Рапира слова. Часть 1

Осуждено и обществом, и Богом.

Пока душа жива и жаждет тело,

В потребностях нет нормы и предела.

А обеспечить похоти и страсть

Дают богатства и слепая власть.

При ней всегда немало прилипал,

В тандеме и порок, и криминал.

И лишь паркет бывает чистым,

Гнездятся там нередко аферисты

И те, кто с авантюрами в ладу,

Находят быстро для себя среду.

Но пальму держат карьеристы,

Что метят в депутаты и министры.

Когда они теряет чувство меры,

То совращают бесы и  химеры.

Чтоб не познать укус вампира,

Господь, избавь, не сотвори  кумира.

Свободным максимально будь

От «золотых», коварных  пут.

От льстивых, вкрадчивых внушений.

В политике так много искушений,

В злодея может превратиться гений.

ДЕМАГОГ

Перекрывая в зале шум и гул,

С трибуны речь толкал трибун.

С залысиною, лоб, как у Сократа,

Ему внимали вяло бюрократы.

Себя лишь каждый слышит,

А остальные для него, как мыши,

Что производят писк и шорох

Риторикой лукавой и дешевой.

Ведь в уши проникая, вылетает,

Эмоций и следов не оставляет.

Обычный треп для протокола,

Нет аналитики, лишь лепет голый.

И пафос фраз штамповано красивых

Из рога и корзины изобилий.

Как песня или притча о нанайце,

Что потерял в дороге яйца.

А зрители шептали и дремали,

Их демагоги «баснями» достали.

Чтоб ложь и лесть не слушать,

Залить готовы воском уши.

Как монумент, гудел он басом,

Слова, звеня, катились по маслу:

– Дела в аграрном секторе прекрасны.

Пшеницы урожай рекорды бьет.

Эх, потрудился, аж душа поет! —

Он с пафосом героя возвестил. —

Сам колоски лелеял и растил.

В саду от яблок гнутся ветви,

За фрукты, овощи и ягоды в ответе.

Без моего участия и большой заботы

Крестьяне бы не ведали работы.

Не пожалел речей, энергии и сил,

На труд я лоботрясов вдохновил.

На фермах тоже дел круговорот:

Надои высоки, здоров приплод

И прибыль на дрожжах растет.

Без моего активного участия

Влачили б села нищету, несчастья.

За клок с овцы паршивой шерсти,

Как труженик, всегда в ответе…

Его спросили: где работы место?

– Трибуна! – произнес он честно.

Ораторов в стране давно не счесть.

А совесть где, достоинство и честь?

Чужих трудов плоды присвоив,

Они свои персоны славословят.

Как муха та, что на рогах быка

Гордясь вещала, глядя свысока:

– С рассвета допоздна пахали,

Ох, уморилась, до чего устала.

Быком умело я руководила

И в этом достижений сила.

ПРИМЕТЫ БЫТИЯ

В реальность превратились миражи:

Весь день в отходах роются бомжи,

Как куры под себя гребут усердно

Дерьмо, спасаясь тем от жизни бедной.

А рядом воют тощие собаки,

Вначале изготовившись к атаке,

Потом поджавши куцые хвосты,

На конкурентов озираясь в страхе.

Хоть вой четвероногий, хоть рычи,

Gоmо sаpiеns прихватил твои харчи.

Он палкой овладел с времен гориллы,

Неравны в схватке за контейнер силы.

Но все ж однажды, сбившись в стаю,

Они бродягу зверски искусали.

Двух особей столкнулись интересы—

Вот тема для ученых и для прессы.

Пишите “академики” труды,

Трагедии постыдные следы.

Собака человеку друг и брат.

На деле получается, что враг.

Достал их бомж повадкой ушлой,

Залез в чужую псовую кормушку.

И эти битвы за харчи в контейнерах,

Еще не скоро отшумят, наверное.

Толкутся исхудавшие бомжата

На «камбузах» с рассвета до заката,

Пока косая, потрясая костью,

Не заберет страдальцев на погосты.

