Также обращает на себя внимание плохая организация разведки. Это были несомненные тактические ошибки офицеров римской армии. Вождь готов Фритигерн опять прислал послов для мирных переговоров, но как считает Аммиан Марцеллин «готы нарочно медлили, чтобы за время этого обманного перемирия могла вернуться их конница, которая, как они надеялись, должна была сейчас явиться» [Там же, с. 514]. Так ли это было на самом деле, сказать трудно, скорее всего Фритигерн старался использовать любые ошибки римского командования. Сражение началось спонтанно, когда «стрелки и скутарии, которыми тогда командовали ибер Бакурий и Кассиан, в горячем натиске прошли слишком далеко вперед и завязали бой с противником» [Там же, с. 515]. Фактически авангард римской армии самостоятельно начал сражение, когда сам император еще вел переговоры с послами готов. Это говорит о полном отсутствии централизованного управления римской армией. Римляне начали штурм вагенбурга, но оказались не готовы к внезапной атаке готской и аланской конницы. Как пишет Аммиан Марцеллин, «готская конница между тем вернулась с Алафеем и Сафраком во главе вместе с отрядом аланов. Как молния появилась она с крутых гор и пронеслась в стремительной атаке, сметая все на своем пути» [1, с. 515].

Римская армия была атакована внезапно, что лишний раз доказывает полное отсутствие разведки. П.В. Шувалов, реконструируя ход сражения, считает, что текст Аммиана Марцеллина следует понимать так: «готско-аланская конница, вооруженная преимущественно длинными пиками, мечами и, возможно, щитами, атаковала выдвинувшийся правый фланг римлян, уже вступивший в бой с готами. Опрокинув или отрезав его от остальных сил, она, скорее всего, прошла вдоль фронта римлян, расчищая от легкой пехоты противника место для атаки своей пехоты. После этого готская и аланская конница должна была укрыться на правом фланге готов и, совершив разворот, изготовиться к следующей атаке, в ходе которой должна была разгромить левый фланг римлян» [9, с. 32]. Данная реконструкция сражения достаточно реалистична и из нее видно, что римская кавалерия и легкая пехота были полностью разбиты. Произошло это из-за ошибок, допущенных командованием римской армии. Основная часть римской пехоты оказалась в окружении: «Пехота оказалась, таким образом, без прикрытия, и манипулы были так близко один от другого, что трудно было пустить в ход меч и отвести руку» [Там же, с. 515]. Однако это не свидетельство превосходства конницы над пехотой, а скорее всего демонстрация слабости римского командования, а также плохой выучки римской конницы и легкой пехоты.

Одновременно, по свидетельству Аммиана Марцеллина, отдельные части римской тяжелой пехоты продолжали стойко сопротивляться: «В этой страшной сумятице пехотинцы, истощенные от напряжения и опасностей, копья у большинства были разбиты от постоянных ударов, стали бросаться лишь с мечами на густые отряды врагов, не помышляя уже больше о спасении жизни» [Там же, с. 516].

Из этого следует, что римская пехота пыталась построиться в плотное каре, поставив в первые ряды копьеносцев. Данная тактика была вполне эффективной, но для ее исполнения требовалось прикрытие из легкой пехоты и конницы, а также время на построение. Отборные части римской пехоты, ланциарии и маттиарии, «стояли несокрушимой стеной, пока можно было выдержать численное превосходство врага» [Там же, с. 516]. Это заявление римского историка лишний раз доказывает, что в римской армии была хорошо обученная и дисциплинированная пехота, только ее было слишком мало, чтобы переломить ход сражения. Поэтому она была смята и уничтожена. Можно согласиться с П.В. Шуваловым, что главной причиной поражения была стратегическая ошибка императора Валента, а также тактическое превосходство конницы готов и аланов над римской кавалерией [9, с. 33]. Тактическое превосходство вражеской конницы было реализовано из-за ошибок римских офицеров, которые не организовали разведку и начали сражение без четкого плана действий. Качество римской армии в IV веке значительно ухудшилось по сравнению с римскими легионами I–II веков. Тяжелая пехота при поддержке конницы и легкой пехоты и правильном управлении вполне способна отразить атаки тяжелой конницы. Именно этого была лишена римская пехота под Адрианополем. Было ли поражение римской армии закономерным и неизбежным? В конкретной ситуации все зависело от императора Валента и его офицеров, которые не смогли адекватно оценить противника и организовать разведку. Если бы Валент дождался армии императора Запада Грациана, а его офицеры организовали разведку и узнали бы о готской и аланской коннице, то весь ход войны с готами мог пойти по другому сценарию. С другой стороны, это сражение продемонстрировало тот факт, что качество римской армии стремительно падает. На исправление этого у римлян уже не было ни времени, ни ресурсов. В этом случае любое поражение римской армии оборачивалось катастрофой, поскольку восстановить армию было практически очень сложно.

