка. Его первая большая книга – «Очерки по истории колонизации Сибири в XVI–XVII веках» (1928) – печаталась в течение четырех лет (не было денег на издание). Она стала прорывом в своей области и была встречена учеными очень одобрительно. Бахрушин запланировал серию монографий по истории Сибири (им собран очень большой архивный материал). Вторая книга – «Сибирские инородцы в XVI–XVII веках» – также была готова в 1920-е годы, но не вышла. Господство М. Н. Покровского и социологизма в исторической науке имело глубокие корни. Последний желал овладеть и академической наукой. Зимой 1930 года С. В. арестовали с группой московских и ленинградских историков по «Академическому делу» и доставили в тюрьму Ленинграда. В августе 1931 года он сослан в ссылку в Семипалатинск, где стал очевидцем великого голода и мора тысяч людей, чувствуя себя песчинкой в фатальных исторических сдвигах. Работал в библиотеке, преподавал историю русского языка в местном пединституте. Все это было очень далеко от науки. С возрождением исторической науки в 1933 году Бахрушин был досрочно возвращен из ссылки. Эпоха «великого страха» наложила узду на его мысль и перо. Если его книги и статьи 1920-х годов еще раскованны, то все последующие написаны с оглядкой и мощной самоцензурой. Цитатничество и начетничество из работ Маркса, Ленина, Сталина стали стилем научной работы множества советских историков (и Бахрушина тоже). Но все же исследования давних эпох (до XIX века) можно было вести свободнее. С 1934 года он преподает в МГУ, с 1936 года до смерти – сотрудник Института истории АН СССР (в 1940– 1950-х годах – зав. сектором истории СССР до XIX века).