А мимо мчатся джипы, “мерседесы”,

Хохочут длинноногие "принцессы" ,

Вкушая сексуальные процессы,

Ревут в экстазе жирные быки —

Холеные с валютой чуваки…

Им все доступно, коль в избытке бабки,

Машины, виллы, женщины и тряпки,

Застолья в ресторанах, казино.

Коньяк для них рекою и вино —

Такое вот для избранных кино.

Суровые и нравы, и контрасты

Меж нищей и чрезмерно сытой кастой.

О, справедливость, символ жизни, где ты?

Вокруг абсурда, дикости приметы.

ЛУКАВАЯ ФЕМИДА

На бронзу, алюминий, даже медь

Сергей спокойно прежде мог смотреть.

К доступному, презренному металлу

Его душа симпатий не питала.

Но вскоре жизнь в державе так прижала

/ Пустяк – укус змеи и с ядом жало!/

Свело живот и дюже тяжко стало

И бросился он в поисках металла.

Страшнее голод, он совсем не тетка,

Рукой костлявой взял за глотку.

Украл Сергей бидон и пару мятых мисок

И залетел в ментовский черный список.

Схватили парня лихо в оборот,

И “Делу о бидоне” дали ход.

В довесок нацепили «сухарей»

И стал в СИЗО подследственным Сергей.

А вскоре объявили подсудимым,

Вердикт над ним навис неотвратимо,

Как меч дамоклов и решетки в окнах.

Беда его, живет без капитала —

Валюты, золотишка, драгметаллов.

О нем сей постулат, как крик из тьмы:

“Не зарекайся от сумы и от тюрьмы!”

Не зарекался и признал деяния,

Как должное, в минуты покаяния.

В суде недолго думали, рядили

И под завязку срок ему влепили

Мотай на ус и в варежку молчи,

Хлебнешь теперь казенные харчи:

Баланду и протухшую селедку,

Ведь за “колючку”получил он ходку.

Не смог позолотить судье он лапу,

Отправили Серегу по этапу.

На божий свет другое дело вышло

И тут законом двинули, как дышлом.

Артем цистерну спирта уволок,

Грозил ему довольно длинный срок.

Но он рожден, как говорят, в рубашке

При денежном мешке – крутом папашке.

Подсуетился сытый толстосум,

Не пожалел на чадо крупных сумм.

Имея блат и шалый капитал,

Судье «капусты» для прозрения дал.

Тот за душой, не ведая порока,

Приплел статью УК с условным сроком.

Последовал солидный гонорар,

Судья в экстаз от умиления впал.

Надежно, как упрямый алчный вол,

Артема под амнистию подвел.

В долгу папаша снова не остался

Пир закатил, аж ресторан качался.

Сергей по рабски спину гнет в карьере.

Артем с батяней делают карьеру.

Таков исход во власти актов:

Фемиду поразила катаракта!

Настигнуть может даже глаукома,

Впадет тогда, бедняжка, в кому.

Мораль одна: чтоб не потеть на нарах,

Платите судьям круче гонорары.

Чтоб не постичь “букет” параши,

Бросайте щедро золото на чаши

Фемиды в искушениях падшей.

ЛАБИРИНТ

Не обделен талантом и новизной идей

Толково мыслит, ладно механик Тимофей.

Но не от мук творенья осыпалось чело,

Заботы о внедрении бросают в жар его.

Вновь на пути барьеры: повсюду и кругом

Сидит и ждет карьеры чиновник – дуболом.

В инстанциях, отделах: Не брать, согласовать!

Новатор, даже смелый сумеет спасовать.

Сказал ему приятель: «Брось, Тима, не ершись,

Дождешься ведь проклятий, такая, братец, жизнь.

Иначе в этом деле не избежать возни

Гвоздева – завотделом в соавторы возьми.

Петрова с Ивановым, гляди, не позабудь.

Они легко к внедренью тебе откроют путь».

Не внял тогда советам. Злословят, поделом!

Бредет по кабинетам и лысым бьет челом.

– Страдаю за идею,– вздыхает Тимофей

И взор его бледнеет в бессоннице ночей.