Адрианопольское поражение произвело определенное впечатление на военную элиту Римской империи и привело к пересмотру военной доктрины. В трактате военного теоретика Вегеция было написано следующее: «Хотя (до последнего времени) вооружение всадников улучшилось по примеру готов и алан, пехотинцы продолжают быть обнаженными» [2, с. 292]. Римские военные бросили все силы на подготовку качественной тяжелой конницы и конных стрелков, не занимаясь развитием тяжелой пехоты. В условиях жесткого экономического и социального кризиса воссоздать качественную тяжелую пехоту было невозможно. Это было связано с тем, что постепенно исчезает тот социальный слой, из которого можно было сформировать эту пехоту.

Также Римской империи требовались мобильные и хорошо вооруженные части, таким требования отвечала тяжелая конница и конные стрелки, пехоте же отводилась вспомогательная роль. В заключение следует сказать, что военное дело Римской империи в это время находилось в состоянии изменения и перестройки под новые социально-экономические условия. На западе этот процесс не завершился, но на Востоке он закончился в VI–VII веках, когда была сформирована новая византийская армия.

Библиографический список

Аммиан Марцеллин. Римская история. СПб., 2000.

Вегеций Флавий Ренат. Краткое изложение военного дела // Военное искусство античности. М.; СПб., 2003.

Вольфрам X. Вторжение готов 376–378 гг. [Электронный ресурс] URL: http: www. roman- glory.com (дата обращения 03.08.2002).

Зверев Я. И. Развитие и исчезновение римской пехоты: вооружение и ближний бой // Воин. 2002. № 8. С. 2^1.

Конноли П. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории: эволюция военного искусства на протяжении 12 веков. М., 2000.

Нефедкин А. К. Тактика готов IV века на примере битвы при Салицин (377 год) // Воин. 2002. № 9. С. 8–11.

Никерсон X Войны в эпоху Римской империи и средние века. М., 2008.

Окшотт Э. Археология оружия. М., 2006.

Шувалов П. В. Секрет армии Юстиниана. Восточноримская армия в 491–641 гг. // Петербургское Востоковедение. СПб., 2006.

Глава III
Рыцарский идеал войны и военное искусство западной Европы в XIV–XV веках

Кризис рыцарства и его идеологии войны ярко проявился в ходе Столетней войны. Страшный разгром французского рыцарства при Креси (1346 г.) и Пуатье (1356 г.) буквально взорвал французское общество и привел к утрате доверия к военному сословию Франции. Однако процесс разложения рыцарства и его военного дела начался несколько раньше. Как считает А. Куркин, сражения при Креси, Пуатье и Азенкуре стали лишь иллюстрацией этого разложения [8, с. 4]. С чем же связан кризис рыцарства как военного сословия, и каков был идеал войны по-рыцарски? Имел ли он место в реальной военной истории? С ответом на эти вопросы можно понять процесс развития военного искусства в Западной Европе в XIV–XV вв. В XIV веке в европейском военном деле происходят серьезные изменения, связанные с повышением роли пехоты (стрелков и пикинеров). Появляются большие наемные армии, которые отличаются от феодального ополчения лучшей дисциплиной и управляемостью на поле боя.

Рыцарство, как военное сословие, первым ощутило эти изменения. Каков же был идеал рыцарского сражения? Примером этого может служить так называемая «Битва тридцати», произошедшая 27 марта 1351 года у местечка Плоермель в Бретани. Тридцать французских рыцарей под командованием маршала Франции Жана де Боманура сражались против тридцати английских, немецких и бретонских рыцарей. Схватка закончилась победой французов, потерявших убитыми шесть человек, против девяти убитых англичан и бретонцев [1]. По представлениям рядового рыцарства война являлась своего рода турниром, проходящим по определенным правилам. Например, во время «Битвы тридцати» пленные без всякой охраны ожидали окончания сражения, но могли вернуться на поле боя в случае гибели своего победителя [8, с. 15]. Фактически рыцари воспринимали войну как своего рода спортивное состязание, правда со смертельным исходом, но проходящее по определенным правилам. В представлении простого рыцаря отдельное сражение напоминало групповой турнир с куртуазным отношением к благородному противнику и возможностью взять выкуп с пленного. Естественно, что простые пехотинцы и воины не рыцарского звания благородными противниками не считались, и правила куртуазной войны на них не распространялись.

Несомненно, что в реальной жизни такие представления приводили к недооценке противника, а также к отрицанию какой-либо тактики действий. Рыцарству пришлось выучить несколько горьких уроков, прежде чем оно рассталось с иллюзиями о куртуазной войне по турнирным правилам. Конечно, короли и полководцы понимали эту слабость рыцарского сословия, но не всегда могли контролировать своих рыцарей, поскольку для этого надо было обладать огромным авторитетом и харизмой. Первое серьезное поражение от пехоты рыцари потерпели в 1302 году в Греции, где французские рыцари были разбиты альмогаварами (легкой каталонской пехотой). Короли Арагона заимствовали этот род войск от мусульманских государств в Испании, поскольку легкая пехота прекрасно подходила для ведения военных действий в горах. Альмогавары носили металлический шлем с кольчужной бармицей и безрукавку из овечьей шерсти, а также легкую рубаху и крепкие сандалии. Вооружались они коротким копьем и дротиками, а также большим ножом, скорее напоминавшим тесак [4, с. 37]. Каталонский хронист Рамон Мунтанер так описывает сражение альмогаваров с французскими рыцарями: «Альмогавары принялись бросать свои дротики, делая дьявольское дело, ибо в первые же моменты свыше сотни рыцарских коней французов пали наземь бездыханными или умирающими» [Там же, с. 37]. Из этого видно, что дисциплинированная пехота, занимающая выгодную позицию и поражая рыцарских коней, с успехом могла противостоять тяжелой коннице. В 1311 году альмогавары разбили в долине реки Кефисс рыцарей герцога Афин. Каталонцы заняли позицию на холме, за долиной реки, которую перегородили дамбой. В результате перед их позицией образовалось целое болото. Французские рыцари бросились в лобовую атаку и увязли, что позволило легкой пехоте разбить их [Там же, с. 39]. Следует отметить, что эти эпизоды свидетельствуют в первую очередь не о «пехотной революции», а полном пренебрежении рыцарей элементарной тактикой и полной недооценкой противника. Без умелого управления и должной дисциплины рыцарская конница проигрывала умелому и профессиональному противнику, что не являлось большим секретом и в те времена. Однако эти сражения произошли далеко от Западной Европы, и на них просто не обратили внимания. Только после того, как рыцарская конница французов потерпела сокрушительное поражение от фламандской пехоты при Куртрэ в 1302 году, стало очевидно, что рыцарство может потерять монополию на военное дело.

Фламандцы, восставшие против французского короля Филиппа IV Красивого, осаждали замки Кассель и Куртрэ, занятые французскими гарнизонами. У них не было многочисленной рыцарской конницы, но была хорошо вооруженная пехота городских ополчений. На помощь осажденным подошла большая армия французов под командованием графа д’ Артуа. Фламандцы решили дать сражение возле замка Куртрэ. Они заняли позицию, которая не допускала отступления, поскольку за их спиной находилась река. Их построение напоминало древнегреческую фалангу: «Построенные в одну линию и сдвинутые тесно, с сомкнутыми рядами, горожане образовали одну- единственную боевую линию, выслав вперед стрелков, затем людей с копьями и железными дубинами» [5, с. 186]. Препятствия перед фронтом фламандской пехоты были искусственно усилены волчьими ямами, а другой отряд должен был отразить вылазку французов из Куртрэ [Там же, с. 188]. Из описания этого боевого порядка видно, что он был рассчитан на оборонительный бой, а отсутствие у фламандцев конницы лишало их свободы маневра и возможности преследования противника. Граф д’Артуа, как пишет Г. Дельбрюк, выжидал несколько дней, но потом решился атаковать фламандцев. Он бросил вперед генуэзских арбалетчиков и испанских метателей дротиков, которые сумели оттеснить фламандскую фалангу [Там же, с. 188–189]. С точки зрения тактики эти действия были верными, надо было только подождать, когда ряды фламандской пехоты расстроятся, а потом атаковать. Однако командир французов бросил рыцарскую конницу в атаку, не дожидаясь расстройства пехотных рядов, к тому же рыцарям пришлось переправляться через ручей. Именно во время переправы фламандская пехота атаковала рыцарей, что было для них совершенно неожиданно. Рыцари не могли использовать на болотистой местности натиск тяжелых боевых коней, а там, где они сумели вклиниться в ряды пехоты, прорыв был ликвидирован резервным отрядом [Там же, с. 189]. Победа фламандцев при Куртрэ служит примером того, что надо было предпринимать тяжелой пехоте, чтобы одержать победу над рыцарской конницей. В первую очередь, прикрыть свои фланги и тыл, а также выбрать такую местность, где рыцари не смогут набрать необходимую скорость для успешного натиска. В принципе это же проделали и альмоговары в битве при Кефиссе. Могли рыцари избежать поражения? Для этого только надо было взаимодействовать с собственной пехотой и не принимать бой на невыгодной местности. В первую очередь это зависело от полководца, который командовал армией. Граф д’Артуа не сумел правильно оценить противника, в то время как командиры фламандской пехоты уделяли большое внимание дисциплине и взаимодействию: «Не дайте противнику прорвать ваш строй. Ничего не бойтесь. Разите как людей, так и коней. Фландрии, Лев – вот наш клич. Любой, кто врубится в ваши порядки или прорвет их, не должен уйти живым» [4, с. 40]. Такие наставления давали командиры фламандцев своим пехотинцам перед битвой. Они настраивали своих подчиненных на жесткую оборону и, главное, сохранение строя, а командующий французов явно не ожидал такой яростной обороны, а также у него не было резерва, который мог спасти положение повторной атакой.