Коль наделен талантом, судьба пусть одарит

И силою Атланта, чтоб вышиб лабиринт.

ОЛИГАРХИ

Не ломайте голову над словом,

У него преступная основа.

Олигархи на Олимпе власти

Раздирают капитал на части.

Набивают личную мошну,

Им плевать на нищую страну.

Ведь давно на Запад, вглубь Европы,

Пролегли крысиные их тропы.

Застит очи зеленью валюта,

Жить привыкли весело и круто.

Президент – убогий сиротинка

На гроши слепил себе “хатынку”.

Женщинам несчастным сунул в ручки

Сумки и тяжелые кравчучки.

До сих пор, как папа Карло пашут,

Чтоб детишкам наскрести на кашу.

Руки загрубели, как подошва,

Радостные дни остались в прошлом.

Инженеры, бомжи и сироты

Не имеют хлеба и работы.

Только олигархи все при деле,

Наверху грызутся, кошты делят.

И “хатынки” строят за кордоном,

Потешаясь над народным стоном.

Кореш Кучмы Паша Лазаренко

Обобрал до нитки ридну неньку.

И десятки бонз ему под стать,

Продолжают круто воровать.

Даже будь Фемида и глазаста,

Но не по зубам ей эта каста.

Дармовой, преступный капитал

На Олимпе власти правит бал.

Им по барабану, все до фени

Среди кресел, взяток и наград.

Что ни олигарх, считай мошенник,

Что не бюрократ, то казнокрад!

ЖИВОЙ ТОВАР

Вот какая “щирая держава”,

Не дает она на “працю “ право.

В поисках работы, лучшей доли,

Попадают женщины в неволю.

Топ-моделей, “чаривных красулей”

аферисты всех мастей надули.

Вместо ресторанов и салонов

Рабство сексуальное в притонах.

Что ж хотя бы в том и преуспели,

“Ридна мова вже звучит в борделях.

Не нашлось в родной стране им дела,

Заманили “ сказкой “ за рубеж,

И торгуют женщины там телом,

Крест поставив на своей судьбе.

Трудятся в Стамбуле и в Варшаве,

И в Москве, конечно, на Тверской.

“Ось яка у жинок гарна справа” —

Жертвы в этой жизни роковой.

И, похоже, нет уже просвета,

Бесконечна эта карусель:

Юных див – Марин, Оксан и Светок

Нищета бросает на панель.

Кто еще пожнет «плоды реформы»?

Крах морали, нации позор!

Будем знать и долго помнить,

Кто в державе главный сутенер.

– Цветут каштаны, женщины разделись, —

Блеял он на саммите в Брюсселе,

Всех самцов зовя в свои бордели.

Радуйтесь элитной клиентуре—

Европейцам нравятся секс-туры.

Закосил под комика-артиста

Президент с повадками садиста

Деловой «гарант» – ума палата,

Превратил страну он в дом разврата.

ЛОЖКАРИ

В токарном цехе жил-был Степан

И каждый месяц давал он план.

И вдруг осечка. Горим, аврал! —

К станку сбежался весь персонал.

Абрам Савельич и льстив, и крут,

Стратег и тактик, немного плут.

Он и снабженец, он и толкач:

– Помилуй, Степа, беда, хоть плач.

Сорвем поставки, Госарбитраж

Сдерет полставки с меня, как страж.

Ты поднажми-ка, часок-другой

И после смены, и в выходной.

За мной не станет, спасем коль сбыт,

То будешь, паря, с деньгой и сыт.

Заложишь лихо «за воротник»,

А утром снова готов, как штык,

– Ты мягко стелешь, да жестко спать,

Помог б, Савельич, резцы достать.

Так износились, что просто стыд,

Не обработать болтов простых.

– Резцы, конечно, изволь беречь, —

Зиновий Лукич продолжил речь.—

Я, как технолог, скажу, Степан,

Превыше всяких претензий – план!

Забудь про стрессы. Даешь рекорд!

Прославят пресса и фотокор.

Тебе – известность и нам почет.

– Не видишь, в стружку металл течет,

– Степан ответил.– Литье, ведь брак,